Хилл бие Кройце, Лягушонок

435 год, 21 день Холодных Вод. За пять дней до праздника Цветущего Каштана. Суард.

С утра Мастер побеседовал с учениками: с каждым по отдельности, за закрытыми дверьми. И теперь подмастерья, сидя в саду под абрикосами, обсуждали новости, а Лягушонок из-под равнодушно прикрытых век разглядывал их, заново оценивая.

Угорь. Выглядит старше своих восемнадцати. Тонкий, острый, красивый и ядовитый. Нравится женщинам, детям и собакам, прирожденный вожак — такому бы командовать полком, затевать заговоры против короны и славиться первым дуэлянтом. Со шпагой против него сам граф Зифельд, что в народе ласково зовется Шампуром — слепой котенок. Самая опасная тварь среди подмастерьев.

Ласка. Что повадками, что внешностью — кузнец кузнецом. Здоровенный, румяный, громогласный и беспардонный семнадцатилетний детина. Открытое дружелюбное лицо, такому даже ростовщик поверит без залога. Только в глазах иногда проскальзывает что-то хитрое, кунье. И походка не кузнецовая — мягкая, неслышная, словно ласка крадется к пичуге. Ловкий, хваткий, но перестраивается медленно, слишком тяжел: кувалда, а не шпага.

Волчок. Кудрявый плут и живчик, руки быстрые, глаза вострые, а морда наивная. В карты и кости с ним играть, что торговаться с Хиссом: сам не заметишь, как на шее окажется рабская железка. Зато бедняку подаст, над увечным котенком поплачет. Всегда при нем пара-тройка ножей, и отравленный гвоздь, и коробочка гоблинова табака, и хмирские звездочки, и шис знает что еще — но все смертельно опасное, и арсеналом пакостей Волчок владеет в совершенстве.

Простак. Да простак и есть — пока не увидишь, как работает клинком и вмиг растворяется в любой толпе, не поймешь, зачем Мастер взял ленивого оболтуса. Ему бы только шататься по бабам, да валяться в тенечке с ягодным щербетом, а то еще рыться в махшуровых дебетах-кредитах, словно вместо цифр там непристойные картинки. Вот только драться с ним непросто: непредсказуем, как медведь, и так же силен.

Игла. Был бы брат Угрю, коли б не пегая, словно пыльная, масть и хмирская косинка в глазах. Самый младший, еще нет пятнадцати. А на вид — едва дашь двенадцать. Худой, гибкий, тонкие черты и взгляд, как иглой насквозь протыкает. И любимое оружие — духовая трубка с иглами. С десяти шагов попадает в летящую муху. Правда, в рукопашной слабоват и слишком доверчив.

И Орис. Умный, как дракон, такой же сильный и опасный. Равно просто убивает любым оружием или без него. Предпочитает парные катаны: одинаково хорошо владеет обеими руками. Усмирит толпу пьяных матросов несколькими словами, рассмешит гробовщика Махшура и уговорит петуха яйца нести. Единственный, к кому не страшно повернуться спиной. Брат.

Хилл улыбнулся: вот ведь повезло! Не будь Ориса, давно бы сбежал из Гильдии, и плевать, кто там кому принадлежит: не его это, воровать и убивать. Вот Ласка, Угорь и прочие — им наука ткачей в охотку. Не зря же так довольны: сегодня урожайный день на заказы.

— Чему лыбишься? — заметил его улыбку Ласка. — Ученик менестреля! А почему не портного, а? Или шляпника? Слышь, Лягушонок, почему тебя Мастер в бордель учиться не отправил? Там из тебя точно выйдет толк.

— Бедный Лягушонок, столько лет старался. И всё зря! — включился в игру Простак. — Ну, ничего, сделаешь глазки пожалостливей, авось не пришибут бездаря. Предупреди только, в какой забегаловке будешь тренькать! Приду, скажу хозяину, чтоб не слишком обижал, по голове не бил, ты ведь и так того!

Пятеро парней дружно заржали, а Орис показательно зевнул.

