Крейсер глубокой звездной разведки "Пегас". Два световых года от Саны

Звездолет медленно плыл по длинной дуге, огибающей пару черных дыр, уже два миллиарда лет вальсирующих под звездами. Гравитационные волны от этой пары на таком расстоянии никак не были ощутимы человеком, но их мощности хватало, чтобы забить любые, даже самые чувствительные датчики, которые могли бы в ближайшее время быть созданы на Йос. Впрочем, даже вблизи звездолет сейчас выглядел как еще один межзвездный астероид. То есть как скала, бездну лет скитающаяся во тьме космоса, после того как перестала быть планетой, разрушенной и выброшенной за пределы сферы действия вспышкой материнской звезды.

В такой близи от Йос данная предосторожность с маскировкой была не лишней. Время от времени датчики звездолета засекали проходящие по стандартной трассе транспортные корабли, спешащие к одной из систем, колонизируемой этим потерянным осколком земной цивилизации. Пролегала эта трасса достаточно далеко от давно умершей звездной пары, чтобы гравитационные возмущения, возбуждаемые волнами гравитации, не могли нарушить работу несовершенных компенсаторов. Звездолету каллистян при определенных обстоятельствах приходилось пользоваться обычными реактивными методами передвижения. Тогда огромный корабль извергал из себя раскаленный поток плазмы и уходил на достаточное расстояние, где можно было снова воспользоваться привычным для межзвездного скитальца переходом через гиперпространство.

Но сейчас он плыл, прячась в россыпи никому не интересных обломков давно смерзшегося газа и пыли. Слишком обычен подобный космический мусор на межзвездных просторах, а в окрестностях таких древних останков звезд – тем более.

Искусственная гравитация на палубах, созданная компенсаторами, не мешала гигантской туше звездолета медленно вращаться вокруг поперечной оси, что хоть и не так быстро, как некоторым хотелось бы, но меняло виды, лежащие за иллюминаторами и, соответственно, отображаемые экранами внутри корабля.

Сидя за столиком в каюте отдыха, астрофизик Лок преднамеренно сменил вид на обзорном экране на панораму снаружи корабля. Хоть они и висели здесь уже третий месяц, ему все еще не надоели космические пейзажи.

Во время работы имеешь дело с объектами непосредственно на экранах приборов и компьютеров, но там они больше в схемах и формулах. На панорамных же экранах рабочей площадки – голографические пейзажи родной планеты. А здесь для разнообразия транслировались виды окружающих «звездных ландшафтов».

Неспешный ужин под звездами – что может быть приятнее?

Астрофизик посмотрел на место, где должна была находиться двойная черная дыра. И, естественно, ничего не увидел. Даже на расстоянии сотни тысяч километров, когда гравитационные волны уже представляют серьезную опасность для корабля, ничего не было бы видно. Диаметры черных дыр – всего-то около десяти километров. Величина исчезающе малая по сравнению с космическими расстояниями. Даже на фоне ярко сияющих туманностей ничего не увидишь. Тем не менее открывающийся звездный пейзаж производил сильное впечатление.

Лок отвернулся от экрана вовремя, чтобы заметить подростка, спешащего к нему между живых деревьев каюты отдыха.

С тех пор как возросшая надежность экспедиционных межзвездных кораблей позволила перевозить на борту целые семьи, комиссии, формирующие экипажи, хоть и сдержанно, но разрешали личному составу брать с собой в длительные экспедиции детей. Однако мало кто решался на такое. Все-таки это космос. А он бесконечно разнообразен. В том числе и на пакости, припасенные для исследователей. Конечно, можно было сказать, что и на родной планете есть вероятность случайно попасть в серьезную переделку, если потеряешь осторожность. Но космос с его непредсказуемостью пугал гораздо больше известных опасностей родного мира.

На «Пегасе» сложилась небольшая, но очень веселая группа из ребят от десяти лет и старше. Они учились, как и все их сверстники, на Каллисто. Так же, как и все, исполняли по мере сил, образования и способностей некоторые обязанности на корабле. Полноценные вахты, конечно, не несли, но взрослым помогали. Само осознание факта, что они участвуют в дальней звездной экспедиции, о которой их друзья, оставшиеся дома, пока могут только мечтать, наполняло этих мальчишек и девчонок гордостью и почти взрослой ответственностью. Сопричастность к великому делу была для них бесценным опытом, который в дальнейшем, во взрослой жизни, очень пригодится. А помогать им приобретать этот опыт каждый взрослый на корабле считал долгом.

Алексею Ивакину, одному из подростков, как раз нужна была помощь.

Подросток достиг столика, где сидел Лок, и вежливо поздоровался.

– А-а, юнга! Присаживайся! – с радостью воскликнул астрофизик. – Как понимаю, ты специально меня искал? Ну, рассказывай, какая нужда привела.

– Ну… – запнулся Алексей. – Уважаемый Лок! Мне кое-что не ясно с этой цивилизацией…

– С Ирби? – подсказал астрофизик, так как юнга опять запнулся от смущения. Тем более что Темный Клан и их звездолет были неиссякаемой темой для пересудов на корабле.

– Нет, не с Ирби. С Йос.

– Могу предположить, что если ты пошел не к нашим социопсихологам и ксенологам, а ко мне, то тебя интересует астрофизический аспект?

– Ну… да…

– А что именно? Происхождение звезд кластера? Их характеристики?

– Не совсем… Впрочем, и это тоже. Но… Почему они потерялись? Почему все говорят, что здесь естественных цивилизаций возникнуть не могло и что этот кластер изначально обречен на гибель?

– О! Какая коллекция вопросов! – хохотнул астрофизик и откинулся в кресле.

– Но если я вам мешаю…

– Нет, не мешаешь, – поспешил заверить его Лок. – Просто все вопросы тесно взаимосвязаны.

Астрофизик неопределенно махнул рукой в воздухе и посмотрел на спешащего к столику кибера.

– Порассуждаем вслух… – сказал он, отодвигая пустую кружку, из которой пил чай, в сторону принявшегося собирать посуду кибера. – Естественными называют те цивилизации, которые находятся в Великом Кольце. Знаешь почему? Проходил в школе?

Юнга отрицательно помотал головой.

– Тогда чуть-чуть подробнее… – кивнул Лок и начал рассказ: – Вся система Великого Кольца основывается на планетах, где изначально возникала жизнь и имела возможность достигнуть стадии разума. Эти планетные системы в пространстве галактики действительно группируются в виде кольца, опоясывающего на расстоянии тридцать тысяч световых лет ее ядро. Именно на этом расстоянии находятся звезды, которые вращаются синхронно со спиральными ветвями. Те звезды, что ближе к ядру – движутся чуть быстрее и периодически пересекают спиральные рукава в своем полете вокруг ядра. Но в спиральных ветвях очень часто вспыхивают сверхновые, там слишком велика концентрация быстро эволюционирующих голубых звезд. Сверхновые буквально выжигают жизнь в планетных системах, попавших в спиральную ветвь, не давая ей развиться до стадии появления разума.

Звезды, движущиеся по радиусам большим, нежели у Великого Кольца, – также пересекают спиральные ветви, но уже с другой стороны, так как вращаются вокруг центра медленнее. Спиральная ветвь их нагоняет.

Таким образом, получается, что вся разумная жизнь в галактике группируется вокруг этого самого кольца, вплотную к нему. Все заселенные разумом планеты, выбивающиеся из этого правила, являются чьими-то колониями. И исключения очень редки.

– Но ведь Сана находится почти что в Кольце…

– Вот именно что «почти». Орбита у звезды эллиптическая. Как и у всего кластера, кстати, что указывает на общность происхождения и одинаковый возраст. Система уже скоро войдет в спиральную ветвь. Еще несколько миллионов лет, и планета станет почти стерильной: десяток близких вспышек – и конец. К тому же, как ты хорошо заметил, изначально на планете жизнь была на очень низком уровне. Растения, относящиеся к покрытосеменным, – явно пережившие предыдущие вхождения в спиральные ветви. Они оказались наиболее устойчивы к радиации. Крупных животных на суше – нет. Только океаны имели большое разнообразие видов. Что неудивительно. Все разнообразие высших видов на суше привнесено колонистами. И все это, заметь – земные виды, привезенные с Прародины.

– Но как тогда понимать тот факт, что в данном кластере так велика концентрация разумных?

– Ты заметил, что в окружающих планетных системах также очень велика концентрация тяжелых элементов?

– Да, это так. Ближний пример – система Чистые Дни, как ее назвали исследователи с Йос.

Астрофизик одобрительно кивнул.

– Это значит, что весь кластер – потерянные колонии других цивилизаций. Причем, как следует из их же истории развития, все они достигли этих мест не посредством звездолетов с гипердвигателем, а посредством генератора прокола пространства. Иначе не потеряли бы связи с материнской системой.

– То есть они достигали этого кластера случайным образом?

– Почти. Ведь если делается прокол, то его можно продержать до тех пор, пока он не разрушится ближайшим гравитационным штормом, – в среднем около трех-пяти месяцев. За это время можно с успехом исследовать место, куда вывел случайный переход, и послать колонизационный корабль.

– Значит, предки йосовцев – колонисты, прошедшие через врата генератора прокола пространства?

– Без сомнения! Кстати! Если ты не в курсе: недавно получили донесения с Йос. Там наши разведчики раскопали их историю. Они действительно прошли через Врата. И действительно, как мы и предполагали ранее, в самом конце Темных Тысячелетий.

– Но если это люди, ушедшие прямо в начале Великой Катастрофы, то почему они имеют уровень развития ниже нашего? – удивился подросток.

Астрофизик Лок пожал плечами.

– Тут можно только гадать, – сказал он. – Скорее всего, учитывая, кто ушел через Врата, они передрались сразу же по приходу в новый мир. И это отбросило их в развитии назад. Возможно, до уровня средневековья.

– Но как такое может быть?! – изумился юнга.

– Ну… это уже вопрос не ко мне, а к социопсихологам, – прищурился астрофизик. – Мои знания в этом вопросе поверхностны. Знаю, что в галактике за всю историю Великого Кольца находили много таких падших цивилизаций и их останков.

Юнга кивнул и, чуть-чуть помявшись, задал еще один вопрос:

– И еще… Может вы знаете… Я заглянул в исторические справочники и обнаружил, что на Прародине слово «крейсер» обозначало боевой корабль, изначально предназначенный для ведения войны. Почему наш «Пегас» называется крейсером?

– Очень интересный вопрос! – улыбнулся Лок. – Но для ответа на него надо вспомнить, что крейсеры предназначались не только для нападения, но и для защиты. Для разведки. С тех давних пор, когда наши предки воевали, надобность защищаться и вести разведку не пропала. Просто сейчас угрозы не те. Не от себе подобных, не от разумных рас Великого Кольца. Угрозы от вполне обычных на просторах Вселенной звездных катастроф. Таких, как вспышки новых и сверхновых звезд, гравитационные коллапсы, порождающие где мощные гамма-вспышки, где гравитационные штормы, периодически прокатывающиеся через галактику. Как иллюстрация… – Лок махнул в сторону невидимых отсюда черных дыр. – Вот здесь как раз источник будущей очень серьезной бури… Не сейчас она будет, а через несколько тысячелетий. Но все равно – и к такому нужно быть готовым. Эти черные дыры уже очень близко подошли друг к другу. Когда они сольются, около десяти процентов их массы уйдет в виде мощных гравитационных волн. А это очень большая энергия.

Мальчик кивнул, буравя взглядом место на фоне сине-зеленой туманности, где должна была располагаться пара черных дыр.

– Или такая мерзкая штука, как хроноклазм… Помнишь, как в такую область попала одна наша экспедиция тридцать лет назад?

– Помню. Проходили. Учитель Лех нам рассказывал. И показывал, что там было.

– Вот-вот! Тот хроноклазм просто прозевали. Потому и пришлось потом попотеть, прежде чем вытащили бедолаг.

– Там еще большой звездолет Зерте помогал, – вставил юнга.

– Конечно. Как соседям не помочь! Они нам – мы им. Но не только катаклизмы – мы разведываем их возможные источники и причины. Еще мы ищем другие цивилизации, чтобы установить с ними контакты. Ищем пустые планетные системы, которые можно колонизировать. Также ищем и потерянные цивилизации.

– Вот как сейчас нашли Йос.

– Да. Как сейчас, – тут же погрустнел Лок. – И хорошо, если мы успели…

 

Йос. Федеральная служба

Настала пора выпускных экзаменов. Пора, жаркая для стремящихся продолжить обучение. И пора расслабленного, полурастительного существования для тех, кому это было ни к чему. Последние ничего не сдавали, просто получали справки об окончании школы без аттестации. Не потому, что были дураками по природе. Или калеками. Просто не видели в этом смысла. И таких хватало.

Дальше учиться – слишком дорого, семейный бюджет не потянет. К тому же стиль учебы, неизменный с тех времен, когда еще существовала система «двух коридоров», не способствовал получению качественных знаний. Дети тупо изучали разную чушь на «облегченных» курсах, пели на уроках пения, бегали на уроках физкультуры. Лишь немногие занимались всерьез, лелея надежду все-таки получить хорошее образование, поступив хотя бы в колледж. Они не собирались становиться простыми рабочими или устраиваться на побегушки к тем, кто, как минимум, закончил тот же колледж.

Они рассчитывали на большее. Брали дополнительные курсы для изучения и сдачи. Заранее, еще в начале учебного года, чтобы успеть подготовиться. Диего и тут умудрился поразить всех: не только набрал кучу дополнительных курсов, да еще и всего лишь за четыре месяца до экзаменов, но и сдал их с отличием.

Это был небывалый результат в истории школы и, как вскоре оказалось, в истории штата. Правда, уже через неделю всплыли аналогичные случаи в школах других штатов, но все равно Диего был первый.

И так как он стал первым, СМИ из него сделали героя.

Немедленно появился тот самый профессор, которого они с Карменситой Ибаньес случайно встретили в библиотеке, и предложил грант на поступление.

Но тут уже сам Диего-Сергей попадал в щекотливую ситуацию.

Оно, конечно, очень хорошо, если поступить в университет по гранту и там отучиться. Но беда была в том, что по выходу он становился рядовым «яйцеголовым», лишенным избирательных прав и вынужденным подчиняться тем, кто прошел федеральную службу. Так как Карменсита оказалась в тени его славы и гранта на поступление не получила, то Диего-Сергей немедленно предложил профессору взять ее на грант. С великим сожалением профессор сообщил, что грант был именной, и передать его «глубокоуважаемой… и т. д.» он не может, несмотря на ее несомненно выдающиеся таланты.

После, правда, предпринял очень серьезную атаку на Диего с целью убедить его все-таки поступить в университет. Но попытка провалилась. Юноша оказался неожиданно упрямым. Как ни убеждал его профессор в том, что избирательные права для серьезного ученого – это чепуха и ничего не значащая привилегия, Диего остался при своем мнении.

Затем его попыталась уговорить администрация школы, но для нее у Диего был безотказно срабатывавший в прошлом образ «сиволапого фермера». Шоу, которое он разыграл перед «представительной комиссией» из директора, завуча и учителей, произвело на всех присутствующих неизгладимое впечатление. Подтвердив в их глазах миф, что шизофрения и гениальность – практически одно и то же.

О том, что их ловко разыграли, учителя, естественно и не подозревали. Но это были уже проблемы администрации школы.

Благодаря СМИ Диего узнал, что аналогичным образом безупречно справились все остальные заброшенные в мир Йос соотечественники-каллистяне.

Казалось безрассудным, что, стартовав вот так феерически, они привлекают к себе всеобщее внимание. Ведь разом засвечивается большая часть десантников-прогрессоров. Но, как известно, если что-то хочешь хорошо спрятать – положи это на самое видное место. К тому же отношение к «яйцеголовым» в местном обществе было уничижительно-пренебрежительное. А в иерархии «крутизны» – не просто предвзятое, а презрительное. Каллистяне под прикрытием этого образа становились на значительное время как бы невидимыми для тех, кто попытался бы проанализировать ситуацию на предмет поиска людей и группировок, наиболее опасных по части захвата власти.

Впрочем, бонус невидимости срабатывал только до окончания прохождения прогрессорами федеральной службы. Ведь высокоинтеллектуальные граждане ее проходили и, следовательно, становились реальными претендентами на руководящие должности весьма редко. Но к тому времени факт массового небывалого результата на выпускных экзаменах школ мог и позабыться.

* * *

Если бы Карменсита была изначально безнадежно испорченной личностью, то, скорее всего, Диего-Сергей не стал бы с ней возиться. Но все же под покровом стервозности в ней чувствовалось нечто человеческое. Сама стервозность как раз являлась прикрытием и защитой той самой человечности. Защитой души от грязи мира.

Беда Кармен, как и всех остальных девочек с сильным умом и крепким телом, заключалась в том, что стервозность со временем пропитывала душу, заменяя собой все хорошее. В глубине души Карменсита это понимала, но будучи не раз и не два битой жизнью, она раз за разом, как в броню, закутывалась в образ, который себе избрала. Чтобы отказаться от него, необходимо было найти другие опоры в жизни. И тут, столкнувшись с Диего, с его очень странной компанией, она эту опору вдруг почувствовала.

Это усиливало ее желание заполучить себе Диего «в полную собственность». Но, уже находясь в кругу его друзей, она незаметно для себя менялась. В нужную для нее сторону, хоть сама этого и не замечала.

Тем не менее отношения с группой и особенно с Диего выстраивались, пусть и были довольно странными для стороннего наблюдателя.

С одной стороны казалось, что Кармен довольно успешно завоевывает себе еще одного мускулистого дурачка, но с другой…

Только особо приближенные подруги понимали, что реально творится. А творилась очень древняя коллизия, выражавшаяся в емкой поговорке: «Нашла коса на камень». Впервые в своей богатой практике Карменсита попала не на человека, готового выстелиться перед ней ковриком, а на того, кто при любых обстоятельствах держал дистанцию и сохранял человеческое достоинство. Да так, что уже самой Карменсите приходилось прилагать немалые усилия, чтобы удержать его возле себя, безуспешно пытаясь завоевать его сердце. Она так увлеклась этим, что на остальных парней, которые нет-нет, да и подкатывались, смотрела волком.

Видя это, не один из брошенных Карменситой поклонников заточил зуб на Диего. Но помня, насколько хорошо тот стал в последнее время драться, мало кто решился на «военные действия» в его отношении. Те же, кто впоследствии-таки решился, получили не сатисфакцию, а лишние синяки на физиономию.

Глядя на такое, «папаша Дюк» ехидно посмеивался, относя все кулачные достижения Диего на свой счет.

С группой, созданной Диего-Сергеем, тоже все обстояло благополучно. Получив защиту, она, наконец, встроилась в школьное общество. И даже постепенно начала завоевывать авторитет и влияние. Вокруг появилась ребята, которые тоже хотели бы войти в группу. Кто с надеждой получить защиту, а кто по причине того, что в ней было интересно и тепло.

* * *

Близилось окончание школы. Скоро все выпускники расползутся кто куда, и принимать какие-либо радикальные меры по улучшению отношений с тем, кого Карменсита так безуспешно добивалась, станет поздно. Только сейчас она почувствовала, что вот-вот настанет момент, когда придется или объясниться с Диего, или окончательно признать свое поражение.

Поэтому девушка выловила его после уроков, как бы невзначай подойдя, и завела разговор.

– Ты очень странный, Диего… Отказался от гранта! Впустую отказался.

Она хотела его еще раз поблагодарить за напрасный, но благородный поступок, но чувство ложной гордости не позволило. Профессор, который хлопотал за Диего, ей с глазу на глаз сообщил все перипетии с грантом.

– Не впустую, – пожал плечами Диего.

– Ты думаешь, что тебе его оставят?

– Уже оставили. Профессор час назад мне звонил.

– Тебе везет! Ах, мне бы кусочек твоего везения! Хоть тебя и называют неотесанным фермером.

Диего-Сергей ехидно хохотнул.

– Потому называют, что сами такими являются.

– Ты прав. Но почему ты отказался? Неужели из-за этих сказок?

– Каких таких сказок? – не понял Диего.

– Ну… Говорят, что ты собрался там… типа к звездам.

– К звездам? А почему бы и нет? И не сказка это. Ведь мы летаем. Уже сколько времени.

– Как турист – тебе денег не хватит. Как колонист – тебе слишком мало лет. Ты хочешь как федерал?

– Почти, – уклончиво ответил Диего. Он с самого начала почувствовал, что Кармен не для этого завела разговор. И напрягся. Ему не хотелось раз и навсегда ставить точки над «i» в их отношениях. Чтобы не ранить ее. А для этого надо было увести разговор слегка в сторону.

– Но почему? Тебе здесь такие перспективы открывались!

– А тебе разве не хотелось увидеть миры, которые там есть? Помнишь, мы смотрели журнал с постерами из… Забыл, как его там… тот мир называется…

– Мир МакДоула. Или как его сейчас стали называть – Парадиз МакДоула.

– Вот-вот! А таких там тысячи! Ты только представь, как будет выглядеть наш Краб с планет, которые находятся непосредственно возле него. Какое там небо! Да и хотелось бы тебе распрощаться с такими, как?..

– Не упоминай! – резко оборвала Карменсита. – И так тошно становится… Но если уйти в колонию…

– Там все заново. И можно выстроить отношения между людьми так, как хочется: по-настоящему справедливо и по-доброму.

– Так ты собрал свою компанию ради этого?! – вдруг догадалась Кармен.

– И для этого тоже, – кивнул Диего. – Ведь они вырастут. И захотят подлинности – подлинности отношений, чувств. Всего. Здесь этого не найдешь. Остается два выхода: либо менять все здесь, либо уходить к звездам.

– А вдруг там такие уже есть? Справедливые и добрые… – внезапно высказала предположение Карменсита.

– Я уверен, что есть, – спокойно сказал Диего, и от его ответа веяло той убежденностью, которая предполагает истинное знание.

Кармен невольно глянула в небо. На висящего в синеве разлапистого Краба, похожего в свете дня на легкое разноцветное облако.

– Откуда такая уверенность?

– Вселенная бесконечна и разнообразна. И если у нас так плохо и несправедливо, то почему бы не быть мирам, где все наоборот? Кто сказал, что как у нас – это единственно возможный вариант?

– Пропаганда… – ядовито подсказала Кармен.

– Пропаганда – она для того и пропаганда, чтобы поддерживать сложившийся порядок вещей. Но ведь там, на звездах, есть еще Квири.

– Они не люди.

– Но человекоподобны. И у них все иначе. Почему бы и у нас не быть так же, как у них?

Разговор окончательно ушел не туда, куда хотелось Кармен.

– Я бы хотела, чтобы у нас все было хорошо, – сказала она двоякую по смыслу фразу.

– Значит, надо так и сделать, – также двойственно ответил Диего. И было непонятно, то ли он понял намек, то ли просто прямолинейно продолжил смысл сказанного ранее.

– Вот так и получается, – грустно завершила Карменсита, – ты уходишь к звездам, к своей мечте… А я здесь остаюсь…

– Так пойдем вместе! – выпалил Диего. – Ты – на пилота, я на программиста или там… В звездную пехоту. Как закончим службу, у каждого будет куча специальностей и возможностей поднять других к звездам. Может даже свою колонию организовать. Из таких, как мы.

– Но это не мое… быть пилотом, – все так же грустно сказала Кармен. – Я хотела в университет. И думала, что ты будешь там же. Ты ведь не дурак… Как остальные.

– Так что тебе мешает? – пропустил мимо ушей еще один намек Диего-Сергей.

– Деньги мешают! – вдруг резко и с каким-то особым остервенением бросила Карменсита.

– Так и тут все просто! Тебе не хватает денег на университет?

– Да! – злобно подтвердила Карменсита.

– Значит, тебе их надо заработать.

– Но… – попыталась также зло возразить Кармен, но на полуслове была прервана Диего.

