1 августа 1871. Резиденция Первого лорда Адмиралтейства. Лондон.

Лорд Клиффорд не имел манеры спешить на ковер к начальству. Прежде, чем предстать перед Первым лордом с отчетом, Клиффорд всегда тщательно готовился, выверяя формулировки, подачу материала и подбирая соответствующую интонацию каждой фразе. Отдельное внимание в своем докладе лорд всегда уделял мелочам и деталям, на первый взгляд совершенно не значительным, чем иной раз выводил своего прошлого шефа из равновесия.

Достопочтенный Хью Чайлдерс основательно подорвал своё здоровье, всей душой переживая потерю сына, погибшего при крушении «HMS Captain». Дело усугублялось тем, что Чайлдерс лично, как Первый лорд, отвечал за постройку этого военного судна и пропустил в проекте несколько инженерных ошибок. Новый фрегат, оснащенный поворотной орудийной башней, оказался настолько неустойчив, что погиб не в бою, а при переходе в шторм, забрав с собой почти весь экипаж. После такого экстраординарного для флота Её величества события Первый лорд Чайлдерс подал в отставку, справедливо рассудив, что с таким клеймом позора он руководить ведомством не в праве.

Лорд Клиффорд воспринял это известие даже с некоторым облегчением – старик Хью и до этой трагедии был невыносим. «Если бы с его характером узурпатора он правил где-нибудь на востоке, это, без сомнения, была бы самая деспотичная и бестолковая империя» – такого мнения о шефе Адмиралтейства был Клиффорд перед самой его отставкой.

Теперь же кабинет Первого лорда в Адмиралтейском доме, куда Клиффорд неспешным шагом следовал для аудиенции, занял человек прямо противоположного склада ума. Джордж Иоахим Гошен, сын немецких дворян в эмиграции сделал себе блестящую карьеру как банкир, политик и финансист, но в военных делах он слыл не таким докой, как в банковских, потому, заняв пост Первого лорда Адмиралтейства, имел обыкновение внимательно прислушивался к опытным служакам. Конечно же, Гошен сам затем приходил к каким-то выводам, определял перечень вопросов для Совета, но такая диспозиция Клиффорда безусловно устраивала – его акции, несомненно, росли.

Передав цилиндр и трость лакею, лорд Клиффорд перед зеркалом пригладил волосы, стараясь не потревожить идеальный, как луч солнца, пробор.

– Прошу Вас, господин Клиффорд, достопочтенный Первый лорд ожидает вас… – пройти в кабинет можно было только лишь после приглашения секретаря.

Высокий, одетый по последней лондонской моде высшего света, Первый лорд Адмиралтейства стоял возле карты, занимавшей большую часть стены и тщательно изучал её в том месте, где узкий Босфорский пролив соединял Чёрное море с Мраморным.

– Проходите, Клиффорд. Рад вас видеть, – Джордж Гошен проследовал к своему рабочему месту, которое содержалось в идеальном порядке, что в полной мере отражало характер и привычки его хозяина.

Густые брови, крупные черты лица и аккуратно постриженные бакенбарды несколько скрадывали колкость взора Первого лорда, которая ему досталась от деда – немецкого принца Георга Гёшена, но все же, во всей его осанке и манере поведения прослеживалась некоторая надменность, заложенная в аристократах генетически.

– Я вашем распоряжении, достопочтенный Первый лорд! – Клиффорд, едва заметно кивнул в ожидании приглашения присесть. Разговор ожидался долгий – Гошен впервые изъявил желание детально ознакомиться с потенциальным театром военных действий на Чёрном море и положением дел в Османской империи.

– Скажите, дорогой мистер Клиффорд… – Гошен в первом же своем речевом обороте попытался установить с лордом контакт более тесный, чем положено по этикету между их должностями. – Могу ли я в полной мере рассчитывать на вашу откровенность в анализе ситуации, по поводу которой я вас пригласил?

– Без сомнения, господин Гошен, иначе для чего я нужен?

– Видите ли, в правительстве бытуют различные мнения об эффективности наших усилий в Константинополе, и как следствие – о целесообразности расходов, связанных с поддержанием добрых отношений между нами и османами.

