Ольга

Сегодня мы с Адамом встретились в метро — так совпало, что одновременно приехали на «Рязанский проспект» и вместе выходили со станции. Вообще-то, это Адам меня заметил и подошел поздороваться — я обычно в общественном транспорте невнимательна и настолько погружена в себя и свои мысли, что ничего не вижу вокруг. Так что пройти от парня в двух шагах и не обратить на него никакого внимания — вполне в моем стиле.

Выглядел Идолбаев на мой взгляд слишком бледным, но в целом держался хорошо. Интересно, что же он такое съел аж два дня назад, что его до сих пор так колбасит? Спрашивать его об этом я постеснялась, посчитав такой вопрос неэтичным, поэтому никак не стала комментировать его бледноватый вид.

На этот раз Адам и не думал меня обнимать, и у меня на это счет возникло двойственное ощущение: с одной стороны я почувствовала облегчение — слишком уж странные впечатления оставило после себя предыдущее объятие, но с другой — меня почему-то посетило легкое разочарование. Удивившись своей реакции, я запихала свое разочарование поглубже, решив разобраться с этим позже.

Адам был явно рад меня видеть, и я его — тоже, так что мы вместе потопали в академию, весело болтая о всяких пустяках. В присутствии Идолбаева пары летели незаметно, и этот день ничем бы мне так и не запомнился, если бы после международных стандартов аудита кое-что не произошло.

Вторая пара проходила на первом этаже, в 105 аудитории, а чтобы попасть на статистику, наша группа должна была подняться на третий этаж в том же крыле. Все наши одногруппники растянулись длиной неровной цепочкой, поднимаясь по лестнице. Мы с Адамом шли в самом конце и слегка приотстали от остальных.

Передвижения по лестницам в нашем универе были так устроены, что одни поднимались со стороны, где располагались перила, а другие — спускались со стороны, ближней к стене здания. Таким образом, создавалось два встречных потока и поэтому, чтобы не мешать встречным студентам приходилось идти друг за дружкой. Адам чисто по-джентельменски пропустил меня вперед. И мы спокойно поднимались вверх абсолютно не догадываясь, что парочка резвящихся оболтусов несется с четвертого этажа не разбирая дороги. Кажется, один студент догонял другого, суть не в этом, а в том, что догоняющий неосторожно толкнул меня в плечо. Да так сильно, что я не удержалась на ногах и стала заваливаться назад. Чтобы сохранить равновесие, я рефлекторно взмахнула тяжелым пакетом с книгами (я собиралась сдать их сегодня в библиотеку на большой перемене), который держала в левой руке. Равновесие, к счастью, было восстановлено, но вот пакет неосторожно угодил моему другу в район живота. Издав глухой стон, бедный парень согнулся пополам, схватившись за многострадальный живот обеими руками.

— Прости! — кинулась я извиняться — очень больно?

— Ничего, как-нибудь переживу — мужественно выдавил из себя Идолбаев, но лицо у него при этом приняло нездоровый зеленоватый оттенок. И мне было видно, что это просто бравада, на самом деле ему срочно нужна помощь. «Так. Надо что-то делать» — подумала я, а вслух сказала:

— По-моему тебе надо присесть. Пойдем-ка к гардеробу. Сам идти сможешь?

— Угу — промычал мой друг и мы кое-как доплелись до ближайшей скамейки.

Статистика вот-вот должна была начаться, и мы уже опаздывали, но не могла же я его бросить в таком состоянии? Я нерешительно топталась рядом с пострадавшим парнем, не зная, что предпринять. Вдруг он сказал:

— Оль, ты иди. А я тут посижу, оклемаюсь…

Я представила как сейчас пойду на лекцию, а он будет тут сидеть весь такой зеленый (по моей милости, между прочим — это ведь я своим пакетом заехала ему в живот, хоть и ненамеренно!) и поняла, что не смогу просто так уйти. Вообще-то у меня был один нестандартный способ ему помочь, но я использовала его только с родственниками из опасений, что посторонние люди либо сочтут меня ненормальной, либо сдадут в какой-нибудь исследовательский центр и будут изучать до конца моих дней.

Способ был подчерпнут мной из различных эзотерических источников и заключался в следующем: я могла через руки временно забрать боль Адама себе и попытаться переработать, а потом передать в его тело целительную энергию, взятую мной откуда-то сверху, из космоса. А уж его организм сам бы разобрался на что ее пустить, да и сама целительная сила, как субстанция, обладающая неким сознанием, определились бы куда течь. Звучит, конечно, слишком фантастично, но на практике все оказывается намного прозаичнее и проще. Во всяком случае, потренировавшись на родне, я убедилась, что у меня такое лечение работает. Так то родня! Наверное, кровные связи имеют значение. А тут не совсем посторонний, но все-таки чужой человек… А вдруг не сработает? Тогда я выставлю себя круглой дурой. А если сработает, тогда что? Как Адам к этому отнесется? Подумает, что я ненормальная?

С сомнением поглядев на парня, я обратила внимание, что лучше ему не стало, наоборот, по-моему он стал еще зеленее. А Идолбаев недовольно покосился на меня и спросил:

— Ну так как? Ты идешь или нет?

— Иду — решилась я — но сначала кое-что сделаю…

Бросив сумку и пакет на скамейку, я стремительно присела рядом с Идолбаевым и, не давая себе времени передумать, осторожно просунула свою левую ладонь под его руками, которыми он обнимал пострадавший живот.

Бедняга дернулся и подозрительно уставился на меня:

— Что ты делаешь?!

— Тихо. Не шевелись и постарайся расслабиться. Если у меня получится, то считай тебе крупно повезло.

С этими словами я сконцентрировалась и представила, как моя невидимая энергетическая рука проникает внутрь его живота и захватывает всю боль, что там бушевала на тот момент, а затем медленно втягивается обратно в мою физическую руку, таща за собой неприятный груз, словно на буксире. Для лучшей концентрации и управления процессом потребовалось вслух сказать своему телу команду:

— Рука, нанесшая удар, забирает его себе.

Я тут же ощутила, как из тела Адама в мое перекочевало что-то неприятно болезненное, и почувствовала сильную дурноту. Значит получилось. Решив, что целительную энергию можно закачать и попозже (да и то, если только Адам согласится) и, посчитав свой долг исполненным, я поднялась со скамейки со словами:

— Ну ладно, я пошла. А ты приходи в себя. Увидимся после пары — и стремглав подхватив свою сумку с пакетом, помчалась к лестнице, чтобы он не увидел, как теперь уже у меня на глазах зеленеет лицо.

Боль оказалась намного сильнее, чем я ожидала, все мои внутренности будто разрывало на мелкие клочки. «Боже! Как он это молча терпел?! Я не смогу это все переработать!» — промелькнула паническая мысль. А боль с каждым шагом все усиливалась, и вскоре мне пришлось присесть на ступеньки, так как идти больше не было никакой возможности. Находясь на грани паники, я обратилась с вопросом к своему Ангелу-хранителю:

— «Скажи, что мне делать?!»

