Адам

Со вчерашнего дня я весь был как натянутая пружина — надежда боролась во мне с благоразумием, и попеременно побеждало то одно, то другое. Я был взвинчен до предела и уже готов был пришибить Ольгу, за то, что она вчера так внезапно убежала, не сказав ничего определенного и оставив нас мучиться неизвестностью. Я, конечно, сразу догадался, что это была ее маленькая месть Рустаму и Али за их выходки, но было обидно, что и мне пришлось мучиться с ними за компанию.

Как только Соколова умчалась, я набросился на бывших друзей с обвинениями:

— Придурки! Что вы себе позволяете? Зачем еще больше меня перед ней позорите, болваны?! Видно, давно по мозгам не получали, да? Ну сейчас я это исправлю…

Но Рустам, воспользовавшись тем, что я отвлекся и почти перестал их удерживать, легко вывернулся из моего захвата и попытался заломить мне руку за спину. Ха, разбежался! Такие наивные попытки меня удержать я давно научился блокировать на одних лишь рефлексах. Правда, Али пришлось при этом отпустить. Так что теперь мы все были в равных условиях. У меня так и чесались руки начистить им рожи: как будто я мало неприятностей испытал по их милости, так еще и это унижение! Как же мне хотелось прямо сейчас выбить из них всю дурь раз и навсегда! Но Али среагировал быстрее: примирительно подняв руки вверх и полностью раскрывшись, он добродушно пробурчал:

— Остынь, друг. Мы же для тебя стараемся. Мы же не изверги какие, и не слепые — видим, как тебя из-за Соколовой всю неделю корежит не по-детски. Раз ты без этой девчонки не можешь, мы тебе ее вернем. По крайней мере, мы сделали, что смогли. А дальше все уж от нее зависит.

Меня аж всего перекосило от такой наивной простоты, но это же Али — он по-другому просто не умеет. Только я открыл рот для достойного ответа, как к Али присоединился второй непрошенный помощник:

— Да, Идолбаев — поддержал его Рустам, окатывая меня ледяным взглядом — мы, можно сказать, из кожи вон лезем, пытаясь заслужить твое прощение, даже наступили на горло своей гордости и ползаем у Соколовой в ногах, а ты наших усилий совсем не ценишь! Не переживай ты так, я почти уверен, что твоя русская подружка не упустит свой шанс, снова с тобой задружится и постарается выдоить нас с Али по полной программе.

— Ты ее совсем не знаешь, Рустам, Ольга не такая! — мои кулаки сжались сами собой и настоятельно требовали пустить их в действие, но холодная уверенность во взгляде Рустама слегка поумерила мой пыл — На сколько я ее знаю, она запросто может тщательно все обдумать, как и обещала, а потом прийти к таким неожиданным выводам, какие тебе даже не снились. С ней никогда заранее не угадаешь, какое решение она примет в следующую секунду. Но в одном я уверен: подкупить ее не удастся, поверь, я это по личному опыту знаю. Так что очень может быть, что завтра она засунет тебе твое предложение в одно место и рассмеется в лицо!

— Поспорим? — холодно осведомился Рустам — ставлю ящик твоего любимого чешского пива против твоего обещания пересмотреть свое к нам отношение. Если ты победишь и Соколова пошлет нас подальше, то у тебя хотя бы будет, чем запить свое горе. Ну а если девчонка согласится на перемирие и раскрутит нас с Али на какое-то мероприятие, значит я оказался прав, и ты уж постарайся сменить гнев на милость. Идет?

Я мысленно прикинул все за и против и отметил про себя, что в целом предложение Рустама не лишено смысла:

— Ладно, идет. Но ты проиграешь, так что готовь ящик пива.

— Посмотрим. Где это видано, чтобы русский человек, пусть даже девушка, отказывался от халявы? А Соколова ведь русская, так? Значит и она не станет исключением.

Вот такой разговор состоялся накануне. И теперь мы с парнями с нетерпением ждали Ольгиного прихода в академию, чтобы узнать кто же из нас оказался прав. Но девушка что-то запаздывала. Вот уже и до начала первой пары осталось пять минут, а ее все не было.

— Да, Идолбаев, похоже, твоя подружка нас всех кинула — пробурчал Али.

— Не волнуйся, она придет, просто что-то ее задержало — ответил я с уверенностью, которой на самом деле не было и задумчиво добавил — Не в ее характере бросать слова на ветер. Наверное, что-то серьезное случилось. Позвонить бы ей, да я так и не удосужился узнать ее номер.

— Так в чем же дело? — подал голос Рустам — пойдем, потрясем наших девчонок, они наверняка знают.

Мимо нас как раз двигалась к своему месту Иванцова и Рустам недолго думая, задал ей в лоб вопрос:

— Эй, Иванцова, у тебя есть мобильный Соколовой?

Девушка остановилась и с опаской спросила в ответ:

— А вам зачем?

— Поговорить надо — ответил Али и приблизился к одногруппнице вплотную. С другой стороны к ней уже подошел Рустам, и она оказалась запертой со всех сторон в узком проходе между партами, так как с третьей стороны сидел я, а с четвертой было окно. Иванцова быстро оценила ситуацию и заметно напряглась:

— Э-э, ребята, а может, вы у нее сами спросите? А то вдруг она не обрадуется, что я без спросу раздаю ее номер. А, вон, кстати, и она сама идет! — облегченно выдохнула девушка и воспользовавшись тем, что все мы отвлеклись на дверь, выскользнула из нашей ловушки. Но нам было уже не до Иванцовой, и на ее побег никто не обратил внимания.

Запыхавшаяся и раскрасневшаяся Оля влетела в дверь прямо перед самым носом препода и, не останавливаясь, промчалась к своему месту. Плюхнувшись за парту, девушка резко выдохнула и, обернувшись, отыскала взглядом нашу живописную группу:

— «После пары» — произнесла она одними губами и утратила к нам всякий интерес.

«Ну вот!» — мысленно застонал я — «теперь еще больше часа ждать придется! И что могло ее так задержать?» Однако семинар по мировой экономике уже начался, препод решил провести тестирование по пройденному материалу, и пришлось срочно переключиться на учебу.

Ольга

Я чуть не опоздала в академию, потому что проспала. В кои-то веки я легла уже под утро и даже не услышала будильника. Если бы не мама, случайно заглянувшая ко мне в комнату полить цветы перед уходом на работу — могла бы и вообще проспать все на свете! Вот было бы позорище! А так, я как ошпаренная выскочила из кровати, оделась — умылась — причесалась в рекордно короткий срок и без завтрака вылетела из квартиры. Хорошо хоть с транспортом мне повезло — доехала без пробок, не задерживаясь подолгу на пересадках, а то бы точно опоздала.

А все потому, что я полночи обдумывала предложение Рустама, и под утро на меня как раз снизошло озарение как решить эту проблему. Остаток ночи я готовила свою речь и сопутствующие материалы, так что легла уже ближе к пяти утра.

Чудом успев влететь в аудиторию перед преподавателем, я стрелой промчалась к своему месту. Не успела я сесть, как спиной почувствовала нетерпеливые взгляды своих одногруппников — пришлось обернуться и намекнуть им, что все разговоры будут только после семинара. Все-таки удачно я добежала — вот и на тестирование попала. На время мне пришлось выкинуть из головы все посторонние мысли и заняться тестом, но как только пара закончилась, ко мне вернулось тревожное ожидание предстоящего серьезного разговора, и меня посетила неуверенность в собственных способностях убеждения. Однако я постаралась задавить ее в зародыше и смело встала навстречу ребятам, нетерпеливо топтавшимся у моей парты.

Начал, разумеется, Рустам:

— Ну что, Соколова, ты все обдумала? И каково же твое решение?

— Не так быстро, Рустам. Сначала выйдем в коридор — разговор будет долгим.

Парни не стали спорить и молча покинули аудиторию. Пристроившись у ближайшего окна, я внимательно оглядела всю компанию. У Али глаза сверкали любопытством, Рустам был напряжен и сосредоточен, а Адам просто выжидающе смотрел на меня и больше всего в этот момент походил на приговоренного к казни: либо казнят либо помилуют. Вздохнув, я обратилась сначала к Идолбаеву:

— Адам, я бы предпочла, чтобы ты не присутствовал при разговоре. Но ты ведь все равно не уйдешь, да?

— Ты же знаешь, что нет — был мне ответ.

— Ладно, что ж с тобой поделаешь, оставайся. Но тогда постарайся изобразить из себя статую и не вмешивайся в наш разговор, хорошо?

Идолбаев кивнул.

— Так. Теперь вы двое, — обратилась я к оставшимся чеченцам — я хочу, чтобы вы уяснили одну вещь: если бы дело касалось только меня и вас, я бы не стала с вами разговаривать. Я делаю это только ради Адама, потому что он не виноват, что у него такие друзья. И, я надеюсь, вы понимаете, что в ваших же интересах со мной помириться, в противном случае вы окончательного его потеряете. Так что постарайтесь спокойно меня выслушать, даже если вам покажется, что я вас как-то унижаю или оскорбляю. Али, это относится к тебе в первую очередь. Специально для тебя заранее предупреждаю: у меня и в мыслях ничего подобного не было. Запомнили?