– Да, здесь ты их и за полжизни не заработаешь. А вот если ты пойдешь на федеральную службу, то уже через два года будешь иметь необходимую сумму – ну, если не потратишь ее на всякое фуфло, – что позволит тебе проучиться хотя бы до бакалавриата. А если ты приложишь соответствующие усилия, то к диплому бакалавра у тебя будет пара-тройка приличных работ, чтобы тебя взяли на грант, и ты дальше могла бы закончить магистратуру.

– Обычно на грант берут сынков и дочек профессуры, а у меня маман – простая лавочница, – упавшим голосом продемонстрировала свои познания в этой области Карменсита.

– Если сделаешь что-то выдающееся – возьмут. А ты сможешь.

В глазах Кармен зажегся слабенький огонек надежды.

– Тогда…

– Тогда сразу прорывайся при поступлении на федеральную службу: либо на программиста, либо вообще на пилота.

– Да, пилоты получают больше…

– И у тебя будет возможность увидеть звезды. Ты ведь об этом мечтала?

– Ага… – взгляд Кармен затуманился.

Некоторое время девушка молчала, задумчиво глядя на Диего-Сергея.

– Точно! – вдруг твердо и звонко произнесла она. – Я так и сделаю!

 

Лагерь

Джонни получил по голове в очередной раз. Теперь уже от отца. Причем за дело: сам виноват, что ввязался в «маленькое приключение», вылившееся в крутые неприятности.

И как только отец узнал, что он там был?!

Гарри с товарищами попался., а Джонни успел убежать. Да и был он там «на подхвате», потому и удалось скрыться. Пока будет идти разбирательство, его роль и соучастие, возможно, не скоро всплывут. Правда, если попавшимся балбесам не придет в головы «шикарная мысль» все повесить на Джонни. С тем расчетом, что его папаня отмажет.

Так-то оно так… Но все его мечты накрываются медным тазом. Отец обещал поспособствовать поступлению сына в Гарвард. А это круто. Но если всплывет эта досадная история… Вряд-ли он уже сможет так просто пройти и поступить. А если все пойдет по наихудшему сценарию, то и сесть в тюрьму можно.

Последняя мысль особо сильно резала душу. Как ржавой пилой по обнаженным нервам. В тюрьму Джонни не хотел.

Он сидел в своей комнате на втором этаже семейного особняка и пялился на огромный настенный постер с мускулистым и всегда тупо веселым популярным киноартистом. Настроение у парня было наипаршивейшее. Постер изображал этого дебила Шульца, облаченного в боевой скафандр, с каким-то очередным SuperGan-ом наперевес и на фоне сияющих галактик. Постер был красочный. А контраст между ничтожеством, которым ощущал себя сейчас Джонни, и вот этим сияющим образом сверхудачливого и сверхуспешного десантника был особенно болезненным.

Никаких особых успехов в школе. Никаких особых успехов в спорте. Никаких особых успехов в остальных значимых для подростков направлениях. И Карменсита его бросила!

Так, растение. Сорняк, растущий в свете папиного успеха. И никакие личные вертолеты, подаренные ко дню рождения, этой ничтожности не отменяют.

Позвонил Карл и напомнил, что они договаривались идти на вербовочный пункт Федеральной службы.

Это еще больше испортило настроение Джонни, и он чуть не взвыл. Еще когда он давал согласие идти вместе, у него ну совершенно душа не лежала к службе. Через минуту после дачи обещания Джонни уже думал, как и под каким благовидным предлогом от него отказаться, но так ничего Карлу и не сказал.

Дома отец предложил шикарный повод – поступление в Гарвард плюс туристический полет на Марс – пятую планету системы Саны. На этой холодной планете как раз открыли новый, жутко элитный горнолыжный курорт. Он так хотел на нем побывать – и тут… Для того чтобы избавить сына от блажи поступления на федеральную службу, явно внушенной дубиноголовым товарищем, отец подкинул ему такую конфетку! А вечером, напившись в баре по поводу совершеннолетия, он и вляпался в ту самую историю. И то, что ранее казалось блажью, предстало в его глазах как единственное спасение.

В том злосчастном «приключении» – убежал, успел. Но ведь когда-то – и скоро – за ним обязательно придут! Зубы предательски застучали. Джонни резко их стиснул и, превозмогая страх, свербеж в желудке, нехотя встал и побрел к выходу. Не хотелось ни Карла подводить, ни показывать всем, что что-то не так, тем самым невольно выдавая свое соучастие в дурацкой выходке Гарри.

Пока шли к призывному пункту, Джонни мрачно молчал, в то время как Карл возбужденно трепался о том, как он хочет попасть в какую-то там фирму в этой Федеральной службе. Он за своей болтовней даже не заметил, что друг в депрессии.

Но когда подошли, пункт вербовки внезапно показался Джонни не просто спасением, а эдаким райским убежищем от всех проблем жизни. Его внезапно осенило, что если он сейчас с Карлом, как и договаривались, без отговорок и оговорок уйдет на федеральную службу, то полиция его уже никак не достанет! Парень даже задохнулся от такой перспективы. И уже с совершенно радужным настроением двинулся вслед за приятелем.

Они прошли в услужливо раздвинувшиеся автоматические стеклянные двери и направились к столику, за которым вальяжно развалился в кресле старый сержант. В вестибюле он был один, и явно был здесь посажен, чтобы направлять и консультировать таких, как они. Но ближе стало видно, что у сержанта много чего не хватает по части конечностей. Старый служака, поняв, что это замечено, криво ухмыльнулся и поманил их пальцем целой руки.

Вид старого, покалеченного сержанта нагнал страха. Двое потенциальных новобранцев резко сбавили обороты и почти крадучись поплелись ему навстречу.

Все было бы ничего, но…

Но их опередила Карменсита Ибаньес. Мягко, как кошка, ступая по узорчатому полу вестибюля, она пружинистым шагом быстро обогнула оторопевшую пару. Полуобернувшись, бросила мимолетный взгляд на Джонни с Карлом и направилась к столику сержанта. Это было как гром среди ясного неба. Ну никак они не ожидали встретить ее здесь, на вербовочном пункте Федеральной службы.

Оба балбеса вытаращились на нее так, что, казалось, еще немного – и глаза повыпадают.

Карменсита оделась с виду просто. Но эта была та самая простота, которой владеет далеко не каждая из дам. Простота и строгость, элегантно подчеркивающая все достоинства.

Парням вдруг резко стало трудно идти. Даже старый сержант преобразился. Стал галантным и учтивым, забыв об образе старого волкодава, покалеченного в схватках среди дальних звезд.

И куда только его зверская ухмылка подевалась?

– На кого желаете поступить, юная леди? – как заправский кавалер после приветствий спросил сержант.

– На пилота, естественно… – каким-то потерянным голосом сказала Кармен. – Или, если не получится из меня пилота, то на программиста, – добавила она более твердо.

Сержант удовлетворенно кивнул, принял у Кармен документы и быстро пробежался по ним глазами. По мере того, как взгляд его опускался все ниже и ниже по листу, глаза все более лезли на лоб.

– Э-э-э!.. А вы не пробовали подать документы в университет? Или колледж?

– Я пришла на федеральную службу, чтобы получить деньги на университет! – гордо ответила Кармен, в одной фразе выразив и свое отношение к самой Федеральной службе, и вообще к присутствующим. Жаль, что все смыслы сказанного могли оценить лишь немногие. Сержант, как видно, понял, а пришедшие чуть ранее Джонни с Карлом просто тупо смотрели на Кармен, оценивая ее формы.

Сержант поморщился, так как во фразе, брошенной девушкой, ясно сквозило презрение к Федеральной службе и стремление использовать ее чисто утилитарно. Для целей, как следовало из того тона, которым было высказано, более возвышенных и серьезных.

– Подбери слюни! – бросила она Джонни, заметив, что тот пялится на нее глазами голодной шавки.

Тот расплылся в глупой улыбке и попытался сделать комплимент Карменсите. Она же посмотрела на него, как на вошь, и промолчала.

– Чудная девушка! Если вас не затруднит, поднимитесь в комнату двести четыре и спросите майора Роджэс, она вами займется, – между тем сказал старый сержант, совершенно игнорируя Джонни и Карла.

Карменсита кивнула, взяла обратно свои документы и, на секунду задержавшись, бросила ему:

– И еще, сэр! Просьба.

– Да, молодая госпожа! – галантно ответил тот. – Я внимательно вас слушаю.

– Вот этих кретинов, – она небрежно кивнула на Джонни с товарищем, – определите в стройбат. Они достаточно тупы, чтобы ему соответствовать, и достаточно умны, чтобы случайно друг друга не поубивать в первый же день!

– Я обязательно учту ваши пожелания! – оскалился сержант и многозначительно посмотрел на парней. Те покрылись холодным потом. Только Джонни все еще продолжал смотреть вслед уходящей Кармен влюбленными глазами. Он просто не знал, что ему доставляет больше неудобств – страх перед сержантом или вот эта девочка, что сейчас уходила, не оборачиваясь.

Слова Кармен и многообещающий взгляд сержанта, брошенный на балбесов, сильно уменьшили мимолетный энтузиазм у Джонни по поводу федеральной службы. Но тут в нем взыграла гордость.

Парень подумал, что если сейчас откажется, то на него будут показывать пальцами. Ведь Карменсита Ибаньес не побоялась. А он… он, получается, струсил! Испугался трудностей!

К тому же очень сильно хотелось стать таким, как киногерой, которого играл Шульц. Как на том постере. Таким же мускулистым, ловким и находчивым. Чтобы не этого Шульца, а его самого вот так снимали журналисты. Не в киношном скафандре, а в настоящем. С настоящим оружием в руках. Чтобы не перед Шульцем, а перед ним, Джонни, бабы складывались у ног штабелями.

Возникает, правда, вопрос: а почему он не стал таким раньше? То есть сильным, ловким, мускулистым, находчивым…

Тут все просто – он ленился. Так же, как и другие сынки богатых и успешных родителей. У него было все, чего бы он ни пожелал. Кроме одного – самоуважения. Ведь все, что ему давалось, по-настоящему ему не принадлежало или, если и принадлежало, было не им заработано. Ему, по большому счету, гордиться было нечем. И вот тут, на федеральной службе, Джонни предоставлялась возможность стать этаким суперменом. Не совсем самостоятельно.

Чтобы стать таковым самостоятельно, нужна воля, которой не было. Для таких, как Джонни, нужен протез воли. Например, в виде армейского сержанта, который будет его гонять как сидорову козу до тех пор, пока он не станет тем, кем быть обязан. В армии. И кем хотел бы быть «на гражданке», после того как уйдет из армии, из ее железных рукавиц. Поэтому, когда Карл закончил свою сбивчивую речь о том, зачем он сюда пришел и на что собирается тут претендовать, Джонни твердо сказал, что он тоже идет на федеральную службу.

Сержант оскалился, предвкушая очередное развлечение, и обрушил на двух пока что потенциальных новобранцев пространную лекцию о том, что их ждет. Про то, как мамочки получат извещение об их смерти, если им не повезет… «а таких, кому не повезло – много», а если повезет, то… могут вернуться вот таким обрубком, как он сам. С сильным недочетом по части конечностей.

Довел бедных парней до конкретной дрожи в коленках. Но, к чести Карла, он все-таки не настолько был напуган этим рассказом, чтобы отказаться у самого порога. А прошедший через вестибюль по каким-то своим делам полицейский резко прибавил решимости и отваги Джонни.

Так что оба, серьезно мандражируя и заикаясь, отправились на медкомиссию.

Вот только зря они не обернулись. Там, почти у дверей, стоял и тихо веселился только что зашедший вслед за Кармен Диего.

Хорошо разогретый «беседой» с предыдущими остолопами, сержант среагировал на вновь подошедшего предсказуемо.

– Дай угадаю… – прищурился он. – Ты тоже вздумал сбежать от маменьки с папенькой и поступить на федеральную службу.

– Да, сэр! – браво гаркнул Джонни, тщательно сохраняя на лице весело-придурковатую улыбку. Сержант, славно позабавившийся с предыдущими двумя, открыл было рот, чтобы продолжить и с этим «латиносом», но Диего внезапно изящным жестом руки его остановил.

– Оставьте сэр, свое великолепное красноречие на таких кретинов, как те двое. Я знаю куда пришел.

– Даже так! – осклабился сержант. – И куда ты, сынок, собрался, весь такой изящный и прыткий?!

– О, сэр! Моя тупость как раз соответствует звездному десанту. Я знаю, мой ай-кью достаточно низок, чтобы попасть именно туда! – Диего проиллюстрировал последние слова ослепительной улыбкой.

– Ты в этом уверен, сынок? – затрясся в беззвучном смехе сержант.

– Абсолютно! – сияя улыбкой, подтвердил Диего. – И комиссия, будьте уверены сэр, то же самое скажет!

– Ты случаем не дурак?! – тихо спросил слегка ошалевший от такого напора сержант.

– Так точно, сэр! Дурак! – не менее браво подтвердил Диего. – Ведь только такой дурак, как я, мог решить идти в строевые части.

Сержант уже не знал, то ли смеяться над этого балбесом, как конь, или… Впрочем, за его спиной находилась медкомиссия. И там чокнутых отсеивают «на раз».

– А ну-ка, дай мне твой аттестат! – недоверчиво покосился на Диего сержант и цапнул поданную папочку.

Прочитал. Хмыкнул. Еще раз смерил оценивающим взглядом фигуру Диего. Перед ним стоял юноша, прекрасно физически развитый, несколько сухощавый, но не рахитичный. Мускулистый, но явно мышцы не перекачаны в каком-то дурацком клубе бодибилдинга с боди-артом. Все в меру. И по тому, как держится, хорошо видно – он не из «маменькиных сынков», которые только что перед ним прошли на комиссию. Но аттестат… как бы не на порядок круче, чем у той красотки… и тоже, надо отметить, латинос.

– Далеко пойдешь! – хмыкнул сержант, отдавая аттестат обратно. – Я уже не спрашиваю, за каким демоном ты сюда притащился. Наверняка, как та девочка, за деньгами. Для университета.

– Никак нет, сэр! Не за деньгами. За звездами, – продолжил разыгрывать из себя радостного дурака Диего.

– На погоны? – поддел его сержант.

– Да, сэр! И побольше!

Следующие две минуты эти двое упражнялись в красноречии. Один пытался уесть стоящего перед ним, а другой не менее изящно парировал все подколки. Поняв, что новобранец слишком остер на язык, и что только армия вообще и лагерь в частности его от этой болезни могут излечить, сержант сдался. Сделал напутствие в чисто сержантском стиле, пожелав парню всего такого, что самому себе вряд ли пожелаешь, и жестом отмахнулся от балбеса.

– Спасибо, сэр, за напутствие! – сказал Диего, все так же улыбаясь и воспринимая это как есть на самом деле – как игру для залетных дураков. – Так куда мне идти?

– Слышал, что сказал тем двоим?

– Так точно, сэр!

– Вот и топай!

– Слуш… сэр!!! – отрапортовался Диего и с той же залихватской улыбочкой, что и прежде, отправился вслед за Джонни и Карлом.

– Какое остроумное ныне пушечное мясо пошло! Или, наоборот, на всю голову раненое… – фыркнул сержант себе под нос и, сложив руки на столе, принялся ждать следующих остолопов. Кисти на его правой руке не хватало. Обеих ног тоже. Но на то его тут и посадили, чтобы он одним своим видом отсекал самых тупых, нервных и поэтому непригодных для службы остолопов.

* * *

Лагерь находился в местности, мягко говоря, не жаркой. Плоская, как стол, равнина, поросшая низенькой травкой, насквозь продуваемая холодными ветрами. И среди этой равнины стояло несколько кирпичных двухэтажных зданий, в которых располагалось жилье офицеров и разнообразные службы. Кирпичными были и некоторые хозяйственные постройки, разбросанные по степи.

Для новобранцев же существовало только одно жилье – палатки. Степь выглядела скучной, однообразной и надоела практически в первый же день пребывания. Для Диего это было еще одно приключение и еще одна ступенька в выполнении Плана, в то время как на остальных его будущих сослуживцев степь подействовала угнетающе. Они унылой толпой выгрузились в эту голую степь и так же уныло, подбадриваемые командным рыком сержантов лагеря, принялись обустраиваться на будущем месте временного проживания.

Кто-то хорохорился, кто-то сохранял мрачное молчание, однако, как заметил Диего, практически все новобранцы представляли собой просто толпу. Толпу ничем и никак не связанных индивидов, даже близко не осознающих факт того, что дальше им придется вместе служить и вместе делить тяготы федеральной службы. А может быть, делить в будущем и общую могилу. Если таковая вообще будет у них.

Даже здесь, в месте, где требовался хоть самый элементарный, но коллективизм, каждый старался выпятить свое «я». Отделиться от всяких прочих: где мрачным молчанием, где задиранием соседа, где просто бараньей покорностью судьбе.

Из этого следовало, что сержанты в Лагере будут ломать личность новобранцев. Грубо ломать. Вдребезги.

Эта ломка была главной опасностью армии Йос для Сергея. Хотя само предвкушение того, что он увидит воочию это хоть и не слишком эстетичное, но все-таки направленное на излечение от индивидуализма действие, сильно интриговало. Но не настолько, чтобы делать его безрассудным. Но ведь сейчас и здесь он сам, как прогрессор, ничего не мог сделать. Он пока для этого общества никто. Надо подняться на следующие ступеньки в нем, чтобы от него хоть что-то стало зависеть. А пока стоило подготовиться к глухой обороне. К защите от слома.

* * *

Командование лагеря не подвело его ожиданий.

Уже следующий день после прибытия оно сделало очень «веселым» для новобранцев.

Начать хотя бы с того, что выспаться после длительных переездов новобранцам не дали – подняли до восхода солнца. Среди ночи Диего-Сергея буквально выбросил из кровати дикий рев. Он сразу и не понял, что это. Стоял в защитной стойке, босой на земляном полу, и лихорадочно соображал, что это могло бы быть. На сирену не похоже. Но уже через секунду ощутил, что в этом реве присутствует некий ритм. Вскоре он понял, что играют какой-то военный марш.

А ревом он показался потому, что в лагере очень сильно сэкономили на звуковоспроизводящей аппаратуре: за хрипом и скрипом большая часть мелодии просто потерялась. Впрочем, ни содержание, ни другие качества сего произведения не имели в данный момент значения. Главное – эта музыкальная жуть была предназначена для подъема новобранцев, которые, несмотря ни на что, продолжали нагло дрыхнуть, натянув на головы одеяла и заткнув уши. Сообразив, что к чему, Диего-Сергей быстро оделся и выскочил наружу из палатки.

На выходе он чуть не сшиб злобного субъекта в форме младшего офицера. Оба шарахнулись друг от друга. Причем офицер бросил несколько удивленный взгляд на Диего, прежде чем нырнуть в палатку, из которой тот только что выпрыгнул.

На плацу в свете зари его встретил лишь один поджарый сержант. Тот прохаживался вдоль линии, начерченной для тупых новобранцев прямо по грунту, и, как было видно, пребывал в благодушном настроении. Холодный воздух его не трогал, в отличие от привыкших к комфорту новобранцев, но когда он увидел перед собой Диего – вздрогнул. Явно не от холода. От неожиданности.

Сфокусировал глаза, принял подобающий зверский вид и кинулся в атаку на курсанта.

– Кто такой? Имя!

– Диего Гонсалес, сэр! – браво ответил Диего, вспоминая литературный шедевр полуторатысячелетней давности, где был описан один такой персонаж в армии, косивший под идиота. Диего вдруг очень сильно захотелось проверить: а здесь это пройдет?

– Что, самый умный и правильный? Смир-рна!

– Стараюсь, сэр! Соответствовать, так сказать, с-сэр!!! – тупо гаркнул Диего, еще более вытягиваясь по стойке смирно.

– Много болтаешь, курсант!

– Виноват, сэр!

Сержант подозрительно хмыкнул и обошел наглого курсанта кругом.

– И что ты еще умеешь, кроме как браво орать «виноват, с-сэр!»? Чему тебя еще дома научили?

– Драться, сэр! – с энтузиазмом заявил Диего.

– Ах, ты еще и драться умеешь! – почти ласково произнес сержант, многозначительно разминая пальцы. – И каким стилем ты владеешь? Какой предпочитаешь?

– Уличный стиль, сэр!

– Да чему вы вообще можете обучиться на улице… – презрительно бросил сержант, сделал два шага назад и стал в боевую стойку. – А ну, давай нападай, как можешь!

Сержант решил сбить с новичка апломб самым прямолинейным способом: показав, что здесь он никто, а его умения, приобретенные до армии, ничего не значат. Да и поколотить слегка этого зазнайку стоило.

– Но… сэр! – оторопел Диего.

– Считай это учебным боем, курсант! – многозначительно произнес сержант. – И вообще, если сможешь хоть раз меня ударить – будешь командовать этими остолопами. Ясно?

– Да, сэр! – также придурковато ответил Диего и стал в стойку.

Зря сержант затеял это. Через полминуты он получил самым пошлым образом в ухо. Откатившись на несколько метров и став на ноги, уже совершенно иными глазами глянул на «наглого латиноса». По глазам было видно, что настроение у него резко испортилось. Сержант огляделся по сторонам. В ближайшем и дальнем радиусе каких-либо курсантов еще не наблюдалось. На лице его чуть ли не крупными буквами читалось раскаяние за потерю бдительности и очень скверная судьба для тех, кто сейчас будет вышвырнут из палатки. То есть балбесов, опоздавших к построению и, как видно, к представлению.

Диего-Сергей, изобразив на лице сильное раскаяние, между тем внутренне посмеивался.

«Медленны вы все для нас. Медленны! Против нас, людей с модифицированными генами и физиологией, вам не вытянуть в прямом столкновении. Вы бросили нас тогда на гибель. На отравленной планете, с мутировавшими вирусами и бактериями, с искалеченной разной дрянью наследственностью. Вы весь мир отравили, пытаясь найти способ сохранить власть, сделать нас рабами. Но раз за разом природа брала верх. И разум человеческий выкарабкивался из трясины навязываемой собачьей преданности, по сути, негодяям. Но мы выжили. Вычистили планету и себя. И вычищая – усовершенствовали. А усовершенствовав, вышли к звездам.

И пришли к вам, наследникам тех, кто стал причиной того, кем мы стали».

Это было необычное ощущение. Диего-Сергей постарался его хорошо запомнить. Как это: врезать в ухо Врагу, далекому наследнику Врага. Словно за всю боль тех, кого кинула эта цивилизация, отплатил…

Сергей прислушался к своим ощущениям. Тут примешались и эмоции самого Диего, который уже чуть ли не генетически ненавидел вояк, которые двести лет назад сначала завоевали половину испанского сектора, а после жесточайше подавили серию восстаний на оккупированной территории. Предания сохранились. Запрещенные хроники – тоже.

Память рода Гонсалесов – рода, который перенес рабство и помнил, что это такое, – удивительным образом наслоилась на память самого Сергея, создав этакую гремучую смесь.

Какой же чудовищной силы должна была быть катастрофа, вызванная древней цивилизацией англосаксов, чтобы память об этом впечаталась чуть ли не в гены?!

«Неужели ненависть имеет генетическую основу? – думал Сергей. – Или это естественная реакция на человеческую гниль? То самое отвращение к войне, лжи и тотальному обману, что прививали каждому человеку, будь то на Земле-Прародине, на Каллисто или в других мирах, колонизированных землянами. Прививали безотносительно рас, наций, народов».

В сущности, этот сержант не был виноват в том, что его воспитали таким. Была виновата цивилизация. Ее вожди.

Сержант аккуратно исполнял свой долг. Так, как он его понимал. И в этом столкновении, получалось, был некий знак. Знак первой стычки со Зверем, которого предстояло победить. Изнутри.

Сейчас станет ясно – выиграл или, победив, проиграл Сергей первую, битву.

