Идиотская улыбка, отразившаяся в зеркальной стене лифта, меня чуть отрезвила. Чуть, но не совсем.

– Ущипни меня, – потребовала я, уткнувшись в надежное Антошкино плечо.

Он ущипнул. Больно. За попу.

Я ойкнула, одной рукой потерла пострадавшее место, а другой отвесила Тохе подзатыльник. Пришлось для этого чуть подпрыгнуть, но когда меня смущали подобные мелочи?

Тоха заржал, поймал меня за обе руки и расцеловал. Весь оставшийся макияж размазал, конь педальный! Впрочем, туда ему и дорога, макияжу! Надоел! Будем наслаждаться жизнью без макияжа!

Пока я смывала остатки боевой раскраски в туалете первого этажа, Тоха успел кому-то позвонить и встретил меня радостной вестью: вечером у него спектакль, потом мы ночью гудим с ребятами, а завтра утром он с труппой едет дальше, то ли в Сан-Диего, то ли в Сан-Хосе. У них еще шесть городов в плане. Зато через две недели он вернется в ЛА, к своему гениальному Тому, и мы будем работать вместе!

– Мне казалось, тебе взяли замену?.. – спросила я, не слишком надеясь на положительный ответ.

Волшебная мечта слегка потускнела: я как-то не подумала, что Тошки не будет рядом.

– На три спектакля, ага, – зато он так и фонтанировал счастьем. – Ребята меня ждут! Они тебе понравятся, зуб даю!

В этом я не сомневалась, но две недели в ЛА одной… а, отставить сопли! Это ж Город Ангелов, а не охотничьи угодья племени Хрям-Хрям. И вообще, хоть посмотрю свежую постановку «Мулен Руж», пока не утонула с головой в работе. Кстати, насчет работы. А не написать ли мне в самом деле роман об артистах мюзикла? Материала будет – завались, Тошку возьму главным героем… Да, точно! И Фила-крокодила не забуду, такой колоритный персонаж! С этой его «detka» и американским глянцем поверх русского «авось»…

Задумавшись о новой книге, я не заметила, как Тошка посадил меня в такси и доставил в гостиницу. Я даже не заметила, как этот гад смотался! Осознала сей факт, только когда в номер постучалась горничная:

– Мисс Ти, вам конверт!

Кинув взгляд на часы, я с удивлением поняла, что уже половина шестого, и если я хочу все же попасть на Тошкин спектакль, пора одеваться. Но сначала – конверт. Надеюсь, не сибирская язва.

Язва оказалась английская.

За неимением в этой дикой стране поля для крикета и должным образом выдрессированных фламинго, меня приглашали поужинать и обсудить творчество гениального русского писателя в местечко со скромным названием «Крыша». Подписались они – Ирвин. Демократ, елы. И подхалим. Язва и льстец в одном флаконе. Прям как нормальный человек, а не лорд.

Так. Спокойствие, Ти! Почему это у нас коленки задрожали и во весь рост встала трагедия «нечего надеть»? Но ведь в самом деле нечего! Белый льняной костюмчик от Нины Риччи всем хорош, только я его сегодня уже надевала, и сразу как сняла – отдала горничной в стирку. А больше… больше…

В иррациональной панике я распахнула шкаф и оглядела жалкие пожитки. Джинсы с дырами на полштанины, шорты, майки, сарафан в стиле хиппи, длинная хлопковая юбка и случайно завалявшийся в чемодане шелковый топик… Почему я, дура такая, выложила дежурный костюмчик от Шанель (вместе с прочей «рабочей формой», кинутой в чемодан на автомате) и не взяла с собой ни одного платья?! Чертов Кобылевский… не надо было его вспоминать, собирая чемодан, не надо! А деньги, чтобы купить что-нибудь приличное, я получу только послезавтра, да и купить что-то за час нереально. Что делать? В чем идти? Или отказаться?

– Я могу вам чем-то помочь, мисс?

Голос горничной помог справиться с приступом куризма (Тошкино словечко, как нельзя лучше отражающее суть бестолкового кудахтанья).

– Можете. Мне нужно погладить это, – я указала на бирюзовую юбку и шоколадный топик. – Как можно быстрее, пожалуйста.

Горничная унесла одежки, а я полезла в Сеть, искать эту самую «Крышу» и ближайший к ней распродажный магазин. Дикое сочетание бирюзы и шоколада может спасти только что-то еще более дикое. К примеру, апельсиновый шарфик или сумочка. Кстати, сумочка под эту юбку у меня есть, вышитый разноцветным бисером клатч. Будучи замужем, я время от времени развлекалась рукоделием – это дело дико одобряла свекровь, да и мне самой нравилось. Хочется же что-то этакое, чего в сетевом магазине не купишь!