— «Отдай боль Земле» — пришел откуда-то немедленный ответ, и в голове возникло понимание как можно это сделать.

Не теряя времени, я приложила руку к своему животу и тем же способом, при помощи невидимой энергетической руки, принялась вытаскивать из себя эту заразу. Потом резким бросательным движением впечатала ладонь в ступеньку лестницы, мысленно представляя, как боль проходит сквозь нее, попадает в землю и падает еще дальше до самой магмы, где и растворяется в жидкой лаве. При этом я мысленно просила у Земли прощения за то, что приходится «скармливать» ей эту гадость. Мне сразу стало легче, но всю операцию пришлось повторить еще несколько раз, чтобы я более-менее пришла в норму. Вдруг снизу я услышала удивленный голос Идолбаева:

— Соколова! Что это ты делаешь?

— Э-э-э, ничего. Просто отдыхаю — отмазка получилась донельзя глупой и я с изрядной долей опасения посмотрела на Адама. Он в свою очередь скептически уставился на меня в ответ. Молча ощупав меня изучающим взглядом с ног до головы и что-то просчитав в уме, он мягко спросил:

— Оль, ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Нет — честно ответила я — но, видимо придется. Ты же так просто не отвяжешься.

— Угадала — улыбнулся Идолбаев и глаза у него так и засветились неподдельным любопытством.

— Что ж, — обреченно вздохнула я — Все равно на пару мы уже опоздали. Пойдем в другое крыло, в нашу рекреацию на третьем этаже — не на лестнице же разговаривать.

Мой любопытный друг молча кивнул, и мы быстрым шагом направились в противоположную от статистики сторону.

Адам

Мой организм постепенно восстанавливался после испытания, которое я нечаянно устроил ему в пятницу, хотя и слишком медленно на мой взгляд. К понедельнику я уже был в состоянии прийти в универ и, наконец-то, встретился с Ольгой. День проходил как обычно, настроение было приподнятым, с Соколовой время убегало незаметно, и я даже стал постепенно забывать о своем неважном самочувствии. Как вдруг обстоятельства сложились так, что жизнь напомнила мне про мою травму очень неприятным способом: Оля случайно заехала своим пакетом, полным тяжеленых книг мне в больное место, да так точно, словно специально прицеливалась!

Живот взорвался ужасной болью, у меня даже дыхание перехватило и показалось, что все, что я съел на завтрак, в очень скором времени покинет мой организм. Говорить я был не в состоянии, поэтому молча пытался справиться с подступающей дурнотой, согнувшись в три погибели.

Оля тем временем предложила мне присесть и отбуксировала к скамейке у гардероба. Меньше всего мне хотелось опозориться у нее на глазах, так что я мечтал, чтобы она, наконец, поскорей ушла на пару, но девушка как назло похоже не собиралась никуда уходить. Чувствуя, что моей силы воли надолго не хватит, чтобы сдержать рвущийся наружу стон, я попробовал ее поторопить. Однако вместо того, чтобы послушаться, Соколова вдруг присела рядом со мной и зачем-то просунула свою ладошку между моими руками и больным животом. Я от неожиданности даже чуть со скамейки не свалился! Велев мне сидеть тихо и не дергаться, девушка закрыла глаза, и лицо у нее при этом стало очень строгим и сосредоточенным. Не успел я поинтересоваться что все это означает, как она вдруг произнесла ни к кому конкретно не обращаясь:

— Рука, нанесшая удар, забирает его себе.

И я вдруг почувствовал, будто боль в животе немного поутихла. Наверное, мне показалось, ведь не может же настоящая физическая боль (к тому же такая сильная) утихать от простых слов! А Ольга тем временем бодро подскочила со скамейки, пообещала, что мы увидимся после пары и стремглав рванула к лестнице. Я только и успел удивленно проводить ее глазами. Очень странно, но чем больше она удалялась от меня, тем легче мне становилось. Боль утихала прямо на глазах! И вскоре я почувствовал, что она оставила по себе лишь легкое воспоминание. Как Соколова смогла такое провернуть?! Уму непостижимо! В том, что это не случайность, а ее рук дело (в прямом и переносном смысле), я нисколько не сомневался, хоть моему рациональному разуму было очень сложно в это поверить. Но факты были на лицо: до того как девушка что-то со мной проделала, боль и не думала уменьшаться, а после — улетучилась будто ее и не было.

Решив во что бы то ни стало вызнать у Соколовой подробности ее странного поведения после статистики, я направился на третий этаж, собираясь подождать ее у входа в аудиторию. Тем сильнее было мое замешательство, когда я обнаружил девушку сидящей на лестнице с очень бледным и замученным видом, и производящую руками в воздухе какие-то странные пассы. Глаза у нее были закрыты, так что я имел возможность беспрепятственно понаблюдать за ее действиями, но так ничего и не понял. Пришлось обнаружить свое присутствие и вслух спросить, чем она здесь занимается. Девушка вздрогнула, открыв глаза, и опасливо уставилась на меня. Видно было, что она не горит желанием что-либо мне объяснять, но по моему лицу она без труда догадалась, что придется дать мне хоть какую-то информацию к размышлению — иначе я пристану как банный лист и вымотаю ей все нервы своими вопросами.

Обреченно вздохнув, Соколова предложила поговорить в рекреации на третьем этаже в другом крыле. Про себя я усмехнулся: у нас уже становится доброй традицией, проводить там все важные разговоры. По дороге я думал о том, какой же необыкновенный подарок подбросила мне судьба, столкнув с этой девушкой: с виду обычная и незаметная, внутри она оказалась полна сюрпризов и загадок, и казалось будто они бесконечные. И чем дальше, тем все интереснее и необычнее!

Наконец, мы дошли до места переговоров и привычно расположились на стульях. Ольга искоса взглянула на меня, а затем перевела взгляд в пол и напряженно спросила:

— Ну, Адам, что ты хочешь узнать?

— Что это было там, у гардероба? Что ты со мной сделала? — я весь подобрался в предвкушении ответа.

— Ну, это легкий вопрос. Я просто забрала твою боль.

«Ничего себе просто!» — внутренне возмутился я, а вслух продолжил:

— А как ты это сделала?

— Этот вопрос уже посложнее. Даже не знаю как объяснить, чтобы тебе было понятно… — девушка задумчиво перевела взгляд на потолок — Ну, в общем, ты же знаешь, что я читаю всякую эзотерическую литературу. Но ты же не думаешь, что я просто читаю и ничего не делаю? Это было бы пустой тратой времени и сил. Многое я пробую выполнять на практике, и кое-что у меня получается, как видишь. Как происходит сам процесс извлечения боли мне сложно объяснить неподготовленному человеку вроде тебя. Да, если честно, я и сама до конца его не понимаю, но пользоваться умею. Могу сказать, что здесь задействуется воображение и электромагнитное излучение наших тел, если тебе это о чем-то говорит… — и моя необычная подруга с сомнением посмотрела на меня, проверяя, как я отреагирую на ее слова.