Эти мысли за секунду промелькнули в голове у него, но все равно, как он ни старался, на его лице сквозь всегдашнюю удаль проглянул оскал торжествующего волка.

Видно, сержант заметил этот оскал. И понял, что парнишка ему не по зубам: такие не ломаются. А раз так, то его надо не ломать, а приручать.

Он сделал шаг назад, все также внимательно наблюдая за стоящим в боевой стойке Диего.

– Брэк! Достаточно! – резко сказал он и расслабился.

Диего, чтобы хоть немного загладить конфуз сержанта, вытянулся по стойке смирно.

– Неплохо-неплохо! – то ли с угрозой, то ли с похвалой сказал тот. На его лице, тем не менее, играло тенями бешенство. Видно никак не мог себе простить, что дал ударить себя новобранцу. Алая заря зарождающегося нового дня залила кровавыми отсветами ровную, как стол, стылую степь. Легла красными отсветами на гневное лицо сержанта, придав ему инфернальный вид.

– Кто тебя этому научил? Только не сочиняй басни про улицу.

– Папаша Дюк, сэр! Э-э, виноват, сэр, полков…

– Папаша Дюк?! – с сильнейшим удивлением прервал его на полуслове сержант. – Кем он тебе приходится?

– Сосед, сэр! И учитель, сэр!

– И тут достал… – непонятно, с сожалением или с восхищением буркнул сержант себе под нос.

– Брикс!!! – вдруг рявкнул сержант в сторону палаток.

– Да, сэр! – раздалось оттуда. Там по стойке смирно и со стеком в руке вытянулся обладатель хари, очень соответствующей фамилии своей кирпичностью.

– Где эти маменькины сынки?!! Почему они до сих пор не на плацу? Вышвырнуть их из палаток немедленно!

– Есть, сэр! – рявкнул «кирпич» и кинулся внутрь палатки. Оттуда немедленно раздались стоны и возмущенные крики.

– Вот так!.. – удовлетворенно произнес сержант, но потом снова глянул на застывшего по стойке смирно Гонсалеса, вспомнил свое пылающее ухо, – и настроение его снова упало.

– Блейз! – снова заорал он, и возле него тут же материализовался еще один субъект со стеком. – У меня к тебе задание. – Видишь вот этого? – сержант показал своим стеком на Диего.

Блейз кивнул.

– Сопровождаешь его, чтобы не сачковал. А тебе! – сержант обернулся к Гонсалесу и ткнул ему в грудь стеком, зверским выражением на физиономии изобразив все, что о нем думает. – До склада и обратно. Пять кругов. Бегом!!! Вон до того!

Сержант обернулся в сторону открытой степи и показал на еле видный у горизонта бетонный ящик.

– Есть, сэр! – с энтузиазмом взревел Диего. – Р-разрешите выполнять, сэр?!!

– Марш отсюда!!! – уже совершенно озверел тот, так как из палаток начали выползать курсанты. Кто на своих двоих, кто на карачках, сопровождаемый откровенными пинками инструкторов. Сержанту сильно не хотелось, чтобы хоть кто-то из этих молокососов узнал о его досадной промашке. А отыграться – он отыграется. На вот этих выползающих. Прямо сейчас.

Диего взял скорость прямо с места.

Блейз, не ожидавший такой прыти от новичка, еле успел кинуться за ним.

* * *

Дальнейшее превратилось в издевательство над бедным Блейзом. По изначальной задумке сержанта капрал, приставленный к Гонсалесу, должен был его загонять. Не секрет, что абсолютное большинство новобранцев приходило на федеральную службу с физическими кондициями гораздо ниже нормы, необходимой для нормальной службы. Даже если некто хорошо умел драться, то в выносливости вряд ли был на уровне. На это и был расчет.

Однако Диего-Сергей решил опять сыграть под дурачка: ему дали задание бежать пять кругов. По самой скромной прикидке – километров десять в сумме. Для космодесантника это мелочь. Сергей, обладая сильно превосходящими средний йосовский уровень физическими кондициями, легко мог пробежать и в три-четыре раза больше. Но в том-то и дело, что у Блейза был, скорее всего, средний (по здешним меркам) уровень физической подготовки, разве что чуть выше среднего. Потому и задал каллистянин такой темп, чтобы Блейз не отставал, но и догнать не мог. Причем сделал так, чтобы тот бежал чуть быстрее скорости, позволяющей не выдыхаться на длинной дистанции. Естественно, что надолго его хватить не могло.

Бодро завершая первый круг со все той же сияющей наглой физиономией, Диего-Сергей обозрел происходящее на плацу.

Появились первые пострадавшие: кого-то уводили со сломанной рукой. А зверский рев разъяренного сержанта был слышен от самых складов. Так что о том, как протекает первая «воспитательная» беседа с курсантами, Диего-Сергей был полностью в курсе. На подходе он с удовлетворением выхватил взглядом бледную физиономию Джонни, изо всех сил старающегося прикинуться ветошью и не попасться «на зуб» суровому сержанту.

Демонстративно обогнув плац и бодро улыбнувшись напоследок совершенно осатаневшему от его вида сержанту, он пошел на второй круг. Сержант же, проводив его налитыми кровью глазами, только рявкнул вслед: «Быстрей ноги переставляй, бездельник!» Для Диего-Сергея это стало только новым поводом поиздеваться над сопровождающим. Тот уже сбил дыхание на слишком быстром темпе и вот-вот должен был начать отставать. В этом мире на десятикилометровой дистанции не несутся так, словно собрались пробежать только пятьсот метров.

Диего-Сергей прибавил ходу и отметил перекосившуюся физиономию сопровождающего с не меньшим удовлетворением, чем страх Джонни.

Второй круг он прошел с опережением метров на сто. На плацу как раз сержант валял каких-то особо мускулистых балбесов. Он был так сильно занят выбиванием из них пыли, что Диего заметил тогда тогда, когда тот громко и все так же бодро топая пробежал мимо.

Проводив каллистянина взглядом и скрипнув зубами, сержант отправился искать среди курсантов следующего мальчика для битья.

Блейз начал серьезно отставать только на четвертом круге. Попытался «резать углы», но это ему все равно не помогло. Диего-Сергей слегка прибавил скорости – и Блейз снова отстал.

Увидев, что Гонсалес опять нарезает круг с бравым видом, сержант решил добавить еще пару кругов. Бодро рявкнув на ходу: «Есть, сэр!», Диего отправился на пятый круг. Правда, слегка сбавил темп. Уже совсем загнанный Блейз, даже срезая путь, едва за ним поспевал. Он все еще хорохорился, изображая из себя суровое начальство, но это уже слабо помогало. Как он ни старался, но к финишу не прибежал – приполз. Со значительным опозданием после Диего. К его счастью, курсанты уже ушли, а сопровождающие еще одного балбеса, обогнанные на последних трех кругах, наверняка находились еще за складом. Блейз чуть постыдно не завалился на плац под ноги сержанту, дожидающемуся их двоих.

– Курсант Диего Гонсалес забег на семь кругов закончил, с-с-сэр! – лихо отбарабанил Диего-Сергей, вытягиваясь перед сержантом. Тот сначала злобно посмотрел на все такую же бравую физиономию курсанта, а потом – с изумлением – на полудохлого, дышащего как загнанный конь Блейза. Он чуть головой не замотал, настолько это выглядело неправильным. Ведь такой вид, как у Блейза, должен был иметь новичок. Но не наоборот!!! Однако факт оставался фактом: Гонсалес оказался гораздо выносливее, чем среднестатистический капрал-десантник.

Сержант быстро оценил обстановку. Блейз еще один круг с этим сияющим идиотом не вытянет. А удастся ли вымотать на этом кругу Гонсалеса – было совершенно непонятно. Нехотя признавшись себе, что «идиот» невероятным образом победил-таки в этом негласном соревновании с армейским сержантом, он отпустил обоих в столовую. Блейз, шатаясь от неимоверной усталости, вяловато отсалютовал и поплелся по направлению к столовой. Гонсалес же… Взяв с места в карьер, рванул так, что только пыль заклубилась над голой степью под взошедшим солнцем.

– Ну, как первый день, сержант Зиммерман? – услышал он сзади. Резко обернувшись и застыв по стойке смирно, он узрел как всегда тихо и незаметно подкравшегося капитана Хорни.

– Нормально, сэр! – бодро доложился сержант, лихорадочно соображая, заметит ли капитан досадно опухшее ухо или нет.

– Вольно… Есть «отличившиеся»?

– Да, сэр! – все также браво ответил сержант и, расслабляясь, перешел на более спокойный тон. – Одного бегать отправил, другому…

– Руку сломал – слышал, – опередил его капитан. – Давай отойдем и поговорим.

Они отошли чуть подальше от маршрута следования курсантов других отделений, чтобы случайные уши не услышали их приватный разговор.

– Так вот, сэр…

– Ладно, – отмахнулся капитан, – хватит официально. Нас тут никто не слышит. Расслабься.

– Хорошо, – еще более расслабился сержант. – Там еще было несколько. В общем, ребята неплохо показали себя. Материал сырой… Но сделаем. Там есть один сын полковника. Хорошо себя зарекомендовал.

– А! Знаю. Япошка?

– Да.

– Его бы надо сразу определить на командные должности. Чтобы папаша был доволен. Пусть сын растет.

Сержант кивнул, принимая к сведению.

– А белые вороны были?

– Был. Один. Ну полный идиот. Однако сильный и выносливый.

– Это кто именно? Ромм? Так он не только тупой… – пожал плечами капитан и посмотрел на сержанта, ожидая продолжения. Но тот его огорошил.

– Не Ромм. Диего Гонсалес.

– Но ведь!.. – у капитана глаза на лоб полезли. Но тут уже взыграло любопытство. Он поумерил рвущееся удивление и более спокойным тоном осведомился:

– А чем он так выделился у тебя?

– Великолепно дерется. Либо талантлив неумеренно, либо хорошо выучился. И вынослив как буйвол.

– Уж не скажешь ли ты, что он вышел сухим из всего, что ты ему надавал? Неужели ты не смог его загнать? – с подначкой спросил капитан.

– Его не смог. А Блейз, которого я к нему приставил, чуть на плацу от переутомления богу душу не отдал. Гонсалесу – хоть бы что. Даже не вспотел. Все своей идиотской улыбочкой сверкает.

– Ты хочешь сказать, что он Блейза загонял?!! – теперь уже неподдельно удивился капитан.

– Да. И я не представляю, как это могло случиться. Такой идиот – и с такими физическими кондициями. Я вообще слыхал, что все дебилы отличаются большой силой и выносливостью. Наверное, с этим Гонсалесом та же история.

– Все так, но Гонсалес не дебил.

– Не понял!

– Ты с ним поаккуратнее. Как я понял из твоего рассказа, он вел себя как идиот. Так?

– Да, сэр!

– Так я тебе говорю, что он играл под идиота. С такими случается. В его карточке записано, что у него ай-кью двести десять.

– Может, сто десять?

– Это, может, у тебя сто десять, – насмешливо оборвал сержанта капитан. – А у него двести десять! Там рядом с цифрой – можешь посмотреть в личном деле – все прописью повторено. Да еще и восклицательный знак стоит. Видно, он и психолога из медкомиссии чем-то достал. Или изумил до потери пульса.

Сержант поник. Он был достаточно умным человеком, чтобы понять, где надо остановиться. Мгновенно все планы по «загибанию этого идиота Гонсалеса» вылетели из головы. Он воспринял это как факт и успокоился. Неисповедимы пути Господни. Этот «как бы идиот» – одна из его причуд. Если нельзя поломать, нельзя «загнуть», – то следует просто приручить. А это он хорошо умел. И не такие приручались.

Сержант криво ухмыльнулся и зашагал вслед за капитаном в сторону столовой.

* * *

Некоторое время курсанты с удивлением обсуждали новость: новичка, и «как очевидно – идиота», Диего Гонсалеса неожиданно сделали командиром отделения. По какому-то недоразумению он был внезапно приближен и теперь находился постоянно на подхвате у сержанта. Сержант по-прежнему был официально командиром отделения и инструктором, но некоторые рутинные свои обязанности по командованию «этими остолопами» все больше и больше перегружал на Диего. Гонсалес превратился в эдакого ординарца при сержанте, за что часть ненависти, питаемая к жестокому инструктору, так или иначе перепадала и ему.

Диего держался молодцом. Со своими сослуживцами старался выстраивать отношения ровно, но без панибратства. Раз уж его поставили командовать – значит, и надо быть именно командиром. Тем не менее, некоторые индивиды, которые сами бы хотели такого роста, сами рвались вверх по служебной лестнице, затаили и обиду, и злобу. Неожиданный и «беспричинный» успех уязвил их в самое сердце. А то, что Диего был еще и «латинос», добавляло злости. Особенно у тех, у кого сохранилось давнишнее чисто расистское предубеждение перед «черномазыми».

Негров на Йос не было. Вместо них были все, кто имел смуглую кожу. Так что у Диего-Сергея неожиданно возникла довольно тяжелая проблема: расисты и карьеристы. А так как те и другие часто сочетались по принципу «два в одном», то проблема получалась двойная. Тем не менее он смотрел на все это не без юмора, стараясь применить некоторые из подходов, которые знал, как каллистянин.

Очень даже вероятно, что злобно смотрящие теперь на Диего индивиды в школах были любимчиками администраций, при власти и почете. А тут такой облом: без власти, да еще в подчинении у того, кто должен, по их мнению, всегда находиться внизу.

А то, что все в этой голой степи были на виду, под жесточайшим контролем инструкторов, исключающих какие-либо «воспитательные» разборки с их стороны, разжигало ненависть еще больше.

Однажды они все-таки, улучив момент, попытались. Впятером. Но очень быстро убедились, что с Диего связываться себе дороже, и, как побитые собаки, убрались с «поля боя», дальше взирая на Гонсалеса с зубовным скрежетом издали.

Не обошлось, конечно, без разбирательств. Но Диего это обставил как демонстрацию, которую он, якобы, устроил для этой пятерки. Так как побитыми оказались именно эти пятеро, а Диего как был сияющим, так и остался, командование лагеря решило не заморачиваться. Всех отпустили с миром. Только капитан с сержантом многозначительно переглянулись и ухмыльнулись.

Идиоты, пытавшиеся напасть на Диего, ничего из того происшествия не поняли. Не поняли, какие серьезнейшие последствия могут быть за неподчинение и вообще за нападение на командира. Если Диего как командир был так себе – всего лишь «иногда исполняющий обязанности», – то сержант являлся не просто номинальным командиром, но и инструктором.

Они не понимали до тех пор, пока не попался заводила пятерки – Крошка Тэд. Он и так ходил в постоянном бешенстве от невозможности начистить рыло ненавистному латиносу. А тут, видя состояние Тэда и желая доломать-таки, сержант на упражнении «замри» уложил его мордой в грязь. Лежать и булькать в ледяной жиже целый час Тэду, видимо, очень сильно не захотелось. Тогда он подскочил – и залепил в глаз сержанту.

Точно так же, как и в свое время Гонсалес влепил тому в ухо в первый же день. Снова сержантик расслабился и потерял бдительность.

Впрочем, Крошка Тэд (прозванный так далеко не потому, что был маленьким) помимо немалых габаритов имел-таки неслабую реакцию. Так что тут уже со стороны сержанта была двойная неосмотрительность. Единственное, что его извиняло: Тэд относился к сравнительно распространенной категории дураков, которые считают, что все знают наперед. В том числе и ответы на все вопросы.

Эта-то самоуверенность его и подвела.

Засудили. Приговорили к десяти ударам палкой и изгнанию с федеральной службы. Для Тэда, мечтавшего стать политиком, это была не просто катастрофа – конец жизни.

Практически наверняка этот человек уже никогда и нигде не поднимется. Скорее всего, сопьется. Чуть менее вероятно – уйдет в криминал, и там сложит свою буйную и тупую голову в одной из разборок. Если, конечно, полицейские не пристрелят раньше. Руководитель боевиков из него вряд ли получится. Там все-таки надо думать, а не считать, что думаешь.

Для Йос – обычная практика. Для Каллисто – «преданья старины глубокой». Кстати говоря, действительно глубокой, так как это сохранилось только в тысячелетней давности хрониках и учебниках обществоведения, истории.

Несколько недель после страшной экзекуции на плацу и последующего изгнания Крошки Тэда оставшаяся четверка его прихвостней-расистов ходила как из-за угла пыльным мешком по голове огретая. Судьба предводителя ввергла их в страшный шок. Впрочем, не только их. Того же Джонни вообще в бессознательном виде с плаца утащили. Не выдержала его ранимая душа – сынка толстого бизнесмена – страшного зрелища наказания.

Если выбытие физически сломавшихся их коробило, но еще оставляло в душонках эгоистическую гордость типа «а я сильнее этого лузера», то сейчас выбытие того, кто был сильнее их всех вместе взятых, сломало окончательно. Сломало морально. Наконец-то новобранцы осознали то, чего добивались инструктора – они здесь никто. Так, пыль на башмаках Армии.

* * *

Диего-Сергей бегал в общем строю таких же, как и он, по предгорьям. И ждал, когда же их по-настоящему начнут сплачивать. Ведь должны, по идее!

Что-то новое должно было случиться в этот день. Ведь не зря же гоняют в этой глуши, да еще почти без остановок. Обычно, когда гоняли по степи, на месте привала всегда ждала кухня. Тут же уже целый день три взвода рысили без еды. Даже перекуса. Вечером удивленные новобранцы были «обрадованы» тем, что ни еды, ни теплого ночлега не будет. Спать, конечно, не запрещали. Но спать пришлось на холоде, без привычных спальных мешков.

Диего быстро раздал остатки своих запасов галет, которые он всегда брал в такие забеги, и с интересом стал дожидаться, что предпримут инструктора. Они же не сделали ничего, кроме пары замечаний и простейших советов, продолжая наблюдать, как поведут себя курсанты.

Терпение у Диего истощилось, и он взял все в свои руки. По прошествии нескольких недель его уже слушали внимательно, а не презрительно попрекали происхождением. И капральские нашивки только добавляли авторитета. Диего быстро организовал свое отделение, и в целом ночь и для бойцов, и для него самого прошла удовлетворительно. С его физическими кондициями он мог и вообще не спать. Холод как таковой для его тела также был несерьезен. Но для других курсантов ночь превратилась в пытку.

Чтобы не замерзнуть, им поневоле пришлось кооперироваться с соседями. Сбившись в кучу, курсанты грели друг друга, как овцы в снежную бурю. Те, кто находился снаружи, быстро замерзали и протискивались в середину, но стоило кому-то хотя бы чуть-чуть задремать, как его выпирали на холод, где он быстро прочухивался и лез обратно. Поэтому вся эта куча-мала находилась в постоянном «броуновском» движении. Как они ни старались, выспаться никому не удалось. В ледяное утро их так же грубо, как и в первый день пребывания в лагере, подняли на ноги, заставили сделать зарядку и погнали обратно. Как стадо.

«И это все?! – с удивлением думал про себя Диего, который уже раз анализируя действия инструкторов. – Проделали самое элементарное упражнение на выживание, но для воспитания взаимопомощи – ничего?»

Все было очень странным с точки зрения Диего. Можно было бы списать на то, что тут методов воспитания взаимопомощи не знают, а воспроизводят тупо то, что «пришло из глубины веков».

Этими безрадостными выводами Диего завершил свои социопсихологические микроисследования армии. Дальнейшее было лишь подтверждениями схемы, что он вывел ранее.

Печально!

 

Новое назначение

После измывательств над цивильными парнями на очереди было индивидуальное испытание на выживание. Требовалось пройти по горам сто километров. Из вооружения не давали ничего. Только то, что можешь изобрести, сделать по пути: «Камней в дороге найдете достаточно». Из одежды… Ну, если это можно было назвать одеждой! Практически босыми и голыми.

Каждого выбрасывали в разных местах, в разное время. Так, чтобы они даже случайно не встретились и не имели возможности ни помешать, ни тем более помочь друг другу.

Диего повезло буквально с первых же шагов испытания на выживание. Он наткнулся на змейку: маленькую такую, невзрачную. Не из тех, что когда-то давно привезли с собой колонисты, как часть экосистемы Земли, чтобы ее тут, в новом мире, воспроизвести. Для преобразования этого мира под себя.

Эта змейка была реликтом очень давней эволюции, часто прерываемой радиационными ударами из космоса. Вероятно, организм пресмыкающегося оказался более устойчив к ионизирующему излучению, потому она и осталась одним из немногих местных видов, переживших проход системы через область вспышек сверхновых.

Изначальный животный мир, как и растительный, на Йос был бедноват. Абсолютное большинство видов привезли с собой колонисты, так что эту змейку изучали даже в школе как одного из представителей аборигенных видов.

Диего-Сергей на нее не случайно, правда, наткнулся. Специально искал, высматривал, так как знал, каковы свойства этого плюгавого на вид пресмыкающегося. А свойства были выдающимися – великолепный нервно-паралитический яд, вырабатываемый ее железами. Можно было бы и не говорить, что сия невзрачная мелочь вызывала дикий страх у любого, кто жил на этом континенте, так как немало людей из тех, кому не повезло наступить на нее, распрощались с жизнью. Особенность ее яда была в том, что действовал он слишком быстро. Именно по этой причине один из группы испытуемых не вернулся. Не повезло бедняге. Невнимательно смотрел под ноги.

Но Диего под ноги смотрел более чем внимательно. И не только под ноги, но и по сторонам. А далее сделать себе неплохое оружие не составляло труда. Смочив ядом змеи две попутно, на ходу, изготовленные стрелы и отметив их оперение соком лианы, окрашивающей все в темно-синий цвет (еще один аборигенный вид), он почувствовал себя абсолютно уверенно. За оставшееся время до захода Саны соорудил лук, наловил мелкой живности на ужин и с легким сердцем улегся спать.

На следующий день каллистянин, идя через горы, целенаправленно искал уже не змею, а горного медведя. Для безоружного человека – чистейшее безумие, поскольку медведь был скотиной злобной, сильной, вечно голодной и всеядной. А отдельный путник являлся для него великолепной и легкой добычей. Но в данном случае не повезло не путнику, а медведю.

Диего постарался аккуратно снять шкуру с медведя-неудачника (ну не повезло бедному животному нарваться именно на него: встреться медведю кто иной из того же отделения – был бы зверь сейчас сытым, а не мертвым). После уже чисто ради смеха набил голову снятой шкуры сухой растительностью, нарванной на засушливых склонах. За ночь заготовил и засушил на костре мяса. Вышло немного, но достаточно, чтобы не оставаться голодным в ближайшие дни. Попутно, пока сушилось мясо, выскоблил шкуру. И с утра совершенно спокойно, не отвлекаясь ни на какие посторонние дела, двинулся быстрым шагом к месту сбора.

Появление Диего в лагере вызвало фурор. Сначала на него вытаращился дежурный сержант, поставленный на «отлов» прибывающих. Он как увидел нечто мохнатое, явно напоминающее медведя, идущее на задних лапах с копьем в руке и луком со стрелами за плечами, так и челюсть вывалил. Когда это чудо-юдо подошло ближе, стало видно, что и ноги его обуты в некое подобие мохнатых ботинок.

Сержант потряс головой, подумав невзначай, что вчера в баре для младших офицеров перебрал, а сейчас у него глюки. Но «глюк» от этого и не думал никуда исчезать. Более того, подошел поближе, встал во фрунт и доложился по полной программе. Только вблизи дежурный заметил сияющую физиономию Диего под шапкой искусно набитой головы горного медведя.

Весть о столь феерическом завершении испытания одним из курсантов быстро облетела лагерь. Поглядеть на чудака, сумевшего завалить горного медведя, сбежалось почти все свободное от работ немногочисленное население лагеря.

Диего-Сергей так и не узнал, была ли комиссия из офицеров, которые собрались послушать его отчет, официальной, или эти господа просто удовлетворили таким образом свое любопытство. Тем не менее он попал в некие списки, которые велись в лагере, но узнал этом значительно позже.