— Ничего вы не понимаете! — голосом базарного зазывалы продолжил Игла. — Перед вами, почтенные, сам непревзойденный мастер Заткни Уши Беги Вон! Одно выступление, и в вашем заведении не останется ни одного клопа, все сдохнут от счастья!

Хилл сунул в зубы травинку и принялся разглядывать чирикающих в кроне жаворонков. К насмешкам он давно привык, отвечать ленился, а доказывать что-то с помощью драки — пусть базарная шелупонь объясняется кулаками. Его много больше заботили слова Мастера: вполуха выслушав краткий отчет о салочках с Волчком, он огорошил Хилла новостями.

— После праздника пойдешь знакомиться к маэстро Клайверу. Теперь ты — его ученик и наследник.

Хилл чуть не поперхнулся. Учиться у лучшего в Суарде скрипача и струнного мастера?! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— …жить у него. Маэстро нужен помощник…

К обычным тренировкам с Мастером четыре раза в неделю, практическим занятиям травами и зельями у дру Альгафа, королевского аптекаря, к мелким гильдейским заказам и фехтованию с Ульрихом теперь добавлялось обучение игре на гитаре и работа в лавке музыкальных инструментов. «Спать будет некогда», — довольно усмехнулся про себя Хилл. Работа его не пугала, а слово «гитара» пробуждало священный трепет.

— …догадываешься, почему? — Наставник улыбнулся загадочно, как Второй Красный Дракон на миниатюре в открытом томе Хроник.

Хилл кивнул. Как не догадаться? Для менестреля соломенная шевелюра и синие глаза — мелочь, некоторые красят волосы зеленым и красным, лишь бы привлечь внимание публики. К тому же прекрасный выбор между невидимостью лакея и эпатажем «гениального» артиста, все равно самого Хилла не заметят, заметят лишь маску. Ну и детское увлечение сказалось. Не может такого быть, чтобы Мастер не знал о привычке ученика редкими свободными вечерами сбегать в Королевский парк, к заросшей тиной речке, и играть на флейте для дриад и русалок — все равно никто больше не совался в такую глубь колдовского леса.

— И забудь шалости по карманам. Ты артист, а не воришка. Привыкай жить честно.

Хилл снова кивнул. Честно, как Мастер — добропорядочный до тоски владелец конторы перевозок. «Кройце и сыновья. Ваш груз — наша безопасность. Умеренные расценки, гарантия», — такая надпись красовалась над окованной бронзой дубовой дверью дома номер девять по улице Серебряного Ландыша. Ничего общего с развалюхой под невнятной вывеской, ничего общего с одноруким пиратом Махшуром — как ничего общего между ухоженной улицей ювелиров и пыльным переулком убийц и воров. И, разумеется, ничего общего между честным купцом и зловещей Гильдией Ткачей: почти никто из трехсот ее членов не знал собственного Главу в лицо. А те немногие, кто знал, предпочитали забыть и не вспоминать даже во сне, чтобы спалось крепче. Про обычных людей и говорить нечего, Хисс позаботился о безопасности своих слуг — все, что могло бы хоть как-то связать Посвященных с Гильдией, мгновенно стиралось из людской памяти, все доказательства, собранные Магистратом, терялись, чернила в записях испарялись…

Ласка тем временем продолжал:

— Бери деньги за разгон публики — заместо вышибалы!

Но Хилл не реагировал. Ему уже представлялось, как в руки ляжет гитара — теплая, ласковая, отзывчивая. Вот бы забыть о встрече с Темным богом, о Гильдии и носить желтый берет Барда! Но и так получалось неплохо. Уж точно лучше, чем потом всю жизнь прикидываться перевозчиком, как Орису, содержателем трактира, как Волчку, или зеленщиком, как Простаку.

Ласке надоело подкалывать Лягушонка, и он занялся вторым любимым делом: хвастовством. Угорь же, которому тоже достался заказ, по обыкновению, помалкивал.

— …заплатит нам по два империала! — Ласка победительно оглядел младших.

Те впечатлились и уважительно притихли.

