22 июля 2013 года

Таким сердитым полковника Перебейноса Черепанов видел второй раз в жизни.

Впервые это случилось тогда, когда Виталий Заборский в своем репортаже о работе милиции резко раскритиковал методы сотрудников городского управления внутренних дел во время задержания грабителей банков. Преступников, которые уже более пяти лет орудовали в двух соседних областях, долго выслеживали и в конце концов почти случайно вышли на их след. В самый ответственный момент, когда проводилось задержание главаря банды, его упустили. При невыясненных обстоятельствах он погиб. Но никто не стал в этом разбираться. И главное, украденные деньги так и не нашли… Виталий тогда подготовил острый материал и с телеэкрана задал вопрос руководству милиции: а где же деньги?

Юрий Викторович хоть и признавал работу своих подчиненных неудовлетворительной, но все же не желал, чтобы об этом знал весь город. Вот и обратился к Черепанову с просьбой не поднимать особого шума вокруг резонансного дела. И ладно бы просто пытался сберечь честь мундира. Однако складывалось впечатление, что это кому-то очень выгодно и что самого Перебейноса об этом убедительно «попросили».

Разумеется, Иван на компромисс не пошел, передача вышла в эфир, и с тех пор между ними словно пробежала жирная черная кошка. После этого случая Черепанов не раз встречался с Юрием Викторовичем и на сессиях городского совета, и в УВД, но прежней теплоты в их отношениях не было.

Вот и сейчас, рассуждая о вкусе чая, перед Черепановым сидел тот самый простоватый с виду начальник городского управления внутренних дел полковник Перебейнос. И его глаза Ивану не понравились.

— Что-то вы сегодня, Юрий Викторович, чересчур строгий, — попытался остудить воинственный пыл гостя Черепанов, но, поймав холодный взгляд полковника, заговорил более серьезно: — Или мы чем провинились? В последнем сюжете о милиции подробно рассказали, как ваши орлы и днем и ночью не покладая рук раскрывали квартирные кражи в спальных районах города. По-моему, получилось неплохо.

— Ты мне, друже, зубы не заговаривай. Признаться, я пришел к тебе не за байками и не чаи распивать, — начал было Перебейнос, но потом передумал: — Хоча дэ мий чай, шо був заказаний твоий секретарке? Бачу, у тэбэ не все гаразд и в ций парафии!

— А в який краще? — подыграл полковнику на его же суржике Черепанов. — Какие ко мне претензии со стороны доблестной милиции?

В это время с огромным подносом в руках на пороге появилась офисная «царица» Аня. Высокая прическа, слегка накрашенные губы… Покачивая бедрами, она прошла через весь кабинет и начала выставлять на столик заварник с чаем, порезанный дольками лимон и сахарницу с рафинадом.

— Вот видите, — заметил Черепанов, — выходит, у нас не все так плохо, как вам кажется.

— Когда мне кажется, я крещусь, — отрезал Перебейнос.

Некоторое время он помолчал, прихлебывая чай и как бы прикидывая, с чего лучше начать свой разговор.

— Думаешь, мне больше нечего делать, кроме как к тебе на чаепитие ездить? Мы с тобой много лет знакомы. Сначала как деловой и порядочный человек ты мне понравился. Если б не это, то за свои «художества» ты бы уже давно получил по полной программе. Притом по нашей уголовно-процессуальной, а не по вашей телевизионной. Зрозумив, мий гарный хлопче?

— Ну, допустим, зрозумив, — сдерживая себя, ответил Черепанов. — А сегодня что не так? Вы такой таинственный, что граф Монте-Кристо просто отдыхает.

— Не прикидывайся дурныком, Иван Сергеевич. Скажи честно, по убийству жены Белякова твои ребята у меня под ногами путаются?

— Ага, вот, значит, в чем дело, — сообразил, наконец, Черепанов и, глядя в глаза полковнику, спокойно продолжил: — Однако почему «путаются»? Мы работе милиции не мешаем и в ход следствия не вмешиваемся. А что касается разного рода происшествий и криминальных дел, действительно иногда проводим собственные журналистские расследования. Настолько, насколько позволяет нам закон. Или я, Юрий Викторович, в чем-то не прав?

Перебейнос нахмурился и отставил стакан в сторону.

— Ты, Иван Сергеевич, своими законами и конституциями голову мне не морочь, — погрозил он пальцем. — Сам прекрасно знаешь, о чем я говорю. Кто такой Беляков, не мне тебе рассказывать. И с убийством его жены тоже не все так просто.

— Убийство и Беляков — это понятно. Но я-то тут при чем, Юрий Викторович? — вопросительно посмотрел на Перебейноса Черепанов. — Вы меня ни с кем не перепутали?