* * *

Оказалось, что медкомиссия при поступлении на федеральную службу была только первым этапом отбора. Самым грубым.

Наступал второй этап. Мало кто о нем знал, но он не только существовал, но и имел для некоторых из курсантов очень большое значение. Ввели его недавно, а причиной стала острая нехватка младшего командного состава в резко увеличивающейся штатной численности Вооруженных сил Йос.

Где-то наверху кто-то не слишком тупой и «заслужившийся» сообразил, что для армии будет полезно произвести дополнительный набор из лучших курсантов, обладающих нужными талантами. Предпочтения, естественно, отдавались военным династиям. Но на все появляющиеся вакансии сынков из них заведомо не хватало, вот и пришлось заняться поиском талантов на стороне. Поэтому в один прекрасный день в лагере появилась странная комиссия.

Возглавлял ее некий чин, перед которым вытягивались в струнку буквально все, и явно не из-за количества и качества звезд на погонах. Как отметили многие, по всем признакам это почти наверняка кто-то из высшей знати.

Хлыщ был холеным, с каким-то флером светcкости. На всех вокруг смотрел свысока, правда, если снисходил до общения, то проявлял некоторый интерес к собеседнику.

Диего-Сергей на появление нового начальства в лагере поначалу не обратил внимания. Ну, появилось нечто такое с погонами…

Как и все курсанты, он был сильно занят муштрой. Они как раз приступили к изучению боевых скафандров, поэтому вызов на комиссию сильно удивил. Диего быстро пробежался по ближайшим воспоминаниям и, не найдя ничего такого, за что его могли бы «привлечь», заинтересовался.

Сержант, когда его вызывал, посмотрел на Диего несколько косо, но постарался скрыть это. Капитан, присутствующий при этом, только усмехнулся. Видно, знал что-то такое про сержанта, что доставило ему удовольствие.

– Буду стараться, сэр!!! – ответил Гонсалес на казенное напутствие и отбыл в сопровождении капитана. Сослуживцы проводили его кто со страхом, кто с сочувствием, кто с завистью во взорах.

В штабе они без каких-либо проволочек прошли в помещение, где сидела комиссия. По дороге встретился сияющий Танака, сын полковника. По-видимому, уже получил какое-то назначение от этой комиссии.

Первым, кого увидел Диего-Сергей, оказался тот самый хлыщ-майор, который уже несколько дней нервировал своим видом все лагерное начальство. Он сидел, развалившись в единственном, кажется, на весь лагерный комплекс кресле, и, задрав подбородок, из-за полуприкрытых век с ленцой созерцал вошедших.

За столом кроме майора сидела капитан из «штабных крыс», которую курсанты метко прозвали «вобла Сара», а также капитан Хорни. Последний сохранял на лице выражение дикой скуки, так как считал подобные комиссии пустой рутиной.

Когда в комнату вошел Гонсалес, тот на время вынырнул из своей скуки, с некоторым интересом посмотрел на Диего, но вскоре вернулся в прежнее состояние. Видно было, что присутствует он здесь чисто для проформы.

После доклада Сара открыла лежащее перед ней дело и сухо зачитала данные по Гонсалесу. Когда дошли до записей психолога, принимавшего Диего на федеральную службу, хлыщ заинтересованно приподнял бровь. Сара этого не заметила, продолжая своим деревянным голосом читать казенные строчки. Тогда майор одним пальцем пододвинул листок на столе перед собой и скосил на него глаза. Чему-то там кивнув, он сверился со списком и воззрился на стоявшего перед ним навытяжку Диего. Взгляд же у хлыща был… наверное, такой бывает у фермера, когда тот покупает на аукционе племенного быка.

Между тем Сара дошла до точки в конце документа и вопросительно посмотрела на майора. Тот изобразил на лице что-то деловое и не менее казенно улыбнулся. Видно, отец у него был политиком. Откуда иначе он мог вот такой улыбочке научиться?

Напомнив Диего пункты договора о приеме на федеральную службу, обязывающие его принимать назначения, если в таковых возникнет надобность, майор перешел к делу.

– Итак… Выбор тут невеликий… Надо определить, куда курсант Гонсалес годится больше: в К-9 или в армейскую разведку.

– А что, сэр, в К-9 будет делать Гонсалес, если он не «собачник»?! – удивилась Сара.

– В К-9 есть подразделение, которое обеспечивает их безопасность. Рота охраны. К тому же, коллега, – заметил майор, смерив для надежности Сару покровительственным взглядом, – в деле отмечена черта данного курсанта… Он постоянно пытается заботиться об окружающих. Это как нигде полезно в К-9.

Сара кивнула, но с некоторым недоверием полезла листать дело, лежащее перед ней.

– Итак, Гонсалес, как вы относитесь к тому, чтобы мы вас откомандировали в К-9? Заметьте, какая честь вам, курсант, оказывается…

Майор многозначительно посмотрел на Диего, приглашая его высказаться. Но как только Диего услышал о К-9 и что его собираются туда направить, ему стало жарко. Вот куда ему совершенно нельзя попадать.

– Нет!!! Не-ет! – подпрыгнул Диего, изображая на лице крайнюю брезгливость. – Ненавижу неопсов! Ненавижу это подразделение. Пожалуйста, сэр, избавьте меня от общения с ними! – взмолился он.

– Почему?! – удивился майор такому взрывному проявлению брезгливости. Он собирался уже приказать, но все-таки любопытство его остановило. Ведь такой бравый и со всех сторон положительный вояка, как Диего Гонсалес, вдруг проявил такую необычную аллергию на… Причем, аллергию, с точки зрения капитана, очень нетипичную.

– Сэр… Я никогда не ладил с собаками. Они это чуют сразу, как только видят меня. Это провокация их к нападению. И заканчивается всегда тем, что либо я их прибью, либо они меня сильно покусают. Такое уже было. У меня шрамы остались. А тут… если я убью неопса – мне же до конца жизни с Армией не расплатиться!

Майор смутился.

– А почему в твоей карточке нет отметки насчет этого?

– Не знаю, сэр! Я говорил психологу, что сильно не люблю собак… И собаки меня тоже. Не любят.

– А кошек? – спросила Сара.

– Ой, мэм… Кошек – обожаю! – расплылся в улыбке Диего. – Но, мэм, к сожалению, в К-9 нет боевых кошек.

Капитан осклабилась.

– Надо бы нашим яйцеголовым подкинуть идейку – вывести породу боевых котов, – сказал майор и покосился на Сару. Та приняла шутку благосклонно. – Тогда наш «герой» сможет работать с К-9…

– Я всегда говорила, что в Гонсалесе есть что-то от кота! – сказала Сара.

Комиссия хохотнула.

– Хм… Это хорошо, что данное обстоятельство обнаружилось до отправки вас, Гонсалес, в К-9. Хорошо, что у вас хватило духу сказать об этом досадном недостатке, – нахмурившись, сказал майор.

– Кстати, Сара, подготовьте, пожалуйста, рапорт насчет неточных данных в карточке Гонсалеса… Если он, конечно, не врет! – закончил он и с вызовом посмотрел на Диего-Сергея.

– Не вру, сэр! Говорил! – отрапортовал Диего, еще сильнее вытягиваясь перед комиссией.

– Ладно. Верю. Ты не дурак, чтобы так глупо врать. Тем более, что альтернатива посерьезнее – армейская разведка.

Вообще, инцидент с неудавшейся отправкой в К-9 был исчерпан, но… Диего-Сергей осознавал, в насколько неприятную и опасную ситуацию он мог бы попасть.

К-9 – это извращенцы, любящие собак неизмеримо больше, чем людей. Часто даже людей ненавидящие. Этих собачников можно понять. Они сохранили в себе частичку чисто человеческого тепла, способность сопереживать, дарить свое тепло тому, кто рядом, кто готов ответить взаимностью на бескорыстие, на любовь. И пусть это всего-то любовь, по сути, к животному.

У них есть это качество.

В отличие от тех крыс, что часто окружают бедолаг, отдалившихся от человеческого общества, сознательно отсекающих себя от него, чтобы не пачкать свои искалеченные, но все-таки души ядом презрения тех, кто считает себя выше них.

Они действительно умирают после смерти неопса, так как жить в холодном мире бешеных прямоходящих человекообразных крыс не могут. Достойны жалости. И… наиболее опасны для «кукушат», так как полузвериным чутьем, перенятым у своих питомцев, могут учуять в каллистянах чужаков. Ведь мы модифицированные. Мы все-таки серьезно отличаемся от этой расы. Нам пришлось измениться. Иначе те самые болезни, те самые генетические закладки, которые абсолютно безумные ученые-англосаксы распространяли среди людей «низшего сорта», убили бы человечество. Особенно когда процесс мутаций попросту вышел из-под контроля.

Мы иные. Даже по запаху. А это первейшая статья различения для неопса. Да и вообще для пса.

Наша ахиллесова пята!

А так… Как хорошо, что искусство генетического анализа наследственных линий здесь забыли. И забыли, похоже, очень прочно. Ведь вывели неопса случайно. А то бы определили, что никаких аналогов и корней у Диего-Сергея, так же, как и у некоторых других «особо талантливых», ныне уже поступивших на федеральную службу, – нет!

Не хотелось давать никому, ни в каком виде, причин подозревать что-либо. Вообще направлять чье-либо внимание на «кукушат». Потому Сергей и изобразил такое бешеное отвращение к неопсам.

 

Встреча над тьмой предвечной

Снова, как и раньше, два звездолета двух разных цивилизаций Кольца спешили навстречу друг другу. Пришлось отходить подальше от Йос. Возросшая активность военных кораблей все более стала представлять опасность для звездолетов в стадии активного перелета – в стадии прыжка.

Более совершенный корабль Ирби мог находиться даже в самой системе Йос, но опасность все равно грозила и ему: могли обнаружить чисто случайно. Все-таки размеры у него не маленькие – со средний астероид. На этот раз выбрали систему по принципу максимальной непригодности для освоения, чтобы заведомо ни у кого из кластера не возникло желания туда соваться. Во многом она походила на предыдущее место встречи. Древний, уже красный, карлик – остаток вспышки Новой. Планет земной группы нет – уничтожены взрывом. А от газовых гигантов остались такие же газовые, но «огрызки», давно застывшие океанами жидких газов, блестевшими своими стылыми зеркальными поверхностями в коричневом свете далекого бессильного светила. Зеркальными, потому что даже атмосферная циркуляция почти прекратилась. Бесконечная гладь жидкого газа. Без волн. Без ветра. С темными, кристально прозрачными тысячекилометровыми глубинами. Только осветить эти глубины было нечему. И некому. Потому что незачем.

Вот над таким мирком и сошлись на этот раз два корабля: от Каллисто и Ирби. Сцепившись полями, соединив себя стыковочными колоннами, они медленно вращались над темной бездной, подсвеченной с одной стороны коричневым светом угасающего светила, а с другой – буйством красок чистых спектральных цветов, лившихся от эмиссионной туманности, имевшей на Йос название «Краб».

Когда корабли выныривали на сторону, освещаемую Крабом, становилось видно, что океаны внизу немного парят. Это жесткое излучение голубых звезд, дотягиваясь до мертвого мира, слегка разогревало поверхность его океанов. Оно было даже более интенсивным, чем тепло, идущее от материнского светила.

– Хорошая иллюстрация к тому, что мы сейчас обсуждаем, – кивнул капитан корабля Темного Клана на морозные останки некогда большой планеты, светящие унылым светом за иллюминатором корабля. – Там, под нами, та самая Тьма Предвечная. Великий Хаос. Смерть. Глядя на такие миры, я с особой остротой понимаю, насколько хрупка жизнь и насколько еще более хрупок разум. Мы – бойцы великой войны с Тьмой Предвечной, с Великим Хаосом. И дороги назад у нас нет.

Два капитана, сошедшиеся для беседы в каюте на звездолете Темного Клана Лисс, отвернулись от созерцания звездных пейзажей за широким иллюминатором и продолжили разговор.

– Все-таки так мы договоримся быстрее, чем перекрикиваться через гипер, – оскалился капитан ирби.

– Согласен! И меньше энергии тратится, и меньше вероятность нашего обнаружения.

– Да, так. Особенно для нас, непосредственно управляющих наблюдением за Йос.

– Тем не менее каких-то серьезных подвижек нет. Пока. Я большую часть экипажа и ученых в анабиоз отправил. Чтобы не тратили зря время.

– Мы тоже это сделали. Они еще нескоро понадобятся. Но…

Ящер покачал головой, как будто встряхиваясь.

– Надо признать, что мы попали в крайне неприятную ситуацию, – продолжил он. – Мы обнаружили Йос слишком поздно. Они успели накопить невероятно большой объем оружия для межзвездной войны. Почти все, что было на нашем звездолете из ресурсов для этой операции, – израсходовано на ваш десант. Остатки мы тоже пустим в ход.

– Планируете сделать большую серию диверсий на верфях и энергетических установках?

– Да. Но уже широкомасштабной акции не получается. И… Мы боимся этой акцией показать один из возможных вариантов стимуляции общественного мнения для ускорения подготовки к войне. А так бы было удобно: пока йосовцы «собирали бы зубы», мы бы успели вооружить Квири. Хоть они этому очень сильно сопротивляются. Культура у них такая. Когда же мы их, наконец, раскачаем, может оказаться поздно. Поэтому мы сделали то, что сделали: послали сигнал бедствия, связались с вами, высадили десант. Общая координация действий будет осуществляться через наши средства связи, что пока не обнаружимы средствами Йос. Возможно, после сильных проблем, которые мы создадим и на планете, и в космосе, они слегка притормозят. И это даст необходимый зазор времени, чтобы ваши десантники уже мягко остановили войну.

– А к тем, кто на верфях, на энергетических установках, было сложно подобраться?

– Да. Даже через уже сделанные подмены. Мы могли подобраться без серьезного риска только к людям, которые так или иначе ведут уединенный или почти уединенный образ жизни. Поэтому подменить тех, кто может реально совершить серьезную диверсию, нам не удастся. А так – слишком долгий путь. По любому выходит, что ваш десант был единственным серьезным вариантом.

Ирби снова встряхнулся и продолжил монолог на языке древнейшей философии Великого Кольца.

– Остановить Великий Хаос здесь, может, не удастся. И тогда наша задача сильно усложняется – превращаясь в попытку локализовать его здесь и предотвратить катастрофическое распространение Разрушения на другие области Великого Кольца.

– А ваш грузовой звездолет? Он что-то может решить? – спросил капитан «Пегаса».

– Он идет от нашей новой колонии, до нее дотянулся наш сигнал. Оттуда первыми смогли что-то нам прислать. Но не более того, что может поместиться в спешно переоборудованный грузовой корабль.

– Так, а что там? Что за оборудование?

– Неприятно говорить… Но там оружие. Для наших звездолетов. Оборонительное. Достаточное, чтобы отбиться от пары линкоров Йос. На первых порах сойдет. Когда мы послали сигнал бедствия и срочный заказ в колонию, мы еще не знали, что здесь есть вы. Но все равно на всякий случай дали задание на оборудование для двух кораблей. Как видите, расчет оказался верным. Но и с этим заданием они еле справились. К сожалению, мы не можем положиться на другие цивилизации местного кластера. Они не успевают освоить нужные технологии, чтобы защитить себя.

– Но вы пытались?

– Да. Было несколько попыток. Вот здесь…

Ирби быстро показал несколько миров на выведенном объемном изображении кластера. Указано было два светила, сравнительно далеко отстоящих друг от друга и от самой Йос.

– Это уже вышедшие к звездам самостоятельно или имеющие для этого предпосылки. По известным причинам мы не трогали Квири – они под ударом и вряд ли долго продержатся. Если мы и им передадим технологии, то они неизбежно попадут в руки Йос, что нежелательно. Поэтому мы ограничились находящимися далеко от места конфликта. Мы передали им некоторые технологии и информацию об угрозе. Наш план состоит в том, чтобы остановить распространение войны здесь. Сначала мы останавливаем здесь Йос, а после, если не удастся предотвратить худший сценарий, эти миры будут обороняться уже и от Къери – так мы называем этих теплокровных арахноидов. Созвучно с Квири. Но неприятное совпадение.

Капитан «Пегаса» отметил эту оговорку, однако не попросил уточнений. Вместо этого он задал другой вопрос:

– То есть, вы хотите прикрыть эти миры технологически?

– Есть вероятность, что нам придется встать на пути у боевой эскадры вторжения Йос. Рискнуть звездолетом.

Ирби склонил голову на бок.

– То есть, вы предлагаете нам сделать то же самое для второй системы? – спросил капитан «Пегаса».

– Да. Этот вариант дает при расчетах наибольший процент вероятности хоть какого-то благополучного исхода.

– Вы не возлагаете больших надежд на наш десант?

– Возлагаем. Они действительно способны повернуть историю цивилизации Йос. Могут остановить Великий Хаос. Они – главная надежда. Мы можем осуществлять общую координацию действий и руководство до тех пор, пока йосовцы не способны нас обнаружить. А после они уже сами, объединившись в единую организацию, самостоятельно довершат дело. Но то, что мы здесь обсуждаем – тоже значительно. Мы можем сильно уменьшить ущерб и сократить число жертв.

– Это справедливо.

– Кстати, мы из-за своих забот в связи со спасением кластера позабыли спросить о ваших исследованиях. Ведь вы летели сюда одиннадцать лет. Чем вызван интерес к этой части Великого Кольца? – внезапно сменил тему ящер.

– Да наверняка тем же, что и у вас: большим количеством тяжелых металлов в окружающих звездах. Также – сильным любопытством по части дальних границ межспиральных областей Великого Кольца. Тут, как обычно, – поиск новых цивилизаций вблизи ветви. Они могут нуждаться в нашей помощи, чтобы вовремя избегнуть опасностей ближайших звездных катастроф.

– Так, как и у нас! – ухмыльнулся ирби (по крайней мере, так перевела «маска» для каллистянина смысл жеста, который изобразил капитан звездолета Темного Клана, сидящий перед ним на своем хвосте).

– А еще? Какие-то особые задания? Если не секрет… – осторожно поинтересовался ирби после небольшой паузы.

– Есть и такое! – кивнул Капитан «Пегаса», отметив при этом проницательность экспертов древней цивилизации. – У нас есть подозрение, что именно в этот сектор пространства переместилась когда-то одна из самых неординарных групп наших ученых. Когда они уходили, то сказали, что якобы знают главный секрет Перехода. Но не сообщили, в чем он состоит.

– А подробнее?! – тут же встрепенулся капитан Темного Клана.

– Неизвестно. Не сказали. Потому и особо интересно. По правде говоря, значительная часть нашего задания по исследованию местного кластера – попытка найти эту потерянную колонию ученых и выяснить подробно, что они нашли и что имелось ими в виду под «секретом Перехода».

– Ага… – кивнул ирби. – Нам это тоже было бы интересно. И… кстати, мы находили здесь следы посещения многих систем некой довольно развитой цивилизацией. Явно гуманоидного типа. Так что, возможно, те, кого вы ищете, – здесь.

– Вы думаете, это они? – в свою очередь встрепенулся капитан «Пегаса».

– Есть вероятность… – уклончиво ответил капитан Темного Клана, – но, к сожалению, сейчас не до поисков этих потерянных. Хоть это и очень важно. Даже для нас.

Обмолвка сильно заинтриговала капитана «Пегаса». Ведь ирби уже давно существуют в этой галактике. Дольше всех. И до сих пор не осуществили Переход. С чем связана эта загадка, тоже неясно. Возможно, сейчас перед ними как раз и забрезжила разгадка этой тайны. Но капитан Темного Клана резко сменил тему, снова вернув обсуждение к надвигающейся Катастрофе.

– Вы пришли с той стороны спирали, – продолжил ящер. – Там есть кто-то из наших? Входящих в Великое Кольцо? Можно ли на кого-то рассчитывать в случае развития ситуации по худшему сценарию?

– Тут проблема иного характера… – замялся капитан «Пегаса». – В обе стороны от этого чертова звездного кластера цивилизаций нет на расстоянии более тысячи светолет. По ту сторону от спиральной ветви – понятно почему. Там пока еще большая часть планет с жизнью находится в сильно деградировавшем состоянии после прохождения ветви. Область Великого Кольца пуста по той же причине: слишком близкие взрывы сверхновых делают возникновение разума в планетных системах очень редким явлением. Если бы ваши соплеменники там были, то, скорее всего, уже обнаружили бы себя и вышли на связь.

– Возможны только потерянные колонии, – поправил ирби. – Мы надеялись, что они там есть и вы их могли найти.

– Да, только потерянные колонии. Как в этом кластере. И те опасно близки к области сверхновых. Ну… нас-то сюда и направили с заданием, включающим, как всегда, поиск потерянных колоний. Не только с разведкой и исследованием звездных пространств с темной энергией, – напомнил каллистянин.

– Как и нас, – поддакнул ирби.

– Так что – увы, но мы не нашли цивилизаций. Возможно, они там есть в виде потерянных колоний, но либо только-только начавших Восхождение, либо сильно деградировавших. Не выдержавших столкновения с Хаосом. И те, и другие, как очевидно, для наших целей не годятся. Они потенциальные жертвы, нуждающиеся в защите, если до них тоже докатится волна военных действий.

– Но как обстоят дела на Йос… Тут уже более определенно и обнадеживающе, – решил добавить настроения собеседнику ирби.

– Вы делали пересчеты моделей?

– Да, делали. По последним данным, предоставленным вашими десантниками. Как и ожидалось, они передали очень детальные и крайне важные для понимания истинной ситуации на Йос сведения.

– Я очень рад за наших ребят. Но хочу знать ваше мнение. Каково общее состояние народа на Йос? Насколько он готов к войне?

– Что бы ни делала военная элита, но цивилизация совершенно не готова к войне. Технически она готова. Но нет в ней духа войны, – с некоторым злорадством констатировал ящер.

– И это радует, – не менее злорадно подтвердил капитан «Пегаса».

– Да. Это сильно тормозит дальнейшее расширение их зоны влияния. Чтобы выйти на нужные им темпы, необходима мобилизация ресурсов.

– Но мобилизация возможна, если к ней готовы морально и с ней согласны.

– Следовательно, элита должна сделать нечто, что подвигло бы всю цивилизацию… морально подвигло на мобилизацию к войне.

– Я вижу здесь только один из надежнейших вариантов – «японский».

– Это одна из наций на Йос? – переспросил ирби.

– Да. Они принесли на планету культуру, которая называется Бусидо.

Ирби кивнул. Историю земной цивилизации им волей-неволей пришлось изучать подробно, чтобы знать истоки ситуации на этой несчастной планете.

– Но он же и самый длительный, – в раздумье заявил ящер. – Связан с очень серьезной культурной перестройкой общества. К тому же нет предпосылок.

– Ну… тут есть промежуточный вариант: взять всю военную элиту японского сектора и поставить ее во главе. Также ввести этот их «кодекс бусидо» для остальных офицеров объединенной группировки. В надежде, что новенькие вовремя перекуются в самураев.

– Но что делать с обычными солдатами? Рядовым составом? Ведь боеспособность сильно зависит от наличия боевого духа. Нет! Не успевают быстро перестроиться!

– Тогда остается только один – фашистский, – как вариант предложил человек.

– Ну… у них и так организация общества полуфашистская, – заметил ирби.

– Значит, есть прямые предпосылки!

– Но это же означает какую-то очень серьезную провокацию.

– Думаешь ее сорвать?

– А почему бы и нет? – осклабился капитан «Пегаса».

– Тогда надо усилить слежение за периферией. Теми ее системами, где Йос соприкасается с другими разумными видами звездного уровня развития, – как утверждение заявил ирби и пробежался глазами по схеме, выведенной на экран перед ними.

– Но и за внутренними процессами тоже, – тут же подсказал человек.

– Думаешь, найдут каких-то козлов отпущения? Чтобы выставить их вредителями или шпионами?

