Данила сидел и ждал. Может быть, именно сейчас одолеет его безумие? Влезет, может быть, на крышу дома или вон на то дерево и бросится головой вниз? Но время шло, а никаких безумных желаний у него не появлялось. Тогда, может быть, он больше не способен шевелиться, может быть, его тело отказалось подчиняться его воле? Он встал и прошелся по поляне. Чтобы окончательно убедиться, подавал сам себе команды: «направо», «налево», «стой!». Поворачивал направо и налево, останавливался.
Нет, истуканом, как Петраков, он не стал, и кидаться вниз головой с утеса у него желания не появилось. Тогда что же? Что-то ведь явно должно было с ним произойти. Но — что? Он стал прислушиваться к себе. Чувство голода больше не беспокоило. Усталость как рукой сняло. Но второе-то, конечно, понятно, он весь день отдыхал. Тогда Данила прислушался к своей душе. Как там чувство вины? Горечи? Одиночества? Но в душе звенела чистая и торжественная нота причастности к чему-то высшему, не поддающемуся описанию.
Вечер стоял теплый, из тех, когда и лист на дереве не шелохнется. «Проверить», — подтолкнуло его что-то изнутри.
— Ветер! — сказал Данила тихо.
Ближайший к нему куст прогнулся, зашелестел листьями, перебирая воздух ветвями. И — замер. Остальные деревья остались неподвижны.
«Ветер!» — приказал Данила на этот раз мысленно, обернувшись в другую сторону. Березу качнуло, и она пошла полоскать свои ветки то вправо, то влево.
Он не испытал удивления от случившегося. Он словно знал, что так и должно быть. И еще он с горечью понял главное…
Имя не дано постичь каждому. Оно производит на людей самое разное действие. Нужно носить в себе нечто, чтобы принять его. Только Данила не мог сказать, что именно. Однако твердо знал теперь: Он благосклонен не к каждому. Он может быть жесток. Он может лишить разума. Но во всем этом есть смысл, так же как он был во всем его сегодняшнем видении. И то, что человеку не дано постичь этого смысла, ничего абсолютно не значит. Не нужно стремиться постичь непостижимое. Нужно только не противоречить Его смыслу. Научиться только чувствовать, где человеческое выступает против Него…
* * *
Марта замолчала, улыбаясь своим собственным мыслям. Казалось, она даже забыла о своей болезни, пока рассказывала. А Нина Анисимовна, конечно, забыла дать ей лекарство. Сбегав на кухню за водой и таблетками, Нина Анисимовна поставила будильник на пять часов вечера: именно в это время Николай Иванович предписал Марте третью таблетку.
Но долго корить она себя не стала, потому что было не до того. Где-то там в алтайском лесу стоял человек, который был ей интересен сейчас больше всего на свете.
— Это все он вам рассказал? — торопливо спросила она Марту.
— Да, — ответила та. — Не сразу. Не в один присест, как я вам. Мы были знакомы с ним после довольно долго и, — она едва заметно запнулась, — довольно близко.
— И вы… верили ему? Поверили сразу? Это ведь так странно все: какой-то знак на листе, смерть и сумасшествие. Может быть, это были одни только слова?
Марта задумалась. Потом, вероятно припомнив что-то, опять улыбнулась.
— Когда мы встретились в лесу в следующий раз… Нет, — она тихо засмеялась. — Я лучше расскажу все по порядку. Этого в дневниках вы не найдете.
— Почему?
— Мне тогда не хотелось об этом писать. А потом… — Марта вздохнула. — Потом уже было ни к чему. Я никому об этом никогда не рассказывала…
* * *
В тот день, когда ей было так плохо и не с кем было поделиться своей болью, она отправилась в лес. С детской надеждой, что если тот человек, который за ней ходит, действительно бандит, то пусть он убьет ее. Ей этого почти хотелось.