Я поощрительно ей улыбнулся и шутливо спросил:

— Так ты у нас, значит, экстрасенс, да?

— Нет — поморщилась девушка — мне не нравится это слово. Оно слишком затерто и не отражает сути того, что я делаю. Экстрасенсом можно обозвать кого угодно, кто не вписывается в привычные рамки восприятия нормальных людей и может делать то, что они считают необычным. С этой точки зрения, я, наверное, экстрасенс. Но на самом деле я скорее биоэнергетик — увидев мой недоуменный взгляд, Ольга пояснила — это человек, который может работать с тонкими энергиями, пропускать их через себя, и тем самым воздействовать на живые объекты, как-то их гармонизировать, понятно?

— Не совсем, но ты продолжай, может я пойму по ходу дела.

— Ну, что еще сказать… Если учесть, что всякий организм (и твой тоже) — это сбалансированная энергетическая система, то любое повреждение, нарушает там потоки энергии и вызывает боль. Твое повреждение было очень сильным, так что нельзя было сразу вливать в тебя гармонизирующую энергию — надо было сначала забрать из тела накопившееся напряжение и боль, поскольку оно было настолько зажато от болевого спазма, что не смогло бы воспринять никакую помощь извне. Поэтому мне и пришлось перетащить большую часть твоей боли на себя. Не очень приятная процедура, но раньше я как-то справлялась — и девушка сконфуженно замолчала.

— Так, вроде что-то проясняется. А что ты делала там, на лестнице?

— А, это… — щеки девушки слегка порозовели — это я себя лечила от твоей боли. Она оказалась настолько сильной, что я не смогла с ней справиться. Пришлось вытаскивать ее из себя и отправлять в Землю — Оля удрученно вздохнула — Предвижу твой вопрос: почему же я сразу не отправила ее в Землю, а забрала на себя? Ты же об этом хотел спросить, да?

Я был настолько ошарашен происходящим, что и не думал спрашивать ни о чем подобном. Но вопрос и вправду показался мне любопытным, поэтому я заинтересованно кивнул. Девушка расстроенно принялась теребить кончик длинного хвоста:

— Это мой прокол. Я не знала, что так можно. Знание пришло ко мне уже в процессе переработки твоей боли. Я думала, что смогу с ней справится и ошиблась. Чуть сама не окочурилась! Если бы не подсказка Высших сил, сейчас бы, наверное, валялась без сознания.

Я тут же представил как нахожу бездыханное ольгино тело на лестнице и ужаснулся:

— Но это же очень опасно, Оля! Зачем ты так рисковала? Я бы и сам справился со временем, наверное…

— Нет, не справился бы. Внутренние органы слишком сильно отекли, повреждение имеет чересчур обширную область, из-за спазма доступ крови к органам сократился до минимума — еще бы немного и в теле начались бы необратимые процессы токсикации. Короче, либо у тебя бы что-то отказало, либо случилось бы внутреннее кровоизлияние, либо ты бы потерял сознание, а может все вместе и сразу. Не хочу даже думать об этом! В общем, риск был оправдан. Даже сейчас тебе требуется либо квалифицированная помощь врачей, либо полный энергетический балансирующий сеанс от специалиста вроде меня. В принципе, если хочешь, я готова его для тебя провести, но мне нужно твое согласие — и Ольга выжидательно уставилась на меня.

Я пока что не представлял, что на это ответить — от обилия новой информации у меня голова шла кругом! К тому же я еще не до конца выяснил все, что меня интересует. Поэтому на ее предложение ответил так:

— Давай чуть позже решим этот вопрос. А скажи-ка мне, часто ты подвергаешь себя такому риску?

— Да нет, не очень — беззаботно улыбнулась девушка — Понимаешь, поскольку у меня нет учителя, я не вижу другого выбора, как изучать все самостоятельно по книгам. И приходится иногда проводить рискованные эксперименты, потому что ничего не узнаешь, пока не попробуешь. Но я стараюсь свети долю риска к минимуму: тщательно готовлюсь морально, физически и энергетически прежде чем что-то сделать, так что обычно все проходит гладко. Настоящий риск возникает только тогда, когда я попадаю в критические ситуации, где действовать приходится незамедлительно (как сегодня) и где я могу неправильно рассчитать свои силы. Но со мной такое редко случается, обычно получается подготовиться заранее… Кстати, Адам, — тут девушка кинула на меня подозрительный взгляд — Сегодня я ошиблась только потому, что неправильно определила размер твоей боли — она не должна была быть такой сильной… Подобный болевой спазм не мог быть вызван простым ударом пакетом с книгами, пусть даже очень тяжелым. Ясно как день, что боль от пакета наложилась на другое повреждение, полученное к тому же совсем недавно, так как процесс регенерации толком не успел начаться. И мне не кажется, что это было отравление… Тогда бы болел только желудок и желудочно-кишечный тракт, а у тебя болели все органы в верхней части живота! Скорее твое повреждение больше похоже на то, будто ты напоролся на что-то тяжелое…Или оно в тебя врезалось… В общем это какой-то сильный удар. Удар в живот. Так что, Идолбаев, быстро признавайся, где и когда ты этот удар получил!

Девушка словно рентгеном, прожигала меня синими глазами. У меня по спине вдоль позвоночника пробежал неприятный холодок: «Ну, Соколова! Ну, дает! Ничего от нее не скроешь, все-таки вывела меня на чистую воду, да еще и таким нестандартным способом! Надо ее как-то отвлечь…». Я лихорадочно подыскивал в уме подходящую тему и уцепился за первую попавшуюся мысль:

— Оль, а давно это у тебя?

— Что «это»? — нахмурилась девушка.

— Ну, эта способность пропускать через себя энергии, чужую боль… Давно ты такая?

— Вообще-то предрасположенность была с детства — я легко улавливала настроения других людей и понимала как себя с ними вести. Но всерьез биоэнергетикой занялась в старших классах школы, когда уяснила для себя что, чтобы дар работал в полную силу — его надо развивать. А что?

— Да так, просто любопытно. Значит, когда ты помогала мне во время моих приступов ярости, ты использовала свой дар?

— Нет, Адам, не использовала. Я всего лишь воспользовалась своей детской способностью ощущать настроение других людей, а там уж действовала по обстоятельствам. Но ты, друг мой, до сих пор не ответил на мой вопрос. Что-то ты темнишь, Идолбаев… Предупреждаю: если ты действительно хочешь, чтобы я тебе помогла с животом, лучше сейчас сказать мне всю правду. А то вдруг я из-за недостатка информации опять ошибусь и что-нибудь неправильно рассчитаю?