– Есть такая возможность…

– Но слишком уж маловероятно, что так поступят. Слабоват эффект.

– Значит, остается некая провокация на периферии. Как в случае начала Второй мировой войны.

Ирби ненадолго прервался. Чтобы вспомнить. Такая «глубина веков» Земли все-таки была не слишком известна иным межзвездным цивилизациям. Но, быстро осмыслив информацию, ящер снова включился в обсуждение.

– Или Третьей? – как вариант предложил он.

– Ну, для третьей местная элита растеряла знания. До нее им еще расти и расти.

 

Центр подготовки "Блю-Пойнт"

В настоящее время «Блю-Пойнт» стал центром подготовки офицеров для всех народов объединенной Йос. Некогда же этот центр строился исключительно для подготовки военной элиты американского сектора. И сейчас на стенах, в мозаике или иной росписи можно было увидеть звездно-полосатый флаг, развевающийся над всепобеждающими войсками. Но так как космический флот и другие рода войск стремительно разрастались, офицеров, которых готовил этот центр, стало все больше и больше не хватать. Поэтому в настоящее время здесь начали обучать представителей всех народов планеты.

Конечно, существовали и другие, «национальные», центры, подготовка в которых, возможно, в каких-то отдельных областях была качественней, но этот считался главным и лучшим априори.

Центр стремительно расширялся. Строились дополнительные корпуса, полигоны. Постоянно что-то новое вступало в строй и тут же принимало курсантов. В один из таких свежеиспеченных комплексов попал и Диего-Сергей.

Если бы новоприбывших курсантов сразу не доставили автобусом к нужному корпусу, то искать его они могли бы долго.

Шаг за порог автобуса – как в духовку. Раскаленный бетон площади перед учебными корпусами отделения не был затенен никакими деревьями. Лишь намеком на прохладу и свежесть веяло от фонтана у подножия какой-то дикой пародии на скульптуру. Что она олицетворяла, что хотел сказать художник, изваявший это шизоидное «нечто», для всех осталось тайной за семью печатями. Но, тем не менее, веяло от этого хаотически перекрученного кома металла чем-то враждебно-агрессивным. Сергея невольно передернуло, когда он это ощутил. Он оторвался от созерцания металлической жути и вышел в слабенький тенечек, отбрасываемый только что прибывшим автобусом.

Набежали какие-то гражданские в спецовках, справились о чем-то у сержанта, быстро забрали весь немногочисленный багаж и куда-то унесли. Но долго глазеть по сторонам не пришлось. Сопровождающий курсантов сержант построил их возле автобуса, сосчитал по головам и так же строем повел внутрь. Старшекурсники, поджидавшие по обе стороны от входа, встретили строй новичков водопадом колкостей и плоских шуточек. Выглядело это мерзковато, и Сергея, привыкшего к совершенно иному стилю поведения у себя на Каллисто, покоробило. Хотя, покопавшись в памяти Диего, он обнаружил, что в целом данный стереотип поведения для старшеклассников – что в школе, что в вузе – норма. Он быстро просчитал в уме самые простейшие следствия и пришел в уныние. Следовало готовиться к чему-то очень неприятному.

Восьмой месяц на планете… Сергей не знал, что делается в далеком космосе. Где звездные корабли Великого Кольца? Чем они заняты сейчас? Что происходит там, среди звезд, что предпринимают два народа, взявшиеся за почти безнадежную задачу по спасению разумных? Сергей пока знал только о том, что делает лично он. Даже связи с другими прогрессорами не было. Впрочем… В учебном центре наверняка найдется несколько человек из группы внедрения. Стоило их поискать.

Новички прошли в сопровождении сержанта через вестибюль и после долгих блужданий по широченным коридорам прибыли в какой-то очень большой зал, где уже стояло несколько групп таких же первокурсников. Новоприбывших построили в колонну, как и всех прочих, вдоль левой от парадного входа стены. Всего их набралось около ста пятидесяти.

Через несколько минут начали прибывать курсанты центра подготовки. По разнообразию их формы было видно, что данный комплекс обслуживает хоть и смежные, но разные по специальностям направления. При построении уже никто не отпускал никаких шуточек по отношению к новичкам. Чувствовалась дисциплина. Просто молча прошли, стали. Правда, не забывая бросать влево, в сторону строя новичков, снисходительные взгляды и адресовать им кривые улыбочки.

Понятно было, что новичков здесь не жалуют. И третируют.

Минут через десять прозвучали команды, и весь контингент встал по стойке смирно. На возвышение впереди вышли генералы и преподаватели. Отзвучал гимн. Скомандовали «вольно». Курсанты слегка расслабились. Вперед вышел какой-то генерал и произнес речь.

Речь была сумбурная и трескучая, как и все казенно-патриотическое. Но, тем не менее, из нее следовало, что, как и предсказывали Ирби, эскалация конфликта Йос с окружающими ее колониями «ксенов» нарастала. Объединенная Армия переведена в режим «готовности». Это, конечно, не полноценное состояние войны, но уже около того. Где-то возникало все больше и больше вооруженных столкновений. Из речи стало ясно, что на эти миры накатывается большая беда.

Продрало морозом по коже. Очень неприятное известие.

Дальше генерал поздравил новых курсантов, что-то говорил еще пусто-патриотического, но Сергей его почти не слушал. Он ждал, когда это мероприятие закончится. Тем более, что кожей чувствовал: косые взгляды, насмешки и оскорбительные выпады по отношению к новичкам – неспроста. Ожидалась некая большая подлость. Причем на уровне традиций местного учебного заведения. Среди курсантов.

И Сергей опять не ошибся.

* * *

В общежитии, куда поселили новичков, обстановка соответствовала больше университетскому кампусу, нежели казарме. Тем не менее, распорядок дня был вполне военным. Правда, это не мешало тому, что в обществе курсантов сложились вполне самостоятельные традиции. Способствовало этому и то, что в Центре подготовки обучающимся давалось достаточно времени на личные нужды и самоподготовку.

Были бейсбольные клубы, волейбольные команды и прочие спортивные объединения – как и во всех других добропорядочных университетах. Правда, и нравы там царили очень похожие. В этом пришлось удостовериться в первый же день пребывания.

Не успели новоиспеченные курсанты расслабиться после церемоний вступления-посвящения, как возле них материализовалось нечто, держащееся крайне надменно, выряженное в форму курсанта-десантника. Но было видно, что форма шилась не казенной рукой: слишком уж ладно она сидела.

«Нечто», изобразив на лице легкую озабоченность, театральным движением потерло подбородок. При этом стало ясно, что приспичило ему не почесаться, а продемонстрировать «этим лузерам» дорогие часы в платиновом корпусе. Франт, как сразу бросалось в глаза, попал в это учебное заведение явно не по набору из какого-то лагеря подготовки, а из папиного особняка. То есть выбор на него пал не вследствие каких-то выдающихся интеллектуальных или физических способностей, а благодаря посту, занимаемому «толстым папенькой». Был он худ и рахитичен. Тонкие пальцы больше соответствовали пианисту или изнеженной дамочке. Нежное, почти женское лицо франта сразу сбивало с толку, отчего можно было подумать, что это не парень, а девка, переодетая курсантом.

«Вероятно, папаша у него – какой-то генерал или воротила военно-промышленного комплекса», – подумал Диего-Сергей, рассматривая франта, как муху.

А «чудо», между тем, достаточно накрасовавшись, решило-таки заняться обработкой новоприбывших.

– Я прибыл к вам, чтобы ознакомить с правилами, которые обязательны для всех новичков.

Курсанты переглянулись и хмыкнули. Они уже насмотрелись на местный контингент и его закидоны, еще когда их встречали, поэтому и новые «правила» для них были так… для сведения. То, что «правила» пришел оглашать не офицер, а кто-то из курсантов, означало, что они установлены не официальными органами, а самими этими курсантами. Специально для новичков. А это значит, что мальчики со старших курсов что-то хотят с них поиметь. Как минимум, самоутвердиться за счет новичков. Как и любые ничтожества.

Диего-Сергей знал об этих обстоятельствах и тут же взял в свои руки процесс переговоров. Он шагнул вперед и прервал франта, предупреждающе подняв руку.

– Мы с правилами знакомы. Так что не тратьте свое время! – скучающим тоном отрезал каллистянин.

– Но кроме официальных, – начал тянуть пренебрежительным тоном франт, – есть и неофициальные. Те, которым подчиняются все, кто прибывает в наше славное учебное заведение. Вы должны быть приняты в общество.

– Нас они не интересуют, – еще более холодно отрезал Диего-Сергей, – и ваше общество тоже.

– Подожди, Диего, – вмешался любопытный Рассел из отделения космической пехоты. – Пусть нас хотя бы просветят, что это за общество такое и каковы условия вхождения в него.

Сергею это вмешательство не понравилось, но, тем не менее, он, бросив осуждающий взгляд на вклинившегося в переговоры, кивнул франту. Минут пять тот рассыпался в красноречии, описывая все, что может дать членство в объединении курсантов, которое он попеременно называл то «обществом», то «клубом», то «организацией». И чем дальше, тем смешнее становилось. По глупости своей пижон выболтал главную тайну: все первокурсники обязаны служить второкурсникам, а второкурсники быть на побегушках у третьекурсников. Таким образом, первокурсники становились абсолютными рабами у старшекурсников.

Надо отдать должное безвестному изобретателю этой пирамиды паразитизма: она имела также преимущества, которые привлекали неокрепшие души. Дойдя до выпускного, ты становился абсолютным рабовладельцем, у которого на побегушках все младшие курсы. И цена этого рабовладения – отработка на младших курсах.

Выдал же франт все это всего лишь в паре фраз, сказанных мимолетно. Возможно, он этого даже не заметил.

Так как набор, в который входил Диего, должен был отучиться всего год, то получалось, устроители этой провокации рассчитывали поживиться на «лохах». Они отработают и уйдут, ничего не получив.

Сергей оглядел присутствующих сокурсников. Те явно поняли подвох, но виду постарались не подать, ожидая, что предпримет Диего. Он мысленно усмехнулся и, оборвав красочный монолог франта, задал тому следующий важный вопрос (а он знал, что надо спрашивать):

– И каково главное условие вхождения в это ваше «общество»?

– Вы должны пройти испытание! – высокомерно заявило франтоватое создание.

– И какое же? – еще более холодно спросил Диего-Сергей. Краем глаза он отметил, что публика за его спиной настороженно внимает. Они уже привыкли к издевательствам сержантов в лагерях подготовки и новые требования, исходящие «от старших», воспринимали как минимум с подозрением, ожидая какой-то очередной гадости. И были правы! Сергей быстро выудил нужную информацию из базы знаний, заложенной вместе с памятью Диего исследователями от Темного Клана. В ней содержались описания «традиций» в университетах американского сектора Йос, с которыми уже не одно столетие безуспешно боролись администрация и преподаватели этих учебных заведений. Перед глазами всплыли заголовки газет и статьи, повествующие об унизительных «испытаниях» и «законах», которые до сих пор бытовали среди студентов. О том, как зашедшие слишком далеко в своем садизме молодые люди доводили бедных первокурсников буквально до гибели или серьезных увечий.

– О! Оно очень простое! – ушел от ответа франт.

– Наверное, «стоять на четвереньках перед входом в туалет и облаивать всех входящих» или что-то типа того?

Старшекурсник замялся. Но Диего смотрел ему в глаза, и тот вынужден был отвести взгляд.

– Ну… не обязательно такое, – соврал он, снова уйдя от прямого ответа.

– Хорошо! – иезуитским тоном заявил Диего-Сергей. – Ознакомьте тогда, пожалуйста, с-сэр, уважаемую публику, – он обвел рукой стоящих сзади него сокурсников, – какие такие привилегии нас ожидают по вступлению в ваше общество! А я, так уж и быть, постараюсь непредвзято оценить их полезность для нас.

Это тоже был капкан. Так как дальше на каждое утверждение франта он отвечал однообразно: «И это нам не подойдет! И это мы сами себе вполне самостоятельно обеспечим». Под конец, потеряв терпение и, видно, исчерпав аргументы, франт огласил, по его мнению, самую главную причину.

– Ну, и если вы не пройдете посвящение, то никто из курсантов с вами не будет иметь дело!

– А нам начхать! Мы и сами себе хороши! Правда? – Диего обернулся к однокурсникам, которые встретили его реплику здоровым гоготом. – Мы и сами с собой прекрасно можем «иметь дело».

Франт ошарашенно захлопал глазами, явно не ожидая такой отповеди.

– Вы все перечислили? – все тем же иезуитским тоном спросил Диего-Сергей у него. – Ничего не забыли?

Тот на несколько секунд замялся, но все-таки вынужден был ответить.

– Все…

– Хорошо! – издевательски ухмыльнулся Диего. – В таком случае мы никаких посвящений проходить не будем!

– Но… Ведь все проходили посвящение!… – оторопел франт-агитатор.

– «Все» – это не аргумент! Если эти «все» – дураки, то совершенно не значит, что и мы тоже ими являемся. Я прав или нет?

Диего-Сергей обернулся к обступившим его товарищам, с интересом слушающим его перепалку с хлыщом-старшекурсником. Снисходительные усмешки стали ответом. Никто из присутствующих дураком считать себя не собирался и тем более таковым становиться. Было видно, что курсанты теперь всецело доверяют ему продолжение переговоров, так как на этом этапе даже самый тупой сообразил, от какого дерьма их решил спасти Диего Гонсалес. Они поспешно закивали, а на франта начали бросать уже откровенно неприязненные взгляды.

Сергей решил окончательно добить всех. Он просто стал цитировать по памяти статьи из газет, из специальных социально-психологических исследований на тему нравов, царящих в университетах Америки. Для пущей убедительности он скомпоновал эти случаи по категориям издевательств.

– Избиение, – начал он. – Майкл Калогрис провел три недели в больнице Лонг-Айленда. Он получил многочисленные внутренние повреждения во время проводившейся в Адскую ночь церемонии посвящения в братстве Омега Гамма Дельта. Так называемые «братья» устроили Майклу «атомную бомбу»: приказали ему поднять руки над головой, а сами тем временем наносили удары кулаками по его животу и спине.

Испытание холодом. Зимней ночью Фредерика Броннера, калифорнийского студента, его будущие «братья» отвезли на высоту трех сотен футов и на расстояние десяти миль в горы в национальном парке. Оставленный в лесу, одетый только в тонкую трикотажную рубашку и хлопчатобумажные брюки, Жирный Фредди, как его прозвали, дрожал от холодного ветра до тех пор, пока не свалился в крутой овраг, сломав ногу и поранив голову. Поскольку раны не позволяли Фредерику идти дальше, он съежился от холода и вскоре умер от переохлаждения.

Жажда. Два первокурсника из университета штата Огайо оказались в «темнице» после того, как нарушили одно из правил. Их заперли в кладовой на два дня и оставили только соленую пищу. Для утоления жажды студентам не дали ничего, кроме пары пластиковых чашек, в которые они могли собирать собственную урину.

Плохое питание. В кампусе университета Южной Калифорнии одиннадцать давших обещание вступить в братство студентов буквально выпучили глаза, когда увидели перед собой вызывающую тошноту пищу. На подносе лежали одиннадцать толстых кусков полусырой печени по четверть фунта каждый. Каждый юноша должен был проглотить, не разжевывая, такой кусок. Давясь и задыхаясь, Ричард Свенсон сделал три попытки проглотить свой кусок. Исполненный решимости добиться успеха, он, наконец, запихнул пропитанное маслом мясо в горло, где оно застряло. Кусок вытащить не удалось, и юноша умер.

Угроза смерти. Студента, давшего обещание вступить в братство Зета Бета Тау, привезли на пляж в Нью-Джерси и приказали ему вырыть «собственную могилу», а затем лечь в нее. Земля обрушилась, задушив студента прежде, чем «товарищи» смогли его выкопать.

– …И, наконец, самый недавний… Произошел аккурат здесь! – Диего для убедительности обвел руками вокруг. – В этом учебном заведении. Студента, ну… пусть будет по имени «Н.», забывшего слова посвящения, заставили читать стихи и петь, в то время как организатор «посвящения» сидел на стуле. Маленькая деталь: ножки стула стояли на ногах «посвящаемого». И этот «посвятитель» еще для пущего эффекта раскачивался на стуле, доставляя испытуемому адские муки. Результат: испытуемого увезли в тот же день в больницу с тяжелейшими травмами ног – кости были раздроблены сидящим на стуле. Этот случай и всплыл потому, что родители страдальца оказались не робкого десятка, да еще и с достаточными связями, чтобы поднять большой шум и найти истинных виновников. Парню сделали за счет заведения сложнейшую операцию – собрали и склеили по кусочкам раздробленные кости.

Сергей сделал эффектную паузу и оглядел слушателей. Все слушали с великим вниманием.

– Ой! – картинно испугался он, – я забыл! Ведь виновника, который сидел на том самом стуле, папаня отмазал! Уж не ты ли был тем виновником?

Тут франт возмутился, но Диего опять не дал ему вставить ни слова.

– Ах, все-таки это был не ты… Что ж, это тебя извиняет.

– Но ведь все проходили… – тупо завел снова франт, однако был грубо оборван.

– То есть ты нам предлагаешь добровольно полить себя дерьмом, публично выставить себя как идиотов…

– Но тогда вы противопоставите себя всему Центру! – пафосно воскликнул старшекурсник.

– И что с того? Нам, знаешь ли, от этого ни холодно, ни жарко. Ведь вся проблема в том, вольемся мы или не вольемся… Так?

– Да. Никто не может войти в братство Центра Блю-Пойнт без испытания!

– Тогда избавьте нас от перспективы вливания в ваше «славное» общество или как оно там у вас называется! – с издевкой отрубил Диего-Сергей, выделив интонацией нужные слова и подчеркнув тем самым свое отношение к этой традиции.

– Это невозможно!

– Ой ли?! А чем нам это грозит?

– Да вас бить будут все, кто захочет!

– И бить будут, надо полагать те, кто в «обществе»? – с подвохом спросил Диего.

– Естественно! – ляпнул франт, не почувствовав этого подвоха. И это была его главная ошибка.

Тишина, воцарившаяся на несколько секунд, закончилась закономерно. Злые десантники – это страшная сила. А десантники, которым угрожают…

– Понимаешь, парень, – начал Диего-Сергей после паузы утрированно менторским тоном, – заявлять такое в присутствии людей, прошедших лагерь, как минимум, опасно!

Диего-Сергей интонацией подчеркнул слова «как минимум».

– А как максимум? – деревянным голосом спросил тупой франт, так как тон, с которым каллистянин заговорил с ним, предполагал некое продолжение.

– А как максимум, м-мистер, смертельно опасно!

Курсанты, наконец-то поняв игру Диего, многозначительно похрустывая костяшками пальцев и зверски улыбаясь, стали медленно окружать нагловатого франта.

– У моего отца лучшие адвокаты… – начал было тот, но был прерван Диего.

– Не в адвокатах дело.

– А в чем? – тупо и глупо спросило «нечто», стремительно бледнея от страху.

– А в том, м-мистер, что покойникам уже никакие суды не нужны. Ведь ты им сейчас станешь!

До дурака наконец-то дошло, в какой переплет он попал, и наплевав на все «понты», он ломанулся прочь из комнаты. Но был сбит с ног мгновенным выпадом Диего-Сергея. Подняв франта на ноги и выкрутив руку за спину, он почти лениво бросил своим:

– Спокойно, камрады, я его контролирую.

Все так же гнусно ухмыляясь, сокурсники встали в кружок и с интересом стали ждать продолжения.

– Так вот сейчас, на правах переговорщика, я твою мордочку слегка спасу… От коррекции в нужную сторону. Но если кто из ваших придурков посмеет настаивать на поступившем предложении… Ты уж не обессудь, но мы будем бить. Как учили. Невзирая на лица. Жестко. Все вместе. Уяснил?

Франт, бледный как мел, судорожно кивнул.

– Иди доложись остальным! – сказал Диего-Сергей, напоследок отвешивая ему полновесный «командирский пендель» для придания ускорения в нужном направлении – в коридор.

* * *

– Разрешите войти?

– Заходи, заходи… – полковник оторвался от разбора бумаг и кивнул подчиненному, – присаживайся.

Вошедший майор подошел к обширному столу, выложил на него толстую папку, сел напротив начальства и стал ждать продолжения.

– Слышал новости? – не отрываясь от бумаг, спросил полковник.

– Какие, сэр? – вежливо поднял бровь майор.

– Наш новый набор… Лейтенантский… показал зубы. Очень, надо сказать, успешно показал.

– Я в курсе драк среди курсантов, сэр. Сейчас проводится расследование. Меры будут приняты.

– А вот с этим спешить не стоит! – полковник оторвался от бумаг и многозначительно посмотрел на майора. – Ты в курсе, из-за чего драки были?

– Пока не выяснили, сэр!

– Плохо работаете! Если я знаю, а ваши до сих пор не в курсе. Так вот. Тебе. Драки были потому, что весь новый набор отказался проходить «посвящение».

Полковник многозначительно посмотрел на подчиненного, но увидев некоторое непонимание, с досадой пояснил:

– Ты высказывал желание оборвать эту дурацкую традицию, из-за которой у нас уже не раз были неприятности?

– Да, сэр!

– Так ведь тебе дается великолепная возможность это сделать! Кто там главный «отказник» и организатор «сопротивления»?

– Курсант Диего Гонсалес, сэр!

– Это его избили?

– Нет, сэр! Все прошедшие лагерь подготовки держатся хорошо.

– То есть ты хочешь сказать, что наши старшекурсники получили по зубам от этих волчат? – ухмыльнулся полковник.

– Да, сэр! Пока ни одного из ускоренных лейтенантских курсов – ни пехоты, ни армейской разведки – старшим курсантам не удалось побить.

– А разве нападали на них поодиночке? – удивился полковник.

– Нет, как обычно – по трое-четверо на одного.

– Оч-чень хорошо! – ехидно усмехнулся полковник. – Этого самого э-э… Гонсалеса?..

– Да, сэр! Диего Гонсалес.

– Возьми на заметку – полезный курсант для наших планов. И вообще… отметь в его деле что-нибудь в стиле «инициативен», «умен» и «обладает хорошими организаторскими способностями»… А по инцидентам тебе приказ: добейся осуждения всех старшекурсников, кто был замешан в организации нападений. Все, на кого они нападали, должны быть оправданы. Вчистую!

– Но… сэр! Там…

– Я в курсе, что сынок Донована получил в морду. И его тоже.

– Но его тогда…

– …Отчислят! Я знаю. Но так как одобрение этого плана получено с самого верха…

– Я понял, сэр!

– Вот и хорошо! Действуй! А! Вот еще! Курсанты там организовались во что-то типа общества самообороны?

– Да, сэр!

– Вот пусть теперь возьмут под свою защиту всех прибывающих молокососов. И проследи, чтобы у этой новообразовавшейся структуры не возникло соблазна у себя возродить что-то типа «посвящения».

– Будет сделано, сэр!

– Ну и хорошо! Исполняй.

Полковник кивнул, подчиненный вытянулся, козырнул и отбыл исполнять порученное задание. Для старшекурсников Центра «Блю-Пойнт» настали черные времена.

* * *

В отличие от лагеря, в Центре готовили именно командиров. Тут уже неизмеримо меньше уделялось внимания физической подготовке, а гораздо больше теоретической. Если в лагере тупо натаскивали на выполнение элементарных действий и наработку элементарных навыков, то тут приходилось думать. И те, кто к этому не привык со школы, испытывали изрядные трудности. Впрочем, сюда отбирали не тупиц, а тех, кто хоть как-то, да проявил и ум, и сообразительность, и некие лидерские качества.

Как сразу же бросилось в глаза новоприбывшим, их обучали по каким-то очень специализированным программам. Причем весь курс подготовки был рассчитан всего на год. В самом начале обучения им намекнули, что «в случае чего, и эта программа будет сокращена до минимума». В этом тоже была видна лихорадочная подготовка Йос к крупномасштабной войне.