Наверно, это первое желание любого человека, который узнает, что его предал любимый, — умереть. Конечно, он в этот момент почти не отдает себе отчета в том, что навлекает на себя, но боль его так сильна, что смерть кажется единственным естественным выходом. Потому что что-то уже разрушено внутри, любовь ранена — и страшно, что она умрет, а ты останешься жить в пустоте. Отсюда и мысли о смерти…
Она спустилась к реке и села у большого валуна, опустив ноги в воду. Через мгновение Данила появился рядом. Марта посмотрела на него с отчаянием, и он спросил:
— Ты уже знаешь?
* * *
Он знал о них практически все. Он ведь тогда все-таки вернулся к их огороду, выдрал с корнем самый большой кочан капусты, накопал картошки. Света в доме не было, а потому он решил, что все давно легли спать. Но тут он услышал, что из дома доносятся странные звуки: не то песня, не то… Он подкрался к самому окну и заглянул внутрь. В комнате вокруг огарка свечи сидело несколько человек. Глаза их были закрыты. Они раскачивались, повторяя нараспев какие-то бессмысленные звуки. Похоже было на молитву. Только Данила никогда не слышал таких странных молитв. Среди них он увидел девушку, которую встречал уже однажды, и снова залюбовался ею. Отсвет огня падал на ее лицо, и оно казалось несказанно одухотворенным и нежным. Такие лица бывают, наверно, только у ангелов.
«Что же это за люди такие, — думал Данила, — и что они здесь делают? Явно они не местные. Но и на геологов вроде тоже не похожи. К тому же геологи никогда не станут читать молитв на ночь. Он геологов встречал. Выпьют — да, на гитаре могут сыграть. Но чтобы во так раскачиваться и петь…»
Он стал рассматривать других участников этого ночного бдения и тут же узнал женщину, садившуюся на лошадь вместе с доктором. А потом заметил и его самого… Они сидели порознь. Доктор — с красивой девушкой. А рыжая — с худым долговязым типом, вроде бы главным здесь.
Данила вернулся за своей картошкой и долго возился, укладывая ее в старую рубашку Петракова, которую догадался захватить с собой. Ему не очень-то хотелось возвращаться в свой пустой одинокий дом. Почему бы не пристроиться к этим людям? Не пожить рядом с ними? Кажется, они живут коммуной, а значит, их дом должен быть открыт для постояльцев. А что? Представиться им тем же геологом, отставшим от партии и повредившим ногу. Попроситься на несколько дней, пока не выздоровеет окончательно. Одна только проблема — та молоденькая женщина уже видела его в лесу, и, кажется, он напугал ее.
Пока он предавался мечтам, дверь дома неожиданно отворилась, и ему пришлось отползать за угол недостроенной баньки, чтобы, не дай бог, не попасться. Из дома вышел мужчина. В свете луны Данила видел его достаточно хорошо. Это был доктор. Через несколько минут его окликнули:
— Андрей!
Но вышла не рыжая, а другая, та, из леса.
Она села рядом с ним, и мужчина по-хозяйски обнял ее.
— Устал? — спросила женщина.
— Да. И здорово. У меня сегодня случилось ЧП… Ты бы шла спать, Марта. У тебя глаза уже слипаются.
— Ну могу я посидеть немного с мужем? — обиженно спросила Марта. — Расскажи мне, что там у тебя случилось. Мне интересно.
— Прихожу в медчасть, а там тип один… Совершенно сумасшедший. Тяжелый случай кататонии. Главное, как он туда попал — абсолютно непонятно. Явно его туда кто-то доставил…
Данила затаил дыхание, прислушиваясь к их разговору.
— И что ты с ним будешь делать? — спросила Марта. — Ты ведь не психиатр.
— В район отправили. Там должны разобраться. И знаешь, похоже, это один из тех альпинистов, про которых здесь легенды ходят. Помнишь, Маша рассказывала?
Марта помолчала.
— А ты уверен, что он сумасшедший?
— На сто процентов. А что тебя смущает?