Открыв скайп, чтобы звякнуть Манюне, увидела «не в сети», кинула взгляд на часы и выругалась. В Москве раннее утро, Машка еще спит, а мне даже посоветоваться не с кем!

Ладно, прорвемся.

За час я сотворила из себя почти конфетку, даже чулочки на кружевной резинке надела – эту деталь семейно-рабочего костюма, как и белое кружевное белье, выбросить из чемодана рука не поднялась. Привыкла, ничего не поделаешь.

Конфетке не хватало лишь шарфика и спокойствия. Ошпаренная кошка – не самый привлекательный образ для лорда, надо валерьянки, что ли, глотнуть…

Видимо, запах родной российской валерьянки вернул мне рассудок. А с ним – здравую мысль: на фига? Я не хочу больше встречаться с лордом Говардом, хоть он сто раз даст бабки на мою книгу и попросит называть себя по имени! Мне плевать, что он богат и красив! И на то, что я каждый раз представляю, каков он без костюма, галстука и высокомерия на морде. Я не собираюсь ложиться с ним в постель и устраивать себе еще одно глобальное разочарование. Я ему не подхожу, а он не подходит мне.

Баста.

Я никуда не иду!

Отбросив вышитый клатч, я скинула босоножки – вот еще повод никуда не идти, лорду точно не понравится такая вольность в одежде! – и плюхнулась на кровать. Взгляд упал на конверт, губы сами собой расползлись в улыбке: он помнит про фламинго, ему нравятся мои книги, может быть, под лощеной оболочкой лорда скрывается нормальный человек? Может, это моя судьба?

Ага, держи карман шире. Вот прямо как в любовном романе: тридцать шесть лет, не женат, без детей, гетеросексуален, владеет нехилой компанией (или десятью, кто ж его знает), добропорядочен, не курит, пьет в меру, в скандалах не замешан, высок, блондинист, ногти чистые, костюмчик сидит идеально, и вообще от его внешности девушки с пяти до ста пяти валятся в восторженные обмороки. И под всем этим совершенством обледеневшее, но доброе сердце, которое сумею растопить только я. Кто-то верит? Я – нет. Я сама такое пишу, и называется это «эротическая фантазия», а не реальность.

А что у меня от этой воплощенной эротической фантазии коленки подкашиваются и губы пересыхают, не имеет значения. В реальности у этого лорда полон шкаф скелетов, и не женат он не потому, что меня ждал всю жизнь, а потому что ему это на фиг не нужно. И стопроцентно в постели это совершенство эгоистично до мозга костей. Он же привык, что на него девы от пяти до ста пяти сами падают, сами раздеваются и его ублажают. Или как Кобылевский, признает только «приличную» миссионерскую позицию, а на все прочее презрительно морщит свой совершенный нос.

Нет-нет, мне такого счастья больше не надо. Хватило по гроб жизни.

Все, решено. Иду слушать Тошку в «Мулен Руж», а лорд пусть наслаждается беседой о русской культуре с омарами. Кстати, ненавижу омаров. Их есть неудобно.

Больше не чувствуя себя ошпаренной кошкой, я вызвала такси, взяла свой чудный клатч, послала так и не купленному апельсиновому шарфику мысленное «прости» и спустилась в холл гостиницы. Такси будет через пару минут, пока можно звякнуть Тошке:

– Встретишь у служебного входа?

– Конечно, давай без чет…

Тошка не успел договорить, когда дверь распахнулась и впустила шофера. Черного, пожилого, в ливрее, фуражке и белых перчатках. Такие водят кадиллаки и прочие лимузины в фильмах про красивую жизнь. И никогда, никогда не появляются в трехзвездочных гостиницах на западе ЛА.

– Мисс Ти. – Шофер безошибочно нашел взглядом меня (а больше никого в холле и не было), поклонился. – Машина подана.

– Тишка, ау, прием! – заорало в трубке.

А я онемела. Наполовину – от восторга чьей-то наглостью, на другую – от досады, что похерить приглашение не удалось. Опытный охотник, заноза английская, поймал прямо в норе. И ведь не скажешь, мол, голова болит, не поеду! Одета, вышла в холл, явно куда-то собирается… чтоб тебе ежиками икалось, милорд!

– Не встречай, Тох, я не приеду, – вздохнула я. – Меня лорд в ресторан позвал, чтоб ему пусто было. Если не вернусь, считайте меня коммунистом.

Вместо того чтобы мне посочувствовать, Тоха хрюкнул:

– Раньше утра не возвращайся. Оторвись по полной, моя прекрасная леди!

– Тьфу на тебя!