— Свисток, Волчок! — кивнул Ласка старшим ребятам. — Обмоем? Завалимся в заведение к Лотте, у нее новые девочки!

— К Лотте? Без нас? — обиделся Игла.

— Мелкие ещё! Что вам у Лотти делать? — ухмыльнулся Угорь, и тут же снисходительно подмигнул. — Ладно, пойдем.

— Спасибо за приглашение. — Свисток пожал плечами. — Но завтра не могу. Дела.

Остальные ученики с интересом уставились на Свистка, но он молчал.

— Ну, как знаешь. — Ласка старательно делал вид, что отказ ему до гульего хвоста. — Тебе и девочки ни к чему, у тебя вон менестрель есть!

— Мне больше по вкусу черноглазые милашки. Навроде тебя, — криво ухмыльнулся Свисток, вскакивая и делая шаг к Ласке.

— Тьфу ты, ну ты, какие мы важные, уже и шуток не понимаем. — Ласка мягко отступил, не отрывая взгляда от противника.

— Эй, смотри, менестрель заревнует, — встрял Волчок и тут же схватился за ухо: камешек рассек мочку, и между пальцев побежала кровь.

— Фу, сидеть, — раздался тихий приказ.

Ученики, как один, вздрогнули и обернулись. Прислонясь плечом к стволу граната, Седой Ёж насмешливо разглядывал их, словно проказливых щенков.

— Свисток, за мной, — бросил он и, повернувшись спиной к ученикам Мастера, пошел в дом.

— Не передумай до завтра, милашка. — Свисток подмигнул Ласке и последовал за Ежом.

Лягушонок остался в одиночестве, под злыми взглядами подмастерьев. Он был уверен: окажись они сейчас подальше от Мастера, ему бы пришлось несладко. Холодное внимание Ургаша преследовало его со вчерашней игры и не желало ослабевать.

— Бедняжку бросили. — Ласка шагнул к нему. — Иди, позабавимся, малышка.

«Поиграем», — в шепоте Тени предвкушение мешалось с насмешкой.

— Обойдешься, — ответил Хилл Ласке и отвернулся: не хотелось, чтобы кто-то увидел в его глазах ту же тьму, что клубилась вокруг Мастера и Седого Ежа.

— Ой, без папочки девочка боится! — не отставал Ласка.

— Плохо ухаживаешь, — протянул Волчок. — Нежнее надо, нежнее.

«Была румяна и бела веселая вдова…» — фривольная песенка помогала Хиллу не слушать уговоры Тени: «поиграем!». Но надежда, что удастся увильнуть от драки, таяла: волчата чуяли в нем опасность и не могли успокоиться.

— Не тушуйся, малышка. — Даже Угорь, слишком благородный для простых забав, не удержался в стороне. — Или ты без папочки ничего не…

— Завтракать! — сердитый голос Фаины прозвучал для Хилла слаще полуденных колоколов Райны. — Рис стынет!

Последнюю реплику Ласки на тему кто к кому придет ночью, Хилл встретил светлой улыбкой и подмигнул: давай, мол, приходи один на сеновал. А там разберемся, кто кого и каким раком.

* * *

Через час Хилл с Орисом, свесив ноги с полуразрушенного пирса, сидели в самой подозрительной части порта. Сюда, к заброшенным причалам, почти не доносился гомон доков. Баржи утюжили легкую рябь, сновали рыбацкие лодки, лебедем проплывала торговая шхуна.

— И после праздника, говорит, пойдешь знакомиться с маэстро, — делился Хилл. — Нет, ты представляешь? Хоть словом бы обмолвился!

Он готов был обсуждать с братом что угодно, кроме чуть не случившейся драки.

— Как всегда. — Орис пожал плечами. — Простаку так же: с этого дня ты подмастерье зеленщика, выживешь на испытаниях, наследуешь лавку. Отличное прикрытие, — усмехнулся он. — Ты же хотел учиться музыке, вот и учись.

— А, так это ты ему подсказал.

— Скажем, намекнул.

Братья замолчали. Тишину нарушал лишь плеск волн и крики чаек. Хилл пускал плоские камешки по ленивым волнам Вали-Эр, Орис, думая о своем, смотрел на воду.