«Не прокатило!» — расстроенно подумал я. Оля терпеливо ждала ответа, а мне все никак не удавалось подобрать нужные слова. Повисло тяжелое молчание, которое Ольга в конце концов прервала:

— Ладно, раз ты не хочешь мне говорить — я сама догадаюсь! Рассуждая логически, вряд ли ты обо что-то ударился, во всяком случае я не замечала, чтобы у тебя были проблемы с координацией. Этот удар произошел неожиданно, иначе бы ты увернулся, так как мне известно, что у тебя быстрая реакция. Удар был целенаправленный и очень сильный — это видно по повреждениям в теле. Значит, из всего этого можно сделать вывод, что ты с кем-то подрался! И этот кто-то ударил тебя в живот. Я угадала? — подруга с любопытством заглянула мне в глаза.

— Э-э, ну почти. Это была не совсем драка, а в целом все верно — пришлось признать мне.

— Когда это случилось? — быстро спросила Ольга и, увидев, что я снова нерешительно замолчал, раздраженно прищурила глаза:

— Молчим, значит… Что ж, снова придется включить логику. Точно не в воскресенье — тогда бы ты вряд ли сегодня пришел в Академию. И не в субботу — ты был дома, и, судя по всему, повреждение уже присутствовало. В пятницу утром с тобой все было в полном порядке. Значит, остается только вечер пятницы, когда ты поехал на встречу с другом. А может с ним ты и подрался, а?

— Нет, не с ним.

— Ага, значит на счет пятницы я угадала! — торжествующе припечатала меня Соколова. Но поскольку я по-прежнему молчал, она решила меня дожать и переспросила — Так как? Удар был в пятницу, да?

— Да — сдался я на милость победительницы, внутренне готовясь к большой нахлобучке. Но Ольга вдруг замолчала и рассеянным взглядом уставилось в окно.

Молчание все длилось и длилось. Соколова не кричала и не ругалась, но мне от этого было не легче — уж лучше бы наорала на меня, чем вот так вот полностью отгораживаться и игнорировать, будто меня тут и нет вовсе! Я не мог больше выносить давящей тишины между нами, пришлось выдавить из себя извинение:

— Прости, что я тебя не послушал. Я сам знаю, что дурак. Но я уже достаточно за это наказан, ты не находишь?

Девушка и не думала мне отвечать, лишь мрачно взглянула на меня и отвернулась. Снова нас накрыла давящая тишина, которая уже порядком начала действовать мне на нервы:

— Ну скажи, чего ты от меня хочешь? Я же извинился!.. Оль, скажи что-нибудь…

— А зачем? — Соколова наконец-то снизошла до ответа, голос у нее при этом был на удивление ровный и тихий, но глаза начали метать в меня синие молнии — Какой в этом смысл? Ты все равно, все, что я говорю, пропускаешь мимо ушей! Ты думаешь, я своими предупреждениями разбрасываюсь направо и налево? Нет! Да я даже родственников не всегда предупреждаю, а только когда совершенно уверенна! Как ты не понимаешь, тебе грозила очень серьезная опасность в тот день! Я думала, ты уже успел достаточно меня узнать, чтобы понять: я просто так словами не разбрасываюсь. Но, видимо, я опять в тебе ошиблась. Так зачем зря сотрясать воздух? Ты все равно не слушаешь… Мало того, ты мне еще и наврал! Зачем навешал мне лапшу на уши про несварение желудка? Если уж ты совершил глупость, то имей мужество признать это! И не смей мне больше врать, Идолбаев! Из-за тебя, точнее из-за твоего вранья, я сама сегодня чуть концы не отдала! — и девушка сердито замолчала, продолжая метать в меня синие молнии.

Я почувствовал стыд и раскаянье, вызванные Ольгиными словами, но в тоже время не смог сдержать восхищения — она была такой красивой в этот момент! Словно богиня северных морей, готовая устроить шторм мореплавателям, дерзнувшим заплыть в заповедные места. Меня опять посетило странное желание быть к ней как можно ближе, я положил руки ей на плечи (не смог удержаться, хоть и обещал себе, что больше не буду к ней прикасаться) и примирительно сказал:

— Я все понял, подруга. Обещаю, что это больше не повториться. Я больше никогда не буду тебе врать. И буду серьезно прислушиваться к твоим предупреждениям, честное слово! Ты не подумай, я и тогда прислушался, просто меня вывели из себя, и в последний момент оно вылетело из головы…

Шторм в синих глазах начал стремительно утихать и сменился смущением, она осторожно покосилась на мои руки (пришлось тут же их убрать) и ворчливо сказала:

— Ладно уж, на первый раз прощаю. Повезло нам, что все хорошо закончилось — и тут же задумчиво добавила — я вот все думаю: чем же тебя ударили? На какой-то предмет вроде не похоже… Но кулак такого размера мне сложно представить…

— Ты права, этот кулак был просто огромный! Да еще и в боксерской перчатке… Оль, ты чего? — забеспокоился я, потому что на лице девушки отразилось сильное потрясение: глаза стали огромными, на пол лица, а ладошки прикрыли рот, приглушив изумленное «Ах!»

— Не может быть! — воскликнула Оля звонким голосом — Так не бывает! По крайней мере, раньше не было — добавила она чуть тише и принялась напряженно о чем-то раздумывать.

— Чего не бывает? Огромного кулака? Ну не знаю… Он, конечно, был здоровый, но наверняка у кого-то и побольше есть — вклинился я в ее размышления.

— Да нет, кулак здесь не причем, — отмахнулась девушка — ты не понимаешь. Так. Надо проверить. Скажи-ка мне, Адам, в пятницу была не просто драка, а боксерский бой?

— Ну да — подтвердил я, недоумевая, куда она клонит.

— Угу. Ты был в красном шлеме, а твой противник в синем?

— Откуда ты знаешь?! — подозрительно спросил я — Ты что, там была?

— Нет. То есть да, наверное… Еще пока не знаю. Все так странно. Надо еще кое-что уточнить. Вот скажи, а было ли во время боя такое, что твой противник чуть тебя не прибил? Один раз после удара в живот, а второй — когда задел тебя по голове? — Ольгины глаза тревожно заглядывали в мои, пытаясь по ним прочитать ответ.

Внутри у меня нарастало потрясенное недоумение: «Откуда она знает?!». Отвечать не потребовалось, девушка все поняла по выражению моего лица:

— Значит было. Все сходится. Ничего себе! Неожиданно, однако…

Я устал ждать внятных объяснений и потребовал:

— Соколова, немедленно кончай говорить загадками и признавайся: откуда ты знаешь про бой в пятницу? Кто тебе рассказал? Никто же, кроме Тимура, про это не знает. А он вряд ли стал бы рассказывать. Попасть туда ты никак не могла — Тимур мне долго распинался, с каким трудом он добыл туда пропуск. Так откуда ты знаешь?!