«Тоже» – так как общая тональность содержания теле- и радиопередач, прессы, резко изменилась на ультрамилитаристскую. Появились четкие нотки «завоевания жизненного пространства» (ага-ага, тот самый «лебенсраум»!), пропаганды исключительности человеческой расы, превосходства ее над всякими прочими ИТИ и так далее.

Те, кто изучал хоть как-то историю, кривили рты и тут же вспоминали аналогичные «песни» из не такого уж и далекого прошлого, когда англо-американский сектор пытался завоевать испанский и индийский. Вспоминали также жуткий разгром, учиненный американской армии индийцами, поначалу вообще не считавшимися серьезными врагами. Ведь именно после того разгрома установился существующий на планете статус-кво.

Сейчас же политика в области межнациональных отношений изменилась кардинально. Было видно, что элиты главных секторов планеты договорились между собой. Теперь вся агрессия, раньше варившаяся в границах Йос, выплескивалась не на соседей по планете, а вовне. Было даже достигнуто соглашение, по которому производился раздел будущих колоний между национальными секторами. Также был подписан договор о подготовке Объединенной Армии.

Согласно ему американский сектор готовит межзвездные корабли, пилотов и частично боевые подразделения. Основную же массу армии захватчиков создают все остальные, совместными усилиями.

Именно этим обстоятельством объяснялся факт перегрузки Центра «Блю-Пойнт». Здесь спешно возводились новые корпуса, завозилось оборудование со всей планеты. И состав курсантов был многонациональный.

Когда-то, больше тысячи лет назад, непосредственно перед «Исходом», когда войны на Прародине достигли крайнего накала, некоторые «мыслители» начали высказывать идеи, что людей на планете можно помирить только одним способом: имитировать «страшную внешнюю угрозу». На ее роль предлагались падение кометы или астероида на планету. Но самой перспективной считалась угроза «нашествия инопланетян».

Здесь, на Йос, даже особо и изобретать ничего не пришлось. Задирая всех, кто граничил с ареалом распространения их колоний, и вызывая ответную милитаризацию прежде совершенно мирных цивилизаций инопланетян, Проклятые буквально создали эту самую угрозу.

Теперь же, вступив на привычный путь войны, элиты Йос стремились максимально использовать сложившуюся ситуацию себе на пользу. Соревновались они теперь не в том, кто кого на планете быстрее в блин раскатает, а какая из наций, используя условия войны, сможет захватить больше колоний. Особенно уже освоенных ИТИ. Естественно, что американский сектор имел некоторые преимущества. Но так как война велась объединенными силами, противостояние между нациями сместилось в область дипломатии и тайных операций спецслужб.

Ясное дело, это все предполагалось как бы «априори». Все это знали.

Но рядовых офицеров, особенно курсантов, вышедших из самых низов общества, это не касалось. Им предстояло учиться, и очень напряженно. Не всем это давалось легко.

Среди преподавателей иногда попадались юмористы, любящие разыграть курсантов, а потом посмеяться над ними. Как правило, шуточки были не тупыми, в отличие от большинства сержантских, к которым привыкли курсанты, проходя лагерь.

– А теперь… – так же вполголоса, тем же занудным тоном продолжал майор, – команда для тех… кто спит!

Все, кто не спал, обалдело поднимали глаза на начальство и внимали с особым рвением. Между тем майор, предвкушая развлечение, выпрямлялся и во весь голос внезапно орал:

– Встать!!!

Те, кто действительно спал, подскакивали как ужаленные и тут же вытягивались по стойке смирно.

Да уж! Каждый развлекается в меру своего интеллекта или глупости.

 

Сказка звезд

Раз в неделю курсантам полагалась увольнительная с выходом в ближайший город. Город был небольшой, но так как вблизи него располагался столь крупный военный Центр подготовки, то большая часть населения была занята в работах, так или иначе связанных с ним. Забегаловки, в изобилии имевшиеся в городе, тоже по большей части ориентировались на периодически появляющихся там курсантов и сотрудников Центра. Как военных, так и вольнонаемных, гражданских.

Тот факт, что, в частности, на пилотов, обучались также представители не американских секторов, постоянно держал в напряжении Сергея. Будучи здесь, он надеялся, что сможет если не повстречать, то хотя бы издали увидеть Ситару. Удостовериться, что с ней, как и с ним самим, все в порядке.

Поиски Ситары могли бы объясняться обычным интересом курсанта к противоположному полу. Только, как все заметили, интерес этот со стороны Диего-Сергея ограничивался только общими разговорами и легким флиртом.

Впрочем, расспросить ту или иную курсантку пилотско-астрогаторского отделения о конкретном объекте поисков часто просто не представлялось возможным. Девочки предпочитали трещать о чем угодно, но только не о том, что интересовало Сергея.

Однако область поиска рано или поздно должна была вывести если не на Ситару, то на совершенно другую девушку, которая сама искала с ним встречи помимо Ситары. Которая тоже предполагала возможность нахождения его в этом Центре. У кого хватило интеллекта не только попасть в центр «Блю-Пойнт», но и сообразить, что туда же по «дополнительному набору» на офицерские курсы мог попасть и Диего, потому что только такие, как он, туда и попадали.

Что-то должно было случиться…

И оно случилось.

* * *

Сергею в тот день просто надоело шататься по кабакам и прочим питейным и не только заведениям вместе с однокурсниками, и он, оторвавшись под благовидным предлогом от остальных, вышел на улицу.

Жаркое лето подходило к концу. Но все равно большая часть населения, спасаясь от жары, сидела по домам или по вот таким забегаловкам, бесцельно прожигая время в праздных разговорах и за прочими пустопорожними занятиями. Не было видно и дамочек с разных отделений Центра, которых он понацеплял, как собака блох. Многие по прихоти своей открыли охоту на совершенно свободного и ветреного курсанта.

Сергей отошел от питейного заведения, которое только что покинул. Куда-то еще идти, искать на свою голову приключений не хотелось. Да и жара, все еще не спавшая, после того как время давно перевалило за полдень, бродяжничеству по городу не способствовала. Дымящийся перегретым воздухом асфальт, пышущие жаром стены домов совершенно не благоприятствовали свободным прогулкам. Он попросту стал с краю тротуара в тени рекламного щита и запрокинул голову, разглядывая светящего сквозь синеву неба Краба.

В последнее время каллистянину стала в тягость вся эта кутерьма на Йос. Он ощущал себя намертво привязанным к этой больной планете. Испытывал искреннюю неприязнь к варварской цивилизации со всеми ее дикими предрассудками и культурно-социальными извращениями. А душа просила Звезд. Тянулась к ним, тянулась к прежнему коллективу космодесанта «Пегаса». Чтобы, как прежде, летать от звезды к звезде вместе, открывая всегда что-то новое. А тут… Один. В отрыве даже от тех, кто был сюда же заброшен. И – тоска зеленая!

Его окликнули сзади.

– Гонсалес?! Диего! Это ты?

Он неспешно, нехотя обернулся, так как окликнула его девушка. Сергей опасался, что это окажется одна из тех, кто вешались на него в последнее время. Возможно, чисто по своим физическим кондициям – скорости реакции и прочему – эти девки отвечали требованиям для пилота, но при этом большинство из них вело себя (как однажды высказался один из однокурсников), как тупоголовые куры. Перспектива провести ближайшие часы за пустыми разговорами еще больше вогнала его в плохое настроение.

Однако оно резко исправилось, когда Диего увидел, кто именно его окликнул. К нему спешила незабвенная Карменсита Ибаньес. Уж эта к категории «кур» точно не относилась.

– О, шикарно выглядишь в этой форме, Карменсита! – всплеснул руками Диего-Сергей, ничуть не покривив душой. – Привет! Как жизнь? Как успехи?

Подойдя поближе, девушка с хищной улыбочкой по-хозяйски цапнула под руку Диего и тут же увлекла его обратно в прохладу кабака.

Их появление взывало взрыв смеха со стороны сидящих в углу и сдвинувших столы курсантов.

– Ты смотри!!! Только вышел на улицу – и уже обратно, но с каким уловом! Истинный охотник! И какая киска!

Сурово глянув в сторону веселящейся компании, Кармен решительно увлекла Диего в противоположный конец заведения. Там, в глубине зала, как раз виднелась пара свободных столиков, к тому же посторонние шумы и назойливая музыка туда почти не доносились. Можно было просто поговорить. Привычным жестом, давно отработанным еще в школьные годы, она позвала официанта, бросила ему мелкий заказ. И только когда тот удалился, она обернулась к Диего и каким-то даже хищным тоном сказала:

– А вот теперь – здравствуй!

– Здравствуй, Кармен! Рад, что ты тоже здесь.

– Я вот гуляю… Гляжу: кто-то знакомый стоит… и, кажется, некто Диего Гонсалес… – начала она, разглядывая парня, как только что добытую в магазине брошь.

– И как ты меня определила, да еще и со спины? – задал сильно интересующий его вопрос Диего-Сергей.

– Тебя можно определить издалека и даже со спины. Только ты будешь пялиться в чистое небо просто так, – с легкой насмешкой сказала Карменсита.

Он скрыл смущение за широкой улыбкой. Действительно так. «Краб» тут – естественная и давно набившая оскомину деталь окружающего пейзажа. Даже гораздо больше набившая, чем вполне обычные три луны Каллисто плюс орбитальный индустриальный пояс со всеми сопутствующими.

– Ты меня искала?

– А ты меня? – с вызовом спросила Карменсита, уйдя от ответа. Впрочем, она и так знала ответ. По глазам Диего было видно.

– Искал. Честно искал. Я ведь знал, что ты должна была пойти на пилота, а готовят их здесь, в этом комплексе.

– А с этими курами зачем водился? – ревниво спросила Кармен, сделав неопределенный жест рукой.

– Ну… тут еще вопрос, кто с кем водился! – саркастически заметил Диего. – И вообще, у кого я мог расспросить о том, кто из знакомых может учиться на астрогаторском?!

Из реплики Карменситы было видно, что термин, обозначающий тупоголовых представительниц центра подготовки пилотов, тут очень в ходу. Впрочем, и тупой мужской контингент тоже называли неласково.

– Злой ты! – ухмыльнулась Кармен. – Я как услышала, что завелся жутко умный красавчик среди курсантов-космофлотских, который ловко уклоняется от сетей наших кумушек, так сразу о тебе и подумала.

– Слухами земля полнится… – с деланным сожалением произнес Диего.

Они ненадолго прервали разговор. Возле столика появился официант и выгрузил с подноса заказанные напитки.

Следующие несколько минут ушли на дружескую пикировку, которую многоопытная Карменсита ловко свернула на тему, не дававшую ей покоя еще со времен школы.

– Пообещай, что дальше, после федеральной службы, будем учиться вместе! – выбрав момент, потребовала она. Нельзя сказать, что Сергей не ожидал этого захода со стороны Кармен. Но, учитывая обстоятельства, идти дальше на сближение не мог. Отличные от здешних понятия чести не давали ему возможности ответить Кармен так, как она хотела. Так что пришлось от ответа уходить.

– Я хотел бы… Но не могу обещать определенно, – помрачнел Диего. – Да и ты сама знаешь, как может нами распорядиться Федеральная служба. Уже сейчас меня направили учиться на лейтенанта.

– Но ты же можешь по окончании срока уйти и не продолжать. Тебя могут держать… как и меня, не больше четырех лет.

– Если не будет войны! А если она будет – она будет не четыре, не пять лет, а неизвестно сколько времени.

Из всего этого диалога Карменсита поняла лишь одно: Диего нашел себе кого-то и собирается уходить. Сдаваться ей не хотелось. Но, взглянув на парня, поняла, что сказанное им было правдой. Не всей, но правдой. Уже в школе девушка научилась безошибочно определять, когда люди врут. Подозрение, что у него кто-то есть, – это всего лишь подозрение. Но сейчас Диего не лгал. Может, просто он холоден именно к ней? И ищет, кто бы ему по-настоящему подошел? Перебрав тех, кто по ее сведениям, мог познакомиться с Диего, и отсеяв дурочек, которые для Диего заведомо не были интересны, девушка поняла, что у нее недостаточно данных для анализа. Так как остаток был слишком круглым. Ноль.

«Впрочем, есть тут одна… – с тревогой вспомнила Карменсита. – Но для той кобры, похоже, родная каста значит неизмеримо больше, нежели все прочие мотивы. Она даже разговаривает только с теми, кого считает не ниже этой своей варны. Жутко надменная тварь».

Покрутив в голове этот вариант, она и его отбросила. Не придя ни к какому выводу, Кармен все-таки решила гнуть свою линию. Но временно отступить. А отступить – это значит сыграть в ту самую игру, что была предложена. Изображая интерес.

– Хорошо! – деланно весело ответила она. – Будем пока держаться вместе. Пока здесь, в Центре. А там видно будет.

Такой вариант понравился Диего-Сергею куда больше.

– Будем! – уже не с наигранным, как у Кармен, энтузиазмом ответил он и, подняв в салюте бокал и аккуратно тренькнув им о краешек бокала Карменситы, залихватски выпил до дна.

– Ты стал какой-то слишком осторожный в словах, – отметила Кармен. – Раньше в школе из тебя обещание вытянуть было гораздо легче. Или ты передумал? Ведь тогда ты говорил об университете очень уверенно.

– Говорил… Но… Начинается война. Я ничего никому не хочу обещать. Чтобы не обмануть, даже невольно, – снова мрачно заявил Диего.

Лицо Кармен стало печальным.

– Ты считаешь, что она нам может помешать? Считаешь, что она будет долгой?

Посмотрев на Кармен оценивающе, Диего после некоторых колебаний решил сказать то, что здесь практически никому не говорил. Почему-то он был уверен, что дальше Кармен эта информация не пойдет. А если и пойдет, то сам Диего не будет в ней фигурировать. Впрочем, события грозились развиваться так стремительно, что очень скоро эта информация могла перекочевать в разряд самоочевидных «общих мест».

– Она будет очень кровопролитной. Столкновение… Основное столкновение будет с «жуками». А это биоцивилизация, не техно. Они нам очень много крови попортят. Здесь… Здесь есть специалисты, которые утверждают, что их «мобилизационные возможности» могут в разы превзойти выкладки, которые фигурируют в официальных прогнозах. А это…

– …А это «второй Нью-Мадрас»! Только на звездах.

– Вот именно, – мрачно подтвердил Диего-Сергей.

За столом повисло тягостное молчание. Для Сергея ситуация, в которую он попал, была вдвойне неприятной и щекотливой. Получалось, что он пудрит мозги даме, вместо того, чтобы ее ублажить. А это нехорошо. Со стороны наверняка еще и выглядело глупо. Но он не мог иначе. Иные варианты для него стали бы предательством. Он не мог ни оттолкнуть, ни приблизить Кармен. И то, и другое было бы слишком жестоко. Вот и приходилось лавировать. Говорить то, что со стороны выглядит, как дикая чушь и глупость, вести себя несуразно. Сергею захотелось даже побиться лбом об стол, до чего вся эта ситуация была несуразной.

Ну не говорят даме серьезных вещей на свидании! О цветах, погоде, любви, о ней самой – да! Но не о войне! Он сам не понимал, куда подевалась вся его прежняя тактичность и обходительность.

Тем не менее Карменсита эту игру приняла. Чтобы хоть как-то загладить вину, Сергей свернул на воспоминания о школе. О ребятах, которых он там оставил. Вспомнил несколько смешных случаев, слегка разрядив напряженную атмосферу.

– Ты всегда верил в то, что говорил, – с легкой улыбкой заметила Кармен, – даже когда рассказывал сказки.

– Сказка ложь, но в ней намек, всяким умным в ней урок! – переиначил Диего русскую пословицу. – Часто в тех сказках, что нам рассказывали в детстве, которые мы читали, когда чуть подросли, правды жизни во сто крат больше, нежели в сотне томов умных книжек.

– Ты, наверное, прав… Мне мама часто рассказывала сказки, когда я была маленькой. И сейчас, после твоих слов… мне кажется, ты снова прав.

– Я говорю то, во что верю, – слегка извиняющимся тоном сказал Диего-Сергей.

– Знаю…

Кармен отодвинула от себя пустой бокал, сложила руки на столе и положила на них голову. Вид у нее был грустный.

– Расскажи сказку! – неожиданно попросила она.

– Сказку?! – опешил Сергей.

– Сказку… Как ты рассказывал своим ребятам. Я помню… Я тогда опоздала. А они сидели и слушали. Расскажи ту самую. Она была какая-то особенная…

Диего-Сергей покачал головой. Он всегда считал, что сказочник из него никакой. Но тем не менее детям его сказки очень нравились. Даже созданные вот так… непрофессионально. «На коленке». Он припомнил тот случай и медленно, тихо, чтобы не слышали прочие, начал рассказывать:

– За тридевять планет, за бездной светолет, за великими звездными просторами, за черными дырами, за светлыми туманностями живет не тужит планета, на которой люди давно забыли, что такое война. Забыли потому, что давно поняли, что дружить лучше, чем воевать, что если силы направить не на изобретение новых пушек, а на счастье людей, то оно рано или поздно наступит. Они давным-давно сложили все оружие в большую кучу и отправили его на солнце, чтобы оно там сгорело безвозвратно. И никто его не смог больше ни найти, ни, тем более, применить.

И действительно, зачем оно нужно, если на звездах хватает места? Там так много планет, которые только и ждут, чтобы их освоили, чтобы на них поселились люди. Даже темный космос, если приложить достаточные усилия, можно обжить. И жить – не тужить. Счастливо.

Но шло время, и им все равно приходилось сражаться. Не друг с другом. И не против людей. Они теперь сражались с самой природой, отвоевывая у Хаоса и Тьмы новые кусочки пространств и целых миров для превращения их в цветущий рай.

И они поняли, что сражаясь за свое счастье, против войн и против смерти, они все равно стали Воинами. И враг у них – не другие люди, как было в прошлом, не другой разум, который они неизбежно встретили среди звезд. А Великий Хаос Великой Бездны. Он и только он был врагом им всегда. Он стремится погасить огонек разума, где бы тот ни был. В том числе и сея раздоры между людьми. Убивая их души.

Люди поняли, что на самом деле все, кто имеет разум в этой вселенной, не враги им. Потому что они изначально поставлены мирозданием противостоять Великому Ничто. А победить эту Тьму Предвечную, Великий Хаос можно, только поднявшись к звездам и соединив всех имеющих разум в Великое Кольцо. Кольцо великой силы.

И теперь они приходят к каждой юной цивилизации, чтобы обратить их взоры к небу. Чтобы и их позвать на звезды, чтобы они перестали воевать между собой, взялись за руки, или что у них там вместо рук, и жили счастливо.

Чтобы великий поход Разума среди звезд никогда не прервался.

– Красивая сказка… – сказала Карменсита, не поднимая головы. – Жаль, только сказка. А вот здесь и сейчас – война.

– Мы можем сказку сделать былью. Если сильно захотим. Сергей выделил слово «сделать».

– Но как сделать сказку былью, если для нее нужны не сволочи, а люди? Благородные и сильные. Свободные от… этой крысиной привычки грызть друг другу глотки даже за пустяки.

– В нашем обществе, – подчеркнул Сергей, – есть один предрассудок, внушаемый нашей пропагандой. Что все люди рождены сволочами, и с этим ничего не поделаешь.

– А разве это не так?! – с сомнением, но с какой-то потаенной надеждой спросила Карменсита.

– Не так. Далеко не так. Люди изначально рождаются чистыми. И только окружение их делает бешеными крысами, тупицами, животными… Или не делает.

– И ты ищешь тех, кто еще не до конца оскотинился? – высказала догадку Карменсита.

– Да.

Она кивнула и подняла голову.

– Меня все мучает вопрос: почему ты тогда повел меня на тот луг? – спросила она. – Почему показал Ветер Звезд? Ведь другим вся эта красота – пустой звук и ничто. Ведь я могла оказаться пустоголовой стервой, каких миллионы.

– Но ведь, в отличие от других, «каких миллионы», ты смогла понять. Понять и себя тоже.

– Ты знал это? Что я смогу.

Диего кивнул.

– Ты страшный человек. Ты показал людям сказку. Показал, что в ней можно жить. И отобрал ее.

– Не я отобрал ее.

– А кто же?

– Не это важно. Важно то, что вы эту сказку можете вернуть. Чтобы жить.

– Как? Ведь вокруг одни идиоты. С ними там не жизнь, а все та же война получится.

– Не все идиоты. Ты видела нашу компанию. И таких много. Даже здесь, в центре подготовки. Их просто надо найти. Кого-то разбудить, кто-то сам отзовется.

– Ты говоришь, как религиозный проповедник, – поморщилась Кармен.

– Возможно. Но без веры в сказку – туда не вернуться, – развел руками Сергей.

– Возможно, ты и прав… – вздохнула она.

– Не «возможно», а точно. Верь – и она вернется. Пока, быть может, только для тебя. А потом и для других.

* * *

При расставании Кармен еще раз взяла с Диего обещание, что пока они в Центре, то будут держаться вместе. После прощания она тихо побрела по улице в сторону остановки такси, отказавшись от предложения проводить. Ей явно хотелось побыть одной.

Сергей пожал плечами и двинулся в противоположную сторону, но не прошел и полуквартала, как оказался атакован целой компанией женщин. Среди них была парочка с сержантскими нашивками, в том числе и некая Дениз, которая последнее время проявляла сильный интерес к персоне каллистянина. Они обступили его со всех сторон, приперев к стенке. Вперед выступила где-то виденная Сергеем дамочка с нашивками сержанта пилотского отделения и без всяких вступлений взялась за него.

– Интересное дело! Вот я наблюдаю… Кто бы из баб не имел дело с неким Диего Гонсалесом – все жуткие стервы. Как ты это объяснишь?

– Они падки на меня! – тут же «включил дурака» он, сделав лицо картинно жалостливым.

– А то, что они после тебя мужиков ненавидят, это как объяснить? – прокурорским тоном поинтересовалась предводительница.

– Ну… Это уже у них спрашивать надо!

– Так что ты им сделал, подлец, что они все вдруг феминистками заделались? – все тем же прокурорским тоном продолжила допрос сержант.

– Так уж и все? – не поверил Диего.

– Да не такие уж они и феминистки… – вступила в разговор Дениз, наблюдающая за всем этим с некоторым налетом неприятия. – Просто разборчивы до ужаса.

– Ах, вот оно что! Но все равно, красавчик, что ты им сделал? Какую такую подлость отмочил?

Настрой у женской стайки был явно боевой. К тому же злобный, подпитываемый целой гаммой обстоятельств. Как то, что их подруги вдруг стали проявлять излишнюю разборчивость и заимели странные мысли словно сам Диего Гонсалес тот еще красавчик, далеко не ко всякой девице просто так подойдет. И много-много чего еще. Но главное то, что именно после знакомства с этим парнем многие из подруг вдруг стали вести себя странно. А из этого дамы с «астрогаторского» сделали свои, в целом, неправильные выводы. Чем и объяснялся этот наезд. Даже присутствие одной из «пострадавших» – Дениз – не помогло. Скорее всего, потому что она ничего внятного сказать не смогла.

– Да ничего я им не делал! – заметив замешательство среди «напавших» на него, перешел в атаку Сергей. – И… из тех, кого вы упоминаете, разве кто-то обо мне плохо отзывался?

Этот вопрос поставил в тупик.

– Д-да кажется, нет… – растерянно ответила сержант, так как Диего очень строго и требовательно на нее уставился. Глаза в глаза.

– Так «да» или «нет»? Это важно.

– Кто бы спорил, что важно… – еще больше смутилась допрашивающая. По ее виду было заметно, что эти вопросы задать никому из присутствующих в голову не приходило.

Только сейчас Сергей понял, как его поведение выглядело со стороны. Вскружил даме голову, разжег интерес, но даже не переспал с ней, как многие его однокурсники делали, и сбежал.