— Не нравится мне предприятие с Седым Ежом. — Орис вздохнул. — Зачем ему помощник?

— Ты с ним идешь?

— Ну да. Сегодня, перед закрытием банка, — в голосе Ориса прозвучало отвращение.

— Я пойду с тобой, — запустив оставшиеся в горсти камешки подальше в реку, заявил Хилл.

— Наставник шкуру снимет.

— Плевать. Шкурой больше, шкурой меньше. — Хмыкнув, Хилл растянулся на горячих досках и прикрыл глаза. Помолчал немного, подождал, пока брат устоится рядом. — Давай, выкладывай ваш план.

— План, да. Под личиной курьера иду в банк с письмом. Требую лично дру Милля, отдать под расписку. Дальше надо исчезнуть. Желательно прежде, чем он откроет конверт.

— А тем временем Еж добывает из кабинета статуэтку. Просто и логично, — протянул Хилл. — Ты думаешь?..

— Не думаю. Но мне… шис! Если что, гномы церемониться не будут.

— Личина на амулете?

— Разумеется. Заказчик выдал.

— Угу. Покажи.

Орис стянул с шеи кожаный кисет, расшитый рунами. Отдал Хиллу.

Тот, повертев амулет в руках и чуть ли не попробовав на зуб, сунул кисет за пазуху.

— Давай-ка под личиной я пойду. А ты подстрахуешь.

— Еще чего! — Орис сел, сердито уставился на брата. Потянул руку. — Отдай. Нечего тебе!

— Орис. — Хилл схватил его за руку и виновато улыбнулся. — Я справлюсь. Если что…

Вместо объяснений он позволил Тени слегка коснуться себя.

— Вот, значит, как, — протянул Орис, оглядел Хилла, словно коня на торгах, и рассмеялся, откинувшись на доски: — Менестрель, шисов дысс!

Хилл облегченно рассмеялся вместе с ним. Не так уж оно и страшно, быть Рукой Бога, если брат рядом.

* * *

К банку шли порознь. Орис оделся в парусиновые широкие штаны с белой рубахой и немного поработал с лицом. С приклеенными усиками и морским красным загаром — настойка волчьего ореха, втертая в кожу — он стал вылитым юнгой с торговой посудины. Хилл же воспользовался амулетом: из него получился смуглый мальчишка-посыльный лет так двенадцати.

Где сам Седой Еж, видит ли помощника, братья не знали, потому разделились за три квартала до банка. Строго за полчаса до закрытия Хилл подошел к массивным створкам в полтора человеческих роста. На него внимательно смотрели два дракона: инкрустация пластинами черного и оранжевого обсидиана. Едва Хилл приблизился, по сложной резьбе пробежало мерцание и повеяло любопытством. Ничего опасного руны не обнаружили — двери с тихим мелодичным звуком распахнулись.

Уверенно шагая по ониксовым плиткам к дальней конторке, Хилл осматривался. Он всего трижды бывал здесь, и каждый раз удивлялся: публичная приемная производила впечатление не то пещеры, не то полой друзы горного хрусталя. Узкие витражные окна словно сияли пламенем горных недр. Прожилки в каменных стенах сплетались в картины: то гномы у кузнечного горна, то странные обряды, то голодные морды виверр и горгулий, то стражи Яшмового Трона с церемониальными кайлами. И вся эта игра теней и прожилок мягко мерцала. Хилл ощущал спрятанные в орнаменте руны и связи меж ними как пульсацию крови в живом камне. Временами он боковым зрением улавливал разноцветное сияние: нити уходили в глубину стен — и дальше, до крыши и подвалов. Казалось, можно пощупать их, переплести заново. Но Хилл знал, что стоит их только тронуть излишне пристальным вниманием, и нити сплетутся в сеть.

Четыре года назад, первый раз зайдя по поручению Махшура в банк, Хилл не понял, что же ему такое кажется. Спросить Наставника он побоялся — ни о чем подобном тот никогда не говорил. Признаться, что мерещится всякая ерунда? Тем более что ни показать, ни объяснить толком, что же он чует, Хилл не мог. Зато выспросил дру Ульриха, не упоминая, что нечто странное видел сам.