— Ладно, давай по существу, — сбавил обороты полковник. — Ты прекрасно знаешь, что, кроме убийства, было совершено еще одно преступление — ограблен дом. А раз так, то я хочу, чтобы ты, Иван Сергеевич, рассказал мне, бестолковому полковнику, что украли у этого бедного-пребедного Белякова?

— Извините меня за бестактность, но у вас что, нет доступа к протоколу осмотра места преступления? Там есть перечень украденных ценностей. Его составлял ваш капитан Сидорченко. Кстати, очень толковый опер.

— Ты, друже, знову за свое? Мне нужно знать не то, что есть в протоколе, а то, о чем там не написано. Чи тоби трэба пидсказати, про що йдэ мова?

— Даже если я вспомню о какой-то мелочи, не указанной в бумагах, следствию это все равно большой пользы не принесет. И вреда, наверное, тоже. Да и вообще, мои связи с Беляковым никакого отношения к этому делу не имеют, — парировал Черепанов.

— Ох ты розумный який! Кажеш, следствию не мешаешь? — Перебейнос тяжело выдохнул, он все больше злился. — Тебе что, захотелось в Шерлока Холмса поиграть? Бисова ты дытына…

— Да что, в конце концов, случилось, Юрий Викторович?! — с досадой произнес Черепанов. — Вы все вокруг да около! И вообще, мы ведь ведем не первое журналистское расследование, не так ли? И вам при этом никогда не мешали, а, наоборот, помогали. Тогда вы не жаловались и даже благодарили нас. А Виталия Заборского и вовсе хотели забрать к себе в штат. Так что же не так на этот раз?

— Що було, то було, карту не зминыш, — согласился Перебейнос. — Тилькы тоди, пробачь, у меня на руках нэ було отакой от бумаги.

Из внутреннего кармана своего наглаженного кителя полковник достал сложенный пополам листок и развернул его перед Черепановым.

— Между прочим, дружэ, это письмо из центрального аппарата МВД. Его прислал один из заместителей министра. Не последний, как ты понимаешь, человек. Тебе интересно, что в нем написано? Так я тебе расскажу, — Перебейнос отпил чаю и, немного успокоившись, продолжил: — До моего сведения доводится, что директор телерадиокомпании «Зенит» господин Черепанов, по их оперативным данным, замешан в похищении драгоценностей из дома бизнесмена Белякова Степана Степановича. Да к тому же с последующим убийством его жены Беляковой Полины Георгиевны. Вот как обстоит дело, мой друг. А ты спрашиваешь, что случилось. Это я, Иван Сергеевич, хочу у тебя спросить: что случилось? Что же на самом деле пропало у Белякова? Зачем твой Заборский ездил в Харьков? К кому он ездил? Ты бачиш, хлопчэ, скикы до тэбэ пытань.

Полковник достал большой клетчатый платок и вытер вспотевшую лысину.

— Если бы я тебя, Иван Сергеевич, не знал столько лет, было бы сложнее, а вернее проще. Сидел бы ты у меня как минимум в «обезьяннике». А так… Как считаешь, не за этой ли хреновиной приходили к нашему Белякову гости, а?

С этими словами Перебейнос достал из кармана фотографию, на которой была изображена скифская пектораль.

— Эта вещь, упоминаемая в письме из главка, принадлежит государству. И место ей не в кабинете Степана Степановича, а в музее. Ты, мий добрый хлопче, мою думку зрозумив? — снова перешел на суржик полковник. — Тому, пробачь, скажу видвэрто: якщо зараз не видкриешь всэ, що знаешь про цю антикварну хрень, то, згидно закону, який ты добрэ знаеш, маю повнэ право затримати тэбэ прямочки тут, у твоему кабинэти.

Такого поворота событий Черепанов не ожидал. Помешивая ложкой остывший чай, он сознательно тянул время и думал, как вести себя в сложившейся ситуации.

О том, что он согласился помочь Степану Степановичу в поисках пекторали, знали немногие. Да и о ее существовании сотрудникам милиции вроде бы мало что известно. Во всяком случае, в списке пропавших вещей Беляков ее не указывал. Получается, что оба они недооценили доблестную милицию? А может, и не милиция у нас такая умная, а кто-то третий? Тот, кто хорошо знает и про пектораль, и про участие в этом деле сотрудников телекомпании «Зенит». И самое главное, тот, кто не хочет, чтобы это журналистское расследование продолжалось.

Все эти мысли пронеслись в голове у Черепанова за несколько секунд. Он понял, что полковник не шутит. Бумага из главка не давала ему шансов спустить это дело на тормозах. Придется поделиться с милицией информацией, тем более что они с Виталием все равно собирались проинформировать об этом капитана Сидорченко.