Лорд Клиффорд, ожидавший именно такого начала разговора, был нисколько не удивлен. После его визита во дворец султана в обществе посла Эллиота, осведомители докладывали, что в Правительстве её величества только и говорят о провале миссии посла.

– Прежде, чем вы поделитесь своим видением ситуации в Константинополе, мистер Клиффорд, считаю своим долгом поставить вас в известность, что министр иностранных дел, граф Гренвиль, хоть и подчеркивает нашу с ним общую принадлежность к либеральной партии, но, похоже, затаил серьезную обиду на Адмиралтейство.

Вопрошающее выражение лица Клиффорда граничило с невинной наивностью.

– Граф в кулуарах выражал мысль о том, что его послы в состоянии и сами решать вопросы внешней политики королевства, без сторонней помощи, если хотите… – Гошен принял в кресле несколько вальяжную позу, выражавшую его благостное расположение духа. – Гренвиль пребывает в расстроенных чувствах после вашего, Клиффорд, вояжа в Константинополь.

– Министр иностранных дел озабочен его результатами? Тогда я разделяю его волнение. Нам есть над чем работать, – лорд Клиффорд предпочёл не торопить события, а дать высказаться о сути проблемы самому первому лорду Адмиралтейства.

Мохнатые брови Гошена сначала сдвинулись к переносице, а затем, когда министр подобрал после некоторой паузы нужные слова, приподнялись вверх, обращая на себя внимание собеседника.

– Дорогой Клиффорд, не примите это исключительно на свой счет. Граф на персоналии не указывал, но в каждом его слове читалась ревность к Адмиралтейству. Считайте, Клиффорд, это комплиментом. Если авангард не справляется в бою, знамя подхватит следом идущий.

– Меня вполне устроит статус следом идущего, но деятельность наша не подразумевает пребывания в центре внимания, достопочтенный Первый лорд… Чем меньше мы на виду, тем больше от нас толка.

– Без сомнения, лорд. Вы правы. Но есть один нюанс – мы не можем оставить Foreign Office наедине с его проблемами на востоке. В некоторой степени придется смириться с их потомственным снобизмом. Попробуем в этом внутреннем противостоянии одержать верх своими успехами и победами. Пусть посол Эллиот ощутит весь уровень своей значимости, когда очередной раз обратится к нам за помощью или разъяснениями. Последний раз вы, похоже, зацепили его за больное…

Гошен не скрывал своего удовольствия от душевного дисбаланса, в котором пребывал министр иностранных дел, граф Гренвиль после доклада своего посла в Константинополе.

– Ваш воля, достопочтенный лорд, – Клиффорд недооценил амбициозность Джорджа Гошена, и теперь отчетливо понимал, что имеет дело не только с единомышленником, но и с исключительно дипломатичным и хитрым чиновником.

– Я рад, что мы так быстро поняли друг друга, – Гошен извлек из ящика своего громадного стола деревянную коробку с сигарами и маленькую гильотину. – Прошу вас, Клиффорд. Я предпочитаю кубинскую скрутку. Как бы ни старались испанцы и французы, у них так не получается. Настоящая сигара должна быть скручена руками кубинца.

– Соглашусь с вами, достопочтенный Первый лорд. После моего визита во дворец султана я ощущал острую необходимость насладиться вкусом кубинского табачного листа, но… Под рукой его не оказалось.

– Издержки профессии, Клиффорд, я вас понимаю. Давайте же вернемся к сути вашей миссии и к её результатам, – клубы голубого дыма, напоминавшие вырвавшиеся на свободу облака, медленно заполняли замкнутое пространство громадного кабинета Первого лорда Адмиралтейства, обволакивая его сладковатым запахом отменного табака.

Выпустив тугую струю дыма, Клиффорд внимательно осмотрел тлеющий кончик сигары, покрывшийся седыми точками пепла.

– Уверен, господин Гошен, что министр иностранных дел имеет более веские основания для беспокойства, чем мои незначительные трения с Эллиотом. Уже семь лет послом России в Константинополе служит Николай Игнатьев. Именно с его появлением при дворе султана начались проблемы и у нас, и у французов, и у австрияков. Если ранее с этим можно было как-то смириться по причине нашего безоговорочного влияния на Главного визиря, то теперь, когда тот серьезно болен, стоит серьезно задуматься.