Гном охотно рассказал, что над охраной банка работали знатоки рунной науки. За несколько лет, что строилось здание, рунмастера сплели надежный кокон, сквозь который не сможет проникнуть ни темный шер, ни Рука Бога. На всякий случай Ульрих погрозил: не лезь, мол, если жизнь дорога, в хранилища гномов. И для убедительности показал несколько простых охранных рун, предупредив, что рисовать, не соблюдая кучи мудреных правил, бесполезно. Хилл и не пробовал — он был не настолько самонадеян, чтобы мнить себя благородным шером.

Сегодня нити светились ярче. Чтобы их заметить, не приходилось прикрывать глаза. Достаточно было лишь чуть сосредоточиться.

— Послание дру Миллю, — подойдя к конторке, тихо произнес Хилл в склоненную над бумагами форменную круглую шапочку.

Деловитый гном с заплетенной в три косицы русой бородой поднял голову, оглядел посыльного сверху вниз и обратно.

— Давайте. Расписаться тут.

Он выложил раскрытую посередине толстую разграфленную тетрадь.

— Лично в руки, — помотал Хилл головой.

— Хорошо. Сейчас, — еще раз оглядев его, ответил гном и позвонил в колокольчик.

Тут же из-за скрытой миртами в кадках двери появились двое охранников.

— Проводите достопочтенного к дру Миллю, — распорядился служащий и неискренне улыбнулся.

Хиллу ничего не оставалось, как пойти вслед за одним из гномов. Второй замыкал процессию. Шагая через полный клерков служебный зал, затем вверх по лестнице, он обдумывал, во что влип. Вряд ли каждого посыльного ведут на прием к главе банка под конвоем. Сбежать? Пора бы. Но только как? Убить гномов? Но убивать просто так — нет. Должен быть другой способ.

Сохраняя невозмутимость, Хилл оглядывался. То, что он видел, ему категорически не нравилось: все двери, окна и даже стены были сплошь пронизаны хищно мерцающими нитями. При одной мысли — прорваться сквозь них — становилось больно.

— Секундочку, достопочтенный, — обернулся первый гном, не дойдя до двери в конце лестницы трех шагов.

Гном коснулся расшитой рунами перчаткой оскаленной морды мантикора, заменяющей двери ручку. Раздался мелодичный звук, и створка раскрылась.

Бежать, прямо сейчас бежать! — вопил животный страх. Но Хилл подавил порыв наброситься на охранника, отнять зачарованную перчатку и нырнуть в Тень. Если столь явно выдать себя, что толку сбегать? Наоборот, стоит попросить, чтобы его засадили в самый глубокий гномий погреб и поставили охрану. А лучше убили быстро и безболезненно, пока Мастер лично не отправил провинившегося ученика — должным образом подготовленного на алтаре — на встречу с Хиссом.

Насмешливые взгляды троих вооруженных до зубов коротышек, охраняющих лестницу, жгли затылок. Даже захлопнувшаяся за ним с сытым лязгом дверь не избавила от мерзкого ощущения. Сейчас Хилл почти с симпатией вспоминал Волчка. Да… вот бы сейчас было так же просто…

С каждым шагом страх нарастал. Вместе с уверенностью: стоит шагнуть за порог кабинета Милля, обратно не выйти. А до двери с золотой табличкой совсем близко… нет уж! Рука Бога вам не баран!

— А! Шис подери! — подскочив на месте, возмущенно заорал Хилл и запрыгал на одной ноге, схватившись за другую и морщась.

Оба охранника вздрогнули и развернулись к нему, наставив обнаженные клинки.

С видом несправедливо обиженного дитяти Хилл ткнул пальцем в сторону первого гнома и, сорвав с шеи амулет, шваркнул об пол. Разбившись, амулет вспыхнул, выпустил облако красного едкого дыма и затрещал. Охранники загородили дорогу к лестнице, но Хилл бросился в противоположную сторону: мимо кабинета Милля, за поворот коридора.

