21 декабря 2000 года

Глеб не стал ее успокаивать. И спрашивать, что случилось, тоже не стал. Ему было приятно смотреть, как она извивается в конвульсиях, как скроенное лучшими хирургами лицо оплывает и становится похожим на розовую бесформенную массу. Ему было радостно от того, что ее надежды не сбылись. Насчет денег, конечно, досадно, у Галины их вытянуть было бы куда проще. А вот то, что ее гордыня теперь не скоро поднимет голову, он мог быть уверен.

Его самолюбие давно было удовлетворено, а она все продолжала жалко всхлипывать у него на груди. Глеб отстранил Галину, встряхнул. Спросил, что случилось. Она наконец пришла в себя и удивленно посмотрела на него. Но спрашивать, что он здесь делает, не стала. Не до того было.

— Он женился на этой шлюхе, — прошипела Галина. — Он хочет, чтобы завтра я поехала в банк и помогла ей оформить кое-какие бумаги, — последние слова она произнесла неразборчиво, потому что слезы снова душили ее.

— Что оформить? — переспросил Глеб.

— Деньги! Он все оставляет ей!

— Ты уверена?

— Да! Да! Да! Что здесь понимать? Старый хрыч! Говорит, есть у меня кое-какие сбережения… Это деньги Лии!

Она снова собралась разрыдаться, но Глеб сильно встряхнул ее за плечи и приказал:

— Хватит! Сейчас вернешься с такой физиономией — и дело труба.

— Да дело и так труба, — тихо сказала Галина.

— Ничего подобного. Если только ты…

Он смотрел на нее испытующе. Глаза были колючие, злые. Но Галина была готова на все, лишь бы снова появилась надежда.

— Если что?

— Если ты согласна идти до конца.

— Я согласна, — она не колебалась ни секунды.

— После его звонка я долго думал. Проигрывал все варианты. И о том, что сегодня случилось, думал тоже. Есть только один выход.

— Я все сделаю, — жарко зашептала Галина. — Все, что нужно. Только сделай что-нибудь. Нельзя так оставлять…

Если бы Глеб вошел в квартиру и придушил старика прямо в инвалидном кресле, она бы, пожалуй, и слова не сказала. А потом помогла бы избавиться от трупа. Шмарин улыбнулся и подумал, как легко потом будет избавиться и от нее. Когда речь идет о деньгах, она совершенно теряет рассудок.

— Слушай меня внимательно… — начал Глеб.

Через несколько минут Галина вернулась к Павлу Антоновичу взволнованная и веселая. Глаза ее неестественно сверкали. Она посмотрела на часы.

— А Аня скоро появится? Так ведь и опоздать недолго.

Синицын нахмурил брови. Аня действительно обещала вернуться пораньше. Вчера она отправилась к своим подружкам, рассказать о замужестве, да так и не вернулась ночевать. Позвонила поздно вечером и объяснила, что девчонки ее не отпустили, накрыли стол и все такое. Павел Антонович предупредил ее, чтобы к одиннадцати утра была дома, и бросил трубку. Но уже половина двенадцатого, а Ани все нет.

— До перерыва вы не успеете. Остается надеяться, что хотя бы после…

Он сморщился от приступа боли и попросил Галину принести шприц и лекарство. Сделал укол, и она заботливо укутала его ноги пледом. Через несколько минут Синицын уснул, а Галина подошла к окну и замерла, глядя, как плавно кружатся и падают снежинки. До Нового года оставалось совсем ничего. До новой жизни — рукой подать…

Аня подъехала к дому на машине, расплатилась с водителем и собиралась выйти, когда к той же машине подбежал молодой мужчина.

— Шеф, свободен? — крикнул он водителю. — До «Арагви» подбросишь? А вы, девушка, свободны? — подмигнул он Ане.

Аня бросила быстрый взгляд на свои окна. И решительно нырнула назад в машину. С утра у нее дико трещала голова и дрожали руки. Это ведь не страшно, если она пропустит рюмочку в ресторане, который, кстати сказать, находится в трех остановках от дома.