Ольга посмотрела на меня тем же опасливым взглядом, которым смотрела, когда я застукал ее на лестнице за странными энергетическими манипуляциями, и медленно произнесла:

— Ты, наверное, мне не поверишь. Признаться, я и сама не до конца верю в то, что произошло. Раньше со мной такого не случалось, это уж точно… Дело в том, что я все-таки присутствовала на том бою, только не в физическом теле, а во сне. Я все видела так отчетливо, как наяву, и все прекрасно помню! Тебя я, правда, не узнала. Но откуда-то поняла, что бойцу в красном шлеме надо помогать. Я и помогала по мере сил и возможностей… — и замолчала, видимо, полагая, что меня это расплывчатое объяснение удовлетворит.

Однако, для того чтобы я всерьез начал воспринимать ее рассказ, мне требовалось гораздо больше подробностей:

— И как же ты мне помогала? — скептически спросил я.

— Ну, — Оля замялась — я мысленно посылала тебе сигналы, в какую сторону отклониться, когда замечала, что ты не реагируешь на очевидную опасность. Например, после удара в живот, твой противник хотел зарядить тебе в челюсть снизу, а ты не замечал. Тогда я послала тебе слово «назад!», ты каким-то образом меня услышал и действительно отклонился назад, а твой противник промазал. Так же и во второй раз. Только там слово было «пригнись!», ты присел, противник снова промахнулся. А ты этим воспользовался, запрыгнул ему на спину и бил в голову, пока он не упал…

От этих слов у меня аж волосы на затылке встали дыбом! Мне вдруг отчетливо вспомнилось, как после обоих серьезных ударов, когда я поплыл и еле держался на ногах, я действительно слышал и «назад!» и «пригнись!» — я раньше не придал этому значения только потому, что списал это на свое чутье, которое тоже не раз меня выручало в боях. Только оно предупреждало меня в основном ощущениями, а не словами. У меня уже не было сил удивляться — за сегодня я, по-моему, выполнил и перевыполнил свою годовую норму по удивлению. Поэтому, поверить в то, что Оля помогла мне во время боя, было в чем-то даже проще, чем в ее способность перетягивать на себя чужую боль. Нет, какая же все-таки удивительная девушка! Где бы я был сейчас, если бы не она?! Наверно, там откуда уже не возвращаются. Я смущенно и ласково посмотрел на свою подругу, которая внимательно разглядывала меня в ответ:

— Что ж, выходит ты уже два раза спасла мне жизнь. А может быть и три, если считать сегодняшний случай. Ты — просто чудо! Даже не знаю, как тебя благодарить…

Оля неподдельно смутилась, раскраснелась и стыдливо опустила глаза:

— Не стоит благодарностей — пробурчала она — просто в следующий раз будь осторожнее… Хотя, ты знаешь, есть все-таки одна вещь, которую ты мог бы для меня сделать…

— Что же это? — проявил я неподдельный интерес. Оля серьезно посмотрела мне в глаза:

— Пожалуйста, пообещай мне, что никому ни при каких обстоятельствах не расскажешь о моих способностях и о том, что я для тебя сделала.

— Почему? — полюбопытствовал я — Зачем такая секретность? Ты что, стесняешься собственной уникальности?

— Нет. Не знаю. Я не хочу слишком выделяться из толпы и быть белой вороной — я и так не слишком дружна с людьми, а если они узнают, то либо станут проявлять чересчур назойливое внимание, либо будут полностью игнорировать. К тому же мне не нужна лишняя реклама — не собираюсь спасать каждого встречного — поперечного, особенно тех, кто просто хочет позабавиться за мой счет и желает меня протестировать на наличие или отсутствие дара. А еще мне совсем не хочется оказаться на всю жизнь запертой в каком-нибудь исследовательском институте, где надо мной будут проводить опыты до конца моих дней. Теперь понятно, почему я об этом прошу? Пообещай… Нет, лучше поклянись всем, что тебе дорого, что никому не скажешь! — напряженно потребовала девушка с беспокойством заглядывая мне в глаза.

— Хорошо, подруга, будь по-твоему. Клянусь своей честью, своей матерью и нашей дружбой, что никогда и никому не расскажу про твои способности и про ту помощь, которую ты мне оказала. Довольна?

— Да — Оля ощутимо расслабилась, и милая улыбка снова появилась на ее губах — Я рада, что мы сразу прояснили этот вопрос, чтобы в будущем не возникало повода для ссоры. Теперь меня интересует другое: ты надумал что-нибудь на счет моей дальнейшей помощи?

— В каком смысле? — не понял я.

— В смысле нужен ли тебе исцеляющий сеанс от меня или нет?

— Ах, это… А что мне для этого надо делать? — попытался я разведать обстановку.

— Да просто лечь и максимально расслабиться, а остальное уж я сама сделаю — уверенно ответила Ольга.

— А-а-а, ну тогда ладно. Где мне лечь?

— Не здесь. Академия — не подходящее место для подобных мероприятий, расслабиться не удастся. К тому же я не хочу, чтобы кто-нибудь нас увидел и вообразил себе невесть что. Предлагаю после учебы поехать ко мне домой: уверенна, что в моей комнате нам никто мешать не будет — внимательные синие глаза изучающе смотрели на меня.

Я удивленно уставился на Соколову в ответ — вот уж не думал, что когда-нибудь все-таки дождусь от нее приглашения! Как я успел заметить, Оля была скрытной и старалась не выдавать о себе больше информации, чем необходимо для нормального общения. А уж впустить кого-то на свою территорию, значило для нее раскрыться полностью. Это был знак огромного доверия, который мне очень польстил.

— Ты это серьезно? Ты меня приглашаешь? — выразил вслух я свое удивление.

— А почему бы и нет, — улыбнулась девушка, пожав плечами и серьезно добавила — это же для дела, а не для какого-нибудь увеселения. Только, Адам, должна тебя предупредить: если согласишься — придется познакомиться с моей родней. А они все могут понять неправильно и начнут задавать разные вопросы… Понимаешь, до этого я в дом парней не водила, поэтому не знаю как они на тебя отреагируют. Так что если у тебя на примете есть другое тихое и спокойное место, то я готова рассмотреть варианты — бодро закончила Ольга.

— Нет, меня устраивает первый вариант — поспешил я закрыть ей все пути к отступлению и улыбнулся тревожному выражению, появившемся на ее лице после моих слов — не волнуйся за родственников, я смогу ответить на любые их вопросы.

Девушка в ответ подарила мне обаятельную улыбку:

— Тогда ладно. Но не говори потом, что я тебя не предупреждала.

— Заметано! — отозвался я и встал со стула — Что-то засиделись мы тут, не хочешь чего-нибудь перекусить? Большая перемена вот-вот начнется, народу в столовой будет — не протолкнуться. Так что предлагаю идти сейчас.