— Хорошо, Юрий Викторович, — решился на откровение Черепанов. — Я расскажу вам все, что нам известно о золотой пекторали и о людях, которые ее похитили. Но, чтобы у вас не возникало подозрений относительно моей роли в этом деле, прошу связаться с господином Беляковым, который подтвердит, что поиском пекторали я занимаюсь по его личной просьбе.

— Не лукавь, друже, — уже более миролюбиво произнес Перебейнос. — Просто тебе некуда деваться, вот ты и юлишь, как уж на горячей сковородке, чтобы свое алиби доказать…

— Так вот, — пропустил мимо ушей последнюю фразу полковника Черепанов, — после известных событий Степан Степанович лично попросил меня помочь ему в расследовании убийства жены и краже пекторали, которую, приобрел для своей коллекции. Вы же прекрасно знаете, что он занимается коллекционированием древностей.

Иван помедлил, как бы собираясь с мыслями.

— Правда, Беляков уверял меня, что поначалу эта вещь его не особо интересовала, а когда стало ясно, что к нему в руки попал раритет, задумался. Он понимал, что приобретение пекторали не вполне законно, но соблазн был очень велик. Очевидно, эта вещица действительно относится к IV веку до нашей эры.

— Про пектораль можешь мне не рассказывать, — перебил Черепанова Перебейнос, — по антиквариату и всяким иным вопросам наши спецы меня уже просветили. Давай, Иван Сергеевич, ближе к делу.

— Ну хорошо, — согласился Черепанов, — человека, который продал пектораль, мы с Заборским уже установили. Им оказался не какой-то «черный копатель», а археолог, преподаватель Харьковского университета Реваз Константинович Мачавариани. Как эта реликвия попала к нему, мы пока не знаем. Скорее всего, он нашел ее во время очередных раскопок под Велико Анадолью, откуда недавно вернулся. Словом, Беляков купил пектораль у Реваза Мачавариани, а кто-то третий, которого мы с Заборским окрестили Антикваром, узнал об этом и пожелал иметь в своей коллекции эту вещь.

Но как это сделать? У Антиквара был лишь один способ раздобыть желаемый предмет — выкрасть его. На Белякова люди Антиквара вышли через Реваза. Получив необходимые сведения, они убили археолога, инсценировав несчастный случай. Затем каким-то образом установили, что пектораль хранится в домашнем сейфе Белякова, и ждали удобного случая, чтобы проникнуть в его дом. Такой случай вскоре представился — Степан Степанович улетел в Америку. Их планы чуть было не разрушила жена Белякова, которая неожиданно вернулась из театра и застала в особняке грабителей. Этим она подписала себе смертный приговор. Устранив свидетеля, преступники выкрали пектораль, а доллары и украшения взяли для отвода глаз. Антиквар был уверен, что Беляков не станет заявлять о пропаже скифской пекторали.

— То-то и оно, — кивнул Перебейнос. — С Беляковым будет отдельный разговор. Все же для государства пектораль представляет огромную ценность.

— Меня это тоже беспокоит, — поддержал его Черепанов и продолжил свою мысль: — Степан Степаныч попросил меня не распространяться насчет того, что столь ценная находка находилась у него дома, а не в музее. Так что все вопросы по ее приобретению адресуйте лично ему. Он не хотел, чтобы кто-то, а тем более милиция, знал о пекторали и моей роли в частном расследовании. Думаю, на то было две причины. О первой мы уже упомянули: пектораль Беляков приобрел не совсем законно. Но, мне кажется, для него важнее было другое: он сам хотел найти этих грабителей и убийц и наказать так, как считал необходимым. Боюсь, в его планы не входило передавать преступников вам. И по-моему, Степан Степанович не ошибся, полагая, что против него действует сильная фигура. Антиквар, судя по всему, богатый и с большими связями человек. Письмо из центра с попыткой скомпрометировать меня — верное тому подтверждение.

Полковник внимательно слушал Черепанова, а когда тот упомянул о письме из главка, достал из кармана документ и принялся рассматривать его, как будто видел впервые. При всех своих недостатках полковник Перебейнос обладал острым умом и за свою жизнь раскрыл не одно запутанное дело. Когда расследование заходило в тупик, многие подчиненные шли к нему за советом. Черепанов это знал и, выстраивая версию, рассчитывал именно на профессионализм полковника. Он не ошибся.

— Если то, что ты, Иван Сергеевич, мне сейчас рассказал, правда, это значит… — перед тем как продолжить, Перебейнос даже понизил голос, — то это значит, что ваш Антиквар днюет и ночует в кабинете замминистра внутренних дел. Ты понимаешь, что это означает, Ваня?

— Ну так о чем я вам и говорю, Юрий Викторович! — возбужденно подхватил Черепанов, радуясь, что полковник принял его версию и его можно сделать своим союзником.

Перебейнос поднялся и стал прохаживаться по кабинету. Остановившись перед висевшей на стене репродукцией, он принялся внимательно рассматривать вечерние улочки Парижа.