— Запомнили, запомнили. Соколова, хватит уже тянуть резину и играть на наших нервах — Рустам окатил меня недовольным взглядом — что ты решила?

— Хорошо, скажу: я решила возобновить нашу с Адамом дружбу, но у меня есть несколько условий.

Рустам удовлетворенно улыбнулся и с самодовольным выражением лица покосился на Адама. Это было вполне закономерно, ведь он еще не знал, что за условия я хотела предложить. А вот реакция Идолбаева меня удивила: вместо того, чтобы обрадоваться, он уставился на меня как на приведение, и в зеленых глазах я без труда прочла недоверчивое разочарование пополам с молчаливым презрением. Но ломать над этим голову у меня не было времени, так что, решив разобраться с этим позже, я продолжила:

— Мои условия не имеют ничего общего с тем, что ты предложил, Рустам. Никакие рестораны, клубы и кино нам не нужны. И уж поверь, в вопросе налаживания отношений мы с Адамом как-нибудь без вас обойдемся. Мне нужно от вас совсем другое. Подождите секунду…

Я полезла в сумку за листком с моими требованиями, на продумывание которых собственно и угробила большую часть ночи. Выудив из недр сумки листок и еще раз пробегая глазами текст, я краем глаза отметила, что парни удивленно переглянулись между собой и теперь уже Рустам выглядит разочарованным и удрученным, а молчаливое презрение в глазах Адама бесследно исчезло, уступив место тихому восхищению и заинтересованности. Интересно, что все это значит? Надо потом не забыть спросить у Адама.

— Итак, ребята, вот мои условия (Я буду их пояснять по ходу дела. Нам ведь не нужны недоразумения, правда?):

1. Не вмешиваться без разрешения в нашу с Адамом дружбу, ни при каких обстоятельствах. Это значит, что как бы вам не хотелось из лучших побуждений помочь нам что-то осознать, вы не имеете права это делать, если только мы сами об этом не попросим. Это понятно? — парни синхронно кивнули — тогда дальше,

2. Не подбивать других ваших друзей и знакомых на подобное вмешательство. То есть не надо думать, что раз вы мне пообещали не вмешиваться, а сами науськали против нас кого-то другого, то это легко сойдет вам с рук. Рустам, это ясно? — парень презрительно поморщился, но кивнул.

3. Не обсуждать меня в компаниях и не сплетничать за моей спиной.

— Чего? — удивился Али — это еще зачем?

— А затем, мой дорогой Али, что мне дорога моя репутация и я не желаю, чтобы мое имя трепали на всех углах, сочиняя про меня небылицы и пытаясь как-то очернить в глазах ваших общих знакомых. Конечно, я этих людей не знаю. Но согласись, неприятно, когда незнакомые люди заранее думают о тебе плохо только лишь потому, что друзья так сказали, даже не попытавшись узнать насколько слухи правдивы. Теперь понятно?

— Да уж, ясно, не тупой. Давай дальше.

4. Не пытаться помогать Адаму меня вернуть (как с его согласия, так и без разрешения), в случае если из нашей дружбы ничего не получится, и наши пути разойдутся. И не надо так ошарашенно на меня смотреть. Я рассматриваю все варианты, даже такие, где мы разбежимся по обоюдному согласию или кто-то один по веским причинам не захочет видеть другого. И я знаю, что вы — парни решительные, сначала сделаете, а уж потом подумаете надо ли это было. Особенно с вашим постоянным стремлением сделать как лучше по вашему разумению. У всех должна быть свобода выбора, нравится вам это или нет. Если один не хочет с другим общаться — это его личное дело и вас совершенно не касается, уяснили? — «да!» — хором ответили ребята — Отлично, идем дальше.

5. Не пытаться угрожать мне, если вас что-то не устроит в моем поведении или в том, как я обращаюсь с вашим другом. Вы уж простите, ребята, но ваши методы убеждения оставляют желать лучшего. Если вам так уж хочется сказать мне что-то важное, то сделайте это вежливо, как цивилизованные люди, и тащить меня во всякие углы и закоулки для этого, а уж тем более бить вовсе необязательно! Я, конечно, не гарантирую, что соглашусь с вашими претензиями в случае вежливого обращения, но внимательно выслушать вас и принять к сведенью я обещаю. Договорились? — Али смущенно улыбнулся и закивал, Рустам тоже подтвердил свое согласие, сопровождая его откровенно оценивающим и задумчивым взглядом.

6. Не пытаться воздействовать на меня через моих родственников, знакомых и близких мне людей. Это значит, что если какое-то мое решение вам не понравится, не надо давить на меня и требовать его изменить, создавая мнимую или настоящую угрозу тем, кто мне дорог. Пожалуйста, не обижайтесь, но я думаю, вы вполне на это способны.

— Согласны — хмуро сказал Рустам — там еще много?

— Нет, осталось последнее:

7. Оказать мне помощь и поддержку в разумных пределах, в случае если она мне потребуется.

За последний пункт я волновалась больше всего и долго не решалась включить его в свой список, но потом все-таки вписала — а вдруг да и прокатит? Если удастся заручиться их поддержкой, то это значительно укрепило бы наши отношения. Хотя может я и переборщила: вон как синхронно вытянулись лица у всех троих, даже у Адама. Али и Рустам хором выразили свое непонимание:

— Чего? Зачем это?

— Не понял, это еще зачем?

— Позвольте, я объясню. Иногда в жизни могут случаться ситуации, когда самому сложно справится и требуется помощь извне. Я рассчитываю, что если мне вдруг потребуется такая помощь, то ее будет оказывать Адам. Но я не могу предусмотреть все на свете. Вдруг его в этот момент не окажется поблизости, а вы будите рядом? Обещаю, что не буду просить у вас невозможного, и буду обращаться к вам только в самых крайних случаях… К тому же это условие не одностороннее, а обоюдное: я могу в ответ пообещать, что если кому-то из вас реально потребуется когда-нибудь моя помощь, то я постараюсь ее предоставить. Видите, это взаимовыгодное сотрудничество. Что скажите? — я затаила дыхание. Отвечать пришлось Рустаму, поскольку вопросы подобной сложности Али были явно не по зубам:

— Ну, я даже не знаю… А если ты попросишь когда-нибудь оказать тебе помощь против кого-нибудь из моих друзей? Против Адама, например?

— Рустам, — укоризненно произнесла я — я же сказала в разумных пределах — пришлось сделать ударение на слове «разумных» — Уж не знаю как ты, а я стравливать друзей между собой разумным не считаю. Давай тогда сразу проясним этот момент: под разумными пределами я понимаю то, что не причинит вреда или ущерба вам и тем, кто вам дорог. Теперь как? Ты согласен с этим пунктом?

— Ну да, наверное — не слишком уверенно ответил парень. Я не стала заострять на этом внимание и продолжила:

— А в целом как? Ты принимаешь все мои условия? Или есть какие-то вопросы?

— Да нет, все понятно. Ты на удивление хорошо подготовилась, Оля, я даже не ожидал…

«Ух ты!» — удивилась и обрадовалась я про себя — «Надо же, я уже из Соколовой в Олю превратилась! Похоже, сработало, тьфу-тьфу, не сглазить. Вот что значит вовремя включить мозги!». Но это был еще не конец дискуссии и расслабляться было рано, так что я отложила свою радость на потом:

— А ты, Али, тоже со всем согласен или как?

— Я как Рустам — бесхитростно пожал плечами тот в ответ — Раз он согласен, то и я тоже.

— Вот и ладушки — улыбнулась я и мысленно потерла руки в предвкушении последующего события — Я рада, что мы достигли взаимопонимания. Но у меня к вам последняя просьба. Хоть мы и не юристы, но все мы учимся на факультете бухгалтеров и аудиторов и знаем как важны документы в разного рода соглашениях. Поскольку сейчас мы заключаем между собой что-то вроде мирного договора, я прошу вас подписать этот листок с тем, чтобы в дальнейшем у нас не возникало недопонимания — мол, я ничего не слышал, я ничего не знаю.

— Э-э-э, нет, Соколова — вдруг заупрямился Али — я не буду подписывать! А вдруг я что-нибудь забуду или перепутаю, а ты потом всех собак на меня спустишь «за несоблюдение договора»?

Не успела я и глазом моргнуть, как Адам оказался рядом с Али и схватил его за ухо:

— Ты подпишешь! — угрожающе прошипел он, яростно сверкая глазами — Только попробуй не подписать! Хочешь навсегда со мной рассориться?!