«Сейчас расскажет о нашей встрече в лесу», — догадался Данила. Но Марта почему-то так ничего и не сказала.
— Спокойной ночи. — Она поцеловал мужа в щеку. — Спать хочется ужасно, ты прав. Даже язык заплетается.
— Беги, — он подтолкнул ее к дому.
«А сам — что? Всю ночь здесь собрался сидеть?» — мучился Данила. Хорошо еще пса догадался с собой не брать. Пришлось привязать бедолагу в доме к кровати, несмотря на то что он огрызался и тявкал. Вот сейчас бы лай поднял на всю округу!
Пока луна стояла высоко, Данила собирался добраться до дома. Он уже достаточно продрог, да и есть снова захотелось. Но не хрустеть же здесь капустными листами! А этот Андрей, похоже, любитель ночевать на свежем воздухе.
Прошло около получаса, когда дверь дома снова бесшумно открылась и к Андрею вышла другая женщина. Но на этот раз — рыжая, с которой он видел его около больницы. Она подошла к нему сзади и положила руки на плечи.
— Все спят? — спросил он, не поворачивая головы.
— Конечно, — промурлыкала она, массируя ему плечи. — Я сегодня каждому двойную порцию подлила…
— Дура! — вскочил мужчина. — Я же говорил — по пол-ложки и ни граммом больше! Отравить их хочешь?
На лице женщины отразилась мученическая гримаса.
— Я бы и отравила, коли бы ты приказал. Глазом бы даже не моргнула.
Она снова вплотную подошла к мужчине, но коснуться его больше не смела.
— Что, снова жажда обуяла? — спросил мужчина высокомерно. — А не отправить ли тебя на боковую сегодня без сладкого?
Женщина замотала головой.
— Я прошу тебя, — тихо прошептала она.
— Разве я так учил тебя просить?
— Я…
— Вот, когда научишься, тогда и приходи. А теперь — спокойной ночи.
— Нет, — вскрикнула она и медленно опустилась на колени, обвив его ноги руками. — Я прошу тебя!
Андрей грубо оттолкнул ее коленом, и она упала на спину.
— Иди за мной! — приказал он и, не оглядываясь, направился в сторону бани.
Заметавшись, Данила нырнул за поленницу дров и вжался в стену.
— Держи, — насмешливо сказал Андрей. — Только не глотай сразу, жуй как можно дольше. Так она лучше действует.
Данила дал бы многое за то, чтобы не видеть и не слышать, что происходило дальше. Но деться ему было некуда.
Назвать это странное свидание встречей двух любовников было невозможно. Андрей заставлял женщину, которую даже ни разу не удосужился назвать по имени, проделывать такие вещи, о которых Данила и понятия не имел. Она повизгивала порой как поросенок, стонала, плакала, хохотала. В общем, вела себя как безумная. Данила вспомнил ту «целебную» траву, которую он нашел у доктора, и кое-что начал понимать… Поначалу-то он думал, что такое странное действие оказало на него вовсе не снадобье, а перенесенные ужасы последних дней. Но теперь, вслушиваясь в странные выкрики женщины, сравнивал их со своими реакциями. Он краем уха что-то слышал про наркотики, но ему и в голову не приходило, как они выглядят, а тем более — как действуют.
Андрей показался ему страшным. Он упивался своей властью над женщиной. Именно власть, а не что другое доставляла ему несказанное удовольствие. Все остальное было только приложением. Он бессердечно использовал ее, проводя какой-то одному ему понятный эксперимент.
Данила несколько раз закрывал глаза и проваливался в сон, а потом просыпался от очередного громкого вскрика. Наконец, двигаться они перестали. Повисла тишина, прерываемая только их тяжелым дыханием.
— Завтра приведешь ко мне Машу, — сказал мужчина закуривая.
Женщина еще, похоже, не пришла в себя окончательно, а потому не сразу отреагировала на то, что услышала.
— Нет! — воскликнула она.
И тут же раздался звук хлесткой пощечины.