— К слову, о пекторали, — не оборачиваясь, вдруг заговорил Перебейнос. — О том, что такая вещь появилась в среде коллекционеров, мы знали.

Черепанов с удивлением смотрел на полковника. Тот, не отрываясь от картины, продолжал:

— Знали, знали. Ты что же думаешь, мы совсем уже ни на что не способны?

Полковник с довольной улыбкой вернулся к столу, явно наслаждаясь произведенным эффектом.

— В определенных кругах разговор о золотой цацке древних скифов пошел сразу же, как только этот грузин ступил на перрон нашего города. Удивляюсь, что он целым и невредимым доехал до дома Белякова. Видно, кое у кого прокол вышел. А сейчас, я так понимаю, это дело на особом контроле в министерстве. Хотя официального обращения о пропаже такой редкой вещицы не поступало.

При этих словах Черепанов развел руками, мол, претензии не ко мне, а к хозяину пекторали.

— Ты, Иван Сергеевич, вот что, завтра же зайди к капитану Сидорченко. Расскажи ему все, о чем только что мне поведал. Пусть оформит как положено. Заодно, для порядка, подробно опиши, чем занимался в тот день, когда убили жену Белякова. Да, и захвати с собой этого Пинкертона местного разлива, Заборского. Пусть расскажет о своей поездке в Харьков, — подвел черту в разговоре полковник.

Словно раздумывая, говорить или нет, Перебейнос немного помолчал и, глядя в глаза Черепанову, решился:

— А я тихонько, чтобы никого не спугнуть, постараюсь узнать, откуда на тебя поступил сигнал и кто написал письмо, прежде чем подсунуть его на подпись замминистру. Возможно, таким макаром мы и узнаем, кто он, этот Антиквар. Да еще попрошу харьковских коллег как следует разобраться в обстоятельствах гибели археолога.

Допивая второй стакан чая, Перебейнос некоторое время сидел молча. Наконец дал о себе знать.

— С этими кладами да сокровищами, Ваня, одни хлопоты и неприятности, — повел он разговор на тему археологических раскопок и поиска редких вещей. — Как-то по телевизору я смотрел передачу о египетских пирамидах. Английские археологи занимались изучением гробницы Тутанхамона. Стали ее разбирать, а там масса дорогущих побрякушек. Сам понимаешь, сенсация, удача и прочее-прочее. Но проходит пару часов, и один из тех специалистов, между прочим лорд, вдруг скоропостижно умирает. Ну, умер и умер, с кем не бывает… А через несколько дней на тот свет отправились и некоторые другие члены экспедиции. И тут оставшиеся в живых вспомнили, что у входа в лабиринт они наткнулись на небольшую глиняную табличку с надписью: «Смерть быстро настигнет того, кто нарушит покой фараона». Ну или что-то вроде этого…

— Я, кстати, тоже слышал подобную историю, только не помню, чем она закончилось, — вставил Черепанов.

— Так в том-то и дело, Иван Сергеевич, что на этом не закончилось, — увлеченно продолжал полковник. — В итоге из двенадцати человек, которые работали с лордом, один за другим скончались аж семеро, и не только археологи, но и рабочие. Потом, уже в наше время, при раскопках в других пирамидах подобные случаи тоже имели место. Между прочим, как подчеркнул ведущий той передачи, неожиданная смерть людей, вскрывавших гробницы египетских фараонов, до сих пор не находит естественного объяснения. Вот и не верь после этого в разные, как ты говоришь, небылицы.

— А ведь у нашей пекторали легенда, пожалуй, похлеще фараоновой будет, — выслушав его до конца, живо отозвался Черепанов и как бы на всякий случай уточнил: — Ваши консультанты о проклятии древних реликвий что-нибудь рассказывали?

— Наверное, не успели, — развел руками Перебейнос.

— Так вот, существует такое древнее предание: кто к святыням скифов прикоснется — непременно погибнет.

Перебейнос заметно вздрогнул: его почему-то обескуражило это сообщение.

За окнами стемнело. В кабинете тоже сгустился синевато-серый сумрак, нарушаемый только ярким светом настольной лампы. И тут послышался телефонный звонок.

Черепанов нажал пальцем клавишу на селекторе:

— Слушаю тебя, Аня.

— Иван Сергеевич, уже поздно. Мне домой пора. Можно идти? Или вам еще свежего чаю заварить?

— Нет-нет, спасибо. Мы тоже сейчас уходим.

— Как уходим?! — спохватился полковник Перебейнос. — А где обещанные пять капель?

— Конечно, Юрий Викторович! — воскликнул Черепанов, извиняюще приложив руку к груди. — Можешь идти домой, Аня, а мы с полковником еще кое-что обсудим.