— Адам, прекрати! — вмешалась я — Хочешь, чтобы я тебя отсюда удалила? Ты же статуя, забыл? А статуи такими прыткими и разговорчивыми не бывают, мне, во всяком случае, не попадались. Пожалуйста, вернись туда, где стоял — и я уверенно и твердо посмотрела на него. Парень внимательно вгляделся мне в лицо и, видимо, понял, что раз я так уверенна, значит, знаю как Али убедить. Сразу же успокоившись, он выпустил многострадальное ухо Али из своих цепких пальцев:

— Ладно, извини. Я больше не буду. Пожалуйста, продолжай — повинился Идолбаев и вернулся на исходную позицию, заняв свое место слева от Рустама.

— Я не буду никого заставлять подписывать — четко и раздельно произнесла я ни на кого конкретно не глядя — я хочу, чтобы вы это сделали добровольно и без всякого нажима. К тому же я считаю, что замечание Али вполне обосновано. Поэтому я подготовила специально для вас еще два экземпляра, чтобы вы уж точно ничего не забыли и не перепутали — с этими словами я выудила из сумки еще два листка — Вы даже можете их размножить, чтобы у вас были запасные или раздать всем, кому необходимо с этим ознакомится.

Я всучила бедным парням копии моего листка и осведомилась, обращаясь к Али:

— Ну что, теперь подпишешь?

— Подпишу, куда же я денусь! — обреченно пробубнил тот и взял протянутую мной ручку и мой листок — Что писать?

— Напиши: «ознакомлен и согласен», поставь дату, подпись и не забудь расшифровку подписи — проинструктировала я его.

Али быстро справился с заданием. Рустам молча сделал тоже самое. Моя подпись на листке уже стояла, поэтому я крайне довольная аккуратно сложила его и убрала в сумку:

— Ну, вот и договорились, слава Богу. Перед следующей парой у нас «окно», так что вы как хотите, а я пойду где-нибудь посижу и передохну. Адам, ты со мной? — обратилась я к вновь обретенному другу. Парень улыбнулся мне так открыто, радостно и искренне, что я сразу поняла, что не зря старалась и устроила всю эту возню с договором, затем я услышала его ответ:

— Ты еще спрашиваешь? Конечно, с тобой.

У меня по лицу сама собой расползлась ответная веселая улыбка, и убрать ее оттуда не было никакой возможности. На душе стало удивительно легко и приятно. Так что я молча вскинула сумку на плечо и потопала по коридору к лестнице на первый этаж. Адам тут же пристроился рядом, и дальше мы пошли уже вместе в радостно-дружелюбном молчании.

Адам

По дороге к лестнице, я не мог удержаться и то и дело бросал на Олю восхищенные взгляды. Вот это девушка! Вот это голова! Как же она здорово провернула это дело! Нет, Соколова точно уникум. Боюсь, Рустам еще долго не сможет оправиться от шока. То, что наш хитроумный аналитик шокирован, я нисколько не сомневался — иначе бы он не подписал так безропотно Ольгин договор, а уж постарался втиснуть туда парочку пунктов от себя. Нет, ну какая же она молодец! Мало того, что продумала все до мелочей, не подкопаешься, даже копии додумалась им сделать, так еще и заставила их подписать — это вообще гениальная идея. Теперь Рустам дважды подумает, прежде чем пойти против Ольги. Кажется, он наконец-то оценил ее по достоинству и понял, что нарвался на достойного противника. Может Соколова и не подозревает, но эта подпись будет ее надежно защищать от поползновений моих шустрых друзей. Подписать для нас что-то — это все равно, что дать слово чести. А нарушить свое слово — это значит покрыть несмываемым позором и себя и весь свой род. Рустаму с Али об этом прекрасно известно, но Оле-то неоткуда было об этом узнать! Похоже, опять ее интуиция вовремя включилась и сослужила ей хорошую службу. Ей Богу, с этой девушкой я скоро начну верить в сверхъестественное!

А я-то хорош! Подумать только, опять чуть не свалял дурака и почти полностью разочаровался в ней, когда она сказала, что возобновит свою дружбу со мной на своих условиях. Я скорее ожидал, что она согласится без всяких условий или вообще откажется, чем то, что произошло на самом деле. Кто же мог подумать, что ее условия так сильно отличаются от рустамовых? Хорошо хоть не успел ничего ляпнуть в тот момент, а то бы мы поссорились даже не успев помириться. Только вот она своим нестандартным решением спутала нам с Рустамом все карты: интересно, дождусь ли я теперь от него ящика пива или нет?

Да и хрен с ним, с пивом — главное, что мы с Олей снова общаемся. Как же приятно молча идти рядом с ней, такое странное ощущение… Как будто паришь над Землей или стоишь на вершине самой высокой горы… А я уже почти и забыл как хорошо и спокойно бывает в ее присутствии. Вся эта неделя для меня была сущим адом, а сейчас будто в рай попал — все сковывающее меня напряжение и злость куда-то бесследно исчезли, словно испарились. Все-таки странно Соколова на меня влияет, я и подумать не мог, что мне будет так ее не хватать. Только вряд ли она дождется от меня такого признания: я скорее съем свои носки, чем напрямую скажу ей об этом.

Тут мы остановились на лестничной площадке. И Оля вдруг сказала:

— А давай пойдем на третий этаж в рекреацию к 312 аудитории. Там есть стулья и можно спокойно посидеть, передохнуть. Я,честно говоря, так устала: из-за этого договора, у меня на сон ушло всего три часа, да и то чуть не проспала в Академию… Слушай, Адам, ты извини меня за этот спектакль, но по-другому договориться с твоими друзьями было просто невозможно! Я должна была заставить их меня уважать и как-то со мной считаться, вот и пришлось сыграть роль стервозно настроенной железной леди со стальными нервами. Но на самом деле такое поведение мне не свойственно. Это — вынужденная мера, так как твои друзья уважают только силу, и мне пришлось ее продемонстрировать. Но на самом деле я не такая, понимаешь? — искоса и как-то виновато взглянула на меня Соколова, поднимаясь по лестнице рядом со мной.

— Да ты что, Оль? За что ты извиняешься? — искренне изумился я — По-моему, то, что ты проделала — достойно восхищения. Такая огромная работа, в такой короткий срок — это просто уму непостижимо! А если, как ты говоришь, это была вынужденная мера и тебе это не свойственно — так тем более я потрясен (в хорошем смысле слова), значит в критических ситуациях ты можешь совершать невозможное. Это же круто! Я очень горжусь тобой, правда. И знаешь что? Я думаю, что нельзя продемонстрировать силу, если ее нет на самом деле. Это невозможно сыграть и как-то сымитировать — люди сразу почуют подвох и тебе просто не поверят. Так что я убежден, что сила в тебе есть, и немалая, просто она до поры до времени спрятана глубоко внутри — я задорно улыбнулся в ответ на удивленный Ольгин взгляд.

Тут мне в голову пришла любопытная мысль и я тут же ее озвучил, ужасно радуясь в душе, что снова могу беспрепятственно задавать ей вопросы, как и раньше:

— Слушай, я все понимаю, но проясни мне, пожалуйста, один момент: почему ты передумала разрушать нашу дружбу?

— В смысле? — недоуменно посмотрела на меня девушка.

— Ну как же! Помнится, в прошлую нашу встречу в кафе ты просила «не усложнять ситуацию» и «оставить тебя в покое», так как решила, что все это для тебя слишком сложно и опасно. И как я не пытался тебя переубедить — все было бесполезно, я как будто бился лбом об бетонную стену! А сейчас ты согласилась снова дружить со мной, да еще и прикладываешь огромные усилия, чтобы эта дружба была как можно более долгой и крепкой. Не подумай, что я этому не рад — очень даже рад! Только вот мне интересно, почему ты поменяла свое решение?

За этим разговором мы незаметно дошли до рекреации со стульями и удобно там расположились, благо кроме нас там никого не было. Лицо девушки приняло задумчивое выражение, она явно что-то просчитывала про себя. Я с любопытством разглядывал ее, заранее предвкушая интересный ответ.

— Есть несколько причин — медленно проговорила Оля — и основную из них я назвала твоим друзьям в самом начале: ты не виноват в том, что они пытались научить меня уму-разуму за твоей спиной. Ты ведь ничего не знал, а когда узнал, наоборот, за меня вступился. И было бы несправедливо обижаться на тебя из-за них. Не люблю поступать несправедливо, совесть потом очень мучает — и она подарила мне обаятельно-смущенную улыбку.

Я почувствовал легкое разочарование: неужели мы сейчас вместе лишь благодаря ее гипертрофированному чувству справедливости? Пока я переваривал ее ответ, девушка что-то вспомнила и в свою очередь спросила:

— Кстати, у меня тоже есть вопрос, даже два. Почему ты с Рустамом все время переглядывался, когда я объявляла свое решение? И почему у тебя было такое странное выражение лица, когда я сказала, что возобновляю свою дружбу с тобой?