— Неужели вы составите мне компанию? — радостно удивился молодой человек. — Счастлив. Меня зовут Глеб. А вас?

— Аня.

Шмарин даже не мечтал, что девушку удастся так просто уговорить. Он толком не знал, как заставит ее сесть в машину — уговорами или силой. Была у него наготове и душещипательная история о том, что у него сегодня умерла мать, были заготовлены и тихие — на ушко — угрозы, и приемчик с выламыванием пальцев. Но ничего этого не потребовалось.

Ему нужно было задержать Аню и дать Галине время подготовиться к дальнейшим действиям. После первого же тоста в ресторане Глеб понял, что задержать девушку будет проще простого, потому что она с удовольствием пила вино и если после первой рюмки еще вспоминала о том, что ей нужно домой, то после второй даже не помышляла об этом.

Из ресторана он повез ее в гостиницу на окраине города. Адрес подсказала Галина. Гостиница принадлежала какому-то обедневшему заводу, а потому в номера пускали всех кому не лень, лишь бы деньги платили.

В гостинице они продолжили возлияния. Аня не обращала внимания на то, что Глеб все еще сидит с первой рюмкой, которую едва пригубил, а ей подливает всякий раз, как только она прикончит очередную порцию.

Глеб не мог отвести глаз от широкого обручального кольца с большим бриллиантом, которое красовалось у Ани на безымянном пальце. Вряд ли куплено на стариковскую пенсию, пусть даже самую большую. Блеск бриллианта в тусклом свете гостиничной лампы завораживал его, заставляя фантазию пускаться в безудержный бег и рисовать радужные перспективы своего теперь уже совсем близкого обеспеченного будущего. Он не слушал Анину болтовню, и ей время от времени даже приходилось толкать его в бок, чтобы он очнулся и ответил ей хоть что-нибудь. Но когда она заговорила о Синицыне, он невольно напрягся и весь превратился в слух.

Дело было два года назад, смеясь рассказывала Аня. Она тогда только-только окончила медицинский колледж и по распределению попала на практику в поликлинику. Синицын ходил к ней делать внутривенные инъекции. Однажды он позвонил и сказал, что болен, прийти не может, и попросил ее приехать к нему домой. И вот тут-то, Аня хохотала вспоминая, началось самое интересное. Оказалось, что старик вовсе даже не болен, а наоборот: встретил ее при полном параде, взял под локоток, подвел к накрытому столу.

А там — и икра, и шампанское за сто долларов, и салатики всякие в коробочках. Это после ее полуголодного существования на стипендию и мизерную зарплату.

Дождавшись, пока девушка утолит голод и допьет шампанское, Павел Антонович полез ей под юбку и не встретил сопротивления. Аня, хоть и была пьяна, трезво рассудила: раз человек так потратился, должен же он получить хоть какую-то компенсацию.

Синицын показался ей довольно милым стариканом. Вызывал он у нее, конечно, не любовь, а, скорее, жалость, на которую Аня по природе своей была необыкновенно щедра. Любовь старика особого беспокойства ей не причиняла. Руки его были жадными до ее тела, а вот с главными мужскими достоинствами вечно случались сбои — то слишком быстро, то совсем никак.

Его эротические фантазии сводились исключительно к тому, чтобы лицезреть Аню дома голышом, что ни в какое сравнение не шло с мерзостями, которые изобретали ее бывшие дружки. Кроме того, Павел Антонович был щедр, смотрел на нее с обожанием, на которое способны лишь люди ушедшего времени, и особенно не ущемлял ее свободу. Вскоре Аня привыкла к странному старику и с удовольствием переехала к нему жить, едва он об этом заикнулся. А совсем недавно старик и вовсе выжил из ума — поволок ее в загс расписываться. Вот кольцо подарил…

— И это все его подарки? Я-то думал, ты богатенького подцепила?

Аня посмотрела на Глеба с удивлением.

— Почему богатенького? Обычный старик, — пожала она плечами.

— Такие колечки обычные пенсионеры не дарят, — Глеб взял ее за руку и поднес кольцо к самым глазам. — Знаешь, сколько оно стоит?

