Николай удивился до глубины души, когда вертолет приземлился в аэропорту на Ржевке в Санкт-Петербурге. Он был настолько уверен, что они летят в Москву продолжать поиски, что ни разу не спросил Павла о маршруте.

— Что теперь? — поинтересовался Воронцов, выбираясь на воздух.

— Покажем тебя нашему врачу, — заявил Чубатый, — кое-где подлатать придется. Швов пять будет, — поморщился он, разглядывая правую скулу Николая. — Ты как, по-прежнему предпочитаешь водочку новокаину? А то заедем по дороге…

— Подожди, я не о себе.

— А! Ты о своей подопечной? У Галины Светловой на руках два билету. Они со Шмариным должны были сегодня вылететь в Берлин. В аэропорту ее ждут. Да и перехват работает. Им не удастся выбраться, не волнуйся. А делом займутся москвичи. Там сподручнее все концы схватывать, основные материалы — у них.

— А как же мы?

Чубатый обнял Воронцова за плечи и потащил к машине, выруливающей им навстречу.

— А мы, Коль, на подхвате.

Кроме нескольких рваных ран, которые пришлось штопать, у Воронцова были сломаны два ребра. Врач настаивал, чтобы он остался.

— Вы кто по званию? — рявкнул он.

— Подполковник, — пожал плечами Николай.

— А я полковник. И приказываю вам, младшему по званию, остаться в госпитале на неделю.

Николаю очень не хотелось признаваться военному врачу, что он в отставке и никакого отношения к их ведомству не имеет. Но пользоваться чужими привилегиями…

— Конечно, он останется, речи быть не может, — сказал Чубатый и подмигнул Николаю, мол, не робей.

Воронцов шепнул ему:

— Правда — не могу. Пес у меня дома. Пропадет.

— Да не ври ты, — так же тихо шепнул Павел. — Знаю я все про твоего пса. Он в надежных руках.

Николай уставился на него во все глаза, но Чубатый подтолкнул его к молоденькой сестричке, которая ждала, чтобы проводить больного Воронцова в палату, отдал честь и был таков.