Мое смущение было столь велико, что я, по-моему, даже покраснел и не мог подобрать подходящие слова для ответа. Надо было сразу догадаться, что наблюдательная Соколова все заметит и не забудет спросить! Глазастая Ольга и сейчас не преминула отметить мое смущение, и синие глаза зажглись недетским любопытством. Вот блин! Кажется, увильнуть от правдивого ответа мне снова никак не удастся, а так хочется! Однако я прекрасно понимал, что с Соколовой этот номер не пройдет, пришлось собрать все свое мужество и честно ответить:

— Видишь ли, Оля, мы с Рустамом поспорили на твое решение. Он никак не мог поверить, что ты у нас неподкупная девушка и на его предложение организовать нам романтический вечер положительно не отреагируешь. Я пытался ему объяснить, что ты за это пошлешь его на хрен, но он не верил. Вот и предложил нам поспорить. Я согласился только потому, что был уверен в его проигрыше. Поэтому, когда ты объявила, что согласна пойти на перемирие, но с какими-то условиями, мне показалось, что я на самом деле совсем тебя не знаю и очень ошибаюсь на твой счет. Я подумал, что ты продаешься, как и все остальные и только притворяешься честной и неподкупной. Но откуда я мог знать, что твои условия не имеют ничего общего с заманухой Рустама? Ты всех нас так удивила. Бедный Рустам до сих пор в себя прийти не может от удивления!.. Оль, прости, что я усомнился в тебе. Мне очень стыдно. Ты на меня сердишься?

— Сержусь? Нет. Вот если бы ты выкинул из-за этого какой-нибудь фортель и сорвал мне всю операцию, тогда бы сердилась. А так не сержусь, а просто забавляюсь — с лукавой улыбкой подразнила меня девушка. Не улыбнуться ей в ответ было просто невозможно — Это надо же додуматься, поспорили они. Не буду даже спрашивать, на что вы спорили, наверняка какая-нибудь несущественная мелочь вроде диска с компьютерной игрушкой или бутылки пива. В который раз убеждаюсь: вас, парней, хлебом не корми, только дай подурачиться — забавный вы все-таки народ…

Взглянув на ситуацию ее глазами, я захохотал, оценив Ольгин юмор по достоинству, тем более, что она оказалась недалека от истины. На ее удивленно-вопросительный взгляд пришлось ответить:

— Ты почти угадала: пиво присутствовало. Только не бутылка, а ящик.

— Ну вот, а я что говорила! — засмеялась Ольга и добавила сдавленным от смеха голосом — Всего-то и надо было сделать скидку на возраст. Не учла, что с годами у вас запросы повышаются: в 15 лет — бутылка, сейчас — ящик, а через 10 лет — два ящика, вот и вся разница!

Мы снова засмеялись. Глядя в искрящиеся смехом синие глаза, я вдруг ощутил как между нами как тогда, в «Полете», протянулась тонкая связующая нить и на какое-то мгновение мы словно стали одним целым. Это было настолько приятное ощущение, что мне сложно передать словами! Я готов был отдать очень многое за то, чтобы оно не кончалось. Внезапно мне захотелось быть к ней как можно ближе, коснуться волос, обнять, но Оля вдруг застеснялась и скромно опустила глаза. Повисло слегка смущенное молчание. Тогда я припомнил, что не до конца выяснил интересующий меня вопрос и решил продолжить прерванный разговор:

— Ты сказала, что причин для возобновления нашей дружбы было несколько, но назвала только одну. А какие же остальные?

Девушка сразу поскучнела и неохотно произнесла:

— А разве тебе этой не достаточно?

— Нет, я должен знать все. Я хочу понять, чем ты руководствовалась, когда принимала свое решение.

— Адам, а может не надо? — жалобно попросила девушка — зачем тебе это знать? Боюсь, остальные причины тебе не понравятся.

Этим она только подзадорила мое любопытство:

— Нет, Оля, ты все-таки скажи. Ну, давай, не стесняйся. Мне хочется узнать о чем ты думала — убеждал я ее.

— Ну ладно, слушай. Помнишь, в нашу последнюю встречу в кафе я говорила, что у меня была надежда на то, что твои друзья одумаются и примут нашу дружбу, если увидят, что она никому не мешает, а наоборот помогает тебе быть более уравновешенным? Я знала, что рано или поздно они придут к правильным выводам, но понятия не имела сколько им на это потребуется времени. Тех трех дней, что мы сидели раздельно по моей инициативе, им для осознания явно не хватило. Мне уже казалось, что таким тугодумам может потребоваться и месяц, и два, а может и года не хватит. Но я все-таки продолжала надеяться на лучшее, собиралась выждать время и посмотреть, когда же до них дойдет очевидное. Однако я могла и ошибаться, вдруг бы до них никогда не дошло? Я не хотела зря тебя обнадеживать и заставлять так долго ждать, поэтому освободила от всех обязательств. Но ты — молодец, быстро довел их до нужной кондиции, всего лишь за какую-то неделю. Да еще и умудрился сохранить их целыми и невредимыми — кстати, я тобой горжусь, прогресс в самоконтроле очевиден. Но речь не об этом. В общем, я хочу сказать, что не собиралась расставаться с тобой навсегда, я просто ждала, когда они сами все поймут. И раз уж это, наконец, случилось и они самолично пришли нас мирить, отказываться от такой возможности я не собиралась. Только не обижайся на меня, что я тебя ни о чем не предупредила, ладно? Я ведь на сто процентов не была уверенна, произойдет это или нет.

Мне стало как-то не очень приятно от того, что я как дурак воспринимал все взаправду и мучился, а Ольга ни о чем не беспокоилась и хладнокровно выжидала время. Особенно мне не понравилось то, что, судя по этому ответу и ее поведению в эту неделю, я ей совсем безразличен, ей все равно, что я чувствовал при этом расставании — главное утереть нос Рустаму и Али. По всему выходит, что она возится со мной лишь из чувства долга, потому что обещала мне помогать. А я-то, дурак, думал, что хоть чуть-чуть ей интересен! Какой же я идиот! Возомнил тут себе невесть что, напридумывал всякие особенные связи, а на самом деле все до банальности просто! Соколова всего лишь честно выполняет свое обещание, чувствует за меня ответственность и ничего больше. Глупо обижаться на нее за это, мы ведь именно об этом и договаривались. Почему же тогда мне все-таки так обидно?.. Может потому, что я успел за полтора месяца к ней сильно привязаться и поменял свое отношение, а она нет? Наверно, поэтому. Да, неприятно. Но неужели это все, что она может мне сказать?

— Это все? Ты уверенна, что больше нет никаких причин? — спросил я, в душе продолжая слабо на что-то надеяться.

— Ты расстроился — проницательно заметила Ольга — не надо было мне говорить. Все, извини, больше я не буду распускать свой болтливый язык.

— Нет уж, раз начала — скажи мне всю правду. Пожалуйста. Мне нужно это знать.

— Да я уже все сказала — попыталась увильнуть от неприятной темы девушка, но по виноватым глазам было заметно, что она обманывает.

— Соколова, я вижу, что ты врешь. Сколько раз тебе говорить, ты врать совсем не умеешь, так что даже не пытайся. Скажи правду — и я отстану.

— Вот привязался на мою голову! — раздосадовано поморщилась Ольга — Врать я и правда не умею, но и промолчать ты мне не даешь! Неужели непонятно, что раз я не рассказываю — значит, мне не хочется лишний раз тебя обижать? Эта причина понравится тебе еще меньше, чем предыдущая. Так что, пожалуйста, давай больше не будем об этом и сменим тему.

— Ну нет, сказала «а», говори и «б». Я хочу все твои мысли узнать до самого конца, пусть даже мне будет обидно — продолжал я настаивать и холодно добавил — Не беспокойся, я как-нибудь переживу. На правду не обижаются, так что рассказывай.

— Ну хорошо, — сдалась Соколова — Еще я согласилась потому, что мне стало тебя жаль. Твои друзья тогда сказали, что ты стал совсем неуравновешенный и злой с тех пор как мы перестали дружить и, я видела, что это правда. И есть еще кое-что. Даже не знаю как сказать… Я, конечно, могу здесь ошибаться, но я чувствовала как тебе плохо: тебе было очень грустно, тяжело и тоскливо и по-моему это было как-то связано со мной. Мне не хотелось причинять тебе боль, ведь ты ее не заслужил, поэтому, как только представилась возможность это прекратить, я ею воспользовалась.

Я почувствовал ужасную неловкость, смущение и стыд — она видела меня насквозь и читала, словно открытую книгу. Значит, ей просто стало меня жалко? Не такого ответа я ожидал, не на это надеялся. Я рассчитывал, что она хоть немного будет по мне скучать, но, видимо, моим надеждам не суждено было сбыться. Внутри будто все заледенело. Там вдруг стало пусто, холодно и глухо, как в танке. В этот момент мне захотелось оказаться от Ольги как можно дальше. Я отвернулся, попытавшись скрыть свои чувства, подпер ладонями лицо, поставив локти на колени и устало сказал:

— Понятно — а потом замолчал, так и не придумав, что еще можно сказать в этой ситуации. Настроение окончательно испортилось, разговаривать больше не хотелось. Я чувствовал на себе сосредоточенный и внимательный взгляд Оли, но заставить себя посмотреть на нее, у меня не было ни сил, ни желания.