– Али-Паша отошел от дел окончательно? – поинтересовался первый лорд.

– Официально – нет, но его участие в принятии решений сведено сейчас к минимуму. Султан прибирает всю власть в Османской империи к своим рукам. Сбывается его мечта, его цель – править безраздельно.

– Это характерно для восточных узурпаторов, – заметил Гошен.

– И Абдул-Азиз только становится на этот путь. Он еще не расправил крылья как следует. Пока что он довольствуется тем, что получает на содержание двора, но, декларируя, что Турция должна стать светским государством, он держит в уме другую цель – абсолютный контроль над казной.

– Что вы имеете в виду, когда говорите о светском государстве?

– Бесконечные балы, приемы и утехи. Это порой доходит до безрассудства – количество гостей, исчисляемое сотнями, иногда равняется количеству музыкантов, карликов, шутов, актёров.

– Неужели султан Абдул-Азиз не в состоянии обеспечить себе эти празднества? – Гошен искренне удивился словам лорда Клиффорда.

– Казна султана пуста, и это главная его проблема на данный момент. Он позволяет себе задерживать жалование регулярным войскам, но при этом на одном из приемов в присутствии европейских посланников одаривает супругу Игнатьева бриллиантовой диадемой. И колье в придачу.

– Да уж, широкой души правитель… – задумчиво произнёс Гошен. – Мне импонирует ваше внимание к деталям. Из таких фактов складывается правдивая картина.

– Не только картина событий, достопочтенный Первый лорд, но и характеры художников, принимающих участие в её написании.

– Продолжайте.

– Эллиот вынужден со стороны наблюдать за эволюцией образа султана, не имея ни малейшей возможности каким-либо образом на неё повлиять, направить в нужное нам русло. Кроме негодования и неприкрытой зависти Игнатьеву я там больше ничего не заметил.

Гошен встал со своего места и неспешно отправился к окну, оставив по пути следования облако сигарного дыма, попутно раздумывая вслух:

– Русский канцлер Горчаков устранился от восточных дел, полностью положившись в этом вопросе на Игнатьева. Несмотря на их разногласия, о которых мы тоже осведомлены, доклады Игнатьева ложатся на стол Императора Александра II в первозданном виде. Горчаков сосредоточился на делах европейских. Его беспокоят больше Франция и Австрия.

– Смею заметить, в нашу сторону канцлер тоже смотрит постоянно, – уточнил Клиффорд.

– Само собой разумеется, – повернувшись к собеседнику, Гошен сделал неосторожный жест, чуть не выронив сигару. – Такое доверие от Горчакова позволяет утверждать, что в лице Игнатьева перед нами достойный противник.

Убедившись, что Первый лорд закончил свою мысль, Клиффорд продолжил:

– Вместо того, чтобы ревностно следить за успехами русского, господину Эллиоту должно бы активизироваться. Вращение в дипломатических кругах – это лишь сбор информации. В лучшем случае её можно потом систематизировать. На этом его функция закончена. Но ведь когда-то нужно перейти к действию!

– Прежде, чем действовать, неплохо было бы четко обозначить цель. Извечные тяжбы дипломатов, вы правы, Клиффорд, это лишь борьба за влияние, которое рано или поздно должно быть превращено в осязаемые успехи. И успехи эти могут проявиться лишь в ближайшей войне, но когда это заботило дипломатов? Их Бог – влиятельность.

– В этом между нами разница. Мы практики.

– Так вот, если посмотреть с практической точки зрения, то получается, что когда Горчаков добился отмены запрета на флот в Чёрном море, граф Гренвиль лишь руками развел, и русские тут же принялись свой флот возрождать. Можем ли мы доверить нашим дипломатам миссию сдерживания России? Можем ли полагаться целиком на их методы?

После недолгой паузы Клиффорд, уразумев, что Первый лорд обращает этот вопрос к нему, а не рассуждает вслух, посчитал нужным выразить свое мнение:

– Я не испытываю оптимизма по этому поводу.

