10–14 января 2001 года. Санкт-Петербург

В госпиталь привозили ребят из Чечни. По вечерам все собирались в большой комнате и с азартом обсуждали новости, рассказывали о боевых действиях, о ночных вылазках. Николай чувствовал, что от этих рассказов кровь в его жилах бежит быстрее и ударяет в голову, как шампанское. Рядом с этими молодыми ребятами он чувствовал себя молодым. Закрывал глаза, и казалось снова — ущелье, костер, старые друзья.

По ночам он почти не спал, упиваясь собственными воспоминаниями, проклиная себя за то, что выбросил из жизни пятнадцать лет. Сейчас ему казалось, что после гибели Вики он заболел какой-то смертельной болезнью. Болезни этой еще не придумали названия и, конечно, средства от нее тоже не изобрели. Будто в жизни кто-то приглушил звук, цвет, отключил все чувства. Он ведь и впрямь некоторое время подумывал о том, чтобы уйти в монастырь. Даже съездил на Валаам. Хорошо хоть вовремя одумался.

Когда самое острое горе изжило себя, он не смог выбраться из потока обыденности, он плыл по ее течению, и течение это уносило его все дальше и дальше от прошлого. И если бы не встреча с Лией… Нет, он не мог на нее обижаться. Пусть она — само коварство, пусть, кроме этого дурацкого наследства, ей ничего не было нужно, пусть вся ее пылкая страсть — лишь маска, Воронцов был благодарен Лие за то, что она появилась в его жизни. Иначе он бы так и прожил остаток дней в серости и скуке. Лия встряхнула его, заставила целых десять дней заниматься тем, что он умеет и любит делать. И спасибо ей за это, и хватит. Точка. Это были десять дней, которые потрясли его мир.

Однако, начиная думать о Лие, остановиться он уже не мог. Что-то не складывалось в этой истории. Воронцова не покидало чувство, что он что-то упустил, проглядел, не придал чему-то значения.