— Адам, — тихо позвала она, осторожно положив мне руку на плечо — Скажи мне прямо, чего ты от меня хочешь? Почему для тебя так важно узнать причины моего согласия? Я не вижу в этом никакой логики. Какая разница, почему я согласилась — главное согласилась же! Мы же вместе, разве этого недостаточно?

— Для меня нет — ответил я не двигаясь и по прежнему смотря в одну и ту же точку на полу. От Олиной ладони по телу разливалось приятное согревающее тепло, и у меня само собой вдруг вырвалось — Мне кажется, что на одной лишь справедливости, жалости и чувстве долга крепкой дружбы не построишь. Какой бы ты не была милой, доброй и ответственной, тебе рано или поздно надоест со мной нянчиться. Своими ответами ты ясно показала мне: я для тебя всего лишь обуза, и только. Так что и ежу понятно: наша дружба долго не продлится и принесет нам одно лишь разочарование.

Про себя я удивился, как легко вылетели из меня эти слова — обычно мне сложно высказывать вслух то, что я чувствую, но с Ольгой все и всегда было не так, как обычно, у нее почему-то легко получалось раскрутить меня на откровенность. А девушка тем временем убрала руку с моего плеча и смущенно сказала:

— А, вот оно что… — помолчав немного, она вздохнула и мягко проговорила — Ты вовсе не обуза. Если бы это было так, я бы не стала морочиться, возобновлять наши отношения, а оставила бы все как есть. Знаешь, есть еще одна причина. Я не хотела ее говорить, но ты меня вынуждаешь — девушка опять смущенно замолчала.

Весь тон и тембр Ольгиного голоса говорил о том, что я наконец-то узнаю что-то важное, но я запретил себе надеяться. Просто молча отлепился от своих ладоней и заинтересованно посмотрел на Соколову.

— Наверное, я бы не смогла так хорошо понять, что ты чувствовал во время нашего расставания, если бы сама не ощущала нечто похожее. Я сказала, что согласилась, потому что пожалела тебя, но и себя я пожалела тоже. Мне как-то неловко это говорить, но я без тебя скучала — пробормотала девушка, разрумянившись и разглядывая свои сапоги так, будто там обнаружилось нечто очень важное, и совсем уж тихо добавила: — Без тебя было как-то неуютно и грустно. Даже мои книги мне мало помогали.

Девушка замолчала, окончательно сконфузившись. А я уставился на нее во все глаза, ощущая, как от ее слов у меня внутри все перевернулось: искрящаяся радость и тепло разлились по всему моему телу огромной волной и глупая, счастливая улыбка растянулась от уха до уха. От переполнивших меня эмоций, я не смог подобрать достойный ответ и просто молча взял Олю за руку, легонько сжав пальцы.

Девушка наконец-то отважилась оторвать взгляд от своих сапог и неуверенно посмотрела мне в лицо. А увидев мою счастливую физиономию, робко улыбнулась. Нужные слова наконец-то посетили мою голову, и я произнес с благодарностью глядя в прозрачную синеву Олиных глаз:

— Спасибо. Именно это я и хотел услышать.

— Ну а ты по мне скучал? — спросила Соколова, лукаво улыбаясь. И зачем она спрашивает? Сама ведь все прекрасно знает! Настала моя очередь смущаться и краснеть, но я честно ответил:

— Да. Очень.

— Это хорошо — констатировала девушка — значит, наша дружба базируется на взаимной привязанности, и тебе не о чем беспокоиться — никуда я от тебя не денусь.

Этот бесхитростный вывод прозвучал настолько забавно, что я не выдержал и рассмеялся. Оля тут же ко мне присоединилась, и ее звонкий смех растопил остатки льда в моей душе. Мне опять ужасно захотелось ее обнять, но я сдержал свой порыв, опасаясь, что она неправильно меня поймет и отстранится.

Отсмеявшись, мы весело переглянулись и девушка вдруг сказала:

— Знаешь, Адам, от всех этих переживаний я проголодалась, к тому же я сегодня позавтракать не успела. Может, пойдем на первый этаж съедим чего-нибудь?

— С удовольствием. По-моему, нам надо отметить наше перемирие. Я угощаю.

И с этими словами, все еще улыбаясь, мы потопали в нашу студенческую столовую, благо до следующей пары оставалось еще полчаса.

Ольга

Я шла рядом с Адамом в столовую и чувствовала, как взаимная симпатия и привязанность увеличиваются и крепнут с каждым шагом.

Ух и тяжело же мне с ним пришлось! Настырный Идолбаев не желал удовлетворяться простыми ответами и все-таки докопался до истины. Я долго не могла понять, зачем он так настойчиво выясняет все причины, которые побудили меня возобновить с ним общение. Но мне было прекрасно заметно, что с каждым моим ответом, он расстраивается все больше. Это поставило меня в тупик: зачем он так глубоко копает? Что он пытается узнать? Меньше всего мне хотелось с ним ссориться, когда мы только-только помирились. Ко всему прочему я еще не отошла после выяснения отношений с его друзьями, не выспалась, проголодалась и вообще сильно устала. Но моему другу это было параллельно — он с упорством достойным лучшего применения, лез мне в душу, рассчитывая, что я выложу ему все на блюдечке с голубой каемочкой по первому же его требованию! И главное, совершенно не понятно было, что он так упорно пытается у меня выведать!

Только когда наш разговор окончательно расклеился, и парень угрюмо уставился в пол, подперев голову руками, я поняла, что придется собраться с силами, задвинуть свою усталость подальше и спросить напрямую, что ему от меня понадобилось. Я знала, что парням не свойственно распространяться о своих чувствах, и выведать у Адама, что у него на уме, обычным способом будет не просто. Поэтому мне в голову пришло использовать один способ, который я когда-то вычитала в какой-то книге: надо было через руку передать человеку свое сочувствие, внимание и доброе отношение, то есть как бы напрямую обратиться к его душе — тогда, если человек к этому готов, он раскроется, раскрепостится и сможет высказать все, что накопилось.

Мне раньше не доводилось пользоваться этим способом, и вообще, я после прочтения почти сразу про него забыла, но, как это часто со мной бывало, шестое чувство извлекало из глубин моей памяти нужную информацию в нужный момент. И не важно, когда и где я об этом узнала, где прочитала или услышала — главное информация попала в память и там отложилась. Вот и сейчас, получив подсказку интуиции, я решила попробовать и посмотреть что получится, хоть вовсе и не была уверена, что это сработает — уж слишком угрюмым и удрученным выглядел Адам в тот момент.

К моему удивлению, этот прием сработал даже лучше, чем я ожидала — Адам меньше чем за минуту выложил мне все как на духу, но легче мне от этого не стало. Оказалось, Идолбаева волнует не что-нибудь, а мое личное к нему отношение, рассказывать о котором в данную минуту я как-то не была готова. Но делать нечего, видно было, что мой друг совсем пал духом и надо было как-то его поддержать. Пришлось преодолеть собственную стеснительность, наступить на горло своей застенчивости и первой признаться, что без него мне было грустно, и я скучала. Но видит Бог, как тяжело мне это далось: слова застревали в горле и не желали выпихиваться наружу! Смотреть при этом в сторону Идолбаева было выше моих сил, так что я сосредоточилась на носках своих сапог, и со стороны, наверное, казалось, что я скучала по ним, а вовсе не по Адаму…

Зато потом все мои неимоверные усилия были вознаграждены восстановлением доверия и взаимопонимания, а от его теплой, обаятельной улыбки и ласкового взгляда зеленых глаз у меня на миг даже сердце замерло. Все-таки он может быть очень красивым, когда захочет. Наверное, любая девушка готова для него сделать что угодно, когда он вот так смотрит и улыбается. Так, все Оля, держи себя в руках, он тебе просто друг, не забыла? Мне еще только влюбиться в него не хватает для полного счастья! Вот будет весело, прямо обхохочешься. Тут очень кстати голодный желудок заявил о себе болезненным спазмом и неприятной тошнотой, напоминая, что пора бы подкрепиться. Так что недолго думая, я потащила Адама в столовую.

Последние три пары пролетели незаметно. Хотя у нас с Адамом не было возможности поговорить, ко мне вернулось чувство комфорта, и назойливое ощущение, что чего-то не хватает, бесследно исчезло. Это просто удивительно! Раньше я не предполагала, что присутствие и отсутствие рядом определенного человека может так сильно влиять на мое настроение и самочувствие. Судя по моим внутренним ощущениям, Адам тоже наконец-то обрел душевное равновесие, я как будто чувствовала расходящиеся от него во все стороны волны покоя и умиротворения.

После учебы мы, как и раньше, пошли вместе к метро. Идолбаев сначала хотел проводить меня домой, и, в общем-то, я была не против. Но потом вдруг к нему прилетела смска, прочтя которую он озадачено нахмурился и сказал, что планы меняются: какой-то близкий друг срочно позвал его помочь в важном деле.