— Знаешь что? Ты иди, закажи нам что-нибудь и займи мне место. А я пойду пока сдам книги в библиотеку, а то, как выяснилось, носить их с собой опасно, и тебя нагоню, хорошо?

— Согласен. Тогда встретимся в столовой, до скорого! — и я, чтобы не терять драгоценное время до начала перемены, быстрым шагом направился к лестнице на первый этаж.

Ольга

Адам умчался в столовую занимать нам места, а я неторопливо побрела в библиотеку, по дороге обдумывая случившееся. Разговор прошел намного удачнее, чем я ожидала: Адам не только поверил мне и спокойно принял то, что я обычно не рассказывала о себе другим людям, но и не закрылся от меня, не обозвал «ненормальной» или «сумасшедшей» и вообще ни на йоту не изменил своего дружеского ко мне отношения! Даже согласился приехать ко мне домой и познакомится с родственниками. А я то думала, что он начнет меня избегать или, на худой конец, ему потребуется время, чтобы свыкнуться с моими необычными способностями. Хотя какие там «необычные»? Надо будет Идолбаеву объяснить, что такие способности у всех людей есть, просто они в спящем состоянии. Будить их или нет — личное дело каждого… Все-таки мне с ним повезло — отличный друг получился. Удивительно, я даже начинаю ему доверять! Скажи мне кто-нибудь в начале учебного года, что вскоре мы с Идолбаевым будем друзья «не разлей вода», я бы очень долго смеялась над такой забавной шуткой. Вот уж точно, нарочно не придумаешь!

А чего стоит этот случай со сном? Я до сих пор в себя не могу прийти от шока. Это как же мы должны быть тесно связаны, если у Светлых Сил получилось такое со мной проделать?! Даже когда я кому-то из родственников сильно хотела помочь, подобные сны мне не снились. Вот я и не рассматривала такую возможность, и поэтому никак не могла понять, что сон-то надо воспринимать не иносказательно, а буквально! А ведь могла бы раньше догадаться! Я же знала, что мой друг боксом занимается — так что вполне логично, что у него могут быть разные соревнования, на которых ему надо выступать. Знать-то знала, но даже не подумала применить эту информацию к моему сну. Все время, пока я выпытывала у Адама подробности того, где и когда он получил свой жестокий удар, меня подспудно тревожила мысль, что я упускаю какую-то важную деталь. И только когда прозвучала прямая подсказка, что кулак, нанесший ему травму, был в боксерской перчатке, в моей голове ярко вспыхнули картины боя из моего сна. Вот и урок мне на будущее: в жизни может произойти все, что угодно. Уж кто-кто, а я-то должна это понимать! Но даже у меня, оказывается, сознание настолько засорено всякими догмами и постулатами чего может, а чего не может быть, что я в упор не видела очевидного, даже когда оно кричало во все горло «проснись, я случилось!».

Большая перемена и остаток учебного дня пролетели незаметно и плавно перетекли в поездку до моего дома. Уже у подъезда я вдруг подумала: «А может я зря все это затеяла?», но отступать было уже некуда. Понимая, что вопросов все равно не удастся избежать и лучше покончить с этим поскорее, как только мы с Адамом вошли в прихожую, я оповестила зычным голосом всех находящихся на тот момент в квартире жильцов:

— Привет, всем! Я дома. Со мной гость.

Из кухни показалась бабушка, из большой комнаты выглянула мама (интересно, почему она не на работе?)

— Привет, дорогая! — воскликнула бабуля — А кто это тут с тобой? Никак молодой человек? Проходите-проходите, не стесняйтесь. Я сейчас вас обедом накормлю, заодно и пообщаемся.

«Многообещающее начало» — страдальчески подумала я — «похоже, бабушка собралась устроить бедняге Идолбаеву допрос с пристрастием. Надо срочно спасать бедного парня!»

— Да нет, бабуль, мы не очень голодные. Вообще-то Адам здесь не просто так, а по делу и вряд ли у него есть время задерживаться…

Из комнаты показалась мама в деловом костюме:

— Оля, я тебя не узнаю: где твое гостеприимство? Мне нужно скоро ехать на деловую встречу, но я с удовольствием попью с вами чаю перед уходом — известила меня маман непререкаемым тоном.

Я сразу поняла, что спорить бесполезно — против их объединенного фронта мне не выстоять. Да еще и сам Адам вдруг подал голос:

— Да ничего, мне в общем-то сегодня спешить некуда, так что я не сильно тороплюсь.

Я сердито посмотрела на него: «Предатель! И ты туда же? Для тебя же стараюсь!». Однако Идолбаев предпочел мой взгляд проигнорировать и дружелюбно спросил, обращаясь к бабушке:

— Где у вас тут ванная — руки помыть?

— А вот здесь, милок — указала бабуля на дверь слева от себя — давайте-ка мойте руки и проходите на кухню, а я пока все приготовлю — и направилась исполнять свое обещание.

Мы с моим другом вместе пошли в ванную, где я на него и набросилась:

— Что ты делаешь?! Они же тебя вопросами совсем замучают! Бабушка, конечно, вкусно накормит домашним обедом в качестве компенсации, но имей в виду: у моих родственниц главное блюдо на обед — ты. Можешь мне поверить, они скушают тебя со всеми потрохами и даже не подавятся! — мрачно вещала я, с беспокойством поглядывая на парня пока тот мыл руки. А он в ответ только весело улыбался, и зеленые глаза озорно поблескивали. Когда же он уступил мне место перед раковиной, я услышала уверенный ответ:

— Не переживай, подруга, все под контролем. Я с ними справлюсь, вот увидишь.

— Посмотрим — все так же мрачно сказала я, и даже глухой услышал бы в моем голосе сомнение.

Покинув ванную, мы прошли на кухню, а там нас уже ждал богатый стол — бабушка для дорогого гостя расстаралась на славу: борщ, колбасная нарезка, хлеб, огурцы соленые, капуста квашенная, маринованные грибочки под майонезом, острая корейская морковь и все это великолепие венчала бутылка красного вина, неизвестно из каких запасников добытая.

Парень оценил прием по достоинству и отвесил бабушке комплемент:

— Ого, бабуля (простите, не знаю вашего имени — отчества), вот это сервис — высший класс! Вы как будто специально к моему приходу готовились!

— Наталья Никитична, я, милок. Для дорогого гостя — ничего не жалко. У нашей Олюшки подруг-то почитай раз два и обчелся, а уж молодых людей мы возле нее сроду не видели. Уж и беспокоиться начали: вроде и возраст подходящий, и невеста — загляденье, а женихи что-то не торопятся…

— Бабушка!!! — перебила я, покраснев до корней волос — прекрати меня позорить!

— Так это ж правда, внученька — сделала невинные глаза та — мы с твоей мамой знаешь как за тебя волнуемся?