Он воспрянул духом и начал развивать успех. Тем более что всего-то парой фраз удалось сбить с толку агрессивно настроенных дамочек.

– Вы спрашиваете, почему они такие? А другой вопрос не доходит задать?

Растерянное молчание.

– Почему вы сами такие, как сейчас? Почему вы поступаете не так, как они? Почему думаете не так, как они? Ведь они элементарно не хотят жить во лжи. Не хотят быть животными и поступать как животные!

Присутствующих от такого напора взяла оторопь. Никто из них явно не ожидал столь трескучего монолога от курсанта, который даже отдаленно по стандартам не должен был проявлять признаки ума и философских познаний.

– Еще один святоша… – попробовала возразить одна из присутствующих.

– А просто человеком, не скотиной, быть что – очень трудно?! – оборвал ее Диего-Сергей, видя, что достаточно сильно сбил женщин с толку. Они уже явно стали забывать, зачем на него «напали».

Внезапное преображение Диего из ветреного красавчика в этакого гуру, говорящего безапелляционным тоном, предполагающим беспрекословное подчинение, вогнало в ступор.

Положение спас курсант отделения звездной пехоты Рассел. Он вывалился со своими друзьями из ближайшего бара и увидел, что его друг Гонсалес попал в щекотливую ситуацию. Быстро оценив обстановку, он заорал что-то восторженное вроде: «Как давно я тебя не видел!», «Какие цыпочки вокруг!» и прочую чушь. Этим он обратил внимание на себя, а также внимание своих сокурсников на компанию свободных женщин, которых они только что искали.

Внезапно оказалось, что продолжать «разборки» с Диего совершенно не представляется возможным. И причина очевидна – курсанты быстро взяли в оборот всех присутствующих и растащили на пары. Уже через полминуты возле Диего-Сергея стоял только сам Рассел.

– Пойдем в бар, освежимся! Заодно расскажешь, что тут произошло. А то вид у этих кошечек был такой, словно они готовы тебя на клочья драть, – в глазах у Рассела плясали веселые искорки.

Пока шли, Сергей кратко осветил только что происшедшее с ним.

– У тебя талант влипать в ситуации… – хмыкнул Рассел, когда они, наконец, осели у стойки бара. – Заметь: с этими ты уже драться не сможешь, как со старшекурсниками из «общества».

Сергей кивнул и тяжело вздохнул. Фужер с апельсиновым соком, поставленный возле него барменом, мало изменил настроение.

Внезапно Рассел ткнул Диего-Сергея локтем под ребра. В отличие от того он сел лицом к залу.

– Ты смотри, какая кобылка мимо нас скачет!!!

В его голосе смешались вожделение и восторг. Сергей лениво обернулся назад и глянул в ту сторону, куда смотрел Рассел. Там между столиков шествовала группка курсанток-пилотов. Совершенно другая, нежели только что напавшая на него, и совершенно незнакомая.

– И где? – также лениво спросил Сергей.

– Ну… вот та, что впереди всех. О… Она сейчас спиной к нам!

Группа девушек остановилась возле столиков и принялась что-то обсуждать. Почти все оказались обращены лицом к тому месту, где у стойки прохлаждались Рассел с Гонсалесом. Только предводительница стояла спиной. Видно, именно ее имел в виду Рассел, когда акцентировал внимание Сергея.

– А… Красивая фигурка. Спортивная дамочка… – скучающим тоном как лошадь оценил он стоящую девушку. У него до сих пор сохранялся неприятный осадок от встречи с агрессивными дурочками. – В отличие от прочих! – цинично добавил Сергей, и в его словах была очень большая доля правды. Действительно, стайка девушек, сопровождающих эту молодую спортивную леди, выглядела далеко не так выигрышно. Были и толстоватые, и рахитичные. У каждой просматривались недостатки либо в фигуре, либо на лице. К тому же осанка предводительницы недвусмысленно указывала на то, что ее обладательница рождена повелевать.

– О-о! Ты ее с лица не видел! Супер! – будто прочитав его мысли, вполголоса заметил Рассел.

– Возможно… – слабо заинтересовался Сергей. Но тут же сильно насторожился. Спортивная дама, затянутая в парадную пилотскую форму, сделала неуловимый жест – и стайка девушек, повинуясь ему, тут же расселась за близлежащими столиками. Жест был скупой, отточенный, такие бывают у людей, давно привыкших к точности и экономичности в движениях. Сергею показалось что-то слишком знакомое в ее повадках. Он быстро допил содержимое фужера, который до сих пор держал в руке, и поставил его на стойку.

– У-у! Диего! Неужели тебя заинтересовала девушка?! А не ты ее? – с подначкой начал Рассел. Но тут стоящая спиной курсантка-предводительница обернулась. Их глаза встретились. Еле заметное движение узнавания. Легкое покачивание головы, останавливающее первую же реакцию Диего. Царственная, независимая осанка, устанавливающая некий негласный, невидимый барьер.

На Сергея смотрела Ситара.

* * *

Тяжело пришлось Сергею в последующие часы. Послание жестами и мимикой, которое никто из окружающих не только не понял, но и даже не заметил, говорило об одном: следовало держаться отстраненно, виду, что знакомы – не подавать. Второе – мелочь. А вот первое было тяжело.

Однако он сразу понял общую атмосферу компании, к которой, почти не сговариваясь, они с Расселом тут же «приклеились». А атмосфера напоминала свиту королевы с фрейлинами. Королеву играла Ситара, которая в этом мире носила имя Гита. Фрейлинами являлись дамы, ее сопровождавшие. И, как сразу отметили Сергей с Расселом, даже «фаворитки» держаться предпочитали с очень большим достоинством. Не чувствовалось в этой компании «аромата» ветреных сучек, который обычно сопровождал им подобных. Да и разговоры между девушками были совершенно иного свойства.

Рассел слегка оторопел, попав в атмосферу высокой культуры, но быстро нашелся и включился в разговор. Диего-Сергей тоже не отстал от него, но к Ситаре по негласному уговору обращался как к незнакомке и каких-либо попыток сближения не предпринимал. Только раз из чисто озорных соображений позволил себе отпустить мелкий комплимент.

– Гита – Сита – Ситара… По-моему, Вам последнее имя идет больше, – осторожно сказал он.

– Почему? – изобразила вежливый интерес она. Подруги тут же навострили уши.

– Вы на пилота учитесь. Скорее всего, станете капитаном. Будете летать среди звезд. Значит и звездное имя вам подойдет больше.

На секунду сквозь обычный лед на лице Ситары проглянуло озорство, которое она поспешила спрятать в вопросе:

– Откуда вы знаете значения индийских имен, курсант?

– Читаю много! – многозначительно ответил он.

– А вы умеете отпускать комплименты! – осторожно, все с той же озорной улыбкой сказала Ситара.

– Стараюсь! – галантно расшаркался Диего-Сергей.

Посиделки в баре затянулись до вечера. Когда пришла пора рассчитываться, за окнами было почти темно. Еще часа два, и пора будет возвращаться на КПП. Хлопнув Рассела по плечу, Диего-Сергей поднялся, давая понять, что расплатится за них двоих сам. Следом поднялась и Ситара. Сошлись они у стойки бара, куда оба подошли за счетами.

– Через полчаса встречаемся в парке, – едва слышно бросила девушка, ни жестом, ни мимикой не выдав окружающим, что что-то вообще было сказано. Сергей лишь кинул взгляд, давая понять, что все понял, и молча бросил на бумагу со счетом нужную сумму.

Когда вышли из бара, Диего-Сергей сказал Расселу, что сильно спешит и сопровождать его не надо. Тот сильно не удивился, сделав здравые предположения, что либо возникла срочная надобность вернуться, либо опять некая дама свидание назначила. После, еле сдерживая себя, чтобы не кинуться бежать к парку, Сергей неспешным шагом направился к месту встречи. У входа на главную аллею встретилось несколько группок гуляющих и пара бродяг, не прогнанных полицией. В воздухе еще чувствовался жар уходящего дня, пахло цветами и сухой травой с лужаек. Это составляло приятный контраст с постоянным запахом спиртного пополам с едой, царившим в барах.

Опустившиеся сумерки заставили зажечься фонари вдоль аллей.

Встретились Ситара с Сергеем на одной из полупустынных аллеек. Не сговариваясь, тут же сошли с асфальта и углубились в окружающий кустарник.

– Кажется, нас здесь никто не подслушает… – слегка расслабилась Ситара. – Но все равно говорим на англике, чтобы не было потом лишних вопросов, если кто нас все-таки услышит. Даже отдаленно.

– Разумно, – пребывая все еще в некотором напряжении, сказал Сергей.

Ситара еще раз оглянулась по сторонам, а после порывисто и жарко обняла его.

– Ты держишь обещание! – выпалила она.

– Стараюсь, Сита… И ты тоже старайся! – ответил Сергей.

Оба сдержанно рассмеялись.

– Ну, рассказывай, как у тебя сложилось. Теперь твоя очередь. А то все я, да я… Еще в баре все выболтал. Так и не узнал, в какую семью ты попала.

– О-у! У меня с этим все в порядке. Даже каста соответствует моему нынешнему занятию, – иронично заметила Ситара.

– Значит и фамилия близка к настоящей? – с улыбкой подхватил Сергей.

– Только по касте. Теперь я как бы «принцесса». Обратил внимание на окончание фамилии? Гита Сингх Раджакумари.

– Более чем! Впрочем, ты и на «Пегасе» была все равно, что принцесса. По крайней мере, для меня.

– Ну, в этом я не сомневалась! – сказала Ситара и поцеловала Сергея. – Я уже не знаю, какими виражами истории Йос это объяснить и как приобрел далекий предок этой семьи прибавку «Раджа» к фамилии, но выглядит она очень претенциозно.

– Однако окончание Раджакумари тебе очень идет.

– Я рада, что тебе понравилось. Ну, а как ты?

– Я тоже попал в очень хорошую в семью. К царственным особам ни Йос, ни Земли они не имеют никакого отношения, тем не менее я очень доволен. Они фермеры из латинос. Очень милые люди. Когда их оригиналов разбудят, я тебя с ними познакомлю. Очень интересные!

– Да уж! Тебе повезло больше, чем мне, – ревниво заявила Ситара.

– Это почему?! – удивился Сергей. – Разве твоя семья бедная?

– Нет, даже наоборот – чересчур богатая. Но печаль моего положения в том, что здесь вся структура общества индийцев почему-то практически полностью сохранила кастовую систему. Получается, что она по прилету колонистов на Йос была восстановлена… Зачем-то. И я с самых первых минут пребывания в этом мире оказалась жутко стеснена всеми этими… – Ситара брезгливо дернулась. – Кастовыми запретами.

– Уж не из-за них ли выбранная для тебя семья вела уединенный образ жизни? – догадался Сергей.

– Да. Из-за них. Потому она и соответствовала критериям Ирби. И мне сильно досталось, когда стала прорываться в пилоты. Пришлось долго убеждать семейку, что профессия пилота соответствует нашей касте. Убедила лишь тогда, когда твердо указала, что иду именно в военные пилоты.

– И то, наверное, мать сильно препятствовала.

– Да… Так! Ты даже не представляешь, как у них там все запутанно и строго. Там даже полюбить кого-то из не своей касты – очень сложно. А выйти замуж или жениться – тем более.

– Полюбить сложно? – удивился Сергей.

– Даже не захочешь! – строго ответствовала Ситара.

– Во как! Какое счастье, что у меня «нужная» фамилия! У тебя не будет проблем с этим, – попробовал пошутить Сергей.

– Ну… – загадочно посмотрела в небо Ситара, изображая сильное сомнение. – Это не факт! Твоя изначальная – соответствует. А вот насчет фамилии Гонсалес – сильно сомневаюсь! Особенно по занятию родителей… Нет, боюсь, что и ты мне не подходишь! Другая каста! Однозначно!

Оба снова тихо рассмеялись.

Но тут им помешали. Раздались громкие голоса. Через участок парка, где они укрылись, шла какая-то слишком веселая компания.

– Черт! Как не вовремя! Я еще так много хотел у тебя расспросить!

– Соскучился, бедный?

– А как же!

– Ладно. Ничего не поделаешь, но будет хорошо, если нас не увидят вместе. Тебе туда… – Ситара решила взять ситуацию в свои руки и махнула в сторону, в которую, по ее мнению, должен уйти Диего-Сергей. Места его эвакуации проходили через затемненные части парка. – А я туда! – махнула она в сторону раздававшихся голосов.

– Но… там же эти… – удивился и обеспокоился Сергей.

– И что? – фыркнула Ситара. – Пусть только попробуют до меня дотронуться! Я ведь принцесса ныне! – со значением прибавила она и, взмахнув рукой, направилась по дорожке в сторону шумной кампании, не забыв на прощание чмокнуть Сергея в щечку.

Он пригнулся и бесшумно, рысью двинул перпендикулярным приближающейся группе курсом. Судя по крикам, это явно были курсанты. Выбежав на другую освещенную аллею, Сергей также постарался быстро зайти компании в тыл, чтобы на всякий случай проконтролировать. Но это оказалось излишним. С той стороны раздались очень фривольные замечания и предложения от кого-то из курсантов, прерванные звуками глухих ударов и воплями пострадавших. Через несколько секунд на перекресток аллей выплыла неспешным шагом Ситара, мимолетно, словно невзначай, посмотрела в сторону Сергея и, развернувшись к нему спиной, зашагала прочь.

Он быстро пробежался до пересечения аллей, чтобы увидеть тех, кто посмел напасть на Ситару. Там брели двое, поддерживая не совсем пришедшего в себя третьего.

– Ты сдурел, Конрад!!! Это же была та самая принцесса! Ты чего, не узнал ее?! Ведь папаша у нее… у-у, жуть!!!

– Ты че, последний «Лайф» не смотрел?! – добавил второй. – Там же про эту семейку… подробно! Дед у нее командовал чем-то там под Нью-Мадрасом. Вся семья – военные!

– Хорошо, что не прибила… – после паузы пробурчал пострадавший.

Увидевший такую живописную картину Сергей расслабился. Видно было, что Ситара в целом знала «боевые» качества этих балбесов. Поэтому, учитывая ее подготовку, ничем не рисковала. К тому же девушку как броня защищала репутация семьи. Единственно, что не понравилось Сергею, – такой сильный пиар со стороны газетчиков. Это могло спровоцировать большие неприятности.

Только к побитым курсантам все это не относилось. Тут уже можно было отвести душу. Сергей стал поперек аллеи, подбоченился и всей своей позой выразил крайнее презрение ко всей троице. Еще поиздевался над ними, пройдясь в одном длинном монологе и по ним самим, и по родителям, и по уровню их интеллекта. Компания, уже оскорбленная тем, что их, здоровенных мужиков, избила «какая-то девчонка», дружно кинулась на обидчика. Даже не совсем пришедший после удара ногой по голове третий присоединился. Именно этого и добивался от них Сергей – он достойно встретив всю тройку нападавших, расшвырял по окрестному кустарнику и с чувством выполненного долга вернулся в общежитие. На лицах нападавших существенно прибавилось синяков.

* * *

Каким-то образом история с нападением на Ситару и последующим избиением нападавших стала известна на отделении астрогации. То, что хулиганам наподдал еще и Диего Гонсалес с отделения армейской разведки, как-то отошло на второй план. Предполагалось, что он априори должен был защитить даму. А это отодвинуло его чуть ли не в категорию зрителей и просто свидетелей. Однако факт, что именно Ситара поколотила наглецов, стал известен слишком широко.

Памятуя замашки «принцессы» и повадки королевской кобры, когда она считала, что честь касты ущемлена, всю вину списали на нее. Так что вызов к куратору и для самой девушки, и для всего ее окружения не стал такой уж неожиданностью. Впрочем, по части сочувствия или осуждения вся масса учащихся на отделении разделилась примерно поровну. Слишком многие недолюбливали Ситару за надменность. А точнее, за то, что она не подчинялась общепринятым правилам негласной иерархии, сложившейся в этой среде. Многие даже подозревали, что предписания касты, которыми раз за разом мотивировала свои поступки Ситара, – только прикрытие ее независимого характера и полного нежелания повиноваться тем, кого она считала недостойными.

– Ты в курсе того, что на тебя накатали эти куры?

Майор, вызвавшая Ситару «на ковер», сделала неопределенный жест, из которого следовало, что под «курами» она имеет в виду женское население отделения астрогации.

– Примерно, мэм, – сдержанно ответила та.

– Они тебе шьют расизм и расовые предрассудки. К тому же придурки, которые на тебя напали, наплели черт знает что – видимо, из соображений защиты.

Майор неприязненно швырнула на стол только что прочитанный рапорт.

– И что ты им сказала? – с угрозой спросила майор. – Там, во время конфликта, что они так тебя возненавидели?

– То, что есть. Что они грязь под моими ногами. Шудры.

– Только этого не хватало! Значит, это правда…

Майор раздраженно побарабанила пальцами по столу и посмотрела на сохраняющую ледяное спокойствие Ситару-Гиту.

– Кастовые предрассудки, милочка, надо изживать! Ты находишься в современном, а не патриархальном обществе. У нас так разговаривать с мужчинами не принято.

– Кастовые предрассудки, мэм, тут не причем. Если кто-то мне противен, я это говорю прямо. А тот курсант, к тому же, напал на меня.

– Стоп! Остановись! – подняла руку майор. – Как напал?

– Обыкновенно, мэм! Пытался распускать руки. Да еще был сильно пьян.

– Ясно! – кивнула майор. – Давай договоримся: я улаживаю это дело, а ты помалкиваешь.

– Что ему грозит, мэм? – спросила Ситара как-то чересчур заинтересованно.

– А ты, наверное, рассчитываешь, что его будут четвертовать? – ядовито поинтересовалась майор.

– Я не настаиваю, – царственно ответила девушка, вовремя вспомнив о своем происхождении и кастовых законах. Майор шумно втянула в себя воздух и после паузы продолжила отчитывать Гиту:

– Твое счастье, что твои предки – герои Нью-Мадраса, и всякие нападки на тебя тут же будут истолкованы в политической плоскости. Но это только до определенного предела! Ты понимаешь?

– Извините, мэм, но есть также пределы, за которые не позволено выходить даже в вашем обществе. А курсант, которого я ударила – вышел. Он нанес мне тяжкое оскорбление.

– То есть ты утверждаешь, что твои слова, сказанные в его адрес, вызваны этим оскорблением?

– Да, мэм!

– А при ментате ты это можешь повторить? – с некоторым подозрением спросила майор.

– И при ментате. Любой силы, мэм!

– Ты уверена? – тут же уцепилась за эту мысль майор.

– Полностью уверена, мэм!

– Как же они тебя достали, – хмыкнула майор, – если ты готова подвергнуться досмотру ментата. Ты хоть понимаешь, что это означает – дать кому-то возможность посмотреть твои мысли? Это посерьезнее, чем раздеться догола на городской площади.

– Я не боюсь, мэм… И несколько иного мнения о досмотре ментата. Ведь у них есть и кодекс, и обязательства, которые они не имеют права нарушать.

Майор немного помолчала, собираясь с мыслями. Сначала она хотела напугать Гиту «свиданием» с ментатом. Ведь не секрет, что большинство женщин панически боится этих полубезумных странных индивидов, способных прочитать мысли другого. Гита же и бровью не повела.

«Либо выдержка и самоконтроль у нее запредельные, либо действительно не боится», – подумала она.

– Ну, тогда… Это вариант! Если ты готова это же подтвердить при ментате – дело сильно упрощается. Ты действительно готова?

– Да, мэм!

– Хорошо! – несколько удивленно сказала майор. – Можешь идти. Тебя позовут, когда ментат и судья прибудут.

 

Тени забытых

На следующий выходной Диего-Сергей примчался с утра пораньше на то самое место, где расстался с Ситарой. И каково же было его удивление, когда он заметил на одной из лавочек девушку рядом с неким бравым мужичком, затянутым в незнакомую форму. Но удивление стало еще больше, когда он подошел ближе. Навстречу поднялся корабельный психоскульптор. Сеня Голковский.

Теперь, когда стала видна эмблема на рукаве Сени – глаз в круге, – его воинская принадлежность уже не оставляла сомнений. Здесь, в Армии Йос, он исполнял роль ментата. Впрочем, иначе и быть не могло.

«Ты меня не знаешь!» – на всякий случай просигналил Сеня, оборачиваясь между тем к Ситаре.

– Да, мадемуазель! Вы, кажется, говорили, что этот курсант дал показания в вашу защиту?

– Да, месье Жан. Его зовут Диего Гонсалес. Армейская разведка.

– Очень приятно! – сказал Сеня, протягивая Сергею руку. – Жан д'Эстре, к вашим услугам!

«Тут сзади чье-то подслушивающее устройство», – параллельно сообщил он, поясняя такую конспирацию. Сергей кивнул, браво щелкнул каблуками и пожал руку психоскульптору отряда космодесантников звездолета «Пегас».

– Может, пойдем на тот лужок, что над озером? – предложил Сеня. – Мне представляется, что там будет очень мило посидеть и провести время за приятной беседой. Чтобы никто не мешал.

– Полностью согласен, месье! – наклонил голову Сергей.

– Хотелось бы выразить благодарность за помощь в этом деле об оскорблении… – сдержанно кивнула Ситара, поднимаясь с лавочки. – Я раньше не имела возможности поблагодарить этого идальго, – «пояснила» она ментату.

– О! Не стоит благодарности! Тем более что я там оказался случайно!

«Угумс! Ну «совершенно случайно»! – крупными буквами было написано на ухмыляющемся лице Сени. Между тем он взмахнул рукой и указал направление движения.

– Вот здесь мы можем поговорить чуть посвободнее, – вполголоса сказал психоскульптор, когда они уселись на обширном скальном останце, возвышающемся над лугом и озером. Его преимуществом являлось отсутствие трещин, куда можно было бы спрятать микрофон, и с него далеко просматривалась округа.

– Ну, друзья, я рад, что вы тут устроились. Я, как вы видите, прошел экзамен на ментата. И по «паспорту ментата» имею средние способности.

– Это ты-то имеешь «средние способности»?! – чуть не покатился со смеху Сергей.

– Тише-тише! На всякий случай говорим негромко… А «средние способности» я специально изобразил. Чтобы не было подозрений. Ведь предполагается, что я их могу и «развить».

– А! Ну, тогда другое дело! – ухмыльнулся Сергей.

Некоторое время говорили о себе и рассказывали байки из жизни. Приглядывались, не следит ли кто. Ведь микрофон кто-то не зря под ту лавочку поставил.

– Не сочтите меня за параноика, – пошутил Сеня, – но мне кажется, что нашу братию ментатов «пасут» весьма плотно.

– Есть основания так думать?

– Да. Меня старшие предупреждали, что следить будут. И проверять будут. Намекали на то, что когда-то среди них было какое-то тайное общество. Потому к ментатам полного доверия в армии нет. Как к ведущим собственную игру. Да еще с серьезным преимуществом.

– Преимущество очевидное! – мягко улыбнулась Ситара.

– Очевидное, но легко компенсируемое чисто техническими штучками, – возразил Сеня. – Благо, что на них я тоже чувствителен. Кстати, как продвигаются ваши миссионерские дела?

– Хорошо, – сдержанно ответила Ситара, – есть эффект от пропаганды.

– Очень хорошо! – тут же сверхоптимистично заявил Сергей.

– Да уж! Наслышана, – ядовитым смешком прокомментировала его заявление Ситара. – Особенно среди баб местного астрогаторского. Только о нем и разговоров.

– Ну, почему же, – смутился и покраснел Сергей, – я и «дома» оставил неплохую группу…

Сеня мягко глянул на обоих, примиряя.

– Вижу, у каждого свои успехи, – то ли похвалил, то ли ушел от ответа психоскульптор. И Ситара, и Сергей вопросительно взглянули на него.