Когда мы спустились в подземку и как обычно остановились в середине зала станции «Рязанский проспект» для прощания, ощущение внутреннего притяжения и взаимной гармонии достигло такого уровня, что нам очень сложно было расстаться. Поэтому мы стояли друг напротив друга и молчали. Сказать хотелось так много, но мысли хаотично кружились в голове и совершенно не желали оформляться в слова. Не знаю сколько бы мы могли так простоять, наверное, долго. Но тут Адам вдруг резко шагнул мне на встречу и осторожно обнял, прошептав в ухо:

— Ладно, мне пора бежать. Но мы же завтра увидимся, да?

У меня от неожиданности прервалось дыхание, я еще никогда так близко никого из сверстников к себе не подпускала. Дело в том, что все эти обжимания и поцелуйчики, которыми принято обмениваться при приветствии и прощании у современных студентов, вызывали во мне лишь внутренний протест. Наверное, я слишком ревностно оберегала свое личное пространство, предпочитая никого туда не пускать и общаться на расстоянии. Сверстники подсознательно это ощущали и даже не пытались со мной здороваться как с остальными знакомыми.

Однако сейчас я с удивлением обнаружила, что объятие Адама оказалось очень приятным. Даже сквозь нашу верхнюю одежду я почувствовала тепло и силу его тренированного тела, и что-то глубоко внутри меня затрепетало, откликаясь жаркой волной, промчавшийся по всему моему телу с головы до пят. «Ой-ей, мама родная!» — испугалась я — «Что это было?!». Пытаясь как-то разобраться в незнакомых ощущениях, я не сразу заметила, что Адам меня уже отпустил и обеспокоенно заглядывает в глаза, явно чего-то ожидая. Собрав в кучу остатки мозгов, я припомнила, что он кажется меня о чем-то спрашивал, но я хоть убей не помнила о чем. В крайнем смущении, рискуя выставить себя круглой дурой (еще и глухой к тому же!), я переспросила:

— Извини, что ты сказал? Я не расслышала…

— Я спросил: мы завтра в академии увидимся? — серьезным и слегка озабоченным голосом повторил парень.

— А, да, конечно — облегченно улыбнулась я ему — Иди, а то опоздаешь.

Но когда Идолбаев, кивнув мне на прощание, уже повернулся и сделал несколько шагов в сторону своего поезда, меня вдруг пронзили такая острая тревога и страх за него, что я не удержалась и окликнула парня:

— Э-э, Адам, подожди! — мой друг удивленно обернулся и вопросительно взглянул на меня — Пожалуйста, будь осторожен, ладно? У меня какое-то нехорошее предчувствие на счет тебя. Пообещай мне, что постараешься не лезть во всякие авантюры, хорошо?

Парень в ответ лишь задорно улыбнулся и беззаботно кивнул:

— Не беспокойся, со мной все будет в порядке — по-моему, он не слишком-то мне поверил. Тут как раз подъехал поезд, Адам запрыгнул в него и был таков.

А я задумчиво и неторопливо побрела к месту, где обычно садилась в свой поезд, напряженно раздумывая, чтобы все это могло означать.

Адам

Адрес, по которому Тимур попросил меня подъехать, был мне не знаком. Но я уже неплохо ориентировался в Москве и не сомневался, что с легкостью найду назначенное место. В смс мой друг не указал, зачем я так срочно ему понадобился, но я не сомневался, что он не стал бы меня беспокоить по пустякам. Только поэтому мне пришлось отказаться от своих планов проводить Олю до дома, а так хотелось!

Вообще со мной творилось что-то странное: в Олином присутствии я почему-то терял чувство реальности происходящего, мне становилось так спокойно и легко, что казалось будто я попал в прекрасную сказку. Я чувствовал, что меня к ней тянет словно магнитом, и этому магнетизму было очень сложно противостоять. Все время приходилось контролировать свои движения, чтобы не наделать глупостей. И все-таки не смотря на то, что я за собой следил, в конце все равно чуть не накосячил: не смог удержаться и при расставании ее обнял, хотя и знал из своих прошлых наблюдений, что Соколова не приветствует подобные вольности в общении. Я почти сразу понял, что это была ошибка: девушка не оттолкнула меня и не пыталась вырываться (видимо из вежливости), но вся замерла и будто обратилась в лед. Я сразу выпустил ее, ругая себя на чем свет стоит за несдержанность, но Оля продолжала стоять ледяным столбиком с отсутствующим выражением лица. И только спустя несколько секунд, когда я всерьез начал опасаться, что она заморозилась надолго, в ее глазах появилась какая-то осмысленность. Я расстроенно подумал, что раз девушка от моего объятия аж вся заледенела, ей оно было неприятно, и ожидал, что она обидится, разозлится или как-нибудь еще выразит свое недовольство. Но к моему огромному облегчению, этого не произошло. Наоборот, Соколова смутилась и ругаться со мной явно не планировала. Вот и пойми после этого женщин! Точнее не всех женщин (их-то я более-менее сносно научился понимать и предсказать их реакции для меня не проблема), а одну конкретную!

И все-таки интересно, почему она так реагирует? Может ее в детстве кто-то обижал? Как бы мне выведать у Ольги об этом поподробнее? И, самое главное, что мне теперь делать со своей тягой быть к ней как можно ближе?! И ежику понятно, что трогать ее нельзя. Блин, прямо как в музее: смотреть можно, трогать — ни-ни! Да уж с Соколовой не соскучишься — придется следить за собой еще тщательнее. «Что ж, господин Идолбаев, ты хотел научиться самоконтролю? Вот и пожалуйста — готовый тест на самоконтроль. И попробуй только его завали, неуравновешенный ты наш, сам же потом будешь локти кусать от расстройства» — иронично подумал я. Меньше всего на свете мне хотелось, чтобы Ольга опять удалила меня от своей особы на неопределенный срок (пока не научусь вести себя как следует) — боюсь, повторно такого мучения я не переживу и обязательно что-нибудь сломаю. Или кого-нибудь.

И ладно бы это были все странности на сегодня, так нет же! Когда я уже повернулся чтобы уйти, Соколова вдруг окликнула меня таким требовательным голосом, что я испугался, подумав будто она наконец-то очнулась и все-таки желает со мной поругаться. Но оказалось, что Оля просто хотела меня предупредить о какой-то опасности. У меня на душе внезапно потеплело, когда я понял, что девушка обо мне беспокоится — значит я ей не безразличен, и ей не все равно, что со мной будет. Это очень радовало. Однако, информацию об опасности я принял к сведенью: зная Ольгино чутье, глупо бы было это проигнорировать.

За такими размышлениями, я сам не заметил как поезд довез меня до нужной станции метро. Выскочив из подземки и быстро сориентировавшись на местности, я минут за десять добрался до нужного здания. Это оказалась какая-то школа. «Странно,» — подумал я — «Что Тимур здесь забыл?». Набрав на мобильнике его номер, я сообщил, что уже нахожусь у здания, на что друг возбужденным голосом ответил, чтобы я никуда не уходил, но постарался не привлекать к себе внимания — мол, он меня сейчас встретит. Подивившись про себя такой таинственности, я отошел в тень за углом здания и буквально через три минуты увидел, как Тимур, выскочив из парадного входа, принялся оглядываться по сторонам. Покинув надежное убежище за углом, я поздоровался, и обрадованный приятель энергично потащил меня внутрь здания, по дороге треща без умолку:

— Дружище, я так рад, что ты пришел! Ты ни за что не догадаешься, что сейчас происходит в этой школе! Точнее, не во всей школе, а только в спортзале. Ты когда-нибудь слышал о боях по боксу без правил, а? У тебя есть уникальная возможность познакомиться с этим явлением во всей красе, ведь именно здесь они сейчас и проходят! Здорово, правда? Только вот это не совсем легально, поэтому я и просил тебя не «светиться». Знал бы ты с каким трудом мне удалось достать сюда пропуск — желающих попасть на это мероприятие было хоть отбавляй, но ты же меня знаешь: я был бы не я, если бы не добыл нам приглашение! — с энтузиазмом тараторил друг, таща меня на буксире мимо школьных гардероба и столовой.

Мне и вправду стало любопытно — на таких сборищах я еще не бывал, и уже с нетерпением предвкушал как поглазею на месилово в этой чистенькой и уютной школе. Но тут Тимур огорошил меня новостью:

— Кстати, я и тебя записал поучаствовать. Ты ведь не против, правда?

Я остановился как вкопанный посреди дороги:

— Что ты сделал?!

— Да ты не волнуйся, Адам, я все предусмотрел, реальные данные не указывал, никто об этом не узнает. Я даже форму твою захватил, чтобы тебе не пришлось за ней возвращаться.

