ыла в небольшом поселке, километрах в тридцати от Ленинграда, маленькая литография. Существовала она давно, хотя работало в ней только человек пятьдесят, была известна и в Петербурге, и в других городах страны. Так уж сложилось, что в течение многих лет работали здесь подлинные мастера своего дела, люди, которых ценили художники, знавшие, что ни одна линия рисунка не будет изуродована и омертвлена. Литографирование — ремесло, которому можно выучить каждого, но есть степень умения, достигнув которой, литограф становится художником, а работа его — искусством.

В двадцатых годах в поселке оставался только один знаменитый мастер — Федор Сергеевич Тихонов. К нему наезжали художники из Ленинграда и из Москвы, только ему доверяли они переносить на литографский камень свои рисунки. Подолгу сиживали в маленьком его домике, пили чай, чашку за чашкой, и рассуждали о секретах рисунка, о неповторимых приемах графики и о литографии, которая и ремесло, и искусство.

Знаменитый этот мастер был человек невысокого роста, худенький и незаметный, носил он много лет один и тот же потертый пиджак с аккуратно залатанными локтями. Только глаза у него были необыкновенные: светлые, ясные, восторженные. Он всегда был готов каждого, кто захочет, обучить своему делу. Но случайный любознательный паренек, который с интересом выслушивал его, потом нередко забывал все сказанное. Тихонов же искал того единственного ученика, который станет его наследником, который отдаст свою жизнь любимому делу учителя, приумножит и разовьет его удивительное умение.

И вот присмотрел он молодого рабочего Володю Климова, умного и веселого парня лет девятнадцати-двадцати. Стал поручать ему все более сложные работы и сдержанно иногда похваливал, а сам удивлялся и радовался, видя, какие быстрые успехи делает Володя, какими точными становятся у него глаз и рука.

Был Климов сиротой, и начал Тихонов приглашать Володю к себе домой и за чашкой чая рассказывал о стиле разных художников, о том, как по характеру линии знающий человек, не поглядев на подпись, назовет автора, о том, как литограф обязан сберечь и передать манеру создателя рисунка. Володя слушал, схватывал очень быстро и скоро уже высказывал мысли, которые позволяли Федору Сергеевичу надеяться, что, наконец, он нашел себе настоящего ученика. Стали Володю ценить, стал он зарабатывать лучше, чем раньше, одеваться наряднее и с каждой получки покупать себе то модные брюки, то ботинки с узкими носками, то яркие гетры, такие же точно, как те, которые носил приезжавший из Ленинграда инженер. И, глядя на единственный костюм старого мастера, на вытертые до блеска лацканы его пиджака, начал подумывать Володя о том, что если и стоит чему-нибудь учиться у старика, то только умению работать, потому что хорошему специалисту и платят хорошо. А уж умению жить пусть он у него, у Володи, поучится. Зарабатывает столько, что мог бы десять костюмов сшить, — так нет же, все деньги изводит на редкие литографии, которые выискивает у букинистов и коллекционеров.

Этими мыслями Володя со стариком не делился, и тот продолжал думать, что заветная мечта его о преемнике превращается-таки постепенно в явь.

Очень скоро Володя Климов был с ног до головы одет по тогдашней моде и все реже и реже посещал по вечерам Федора Сергеевича, потому что увлекся танцами. А потанцевать было где. Если отменялись танцы в поселке, где жил Климов, всегда можно было поехать в Ленинград. Не в один рабочий клуб, так в другой, — их много появилось тогда в городе. В этих клубах проводили свой досуг рабочие, служащие, студенты. И чего греха таить, — многие из них мечтали о «красивой» жизни и во всем стремились походить на «золотую» нэпма-новскую молодежь, вселившуюся в ресторанах и игорных домах. Впрочем, стоило ли упрекать рабочего паренька в излишнем увлечении танцами? Мало ли чем люди в молодости не увлекаются! Проходит время, человек становится серьезней, начинает заниматься делом, и нередко из него получается хороший работник.

Чаще всего Климов ездил на Выборгскую сторону, в дом культуры, помещавшийся в особняке когда-то знаменитого нефтяника Нобеля.

Здесь, в клубе на Выборгской, Климов и познакомился со студентом-медиком Ладыгой и его приятельницами Михайловой и Мещаниновой, тоже студентками медицинского института.

Девушки курили, что было очень элегантно, сильно красились, что тоже нравилось Климову, и танцевали с ничего не выражающими, брезгливо равнодушными лицами. И это тоже, конечно, было очень шикарно.

Климову льстило, что новые его знакомые — студенты. Казалось ему, что если уж и они ходят сюда танцевать, то, наверное, здесь на самом деле место очень хорошее.

Так он думал до тех пор, пока однажды, когда девушки пошли в туалет напудриться и намазать губы, у него не произошел разговор с Ладыгой, очень Климова огорчивший.