– Но я хотел бы ваше внимание обратить на один нюанс истории планеты… – сменил тему ментат. – Есть серьезное несоответствие в уровнях развития местной цивилизации, и это может иметь в будущем для нас очень серьезное значение. Надо обязательно выяснить причины, – подчеркнул он. – Тут не только социальное развитие сильно отстало от технического, но даже в научно-технической области есть не менее загадочные расхождения.

– Например? – тут же заинтересовался Сергей.

– Например, у них сейчас очень слабо развита электроника и вычислительные системы.

– Да, я это тоже заметил, – кивнул космодесантник. – Даже относительно уровня соседних цивилизаций, с которыми Йос вошла в контакт, – очень бедно.

– Но списал на «особенности» развития? – поддел его Сеня.

– Да. К стыду признаться, действительно так. Но что из этого следует?

– Есть еще одно несоответствие. На звездолетах стоит удивительно несовершенная система компенсаторов. Чудовищно громоздкая.

– Это даже к счастью, – ухмыльнулся Сергей. – Ведь их нельзя ставить на малые корабли. И из-за этого эскадра Йос потерпит неизбежное поражение у Чистого Листа. Они не смогут вовремя запустить компенсаторы, чтобы сманеврировать при неожиданном и сильном ответном ударе «жучков».

– Да. К счастью, это сильно притормозило местных в их военных замыслах. Но… Ведь факт – очень существенное несоответствие! Учитывая, что у них электроника еще так плохо развита…

– Ты думаешь, это их остановит? – саркастически спросил Сергей.

– Не думаю, но все-таки пока притормаживает. А то почему бы им прямо сейчас туда не попереться? В систему Чистые Дни.

– Но при чем тут электроника и компенсаторы? – вступила в разговор Ситара.

– Электроника и гипердвигатель, если точнее. Ведь для того, чтобы создать гипердвигатель, необходимы серьезные вычисления. И очень большой срок в целенаправленном развитии физики.

– Ага… – полез чесать затылок Сергей. – Кажется, понял. Да. Я на это как-то не обратил внимания. Действительно, они двести лет назад слишком уж внезапно получили движок. Лет пятьдесят его доводили до ума и на то, что мы имеем сейчас, они также выходили очень долго и мучительно. Но сам скачок… И то, что электроника…

– Вот-вот! Мне кажется, на их планету свалился корабль старших рас. Может, уже при них, может, они раскопали сильно поврежденный.

– Точно! Если принять это как гипотезу – то все сходится. Даже то, что только сейчас развитие физики и электроники сильно подхлестнуты алчностью. Они вдруг обнаружили, что соседи – совершенно не воинственные. А ранее, выходит, просто пытались скопировать уже готовые конструкции и схемы.

– Вывод: надо все это тщательно проверить.

 

Звезда Полынь

Закончился четвертый месяц осени. Как и в других таких же колониях на планетах горячих звезд, где один оборот вокруг светила был больше, чем земной год, люди прибавляли к каждому времени года либо лишние дни, либо лишние месяцы.

Сана была довольно большой звездой, и год длился на треть дольше, чем на Земле. Хотя период обращения Йос вокруг своей оси был почти такой же, как у Земли. Поэтому древние колонисты добавили по одному месяцу дополнительно к каждому сезону, и теперь осень длилась четыре месяца, как и другие времена года.

В местах, близких к субтропикам, осень не так ощущалась, как севернее, но и тут уже значительно похолодало, и без теплой одежды выходить из дома могли либо завзятые мазохисты, либо люди, страдающие комплексом «крутизны». Из породы «мне все нипочем!». Так как мало кто из курсантов маялся этой дурью, то и в очередное увольнение все отправились достаточно тепло одетыми.

Облака, с утра затягивавшие небо, разошлись, оставив несколько плотных полосок, в щелях между которыми виднелась почти полная луна. Закат, как ему и полагается, догорал на западе, заливая своей кровью животы заблудившихся тучек, и сверкал, отражаясь в окнах небоскребов, опустевших на выходные.

– Что-то на наше начальство нашло – дать нам сразу два выходных… Неспроста это! – задумчиво сказал Диего-Сергей, рассеяно озираясь по сторонам и разглядывая закатное небо.

– Ну, и кому сегодня морды бить будем? – саркастически поинтересовался Рассел, подходя к нему.

– Не знаю… – улыбнулся каллистянин, пялясь, как всегда, на красные небеса, где одна за другой меж туч зажигались звезды. – В прошлый раз в порту морячки нарвались… Можно еще раз туда сходить, развлечься. Но что-то мне подсказывает, что сегодня не стоит… Можем сами нарваться.

– О, Диего! Неужели ты наконец-то начал проявлять осторожность?! – попытался его поддеть товарищ.

– А я всегда ее проявлял! – выразительно хрустнув пальцами, ответил он. – Просто на их месте, зная, когда у нас увольнительная, я бы подстроил какую-нибудь пакость. А нас, как сам видишь, всего-то двое.

– Тогда по бабам? – предложил Рассел.

– К чертям баб! – скривился Диего-Сергей. – С этим контингентом, что тут ошивается, можно окончательно женоненавистником стать. Куры!..

– А та жгучая брюнетка?

– Которая? – насторожившись, проявил слабый интерес Диего.

– Кармен.

– У Кармен сегодня какая-то вечеринка корпоративная. А… – Сергей вовремя сдержался, так как Гита-Ситара до сих пор была тайной даже от близких друзей. Им, к счастью, удалось сохранить в секрете свои отношения. Иначе бы их уже давно «сдали» журналистам, падким на «романы» среди курсантов, да еще и таких знатных и загадочных, как принцесса Гита Сингх Раджакумари.

– Ну, если ты и от нее отбрыкиваешься, тогда лучше я ее у тебя отобью. Не возражаешь?

– Нет! – с внезапным энтузиазмом отозвался Диего, и Рассел подозрительно на него покосился.

– Ловлю на слове.

– Да пожалуйста! Чего только для лучшего друга не жалко!

Повеселевший Рассел тут же сменил тему. Чтобы друг внезапно не передумал.

– Ты заметил, как наши профессора ругают новые программы?

– Нет, но я заметил, что нас стали гонять гораздо интенсивнее. Как будто хотят в кратчайшие сроки впихнуть в нас как можно больше информации. Мне кажется, что программы подготовки сознательно уплотняют.

– И что это, по-твоему, значит? – спросил Рассел.

– Это значит, что нам надо просто пойти в бар и там обсудить все это. Тихо и не спеша.

– Куда идем?

– В «Веселого кабана», естественно!

Но далеко им уйти не удалось.

Вдруг в небе полыхнула яркая вспышка, и на несколько секунд стало светло как днем, – так ярко сиял след пролетевшего болида. Падение метеоров – обычное дело для любой планеты. Где-то их падает больше, где-то меньше. На Йос – чуть больше, чем везде в среднем, так как вся система довольно густо засеяна разнообразным астероидным мусором. Но падение действительно больших метеоритных тел даже для этой планеты было очень большой редкостью. А тут явно произошло нечто подобное.

– Что-то слишком яркий болид, – удивленно проворчал Рассел, разглядывая преобразившееся небо.

– И слишком быстрый! – добавил Сергей, с тревогой вычисляя, каков же он должен быть, чтобы вот так «наследить» на небе при падении. Получалось, что очень большой. Да и скорость у него получалась какая-то нереальная. Даже налетающий на планету лоб в лоб с вечернего квадранта метеорит имел бы скорость до 60–70 километров в секунду. А тут, как минимум, получалось раза в два больше.

Действительно, на весь пролет ушло меньше секунды. Светить метеоры начинают с высоты порядка ста километров. Если он падал под небольшим углом к вертикали, а не как сосулька, то получалось, пролетел за полсекунды больше ста – ста двадцати километров.

След все еще продолжал сиять, медленно угасая, как будто прочерченная по линейке молния, когда весь юг, уже успевший потемнеть, вдруг зажегся заревом. От горизонта до горизонта. И в этом зловеще разгорающемся зареве было нечто страшное. Полыхнули каким-то нереальным светом низкие облака – и вдруг из-за горизонта… Было такое впечатление, что солнце неожиданно решило взойти на юге.

Яркий, все усиливающийся свет залил город. Быстро перешел в багрянец и дальше медленно угас. Теперь над горизонтом явственно виднелся клубящийся огнем гриб.

А затем пришла ударная волна.

Ближайшие небоскребы взорвались тысячами алых, в свете вылезающего из-за горизонта огненного гриба, осколков. Все стеклянные окна мгновенно вылетели и раздробились в тучу битого стекла, которую тут же подхватил вал ударной волны, катящийся от эпицентра. Накатил треск и грохот, смешавшийся со звоном вылетающих окон, треском рушащихся на землю крыш, сметенных начисто с домов, грохотом разваливающихся конструкций, не рассчитанных на такие удары стихии.

Но почти одновременно с воздушной волной пришла и сейсмическая. Фундаменты небоскребов от ее удара треснули и здания в десятки и сотни этажей, уцелевшие от удара воздушной, лишившись надежной опоры, сложились, как карточные домики. Осели в стремительно поднимающуюся снизу гигантскую тучу пыли, все еще гоняемую откатом воздушной волны. Здания поменьше уцелели. Но даже они получили достаточно серьезные повреждения, и могли в любой момент обрушиться.

Над городом все выше вздымалась огромная туча пыли, почти полностью закрывая и небо, и потускневший гриб, торчащий из-за горизонта.

На улицы в панике начали выбегать люди. Кто-то вытаскивал раненых, кто-то барахло, а кто-то откровенно, пользуясь моментом, занялся мародерством. Последнему очень способствовала тьма, накрывшая город окончательно.

Наконец где-то на окраинах включились аварийные генераторы, имевшиеся на некоторых предприятиях, и бедлам, творившийся на улицах, хоть чуть-чуть стал подсвечиваться сиянием дальних фонарей. Слегка улучшала видимость и проглядывающая из-за туч луна. Еще больше света добавили разгорающиеся в нескольких местах пожары.

Сергей подхватил ошалевшего от всего случившегося Рассела и потащил его к ближайшему месту, где требовалась их помощь. Осмысленная деятельность быстро прочистила мозги. Люди вокруг, видя их пример, сами быстро начали приходить в себя, и работа по наведению порядка и спасению оказавшихся под завалами закипела.

К утру было сделано почти все, что требовало немедленных действий. Валящиеся с ног от усталости курсанты начали стягиваться к поврежденным зданиям своей альма-матер. Здесь командование Центра их пересчитывало, составляло списки уцелевших и пострадавших, затем отправляло кого отдыхать, а кого заворачивало в помощь все еще работающим спасательным бригадам.

Каждый на случившееся реагировал по-разному. Прошедшие лагерь курсанты, хватившие лиха, в целом справились неплохо. Хотя и среди них находились мародеры, к ладоням которых кое-что прилипло в ходе спасательных работ. Таковых старались выявлять, и вскоре на гауптвахте скопилось некоторое количество нечистых на руку молодых пройдох. К их обществу присоединились и некоторые местные жители, попавшиеся на мародерстве, которых замели как бы походя – «за компанию».

Были и те, кто, испытав шок, впадали в панику или в ступор. И тех, и других приходилось приводить в чувство подручными средствами. Где алкоголем, где «лечебными» зуботычинами.

Сергей с Расселом, благодаря своей лихорадочной деятельности, быстро стали центром объединения всех мало-мальски сохранивших способность здраво мыслить и поступать. Очень скоро они вдвоем командовали сразу несколькими группами спасателей. Поэтому на сбор курсантов, объявленный по громкой связи, пришли одними из последних. Впрочем, об их деятельности начальство было наслышано, так что никаких претензий к молодым офицерам не возникло.

На следующий день, когда пожары были потушены, основные завалы расчищены, найдены и извлечены почти все пострадавшие, начался самый тяжелый для многих период. Период осознания происшедшего. Курсанты начали сбиваться кучками и пытаться осмыслить то, что случилось. В условиях дефицита информации это было сложно. Тем более что теле- и радиовещание в зоне средней тяжести поражения, к которой относился их городок, еще не восстановили.

Разнообразные версии переходили из уст в уста и были одна другой фантастичнее. Самая ходовая – «на нас напали «жуки». Все вертелось вокруг этой «главной» версии. Расхождения были в одном: каким образом нанесен удар. Ядерное оружие? Корабль-брандер? Астероид? Были и совершенно невероятные варианты, но привыкшие к военному мышлению курсанты отметали их просто по привычке.

Сергей в жаркие дискуссии, разгоревшиеся вокруг версий происшедшего, не вмешивался. Сохранял мрачное молчание. Как обычно в такой среде, его молчание было истолковано превратно – полное отсутствие здравых соображений. Но на самом деле Сергей не мог с ними поделиться ни своим знанием, ни своими соображениями.

Первая собственная реакция на случившееся Сергея удивила.

Не страх, не шок, а обида.

Видно, космодесантник оказался слишком хорошо готов к подлостям надвигающейся войны и вообще катастрофы на Йос, что страх и шок его миновали. Но было очевидно, что и спецы ирби, и спецы каллистян просчитались. Расчет их миссии был построен на том, что внедренцы успеют закончить службу до перехода войны в горячую стадию. Недооценили они подлость и беспринципность местных элит. Это и было особенно обидно. Становилось ясным: чтобы остановить катастрофу, придется прорываться через структуры Армии, причем в резко ухудшившихся условиях. Соответственно, и прогноз развития ситуации сильно ухудшался. Шансы предотвратить самое страшное – гибель и Йос, и окружающих колоний – резко упали.

Сергей отстранено наблюдал за жарко спорящими курсантами, а сам размышлял над тем, понимает ли элита, что ее действия самоубийственны? Что она вот так, последовательно, готовит гибель не чужой, а своей собственной цивилизации? Скорее всего, не понимает. А если и понимает кто-то внутри нее, то меньшинство. Хотелось бы знать каково это меньшинство и насколько можно рассчитывать на него. Может быть, как раз эти люди и станут тем небольшим препятствием, которое, однако, достаточно притормозит развитие ситуации на Йос, чтобы десантники успели предотвратить катастрофу?

Недостаточно информации…

А если оценивать вероятности, то наиболее вероятен вариант, когда десантники просто не успеют применить ничего из того, что было запланировано. Ни методов, ни средств. Теперь, в условиях войны, погибнет и часть людей, которых они успели «заразить» новой философией. Как бы ни сильна была эта Философия Жизни, но против физического уничтожения она никак не вытянет.

Эх, еще бы чуть-чуть, и распространение этой философии стало уже необратимым. Критическая масса людей, разделяющих ее, была бы достигнута. Весь опыт Диего говорил, что придется сражаться против «жуков» и на этой основе пытаться что-то сделать для остановки кошмара. Разумом он понимал, что так и надо, так придется. Но культура, убеждения и воспитание вставали на дыбы, требуя немедленного выхода из создавшегося положения. Нельзя убивать разумных!

Опасное расщепление. И его во что бы то ни стало надо было преодолеть.

«Сеню бы сюда… – устало подумал Сергей. – Он бы сейчас нам очень помог».

А так придется воевать с неожиданной напастью своими силами.

* * *

Вскоре наладили радио- и телевещание. Вероятно, отремонтировали рухнувшую тарелку спутниковой связи, обеспечивавшую городок коммуникациями, и население тут же сгрудилось возле уцелевших телеэкранов.

Там как раз показывали кадры пораженных городов. Их оказалось два. Один из испанского сектора, а другой из американского. Кадры были ужасные.

Впрочем, даже теперь находились зубоскалы, тут же начавшие отпускать ядовитые шуточки по адресу киношников, изображавших подобные катастрофы.

И действительно, Сергею врезались в память некоторые из фильмов-ужасов, которые на Йос неожиданно получили массовое распространение и огромную популярность прямо перед случившимся. В этих фильмах показывались картины падения астероида на планету. Выглядело все это очень ненатурально. То падающий булыжник пропашет длинную борозду через весь город, то все-таки взорвавшийся астероид почему-то оставит почти целыми дома сразу же за валом кратера. Ну, даже если и не совсем целые они там были, а порушенные.

Кадры же, демонстрировавшие сейчас эпицентр взрыва, являли собой дикий контраст с киношной картинкой: даже следов города не осталось. Ровная выжженная пустыня на десятки километров вокруг кратеров. От зданий, стоявших некогда там, в лучшем случае остались небольшие холмики оплавленного щебня. Ясно было и то, что никто в таком аду уцелеть просто не мог. Ни на поверхности, ни под землей. Метро заведомо было смято и уничтожено мощной сейсмической волной от титанического взрыва, порожденного столкновением.

Но это все было как бы «лирикой». Нелицеприятная правда, прямо бившая в глаза, – это явная рукотворность катастрофы. Восемь миллионов человек оказались убиты совершенно неестественной, не природной катастрофой. Во-первых, что очевидно, попадание было ювелирно точным – в центры крупнейших городов планеты. Во-вторых, на что Сергей сразу обратил внимание, еще только увидев падение: аномально высокая скорость астероидов – свыше ста километров в секунду. Что-либо естественное, летающее в космосе с такой скоростью, встретить сложно. И почти невероятно в окрестностях таких планет, как Йос.

Первое побуждение рассказать о своих подозрениях Сергей в себе задавил. Это могло стать опасным, поскольку с первых же дней в теле- и радиопередачах объявили «главного виновника» катастрофы – систему Чистые Дни. Якобы именно оттуда были посланы злыми «жуками» эти два астероида. С точки зрения любого, кто мало-мальски смыслил в астрономии, данное утверждение было феерической чушью, бредом. Тем не менее, к величайшему удивлению Сергея, люди Йос как один в эту чушь поверили!!!

На это было настолько дико смотреть, что Сергей просто не выдержал и сбежал. Благо, что их сейчас не держали: до сих пор более-менее приличную дисциплину среди курсантов в «Блю-Пойнт» так и не восстановили. Что тоже было весьма удивительно на фоне творящегося вокруг. Сбежал он не один. С Расселом. Под самым благовидным предлогом – поиска отсутствующих курсантов.

Куратор, не получивший никаких определенных приказаний, дал разрешение, и бегство тем самым было легализировано.

* * *

На улицах города уже успели навести самый элементарный порядок. Продолжались разборы завалов, но не так интенсивно, как раньше. Вся наличествующая рабочая сила была распределена мэрией в бригады, которые пока делали самое необходимое. Остальные жители занимались кто чем. Было видно, что здесь, в этом городке, практически забыли, что такое природный катаклизм, и действовать в чрезвычайных обстоятельствах местные власти и рядовые жители учатся «с чистого листа». Понятно почему: этот район планеты издавна был сейсмически мертвым. Разве что на побережье, случалось, потряхивало, но то на побережье. Также не бывало здесь и мало-мальски сильных ураганов. Так, по мелочи, но убрать поломанные ветви деревьев, восстановить вывески и застеклить выбитые окна – на это никаких особых навыков и опыта не нужно.

Сергей с товарищем побродили по городу, посмотрели, как идут восстановительные работы, и направились к корпусам отделения астрогации. Уже на подходе стало видно, что в целом здания, так же, как и у их отделения, отделались не очень большими повреждениями. В отличие от рухнувших многоэтажек, явно возведенных с нарушениями технологии строительства, эти здания были построены на совесть.

Судя по всему, здешнее начальство никак не могло определиться, что делать с курсантами. Просто держать их под потрескавшимися крышами было опасно. Занять чем-то более осмысленным не хватало то ли воли вышестоящих, то ли еще чего-то. Хаос, порожденный ударом из космоса, добрался и сюда. Возможно, в ближайшие часы, когда командование, наконец, разберется в обстановке в этом регионе, поступят более-менее осмысленные указания, но сейчас стоило воспользоваться ситуацией.

Покрутившись вблизи, насмотревшись на хмурых часовых на КПП, Диего и Рассел было развернулись, чтобы убраться восвояси, но их окликнули. Парней догоняла весьма приметная парочка: Карменсита Ибаньес и Гита Раджакумари.

– Привет ребята! А вы что тут забыли? – с места в карьер начала прямолинейная Карменсита.

– Осматриваем разрушения, – неопределенно ответил Диего-Сергей.

– …И попутно размышляем над происшедшим, – добавил Рассел.

– У нас тоже только и говорят об этом, – хмуро заметила Ситара.

Одного взгляда на нее для Сергея оказалось достаточно, чтобы понять – она пребывает в том же опасном полурасщепленном состоянии сознания, что и он. Так как Ситара с Сергеем и Расселом была «слегка знакома», то оба притворились, что друг друга знают плохо, и держались настороже. Только самому Расселу не нужно было притворяться, для него это соответствовало действительности.

– Мы, Диего, кажется, вляпались в полное дерьмо! – тяжело вздохнула Кармен. – Если начнется война, об университете придется забыть. Надолго. Мы собирались поступать после федеральной службы в университет, – пояснила она поднявшей вопросительно бровь Ситаре.

– Благородное намерение! – неопределенно ответила та, не выходя из своего мрачного настроя. Кармен, видя ее состояние, даже несколько напряглась, памятуя стычки на почве защиты чести и достоинства. Но Ситара заметила, что она задергалась, и поспешила разрядить обстановку.

– Успокойся, Кармен! Мы ведь с этими воинами уже знакомы.

Фраза, отпущенная Ситарой, выглядела несколько напыщенно, но Кармен слегка расслабилась.

– И каковы ваши соображения насчет этого? – вдруг очень по-деловому задала вопрос Ситара.

– Да, – поддержала ее Кармен, – особенно у тебя, Диего. Ведь ты изучал историю, начиная с древнейших времен, не так ли?

Тот кивнул. Рассел же изумленно вытаращился на товарища.

– У меня хобби такое было в школе, – пояснил тот и, хмыкнув, добавил: – А один раз меня за ним Кармен в библиотеке застукала. Потому и знает.

– Это хорошо. Я тоже изучала историю. Будет интересно сравнить наши выводы, – вставила Ситара.

Сергей опустил голову и, выдержав паузу, осторожно начал:

– В этой атаке из космоса слишком много странного. Во-первых, куда смотрели наши станции противокосмической обороны? Они должны были на очень дальних подступах засечь и сбить эти астероиды.

Ситара и Кармен кивнули.

– И без вариантов – сбить! – поддакнул Рассел. По его лицу видно было, что его тоже эта мысль посещала. – А когда бы начали сбивать, то объявили бы всеобщую тревогу. А ее не было.

– Во-вторых, скорость указывает на то, что булыжники перед атакой хорошо разогнали.

– В-третьих, – тут же добавила Ситара, – чисто с военной точки зрения эти города никакой ценности не представляют. Если бы били по военным целям, то ударили бы по Ванденбергу или подобному ему городу с военными базами, с заводами по производству двигателей звездолетов.

За десять минут в процессе обсуждения выплыло еще несколько настораживающих деталей, объяснения которым в официальной версии, прозвучавшей через СМИ, не было никакого.

– Если вы, Диего, изучали древнюю историю… – завершила дискуссию Ситара, – вам эта ситуация с астероидами ничего не напоминает?

– К сожалению – да, напоминает, – печально вздохнул Диего-Сергей.

– Наверное, то же самое, о чем думаю и я? – тут же вставила Ситара. И Кармен, и Рассел тут же заинтригованно уставились на них обоих.

– Да, – резко кивнул Диего-Сергей. – Башни-близнецы.

– О! А что это? – удивленно спросил Рассел.

– Эта история восходит к дозвездной эре и сохранилась только в легендах, – загадочно ответил каллистянин.

– Так давно? – еще больше удивился Рассел.

– Больше тысячи лет назад, – проявила знания древнейшей истории Ситара.

– Но на кой черт нам нужна эта легенда?! Не понимаю, – обескураженно спросил Рассел. В отличие от него Кармен внимала с повышенным интересом. Похоже, она тоже слышала эту легенду. Ответила же за Диего Ситара.

– С этой истории началась тихая война, за шестьдесят лет приведшая нашу Прародину к Великой Катастрофе и Исходу.