– Я тоже. Бесконечная протокольная болтовня не поможет нам главенствовать на море, если мы устные аргументы не подкрепим силой пушек. Они – главный аргумент Британии. Было бы неплохо, чтобы наши оппоненты вели себя сдержанней, просто зная об их наличии в Королевском флоте. Такой будет наша тактика. Казна Её Величества, королевы Виктории не бездонна, да и лишние жертвы ни к чему. Вот тут нам может пригодиться коварство дипломатических традиций. Стоит попробовать справиться с русскими руками турок.

– Не совсем понимаю, вас… – впервые Клиффорд не поспевал за ходом мысли Первого лорда Адмиралтейства.

– Главной целью мы должны определить для себя Николаевские верфи. Нужно направить все усилия на то, чтобы убедить султана, что маленькая победоносная война в Крыму за освобождение единоверцев пойдет ему на пользу. Там ведь достаточно мусульман? А до Николаева оттуда – совсем ничего – один успешный рейд по воде. Как он отреагировал на наше предложение о броненосцах?

– Сдержанно.

– Еще какие-то доводы в качестве аргументов приводились? – густые брови Гошена расположились одна выше другой.

– Эллиот в пределах своих полномочий намекнул, что казна султана может быть пополнена. Светлейший так же не выказал никакого восхищения. Всё как полагается. Для него подобная тактика в порядке вещей. Он считает нас обязанными выступать с подобными предложениями, а Игнатьев ограничивается тем, что презентует шкуру убитого медведя.

– Да?

– Подарок от русского императора. Лежит в зале приёма послов мордой к камину.

– Прекрасно… – в басистом голосе Первого лорда сквозил неприкрытый оттенок иронии. – Как вы оцениваете перспективы? При поставке броненосцев Абдул – Азиз может решиться на молниеносную вылазку?

– Вполне. Но нам следует подкрепить его не только технически, но и внушить, что такой рейд пройдёт для него если не безнаказанно, то с минимальными потерями.

– Какие у нас аргументы? – Гошен позвонил в колокольчик и в дверях практически тут же появился лакей с подносом, сервированным для чаепития. Большие напольные часы, расположенные справа от стола, пробили пять часов пополудни.

Подождав, пока слуга покинет кабинет, Клиффорд поправив галстук, ответил в присущей ему загадочной манере:

– Мистер Джон Джеймс Хьюз, известный в промышленных кругах, как успешный инженер и металлург, в том числе, и благодаря содействию вашего предшественника, сэра Чайлдерса, очень быстро сумел собрать нужный капитал и выкупил концессию у одного русского на юге Екатеринославской губернии. Русские туда тоже поставили своих, довольно влиятельных людей, но управление осталось за нами. Пока что нам удаётся сдерживать их устремления в части обеспечения флота и рельсового производства металлом – мой человек на заводе свою задачу выполнил успешно. Первый опыт мистера Хьюза оказался неудачным. Домна стала. Нет сомнения, что этот упёртый валлиец будет в буквальном смысле землю рыть, и своего добьется, но для этого нужно время.

– В таком случае, ваш агент должен быть награжден, составьте письмо с представлением, – Гошен одобрительно покачал головой.

– Не думаю, что ему это будет лестно, мой адмирал. Он мёртв, а о семье его я уже позаботился. На ближайшие несколько лет вдове точно хватит.

– На ваше усмотрение, лорд. Продолжайте.

– Даже если Хьюзу удастся в короткие сроки перестроить домну, станет вопрос – как доставлять в Николаев и в Севастополь металл и уголь, на который русские рассчитывают в качестве топлива для пароходных котлов. И здесь мы время даром не теряли. Определенные действия нами предприняты и на строительстве железнодорожной ветки Лозовая – Севастополь. Пока что прощупываем, как русские отреагируют на мелкие укусы, а за тем, пользуясь влиянием нашего человека в русском правительстве… – Клиффорд сделал многозначительную паузу, подчеркивая значимость своих следующих слов. – Предпримем более решительные меры, чтобы саботировать запуск железной дороги.