Негр в фуражке ждал у дверей, являя собой образец киношного шофера. Такого знакомого, почти родного! Мне даже захотелось его потрогать, чисто чтобы убедиться – он не нарисованный. И только почти поравнявшись с ним и учуяв запах клубничного бабл-гама, я поняла: шофер-то и в самом деле знакомый! Утренний таксист! Интересно, он снова будет мне всю дорогу про сыночка заливать?

Однако он выдержал образ в точном соответствии с черным лимузином. Кажется, ягуаром – на капоте блестело что-то кошкоподобное, ужасно хищное, стильное и крутое. За всю дорогу я услышала от шофера только «прошу, мисс» и «вы можете воспользоваться баром, мисс». Ну, не считая хитрого подмигивания, мол, наврала ты мне про девушек, мисс, но я тебя прощаю.

Еще б не простил. В зеркальце заднего вида отражалась натуральная мышь из-под веника. Наверное, по задумке лорда я должна была оценить внимание и серьезность намерений, нюхнуть дольче виты и растаять, но какая-то я оказалась неправильная дева – красивая жизнь для меня пахнет все больше долгом (супружеским в том числе, и как всякий долг – очень далеким от романтической мечты) и подвохом. Больше я на приманку глянцевой романтики не попадусь. Но насладиться ужином с настоящим лордом мне ничто не помешает! Тем более, шофер что-то такое сказал про бар…

Из дюжины бутылок я выбрала «Бейлис». Люблю его, к тому же неплохо успокаивает нервы.

Глотнув пару раз, я прикрыла глаза и откинулась на кожаную спинку. Самое время расслабиться и получить удовольствие.

* * *

Он ждет меня у лифта. Берет мою руку в свою, молча улыбается – а я замираю, ошарашенная ветром и открывшимся видом.

Это в самом деле крыша. Этаж, наверное, пятидесятый – светится и переливается город под ногами, манит чернильной глубиной океан до горизонта. Хрипло поет саксофон, журчит рояль.

Пытаюсь справиться с головокружением. Безумно высоко, безумно красиво! И никого, кроме нас двоих. Единственный столик у самого парапета накрыт на двоих, танцпол окружен цветами в кадках и разноцветными гирляндами, пахнущий морем ветер холодит разгоряченные щеки… а он смотрит на меня, и под его взглядом я забываю обо всем на свете. Мне холодно и жарко одновременно, и ужасно хочется…

– Ты можешь это сделать, – шепчет он, склонившись ко мне.

– Что сделать? – недоумеваю я, уже догадываясь, и от этой догадки в животе тяжелеет и дыхание учащается.

– То, о чем ты думаешь, глядя на меня. – Он кладет мою руку себе на грудь, прямо на пуговицы белоснежной рубашки. – Я вижу это в твоих глазах. Снова.

А я вижу желание. В его потемневших глазах и подрагивающих крыльях носа, в румянце на скулах и ярких, непристойно ярких для мужчины губах. Слышу в его голосе, обманчиво мягком, чувствую в касании его руки – властном, горячем.

Пальцы против воли тянут за пуговицу, но слабый голос рассудка велит остановиться, сейчас же, пока не стало поздно…

– Ты обещал ужин.

Моя рука скользит вниз по шелковистой ткани, остро ощущая рельеф мышц и жар кожи. Скользит и сбегает. Я отступаю на полшага, очень короткие полшага. Улыбаюсь, не отрывая взгляда от его губ: смотреть выше, в глаза, страшно – затянет, потеряюсь.

– Ты голодна, – не спрашивает, а констатирует факт. И чуть прикусывает нижнюю губу, лукаво и самоуверенно. Голос бархатный, как лапа тигра, с едва заметной смешинкой. – Я тоже. Идем.

Он обнимает меня за талию, притягивает к себе, и я жду поцелуя… но он едва касается моих губ и ведет меня к столику.

Кажется, я разочарована. Такое горячее начало, и вместо поцелуя – ужин?

Еда пахнет вкусно и выглядит прекрасно, но я хочу совсем другого! Какого черта?..

За шаг до столика он резко останавливается, смеется и разворачивает меня к себе, прижимает к своим бедрам – от того, какой он горячий и большой, у меня перехватывает дыхание, я подаюсь навстречу. А он запускает другую руку мне в волосы, запрокидывает мою голову, приближает свои губы к моим…

Я вцепляюсь в его плечи, тянусь к нему. Ну же, поцелуй!..

Но он снова шепчет:

– Я обещал тебе ужин, – и в его глазах насмешливые черти.

С моих губ срывается стон разочарования и недовольства, я хочу укусить его, сделать ему больно – пусть знает, что я зла!