От такой наглости и своеволия я чуть не лишился дара речи, друг попробовал этим воспользоваться и подтолкнуть меня к спортзалу. Но тут я опомнился, и оттолкнув Тимура зарычал:

— Ибрагимов, да ты в своем уме?! С чего ты взял, что я хочу участвовать? Насколько я знаю, это же натуральное побоище! Ведь всем известно, что бои без правил потому так и называются, что там отсутствуют элементарные правила безопасности. А ты, глазом не моргнув, меня туда записал, не удосужившись спросить моего разрешения, и думаешь, что я обрадуюсь? Ты что, совсем спятил?!

— Эй, полегче, приятель, не кипятись — примирительно поднял вверх руки тот — Прибереги свой гнев для противника. Все не так уж плохо, как ты думаешь: до смерти здесь не забьют, а слухи, которые ходят — просто слухи, чтобы отбить охоту участвовать у наиболее трусливых желающих. Но ты же не такой, правда? Или испугался?

Это явная попытка взять меня на «слабо», была столь откровенной и наглой, что я еще больше разозлился на этого недоумка. У меня уже руки чесались популярно ему объяснить, что между страхом и разумной предосторожностью есть очень большая разница, как тут Тимур хитро улыбаясь, добавил:

— Дружище, я знаю, что ты не из боязливых, и такие трудности тебя никогда не останавливали. Поверь, ты не пожалеешь если поучаствуешь: здесь мутузят друг дружку не за бесплатно, можно будет неплохо подзаработать. Тебе что, лишние деньги не нужны?

— Да причем здесь деньги! — от души возмутился я — За кого ты меня принимаешь? У меня не настолько безвыходное положение, чтобы зарабатывать их такой ценой! Я, слава Богу, еще в своем уме, и не собираюсь так подставляться, усек? И кстати, раз уж ты считаешь, что там все не так плохо, чего же сам не записался, а?

— Я не могу, я на прошлой тренировке правую руку сильно повредил. А ты у нас считаешься самым лучшим в секции, поэтому я тебя и позвал. Я стопроцентно уверен, ты победишь! Ну, поучаствуй немного, чего тебе стоит?

— А я вот уверен, что если соглашусь, это будет стоить мне мозгов! Ибрагимов, кончай юлить и выкладывай зачем тебе это понадобилось! Я знаю, ты никогда и ничего не делаешь просто так. Так какая тебе с этого выгода?

Всю веселость Тимура как рукой сняло, он вдруг стушевался, но потом открыто взглянул мне в глаза:

— Слушай, Адам, помоги мне. Мне очень нужны деньги, чтобы вернуть один должок. И как можно быстрее. Раз тебе выигрыш не нужен, так отдай его мне. А если нет, поделим поровну. Клянусь, я все тебе потом верну до копеечки. По-дружески прошу: поучаствуй, пожалуйста, ладно? Я же столько раз тебя выручал, помоги и ты мне.

Против таких уговоров, мне было очень сложно устоять, тем более что Тимур и вправду частенько оказывал мне разные услуги и был одним из лучших моих друзей. Я уже готов был согласиться, как вдруг вспомнил Олино предупреждение об опасности. Видимо эту авантюру она и имела ввиду, когда просила меня туда не влезать. Да я и сам чувствовал, что это добром не кончится, но как же я мог бросить друга в беде? Поразмыслив, я спросил:

— А по-другому добыть деньги никак нельзя? Сколько ты должен? Может, есть какой-то более безопасный способ? Давай поспрашиваем у друзей, займем, а ты потом отдашь, а?

— Нет, друг мой, другого способа вернуть такую сумму в короткий срок нет. — твердо и печально ответил Ибрагимов — Думаешь, я не пробовал как-то выкрутиться, не прибегая к твоей помощи? Но ничего не вышло, на эти бои у меня последняя надежда. Я тебе не буду говорить всю сумму долга, чтобы не шокировать, но поверь мне на слово — даже если мы растрясем всех наших многочисленных друзей, все равно не хватит… А здесь выигрыши приличные — хватит и долг покрыть и даже еще чуть-чуть останется. Ну что тебе стоит разок или два кого-нибудь нокаутировать? Ты же у нас чемпион, для тебя это раз плюнуть! — продолжал гнуть свою линию парень. Я устало вздохнул и попытался объяснить своему бестолковому другу всю безбашенность этой затеи:

— Ну как ты не понимаешь, Тимур, то, что ты предлагаешь для меня крайне опасно. Ты забыл, чему учил нас тренер? Противника надо хоть чуть-чуть изучить перед боем, а ты предлагаешь мне выйти на ринг с тем, кого я до этого боя и в глаза не видел. Да и самому нужно привести себя в соответствующую форму, а у меня совсем недавно был двухнедельный перерыв в тренировках. Я не готов сейчас биться, понимаешь? Дай мне недельку, я подготовлюсь и выиграю для тебя эти деньги, раз уж тебе так приспичило. Пойми, если я выйду сейчас, тебе придется еще больше потратиться, отвозя меня в больницу и оплачивая лечение…

— Глупости, — перебил меня этот неугомонный и заявил, зло сощурив глаза — Ты с легкостью положишь на обе лопатки кого угодно, особо не тренируясь, уж я-то знаю. У тебя это в крови! Даже наш тренер так говорит, и я с ним полностью согласен. Ты просто испугался и не хочешь мне помогать! А еще друг называется! Что, кишка тонка попробовать себя в настоящем бою, а не на обычных соревнованиях, где судьи следят, чтобы кто-нибудь лишний раз не чихнул? Я-то думал ты настоящий боец, а на самом деле ты, выходит, трусливый очканавт, Идолбаев!

Услышав это я сильно разозлился, но не потому, что этот придурок позволил себе разговаривать со мной в таком тоне (хотя и здесь приятного мало), а потому, что это была неприкрытая попытка мной манипулировать. Пообщавшись с Соколовой, я иногда начинал видеть мир ее глазами: раньше бы я стопроцентно клюнул на эту уловку, но теперь мне было отлично видно, что Тимур, зная мое слабое место, пытается вызвать во мне гнев, чтобы я, как последний идиот, перестал себя контролировать. Тогда бы он смог взять управление на себя, направив меня в нужную ему сторону. Знаем, проходили — благодаря отцу я так натренировался в этой области, что аж самому тошно. Больше я не собирался позволять проделать со мной этот трюк кому бы то ни было, поэтому постаравшись унять внутри злость и не поддаваться на провокацию, холодно ответил:

— Все, я ухожу. Ты можешь думать и поступать как знаешь, а я в этой бредовой затее участвовать не намерен и тебе не советую. Найди себе какого-нибудь другого лоха, а если придумаешь что-нибудь получше, тогда меня и позовешь. Бывай!

— Идолбаев, стой! — крикнул мне в спину сбитый с толку парень, и догнал меня уже у выхода наружу — Да погоди ты! Куда ты собрался? Небось, решил проведать свою русскую подружку? Не смотри так удивленно, о твоем увлечении ходят слухи среди всей нашей тусовки. Говорят, ты к ней прилепился всерьез и надолго. Неужели она такая сладкая? Может и мне стоит с ней познакомиться поближе, как ты думаешь? С друзьями ведь надо делиться. Ты, главное, не волнуйся — я только чуть-чуть попользуюсь и тебе верну почти в целости и сохранности. Ты же не будешь против одолжить мне ненадолго свою новую игрушку? — проговорил этот урод противно ухмыляясь.

У меня аж в глазах потемнело от бешенства. Конечно, Тимуру неоткуда было знать, что после выходок Рустама и Али любые поползновения в Ольгину сторону воспринимались мной крайне неадекватно, но видно было, что этот хитрый поганец и без того отлично знает как зацепить меня посильнее. Не удержав внутри ярость, я схватил гаденыша за майку и прошипел в его наглую рожу:

— Не смей к ней приближаться! Если ты посмеешь ее хоть пальцем тронуть, или я замечу тебя в непосредственной поблизости от нее, то размажу тебя по стенке так, что костей потом не соберешь, скотина озабоченная! И это не пустое обещание, ты меня знаешь!

— О, даже так! — заухмылялся этот придурок еще гаже — Видимо эта ягодка действительно стоит того, чтобы обратить на нее внимание. Эй, полегче! Ты мне всю майку сейчас порвешь, а она фирменная, между прочим! Уверен, мы быстро подружимся, ты же знаешь — девушки от меня без ума, особенно русские. Ау, ты что совсем ополоумел, псих ненормальный, я же пошутил! — заорал от внезапной боли этот гад, когда я недолго думая скрутил его в бараний рог и пнул чуть пониже спины. К тому времени я уже плохо соображал, что делаю. Этот идиот так меня разозлил, что мне хотелось выплеснуть свою ярость на что угодно и поскорее. Пошутил он! Да за такие шутки я из него отбивную сделаю и скормлю собакам! Я сдавил его еще сильнее.