Через миг оба охранника протопали мимо и уперлись в запертую дверь. В бесцветном тягучем мире нарисованные фигурки ковыляли так медленно! Пока гномы обнюхивали углы тупика и чесали бороды, Хилл обследовал двери. Все семь, от той, что вела обратно на лестницу, до двери в кабинет Милля. Но без ключа к ним не стоило и соваться: ожившие в Тени мантикорьи морды скалились и ухмылялись, обещая откусить наглецу все, до чего дотянутся.

Он уже почти решился пожертвовать охранниками: хотелось посмотреть, будет ли гномья кровь такой же серой и нарисованной, как сами коротышки? Шипящие голоса подсказывали: «попробуй, вкусно! Хисс ждет — служи Хиссу…»

Охранников спас дру Милль. Приотворив дверь, он выглянул в коридор.

— Что за бегемотьи скачки?

Сердитый голос начальства заставил коротышек подпрыгнуть.

— Подозрительный человек, дру Милль!

— Где?

Пока глава банка, топорща рыжую бороду, распекал подчиненных и распоряжался позвать подмогу, Хилл шмыгнул в кабинет. Он сам не понял, как удалось просочиться в ничтожную щель. Видимо, помог страх перед «огненной росомахой» — об этом гномьем изобретении, позволяющем обнаружить даже мага в чарах невидимости, он был наслышан от Ульриха.

Первым, что попалось Хиллу на глаза, был письменный стол у окна. Вторым — живой оранжевый дракончик, возлежащий на столе. Подняв голову, он с любопытством глядел на гостя. От неожиданности Хилл чуть не выпал обратно в реальность. Но тут же мысленно дал себе по лбу: пора бы понять, что гномские творения только кажутся живыми.

Третьим, на что Хилл обратил внимание, был книжный шкаф в две сажени высотой, глубокий и широкий. Как раз, чтобы залезть наверх и подумать, как выбираться из западни.

Не тратя времени зря, Хилл запрыгнул на шкаф и почти вышел из Тени. От взглядов гномов его прикрывал лишь легкий полог — оказалось, что управляться с Тропами на диво просто. И уже сверху Хилл принялся разглядывать кабинет. Шкафы, бумаги и прочее его не интересовало. Дверей, кроме входной, не было. Окно… окну он уделил самое пристальное внимание. Но тщетно: острые нити охранных рун выглядели много надежнее фигурной решетки.

Западня. Настоящая западня. Шис дернул ввязаться в это дело!

Поймав трусливую мыслишку за хвост, Хилл съежился.

Хорош брат! Ты-то сидишь на шкафу и уж как-нибудь найдешь способ выбраться. Не сегодня, так завтра. А если бы пошел Орис? Дурной амулет выдал бы его, а сбежать от гномов он бы не смог. Лишь бы только брат не поперся на помощь! И не выручит, и сам пропадет. Вот Ёж порадуется… Ёж?

Следующая ухваченная за хвост мысль показалась Хиллу очень интересной и многообещающей. Как это он упустил из внимания Седого Ежа? По плану тот должен был в суматохе явиться сюда и унести дракончика. Но вот он дракончик, а Седого Ежа ни слуху, ни духу. И подозрительная проницательность клерка. Наверняка Ёж испортил личину! Был же странноватый запах, словно паленой шерсти. Ну, точно. Простой план, как убрать сына Мастера!

Дальнейшие мысли Хилл думал на зуржьем языке, и были они так же кровожадны, как зуржьи древние обычаи. И сводились по большей части к «убить и… убить!» От подсказок Тени: «зурги бы съели!» — Хилл отмахивался. Пока отмахивался.

Ответный план подсказал дракончик, насквозь пропитанный магией. Сам по себе сплошная магия. Очень общительная магия — дракончик чуть не промурлыкал:

«Тронешь меня, воришка, убью. Любого чужака, замыслившего дурное, убью».

«А Седого Ежа?»

«И Седого Ежа. И тебя. Всех вас убью. Давай, иди сюда. Дотронься!»