— Да брось ты, — отмахнулась Аня, выдергивая руку. — От старухи, наверное, осталось. В советские времена он большой шишкой был, а золото копейки стоило.

— Это он тебе сказал?

— Не помню…

Девушка, похоже, совсем не интересовалась деньгами Синицына. О будущем не думала, жила как птичка божья. Недаром Галина уверяла, что у Ани не все в порядке с головой.

К четырем часам дня Аня наконец выпила столько, что больше не могла произнести ни единого внятного слова. Шмарин усадил ее на кровать, а когда вернулся, девушка уже крепко спала. Тогда он позвонил Галине.

После укола Павел Антонович успел дважды задремать и проснуться, а Ани все не было. К полудню его настроение стало портиться, а после трех, когда в банк они уже определенно не успевали, он впал в крайнее раздражение, которое только усиливалось от того, что Галина была непростительно рассеянна, отвечала ему невпопад и все время думала о чем-то своем.

Однако это не помешало ей схватить трубку сразу же, как только раздался телефонный звонок.

— Аня, — воскликнула Галина. — Аня! Где ты?

Синицын подкатил к ней и выхватил трубку, но слишком поздно, та протяжно урчала длинными гудками.

— Что она сказала? Где она? Когда вернется? — Павел Антонович был на грани истерики.

— Извини, — протянула Галина, — я не очень поняла. Она говорила так… так невнятно…

— Ясно! Уже успела набраться!

— Похоже, — Галина опустила глаза. — Но она все-таки успела сказать, что вроде бы у подруги на Садовой.

— Знаю. Это у Ленки Ивановой. Там телефона нет. Наверное, из автомата позвонила. Галя, — он просительно заглянул ей в глаза, — я очень тебя прошу, поезжай, привези ее. Пусть проспится дома, а завтра с утра вы с ней…

— Хорошо, хорошо, — быстро ответила Галина, накидывая шубку.

Уже взявшись за ручку входной двери, она услышала:

— Ты не думай, Галя, что я не ценю твоей дружбы, — тихо сказал Синицын. — Я ведь все понимаю и знаю, какой я подлец перед тобой.

Галина перестала дышать, прислушиваясь к его словам.

— А ты… Ты — святая, — продолжал свой монолог Синицын. — Не знаю просто, что бы я без тебя делал. Ты умирающему человеку помогаешь прожить остаток дней так, как он хочет. Пусть смешно, пусть причудливо и курам на смех, зато — как сердце велит. Тебе за это обязательно воздастся в жизни. А от меня…

«Ну же! — мысленно закричала на него Галина. — Скажи только, что оставишь мне…»

— …от меня вечная тебе благодарность.

Синицын замолчал. Галина постояла еще немного в прихожей, словно надеясь, что он продолжит, что добавит главное, а главное, что остановит, отвратит ее от их с Глебом безумной затеи. Но он ничего не добавил.

— Я пошла, — тихо сказала Галина.

Выйдя из подъезда под лениво падающий снег, она закурила сигарету и посмотрела на окна Синицына. Павел Антонович стоял у окна встревоженный и жалкий. Галина улыбнулась ему и помахала. «Заткни себе свою благодарность…» — сказала она шепотом.

Через час ей наконец удалось отыскать гостиницу, где она однажды останавливалась. Странно, как это Глеб ее сразу нашел. Галина долго плутала по незнакомым переулкам и совсем продрогла, пока нашла серое, неприметное здание на окраине заброшенного парка. Глеб ждал ее на крыльце. Протянул ключи от номера.

Несколько минут они молча стояли друг против друга. Все было решено, и, глядя друг другу в глаза, они словно проверяли, надежно ли их положение.

— Ты все сделала? — спросил наконец Глеб.

— Да.

— Получилось?

— Похоже.

— Обратной дороги не будет.

— Я знаю.

Галина протянула ему пачку купюр. Глеб пересчитал деньги, усмехнулся:

— Все твои сбережения?

— Почти. Разве этого…

— Хватит с лихвой. Ну, мне пора. Самолет вылетает через четыре часа.

— Удачи, — решительно сказала Галина и вошла в холл гостиницы.