— Нет, — протянула она на этот раз жалобно. — Маша не пойдет… Ты ведь знаешь, какая она. Уж лучше Галину…
— Хорошо. Пусть так. И отправляй поскорее своего супружника в Ленинград. Он мне все карты путает. Вот, когда его не будет, мы и развернемся…
— Но как же Леша? Да и Дмитрий, я думаю…
— Димка слишком слаб, чтобы сопротивляться мне. А что касается Лешки — посмотрим…
— Я случайно прочла телеграмму, которую ты получил вчера…
— Это тебя не касается, — отрезал Андрей.
— У тебя неприятности там, в Ленинграде, да? — совсем тихо спросила женщина.
— С чего ты взяла?
— Там было сказано, что арестовали какого-то Борового.
— Так это у него неприятности, — усмехнулся Андрей.
— Нет, — вкрадчиво заметила женщина, — у тебя… Ты ведь не собирался с нами ехать, прибежал в последний момент с одним портфелем. Я ведь не такая идиотка, как твоя жена, чтобы считать, что ты помчался вслед за нами от большой любви к ней. Вероятно, тебе пришлось бежать…
— Забудь, — отрезал Андрей. — Это старые дела. Надеюсь, все обойдется.
— А если нет?
— Тогда не знаю…
— А я знаю!
И она забормотала что-то про «черного альпиниста». Что здесь, в горах, такие случаи — не редкость. О том, что можно воспользоваться чужим паспортом, если с этим человеком приключится несчастье. Уехать куда-нибудь подальше, где его никто не знает…
— Нам пора, — оборвал ее мужчина. — Ты несешь вздор.
Даниле не понравилось, как он это сказал. Не было в голосе уверенности. Андрей не стал дожидаться, пока его спутница оденется. Он пошел к дому.
— Значит, я угадала, — прошептала женщина, глядя ему вслед. — Значит, не вздор!
Наконец Данила смог выбраться. До дома он добрался, когда по небу, качаясь, как лодки, поплыли розовые облака.
Пес встретил его на полдороге радостным лаем. На шее болтался обрывок веревки… Лист капусты, который Данила протянул ему скорее шутки ради, пес принял с ликованием…
* * *
И вот, через несколько дней, Даниле выпал случай повстречаться с Мартой.
— Ты уже знаешь?
Он спросил так, будто все понимал. И смотрел так, будто сочувствует ей.
— Да, — ответила она.
Ей вовсе не хотелось уточнять, о том ли он ее спрашивает. Действительно, если он давно околачивается вокруг их дома, то, вероятно, знает многое, что и ей неизвестно.
— Не переживай. Он тебя не стоит.
Марта раздосадованно передернула плечами. Только заплакать ей сейчас не хватало.
— Он у вас теперь главный?
— Да.
— Будьте осторожны! Они могут натворить много…
— Да кто ты такой? — воскликнула вдруг Марта. — Андрей — прекрасный человек. И у него — настоящий дар. Он умеет говорить с людьми, он просто завораживает их. Это не обычное обаяние, нет. Это свыше…
— Нет у него никакого дара, — тихо ответил Данила.
— Что ты понимаешь, — махнула Марта рукой.
И тогда Данила достал из кармана огарок свечи.
— Держи, — сунул он ее Марте.
— Зачем?
Данила чиркнул спичкой, зажег свечу. День был безветренным, и пламя стояло ровным высоким столбиком. Данила отошел от Марты шагов на тридцать.
— Горит? — крикнул он оттуда.
— Ну горит, — безучастно сказала Марта самой себе.
— Погасни, — приказал Данила, и огонь исчез.
Марта смотрела на свечу, не веря своим глазам.