Тут на кухню как раз зашла мама и подтвердила:

— Да, дорогая. Что ж ты не предупредила нас, что придешь с таким симпатичным юношей? Мы бы хоть подготовились получше.

Я готова была от стыда сквозь землю провалиться, в сторону Адама я старалась не смотреть и мечтала только об одном: оказаться отсюда как можно дальше. Поэтому когда бабушка пригласила всех за стол, я села и молча уставилась в свою тарелку, всем своим видом показывая, что общаться со мной сейчас — крайне нежелательно.

Но эти трое прекрасно обошлись и без моего участия. Как я и предполагала, мама и бабушка засыпали моего друга вопросами: кто он и откуда, какие у него родственники, чем он планирует заниматься в жизни, и выяснили прочие важные параграфы «анкеты жениха». Но Идолбаев меня в очередной раз удивил — он включил свое обаяние на полную катушку: честно и терпеливо отвечал на все вопросы, аккуратно обходя острые углы. Причем делал это с таким достоинством и тактом, что слушательницы поневоле прониклись к нему уважением. Я еще никогда его таким не видела! За каких-то полчаса он совершенно очаровал мою родню! Да ко всему прочему и сам не отставал от мамы с бабушкой в важном деле добычи информации: вытряс из них все, что было можно о моем детстве и юности, и даже раскрутил мою маму на просмотр моих детских фотографий! Вот артист! А я даже никак не могла этому помешать, поскольку любые мои попытки перевести разговор на другие, более нейтральные темы моментально пресекались на корню всеми участниками посиделок по очереди. Мне только и оставалось как со стороны наблюдать за их оживленным диалогом. Признаться, я даже почувствовала себя лишней на этом празднике жизни, пардон, семейном обеде.

Наконец, допрос с пристрастием как и обед подошли к завершению, и мы смогли беспрепятственно перебраться в мою комнату.

— Ну, как я справился? — поинтересовался у меня довольный Идолбаев.

— Отлично, просто отлично. Они очарованы, покорены и скоро будут падать ниц при виде тебя! — недовольно пробурчала я.

Парень удивленно взглянул на меня:

— Не понял. Что тебя не устраивает?

Я вздохнула и постаралась погасить свое раздражение на бесцеремонное вторжение родни в мою личную жизнь. Адам и впрямь прекрасно справился, не факт, что окажись на его месте кто-то другой, он бы справился лучше. Виновато посмотрев на Идолбаева, я сказала уже спокойным тоном:

— Извини. Все устраивает. Просто перенервничала из-за них. И скажи мне ради Бога, зачем тебе понадобилось копаться в моем детстве?

— Мне просто интересно было это узнать. Ты, Оль, — уникальное создание, и я хочу знать о тебе как можно больше. Но сама ты мне вряд ли расскажешь все, что меня интересует, вот и пришлось порасспрашивать людей, которые знают о тебе больше всего, так как знакомы с тобой с рождения — и парень хитро улыбнулся.

— Ну и как? Узнал все, что хотел? — не сдержав ответную улыбку поинтересовалась я.

— Не совсем, но я близок к этому: еще пара таких обедов — и я буду знать тебя как облупленную! — пошутил этот интриган и засмеялся. Я тут же представила себе эти обеды и то, как мы все будем выглядеть со стороны, и звонко засмеялась вместе с ним.

Сбросив таким образом накопившееся напряжение, я почувствовала себя намного лучше. Оглядела все еще улыбающегося Адама с ног до головы и спросила:

— Друг мой, ты еще не забыл, зачем мы здесь собрались? Самое время начать. Давай-ка ложись на мою кровать, закрой глаза и расслабься.

Улыбку парня будто корова языком слизнула, он бросил на меня напряженный взгляд, но молча подчинился. Я тем временем сосредоточилась и призвала целительную энергию в свои ладони.

— Оль, что ты собираешься делать? — послышался неуверенный голос с кровати.

— Не беспокойся, дружище, током бить не буду — пробубнила я сосредоточенно — просто положу на тебя руки и закачаю через них столько целительной энергии, сколько в тебя влезет. Это совсем не больно, так что расслабься — я не кусаюсь. Если захочется спать — спи — с этими словами я поставила ладони в начальной позиции — на плечи парня.

По правде говоря, я и сама чувствовала некоторое стеснение — мне еще никогда не доводилось проводить целительный сеанс на парнях, все больше на лицах женского пола всех возрастов. Ко всему прочему, помимо собственного стеснения, я ярко ощущала, что и Адам чувствует себя не в своей тарелке: он внутренне зажался и будто окружил себя невидимой стеной. Я вполне его понимала: мало того, что я оказалась слишком близко, так еще и собралась делать с ним совершенно неизвестные ему вещи. Но эта зажатость сильно мешала исцеляющему потоку: из-за того, что его тело было напряженное и скованное, энергия протекала внутрь организма медленно и тяжело, то и дело застревая у меня в ладонях. «Нет, так не пойдет» — решительно подумала я — «надо что-то предпринять, чтобы его расслабить».

— Адам, посмотри на меня, — мягко позвала я, внимательно вглядываясь в его лицо. А когда он открыл глаза, поймала зеленоокий взгляд, и все так же успокаивающе продолжила — Я не буду ничего делать, если ты не захочешь. Если тебе что-то не понравится или станет неприятно — просто скажи мне, и я тут же перестану. Пожалуйста, постарайся расслабиться, иначе ничего не получится, понимаешь? Целительная энергия не может проникнуть в твое тело, потому что ты слишком напряжен и скован. Отпусти это напряжение. Закрой глаза. Дыши глубоко и медленно, как при засыпании. Представь, что меня рядом нет, а ты находишься где-нибудь дома один и спокойно отдыхаешь. Давай, у тебя получится — подбодрила я его.

Парень послушался: закрыл глаза и глубоко вздохнул. Постепенно его лицо расслабилось, а черты лица как-то разгладились. Он стал выглядеть таким умиротворенным. И таким беззащитным. В этот момент мне почему-то очень захотелось погладить его по волосам, и рука непроизвольно, сама по себе уже потянулась к его голове… Лишь в последнюю секунду мне удалось сдержать свой порыв и вернуть руку на место. Мысленно отругав себя за такое дурацкое и несвоевременное желание (парень только-только расслабился, а я своими неосторожными движениями как пить дать все испорчу), я постаралась сконцентрироваться на передаче целительной энергии. На этот раз процесс пошел намного легче и быстрее. Я даже удивилась, насколько мощным был целительный поток — как большая полноводная река. Постепенно дыхание пациента выровнялось, тело обмякло, полностью расслабилось, и я без труда догадалась, что Адам уснул. Улыбнувшись про себя, я сосредоточилась на процессе и своих внутренних ощущениях. Все протекало более чем хорошо, процесс регенерации шел полным ходом, обновление и гармонизация энергетических систем тоже происходили достаточно быстро. Все-таки хорошо, что у Адама здоровый, сильный, выносливый и тренированный организм, работать с таким — одно удовольствие, не то, что со старыми, изношенными, а также запущенными и застарелыми случаями.