Похоже, Ибрагимов осознал всю опрометчивость своего поведения только сейчас, потому что гаденькая усмешка, наконец, слетела с его наглой морды и он униженно заскулил:

— Идолбаев, отпусти, я все понял. Не психуй так, не трону я твою русскую! Да я к ней и на километр не подойду, обещаю, только выиграй для меня один бой. Всего один бой, Адам, и я забуду о ее существовании и от тебя отстану, честное слово! Для тебя это пустяк, а меня ты очень выручишь. Да я по гроб жизни тебе буду обязан! Ты точно победишь, посмотри сколько в тебе силищи — так направь ее в нужное русло, самому же легче станет. И мне поможешь.

К тому времени я достиг той стадии бешенства, что трезвый рассудок отказался мне служить. Все олины предупреждения моментально вылетели у меня из головы, ярость требовала выхода, и я вдруг подумал: «А почему бы и нет? Вряд ли сейчас кто-то сможет справиться со мной, слишком уж я зол — еще чуть-чуть и кажется взорвусь от злости! Не ломать же кости этому идиоту, в самом деле?». В слух же я сказал, с трудом пропихивая слова сквозь стиснутые зубы:

— Черт с тобой, дохляк несчастный, получишь ты свой бой. Веди, где у них раздевалка?

— Вот, спасибо, дружище, век не забуду, как ты меня выручил! Только отпусти меня сначала, а то в таком скрюченном состоянии не очень-то удобно передвигаться — а я и не заметил, что все еще держу Тимура в своем захвате. Я с трудом расслабил мышцы, выпуская этого убогого наружу. Ибрагимов тут же схватил меня за руку и потащил влево от входа в спортзал — видимо там и была раздевалка.

Честно говоря, я плохо помню, что было дальше — рассудок вернулся ко мне лишь тогда, когда я оказался на импровизированном ринге (небольшая квадратная территория, огороженная канатом) лицом к лицу с противником. Вот тогда-то я и осознал в полной мере, как же я подставился! Неведомый мне боец в синем шлеме на вид был очень мощным: выше меня почти на полторы головы и килограмм на десять тяжелее! Да, я считался хорошим бойцом в своей весовой категории, но здесь условия были слишком неравными, а значит, заведомо проигрышными. Ко всему прочему у этой горы мышц было настолько тупое и злобное выражение морды (по-другому и не скажешь), что я как-то сразу понял: одними переломами и сотрясением мозга не отделаюсь. Да один удар этой лапищи, кажется, может пробить во мне дыру насквозь! Проклиная в душе придурочного Тимура и себя за одно, я постарался сосредоточиться и привести свой организм в полную боевую готовность, чтобы продать свое здоровье или даже жизнь как можно дороже.

Ольга

Всю дорогу домой меня мучило необъяснимое чувство тревоги за Идолбаева. Я пыталась логически доказать себе, что у меня нет никаких причин для беспокойства — Адам сильный, здоровый и умный парень, с любой проблемой он легко справится, а даже если и нет, если произойдет какой-то несчастный случай, то я все равно ничем не смогу помочь: что суждено, того не миновать. Так я пыталась уговаривать себя, но это совсем не помогало — тревога усиливалась с каждой секундой. Так что когда я пришла домой, то уже не находила себе места от беспокойства. А у меня, как назло, даже не было его телефона, чтобы позвонить и выяснить все ли у него в порядке!

В отчаянье, как это часто со мной бывало в сложных, запутанных, критических и безвыходных ситуациях, я обратилась к Светлым Силам, своим небесным наставникам и Ангелу-хранителю с просьбой о помощи. Но из практики я знала, что просто абстрактно просить о помощи — невыгодно: как попросил, такую помощь (абстрактную) и получишь. Поэтому свои запросы я по возможности старалась конкретизировать. В данном случае попросила, чтобы помогли разобраться в причинах моей тревоги и посодействовали в устранении этих причин. После этого болезненное ощущение нарастающей беды слегка поутихло, но через какое-то время неимоверно захотелось спать. Было всего лишь около шести часов вечера, в такое время я обычно никогда не спала (за исключением случаев, когда болела), но сейчас бороться с сонливостью не было никакой возможности: все тело налилось тяжестью, и глаза закрывались сами собой. Решив, что пол часика передохну, я прилегла на кровать и тут же отключилась от реальности.

Через какое-то время, я постепенно выплыла из мутной дремоты и увидела яркий сон или видение. Я как будто смотрела откуда-то сверху на большое прямоугольное помещение или зал, где было много спортивных снарядов и принадлежностей. В центре зала было огорожено квадратное пространство, в котором два человека (один в красных шлеме и перчатках, другой — в синих) явно собирались биться друг с другом. Вокруг квадратного пространства (кажется, это называется ринг), стояла целая толпа людей. Они что-то азартно кричали, размахивали руками и были сильно возбуждены. Я сосредоточила свое внимание на людях внутри ринга. Тот, что в синей экипировке значительно превосходил в росте и размерах того, что в красной. Во сне я не осознавала, почему я вдруг очутилась в таком странном месте, никто из людей внизу не показался мне знакомым. Но я почувствовала себя как будто на экзамене: откуда-то пришло понимание того, что красный боец должен выиграть у синего, и моя задача — ему помочь во что бы то ни стало! Я повнимательнее пригляделась к событиям внизу.

Пока что участники боя изучающе кружили по рингу, видимо надеясь выяснить слабые стороны друг друга. Внезапно синий стремительно бросился на красного и провел серию быстрых ударов. Я от неожиданности даже не смогла заметить, куда он бил и попал ли в красного. Но, кажется, в этот раз все обошлось, бойцу в красном каким-то чудом удалось вывернуться невредимым из-под этой атаки. Только я вздохнула с облегчением, как вдруг синий боец, воспользовавшись тем, что красный во время ускользания от его кулаков полностью раскрылся, нанес тому сокрушительный удар в живот (или правильнее говорить корпус?). Красный тут же согнулся пополам от боли. У меня чуть сердце не оборвалось! «Удивительно, как он может еще стоять на ногах после такого удара?!» — проскочила пораженная мысль. А синий, недолго думая, уже готовил следующий сокрушительный удар снизу в челюсть, и даже такому чайнику в боях как я, было абсолютно ясно, что после этого о красном бойце можно забыть. Время для меня как будто растянулось, направление движения удара синего громилы я видела словно в замедленной съемке, но как же мне не хотелось, чтобы этот удар достиг цели! С отчаяньем, я крикнула красному бойцу «Назад!», отлично понимая, что сквозь боль, шум и крики окружающих он меня вряд ли услышит. Однако, к моему удивлению, в последнюю секунду боец в красном чуть отклонился назад, и пудовый кулак синего пролетел в каких-то миллиметрах от его головы. Последний, судя по всему, был уверен в легкой победе, никак не ожидал такой подставы от красного и поэтому не успел вовремя затормозить, а по инерции полетел вслед за своим кулаком. При этом его корпус раскрылся для красного и тот не упустил свой шанс для ответного удара. Наверное, красный попал в какую-то болевую точку, так как синий, дико зарычав от злости и боли, принялся с удвоенной энергией гонять красного по всему рингу.

Красный боец крутился по рингу, словно уж на сковородке, но все-таки в какой-то момент синему, кажется, удалось достать его по голове. Красный остановился и, пошатываясь, попытался принять оборонительную позицию, совершенно не замечая при этом, что кулак синего через секунду попадет ему в ухо и снесет полголовы. И снова, как и в прошлый раз, я собрала все силы и послала красному мысленный импульс — приказ: «Пригнись!». Как ни странно, и на этот раз он послушался и чуть присел, кулак синего вновь пролетел в паре сантиметров над головой красного, и его обладатель, повторив свою прежнюю ошибку, инертно последовал за ним. Тогда красный боец, не растерявшись, запрыгнул синему громиле на спину, зажав одной рукой его шею, а другой — принялся монотонно долбить его череп ударами куда придется. Синий боец был в этот момент похож на Кингконга: он рычал и пытался сбросить с себя наглую красную козявку, но то вцепился, словно клещ и отпускать свою добычу явно не собирался. Под неустанным натиском красного, синий зашатался и, в конце концов, рухнул лицом вниз.

Внезапно картинка померкла, и меня резко выдернуло из этого полузабытья — полусна. Я села в постели до конца толком не понимая где нахожусь — яркие образы видения до сих пор стояли у меня перед глазами. «Какой странный сон!» — подумала я — «Какие-то бои, боксеры… К чему бы это? Очень яркие образы, без сомнения это какое-то предупреждение. Только вот сомневаюсь, что современные сонники помогут мне его растолковать». Поскольку у меня не было никаких догадок на счет сна, я не стала заморачиваться, а просто отложила его в памяти на потом и благополучно забыла.

Подумав об Адаме, я с удивлением обнаружила, что больше не чувствую никакой тревоги на его счет. Не понятно с чем это было связано: то ли все обошлось, то ли мне просто не о ком больше было волноваться, но всякий намек на беспокойство исчез, будто его и не было. Как бы то ни было, в улучшении моего самочувствия чувствовалась помощь Светлых Сил, и я не преминула поблагодарить их за это, как всегда это делала, ощущая их поддержку, внимание и заботу.