«А тут достанешь?»

«Поближе иди, поближе».

Чувствуя, что сходит с ума, Хилл разговаривал со статуэткой и ждал. Скоро банк закроется, дру Милль пойдет домой. Значит, можно будет выйти с ним вместе. Только как бы еще прихватить каменную ящерицу?

Как назло, время под прикрытием Тени ползло невероятно медленно. Гном за столом едва шевелился, а упавший лист бумаги планировал на пол чуть не час. К тому же, Хилла одолевал голод — очень странный голод. Его совершенно не привлекали мысли о еде, но сам гном казался таким теплым и вкусным…

Хилл перебрал все зуржьи ругательства и начал вспоминать хмирские, когда случилось чудо. По магическим нитям в стенах пробежала дрожь, комната наполнилась басовой вибрацией. Дру Милль вскочил — то есть очень медленно оторвал зад от стула и очень медленно заковылял к двери, забыв на столе перчатки, такие же, как у охранников. Дверь очень медленно раскрылась перед гномом, пропуская невнятный сумбур голосов…

Хилл уже не пытался понять, что там говорят охранники. Он чуял — шанс!

Серый мир остановился и ждал, пока Хилл спрыгивал, натягивал перчатки, срывал с себя куртку. Нарисованные коротышки не успели вздохнуть, как Хилл ухватил дракончика, завернул в плотную ткань и понесся к выходу.

«Эй, ты кто?» — недоумевал дракончик.

«Хозяин», — отвечал Хилл.

«Неправда! Ты другой», — спорил дракончик.

«Тот, тот», — отбрехивался на бегу Хилл, удерживая статуэтку подальше от себя.

«А сними перчатки, проверим, тот или не тот?»

Хилл уже проскочил между замерших охранников, миновал послушно отворившуюся под перчаткой хозяина дверь, вторую дверь внизу лестницы…

«Скоро проверишь, кто тебе тот, а кто не тот», — пообещал дракончику, выскочив в публичный зал. И чуть не рассмеялся: словно стая чаек, в воздухе зависли бумаги. Встрепанные, растерянные гномы и люди плавно взлетали и опускались в попытках их поймать. Под потолком клубился дым. А у самых дверей в служебные помещения Хилл обнаружил ряженого морячка — тот намеревался под шумок проникнуть в банк и поискать брата.

Не замедляя бега, Хилл дернул Ориса к себе, в Тень, и потащил прочь. Только удалившись на полквартала и нырнув в чей-то сад, он остановился и отпустил брата.

— Мертвый тебя!.. — начал зеленый Орис, едва вывалившись в нормальный мир.

— Чшш! — зашипел Хилл и отодвинул от брата сверток. — Не трогай, если шкура дорога. А где Седой Еж?

— Что случилось? — Орис судорожно пытался сориентироваться. — Что это?

— Это ящерица, ничего не случилось. Нужно отдать Ежу. Тихо!

Прижав палец к губам, Хилл прислушался. Пока они бежали от банка, показалось, что в сером киселе мелькнуло что-то…

— Так. Значит, новая Рука Бога? — Из тени каменного забора вышел Седой Еж. — Поздравляю.

От голоса Ежа Хилл вздрогнул: слишком похож на те голоса, в Ургаше.

— Не понимаю, о чем вы, — ответил Хилл так же холодно. — Вот. План пришлось поменять.

Он протянул Ежу сверток с артефактом. Но тот покачал головой и указал на землю.

«Воришка. Убью», — зашипел дракончик, стоило Хиллу разжать руки.

— Перчатки, — приказал Ёж, не приближаясь к свертку.

Хилл с безразличным видом стянул рунные перчатки и кинул Ежу. Глубоко внутри кипела досада: так и не удалось отплатить той же монетой.

Орис переводил настороженный взгляд с одного на другого, но не вмешивался. Хилл видел, что брат готов в любой момент броситься в драку: от Ежа несло смертью, словно из пасти гуля. Только когда Ёж растворился в Тени, держа дракончика подальше от себя, и запах опасности развеялся, брат чуть расслабился.