Я почти успеваю цапнуть его за губу, но он внезапно подхватывает меня обеими руками за бедра и сажает на стол, разводит мои колени, задирает юбку – от неожиданности я замираю, и прохладный ветер касается обнаженной кожи выше чулок. Он тоже замирает на мгновение, давая мне возможность… отказаться? Или полнее ощутить возбуждение? О да. Я хочу его, я готова. Я голодна!

Он проводит пальцем по моим губам, вниз по шее и ключице, спускается к груди и легонько сжимает сосок.

Я задыхаюсь от остроты – боль смешивается со стыдом и возбуждением, до меня внезапно доходит, что мы вообще-то в ресторане… и от понимания, что нас в любой момент могут увидеть, жажда и пустота внутри только сильнее, и между ног совсем мокро и жарко.

– Я хочу на ужин тебя. – Он обхватывает ладонью мою грудь и сжимает бедро; его плечи напряжены, а светлые брюки отчетливо топорщатся в паху. – А чего хочешь ты?

Вместо ответа я тяну пиджак с его плеч, дергаю рубашку. Пуговицы отрываются, он смеется, помогая мне себя раздеть, а я упоенно веду ладонями по гладкой коже, рассматриваю его, нюхаю и пробую на вкус – вот тут, ложбинка на груди, и ниже, солнечное сплетение…

– Соленый. – Я поднимаю голову, смотрю на него, в голове шумит и все вокруг кружится, но я держусь крепко. За него. Он сильный, я всем телом чувствую его мощь и уверенность. Настоящий мужчина.

Он тоже пьян, взгляд плывет, и тело под моими руками чуть подрагивает. Пульс. Я чувствую, как бьется его сердце. Сейчас – для меня, только для меня!

Он, наконец, целует меня, вжимаясь всем телом, проникает языком мне в рот, словно уже взял.

– А ты сладкая. – Его рука втискивается между нами, пальцы касаются трусиков. Он самодовольно добавляет: – И мокрая.

Я все же кусаю его за губу. Он вздрагивает, тихо стонет и опрокидывает меня спиной на стол. Что-то летит на пол и разбивается, но мне плевать, и ему плевать. Ремень не поддается сразу, он коротко ругается и дергает его уже двумя руками.

Он безумно красив. Вот так, полуголый, возбужденный, злобно расстегивающий штаны посреди дорогущего ресторана…

Мой. Мой мужчина. Пусть только сегодня, только на час, но мой! И чего я, дура, боялась?..

Мысль мелькает и сбегает от его победного рычания – ремень поддался, и я целый миг любуюсь гордо стоящим членом, забыв, что мое белье все еще на мне.

И ему это, похоже, нравится.

Проведя ладонью по моему животу, он склоняется, отодвигает последнюю кружевную преграду и медленно, невыносимо медленно касается головкой, тычется в меня, пристально глядя в глаза… и врывается, разом наполняя до отказа – я кричу, откидывая голову и вцепляясь в его плечи, мне безумно горячо и хорошо, и я хочу еще, еще, чтобы он двигался во мне и не останавливался, сильнее, ну же!..

И он двигается так, как я хочу – словно чувствует, словно мы одно целое, и в голове не остается ни одной мысли, кроме – еще, еще! Мне кажется, что тело потеряло вес, и я парю в невесомости, где-то над морем огней, и чувствую его всего, каждый удар сердца, каждый хриплый вздох, каждое сокращение мышц и капельку пота. И я слушаюсь его, его желания, его потребности. Переворачиваюсь и встаю, опираясь руками на стол, прогибаюсь под его ладонью, отдаюсь ему – так, словно это мое единственное предназначение, доставить удовольствие моему мужчине… и, когда он сжимает мои волосы, стонет и содрогается внутри меня, жаркое удовольствие перехлестывает, уносит в сладкое небытие, и я кричу: да, хорошо, да!..

И открываю глаза.

Впереди – затылок шофера в фуражке, по бокам – огни вечернего Лос-Анджелеса, в руках начатая бутылка «Бейлиса», а в голове готовая сцена для нового романа. Отличная сцена. Даже жаль, что со мной этого не случилось в реальности. И наверняка не случится. Добропорядочные лорды и безумства – вещи плохо совместимые.

Или же плохо совмещаются реальный секс и я.

В любом случае ужасно жаль.

И неплохо бы принять холодный душ. Или хоть минералки выпить. Ледяной. Чтобы зубы сводило и в мозгах прояснялось. Все же год одиночества, как ни называй его свободой, вреден для душевного здоровья и гормонального равновесия. В смысле, права Манюня, мужчина нужен. Срочно.

В светлой печали и размышлениях, в какой бы роман вставить сцену на крыше, пронеслись последние улицы, и шофер высадил меня около очередного небоскреба в Даунтауне.

– Вам сюда, мисс, – указал на стеклянные двери, обрамленные неоновым сиянием.