– Весьма предусмотрительно с вашей стороны, Клиффорд…

– Первые лорды могут меняться, а Адмиралтейство должно работать как часы. Тем более в таких щепетильных делах.

Гошен про себя отметил, что таки министр иностранных дел был прав, когда характеризовал Клиффорда, как человека «не из светского общества, который в общих чертах знаком с правилами приличия и субординацией».

– Ну, допустим… А если наши усилия не увенчаются успехом? Традиционно, в королевском флоте принято иметь запасный вариант.

– Что достопочтенный Первый лорд имеет в виду? Домна Хьюза уже стоит. С дорогой на Севастополь у русских уже сложности. Казна несет убытки и американские деньги от продажи Аляски подходят к концу. Мы уже озаботились, чтобы все сложилось по плану, – в своей речи лорд Клиффорд умышленно сделал акцент на слове «уже», подчеркнув тем самым свою предыдущую мысль.

– Вы не исключаете, что Игнатьев тоже занимается этой темой? Будет крайне неприятно получить от Эллиота депешу о том, что Абдул-Азиз, получив броненосцы и взятку, в последний момент отказался от нашего предложения выступить против русских?

– Совершенно не исключаю и такой поворот событий, – не торопясь, ответил Клиффорд. – От султана можно ожидать чего угодно. Его, порой, разворачивает на обратный курс так же быстро, как матросы Её Величества взбираются на реи. Как вы, сэр Гошен, справедливо заметили, в Королевском флоте всегда есть запасный вариант.

Нахмурившись, Первый лорд смотрел на Клиффорда, пытаясь угадать, не ошибается ли он в своих предположениях.

– На этот случай мы подбираем кандидатуру преемника султана.

– Я в вас не ошибся, лорд Клиффорд. Именно такого решения я от вас ожидал. Как далеко вы в этом вопросе продвинулись? – бас Гошена звучал торжественно, эхом отражаясь от высоких потолков Адмиралтейского дома.

– Абдул-Азиз предпринимает все усилия, чтобы оставить своим преемником сына, но, я думаю, что лучшей кандидатурой стал бы его племянник Мехмед Мурад.

– Но он абсолютно не в состоянии решиться на какие-либо кардинальные шаги. Слабовольный принц, без амбиций, без поддержки, без… – Гошен проявил свою осведомленность спонтанно, но тем самым дал понять Клиффорду, что его монополия в тайных делах Адмиралтейства все же не очевидна.

– Абсолютно так, сэр, но тем он и хорош на этом этапе. Править будет тот, кто пользуется нашей поддержкой. Военной, финансовой, политической, явной и тайной.

– Как, в таком случае, Мурад получит трон?

– Вариантов несколько. Если отбросить в сторону такие примитивные, как отравление или убийство, то остается лишь государственный переворот. Либералы, состоящие в оппозиции к султану, жаждут голову Абдул-Азиза. Всё в восточных традициях – кровожадность и коварство присущи там даже тем, кто пытается угодить Европе и следовать светским манерам. Заблокировать дворец Долмабахче с султаном внутри – это вопрос получаса и одного батальона. Затем соберется совет, который и отстранит тирана от власти. Ах, нет, простите, достопочтенный Первый лорд… Тиран – это из римской терминологии. Назовем его по-гречески, деспотом. Помним при этом, что Константинополь был столицей Восточной римской империи, а все греческое у турок вызывает аллергию. Да. На деспота толпа отреагирует резче, раздраженней.

– Я начинаю жалеть, что судьба меня не свела с вами раньше, Клиффорд… – негромко произнёс Гошен.

– Сэр, я не уверен, что в мире финансов мои скромные способности развернулись бы должным образом. Говорят, я на своем месте.

– Нам есть на кого опереться в этих грандиозных планах?

– Уже есть, сэр. Ахмед Мидхат-паша. Лучшей кандидатуры не найти. Ревностный поборник реформ, Абдул-Азиза ненавидит люто, и мы предпринимаем все усилия, в том числе и финансовые, чтобы это чувство в нём не угасло.

– Всё же, давайте пока сосредоточимся на первом варианте. Будем надеяться, что у султана хватит мудрости не противиться нашим интересам…