«Это какой-то фокус! Так не бывает», — думала она. А когда подняла глаза, Данилы на берегу не было. Она опустила свечу в карман, и ей почему-то стало легче. Ей хотелось спросить его о многом. Например, как его зовут и откуда он. Жаль только, не успела. «Но ведь он обязательно придет сюда завтра», — сказал ей внутренний голос. И, успокоенная, она пошла домой. Все на свете может оказаться непрочным и ненадежным, но он обязательно придет завтра…
На следующий день они встретились на том же месте. И Данила рассказал ей о себе…
* * *
На этот раз рассказ Марты прервал звонок в дверь. Она побледнела и посмотрел на Нину Анисимовну.
— Я загляну в глазок, — пообещала та и с большими предосторожностями на цыпочках вышла в коридор.
Перед дверью топтался Николай Иванович.
— Ну, как вы без меня?
Он на ходу скинул плащ и заглянул в комнату, где лежала Марта. Потом резко обернулся к Нине Анисимовне.
— Нина, — сказал он строго, — судя по тому, как блестят твои глаза, я догадываюсь, что вы тут уже несколько часов болтаете!
Нина Анисимовна виновато улыбнулась. Николай Иванович прикрыл дверь и тихо, чтобы Марта не слышала, зашипел:
— Ты с ума сошла! Ей же нельзя! Скажи еще спасибо, что она пришла в себя! В твоем возрасте уже пора бы понимать, что, если человек заговорил, это еще не значит, что он пошел на поправку. Ты хоть о моих предписаниях не забыла?
Тут раздался звон будильника, и Нина Анисимовна ответила:
— Вот. У нас все по часам.
— Хорошо, теперь иди домой. Выспись хорошенько, и до завтрашнего утра чтобы я тебя не видел здесь. А то ее на ноги поставим, а ты свалишься.
Нина Анисимовна попыталась войти в комнату вслед за Николаем Ивановичем, но он не пустил:
— Иди домой, — произнес он грозно.
Вышло ужасно смешно. Но Нина Анисимовна сдержала улыбку и медленно стала собираться. Первым делом она положила в сумку дневники Марты, которые весь день прижимала к груди. Обернула шарф вокруг шеи, надела плащ и долго возилась с туфлями.
— Нина, — позвал Николай Иванович, — она там что-то хочет…
Марта лежала откинувшись на подушки, бледная, с запавшими глазами.
— Я поговорила с доктором, — сказала она тихо. — Он ничего не гарантирует. Вдруг я не успею… Я прошу вас, помогите детям.
— Вашему сыну? — не поняла Нина Анисимовна. — Вадику?
Марта покачала головой и прикрыла глаза. Они проговорили целый день, но только теперь Нина Анисимовна заметила, насколько это утомило Марту.
— Дети, которые родились у нас там… Вы еще немного почитаете и поймете… Они теперь беззащитны. Но найти их непросто. После того пожара… Я пыталась. Но знаю только, где живет Лариса. Запомните: Лариса Белова.
Марта продиктовала адрес и заставила Нину Анисимовну трижды повторить его.
— Скажите ей: «ТСОНСАПО». И пусть она разыщет остальных и передаст им.
— Это что, по-японски? — удивилась Нина Анисимовна.
— И еще, — Марта не ответила ей, очевидно, каждое слово давалось ей теперь с большим трудом. — В шкафчике на кухне есть одна дверца, которая закрывается на ключ. Там деньги…
Паузы становились все длиннее. Переводя дыхание, Марта закрывала глаза, и Нина Анисимовна боялась, что она их больше не откроет.
— …половину отдайте Ларисе. Это ее. А вторая половина — для Леши… Скажите ей, она поймет. О нем некому позаботиться…
— Так! Это когда-нибудь кончится? — влетел в комнату рассерженный долгим ожиданием Николай Иванович.
Но, едва взглянув на Марту, он махнул Нине Анисимовне рукой, чтобы поскорее уходила, и достал прибор для измерения давления.
— Нет, я все-таки избавлюсь от тебя сегодня! — сказал он, закатывая глаза к потолку, взял Нину Анисимовну под руку и вывел из квартиры. — Домой!
И дверь захлопнулась.