— И что это было? — вполголоса спросил Орис.

— Большие неприятности, — так же тихо ответил Хилл. — Он знал, что артефакт опасен. Знал, что мы идем вместе. Шис.

— Похоже, мне крупно повезло, — усмехнулся Орис и тут же велел: — Домой, быстро. Успеем, пока Ёж занят, наше счастье.

Хилл кивнул и первым перепрыгнул через забор. Орис последовал за ним, и они помчались к улице Серебряного Ландыша. Хиллу хотелось надеяться, что Ёж не рискнет убивать их своими руками, но после того, как западня не сработала — все может статься.

— Ладно. Придется рассказать Наставнику, да? — Он не ожидал ответа: и так было ясно, что самим им не выкрутиться. — Шис.

— Вчера, значит? Рассказывай.

— Да. Он позвал…

Хилл коротко, на ходу, рассказал брату о договоре и сегодняшней стычке. При этом он не забывал прислушиваться к каждому звуку и ежеминутно касаться Тени, проверяя, нет ли поблизости Ежа или Ласки сотоварищи. Он бы не удивился сейчас ни брошенному в спину ножу, ни арбалетному болту, ни камню с крыши. Похоже, Хиссу надоело ждать, и он устроил им с братом испытания на полтора года раньше срока.

— Шис, — выслушав брата, прошипел Орис. — Надо было убить Волчка.

— Надо было, — согласился Хилл. — Что делать будем?

— Что Наставник скажет, то и будем.

До улицы Серебряного Ландыша они, против ожидания, добрались спокойно. Никто их не подстерегал, не плевался отравленными иглами, не науськивал патруль.

Суардцы мирно торговали, гуляли по освещенным жучиными фонарями улицам, пили чай с вечерними газетами на открытых террасах рестораций и бросали монетки в берет уличного скрипача. Единственным, кто проявил внимание к двум спешащим по своим делам юношам, был бродячий проповедник. У подножия статуи Варкуда Первого собралась целая толпа: святоша в потрепанном белом балахоне вещал усталым после рабочего дня ремесленникам и лавочникам о наступающей Тьме, проснувшемся Мертвом боге и забытых заветах предков. Горожане принимали деятельное участие в проповеди: то переиначивали его слова и смеялись, то сочувственно хлопали по спине и предлагали пива из своих кружек, то требовали вместе спеть про веселую вдову.

— …поздно будет! Воцарится на престоле отродье Ургаша, прервется род истинных королей! — надрывно закричал проповедник, хватая дюжего кожевенника за рубаху.

Детина недовольно замычал и отпихнул мелкого святошу. Тот, не удержавшись на ногах, отлетел в сторону, прямо под ноги братьям.

— Вставайте, почтенный.

Орис ловко подхватил проповедника подмышки, поставил на ноги и хотел идти дальше, но святоша схватил его за рукав.

— Погодите, юноши! Я вижу, Тьма еще не поселилась в ваших сердцах!

Только сейчас Хилл разглядел осунувшееся темное лицо и нездорово горящие глаза проповедника.

— Простите, почтенный, мы спешим, — ровно ответил Орис и отцепил сухую, похожую на птичью лапу, руку.

— Идите на север! Святой человек покажет вам истинный путь к Свету! Не допустите осквернения отчизны отродьями Тьмы! — не унимался оборванец.

— Сумасшедший, — пробормотал Орис, ускоряя шаг. — Да призрит его Сестра.

Он осенил лоб малым Окружьем, Хилл последовал его примеру. Дурные, отдающие Хиссовым смрадом слова проповедника гудели и бились в голове, обещая продолжение неприятностей.

Мастер выслушал Ориса и Хилла равнодушно, словно Посвящение без испытаний и ритуалов — самое обычное дело.

— Никому, никогда. Даже… нет, особенно настоятелю Кирлаху, — распорядился он. — С учениками разберетесь сами, а Ёж вас не тронет.

Хилла передернуло от обещания, сквозящего в тихом голосе Наставника. Не хотел бы он быть на месте Седого Ежа, если тот попадется на горячем.