Когда сеанс был завершен, я не стала будить своего друга, а предоставила циркулирующей в его теле энергии возможность доделать всю оставшуюся работу, пока он спит. Вместо этого я пошла в ванную — помыть руки (обязательная часть любых энергетических практик), чтобы сбросить с себя излишки энергии и возможную негативную информацию, которую я непроизвольно могла подцепить от Идолбаева.

Там-то меня и поймала бабушка.

— Дорогая, а где же твой кавалер?

— Бабушка, сколько раз повторять: он мне не кавалер, а просто друг! Он спит сейчас и лучше его не будить, так как я проводила для него сеанс и во сне он все еще лечится.

— Ой, внученька, все меняется: сейчас друг, а уж потом — кавалер. Я хоть и старовата стала, но еще не слепая — вижу, как он на тебя заглядывается. Поверь моему опыту — он к тебе неравнодушен. Да и ты, судя по всему тоже, раз настолько ему доверяешь, что проводишь для него сеансы. И хорошо, и правильно — давно пора, не век же тебе в девках сидеть? Нам с мамой он понравился. Единственное, что смущает — это его чеченская национальность. Неужели поблизости не оказалось достойных русских молодых людей, которые тебя бы заинтересовали? Все-таки люди с Кавказа и других южных стран — такой неуравновешенный народ…

У меня не было ни сил, ни желания переубеждать бабушку в ее уже вполне сформировавшемся мнении, к тому же было ясно как день, что бесполезно ей что-то доказывать — она уже все для себя решила и построила в своей убеленной сединами головушке радужные образы нашей с Адамом свадьбы. Поэтому я только кротко вздохнула и ответила:

— Нет, бабуля, других достойных моего внимания не было — и поспешила поскорей слинять в свою комнату от дальнейших расспросов.

Адам

Когда я самостоятельно проснулся после Ольгиного лечения, то далеко не сразу смог понять где я нахожусь — обстановка вокруг была мне совершенно незнакома, и мозг еле-еле ворочался, с трудом выплывая из сладкой неги и вспоминая, как я здесь очутился. Однако, придя в себя, я не спешил подскакивать с кровати, а прислушался к своим внутренним ощущениям: телу было очень комфортно, тепло и уютно. Я действительно отлично отдохнул, как будто проспал без перерыва двенадцать часов (хотя сомневаюсь, что Соколова позволила бы мне проваляться в ее постели столько времени). А самое удивительное: нигде ничего не жало, не ныло и не требовало срочных обезболивающих средств! Но я не спешил радоваться — может у меня сейчас положение удобное, а как встану — тут меня и накроет…

Вставать, однако, совершенно не хотелось. Осторожно оглядевшись, я заметил Олю сидящей в кресле ко мне спиной. Похоже, она не предполагала, что я уже очнулся, и что-то увлеченно черкала в большом блокноте. Ну и хорошо. Раз девушка занята, не буду ее отвлекать, а лучше еще полежу и подумаю, как я дошел до жизни такой.

Когда Оля предупредила, что я могу уснуть во время ее сеанса, я ей не поверил. Какой там уснуть! У меня все нервы натянулись как струны от ее близкого присутствия. И закрытые глаза совсем не помогали: я слышал ее глубокое дыхание, ощущал едва уловимый цветочный аромат, исходящий от длинных волос, чувствовал всем телом ее теплые руки у себя на плечах. Я прилагал неимоверные усилия для того, чтобы обездвижить свое тело, потому что все, что мне хотелось в данный момент — это притянуть девушку к себе, зарыться в ее волосы и больше никогда не отпускать. Это желание было настолько нестерпимым, что я больше не мог думать ни о чем другом, не мог переключиться на что-то более нейтральное. Да что со мной творится?! Почему я так странно на нее реагирую?

Стыдно признать, но Ольга, судя по всему, без труда определила мое состояние (конечно, с ее-то способностями!). Однако вместо того, чтобы отодвинуться (как она обычно поступала, когда меня посещал подобный настрой на ее счет), она вдруг обратилась ко мне таким тихим и чарующим голосом, что он прозвучал для меня словно райская музыка. Мои глаза сами собой распахнулись, и я тут же почувствовал, что тону в прозрачной синеве ее внимательного взгляда. Это было какое-то наваждение! И мне стоило немалых внутренних усилий, чтобы сосредоточиться на смысле ее слов, а не на тембре голоса. Слова оказались такими же успокаивающими и убаюкивающими, как и интонация, с которой они произносились. Я и сам не заметил, как натянутые струны моих нервов стали постепенно ослабевать. А Соколова тем временем подкинула мне дельную идею представить себе, что ее рядом нет, и что я нахожусь не в ее комнате, а в совершенно другом месте. Я очень сомневался, что у меня это получится, но выбора не было — надо же было как-то занять себя и свои так не вовремя взбесившиеся гормоны… Пришлось послушно закрыть глаза и, сделав глубокий вдох, мысленно перенестись на пустынный пляж у черного моря, куда мы пару раз всем семейством ездили отдыхать. От Ольгиных рук шло очень приятное, расслабляющее тепло, которое, казалось, проникало в каждую клеточку моего тела и окутывало его со всех сторон. И я представил, что это летнее солнце согревает меня. Сравнение оказалось настолько удачным, что дальше полностью расслабиться не составило труда. А после этого я ничего не помню — значит все-таки уснул…

И что все это означает? Что это со мной такое было? Может это Ольгина лечебная энергия так странно на меня повлияла? Интересно, насколько точно она сумела считать мои ощущения, прежде чем мне удалось расслабиться?.. Как мне теперь себя с ней вести? Сплошные вопросы, а ответов что-то не предвидится. Я еще раз посмотрел в сторону девушки, пытаясь выстроить свое дальнейшее поведение по отношению к ней.

Наверное, Оля почувствовала мой взгляд, так как вдруг обернулась, и, увидев мою вполне бодрую физиономию, поинтересовалась, мило улыбнувшись:

— Привет, уже проснулся? Как себя чувствуешь?

— Привет — тихо ответил я — еще пока не понял. Сейчас вот приму стоячее положение и попробую определить — с этими словами я встал и потянулся. Все тело отозвалось радостной истомой, никакой боли не было. Но моему недоверчивому разуму было сложно свыкнуться с идеей, что все мои повреждения прошли после небольшого сна, поэтому руки непроизвольно ощупали живот и надавили на него со всех сторон. Тот же результат. Такое впечатление, будто я и не получал никогда того злополучного удара. И даже больше скажу: как будто весь мой организм стал здоровее и моложе как минимум лет на пять! «Как она умудрилась такое проделать?!» — в очередной раз поразился я.

Ольга тем временем приблизилась и ощупала меня взглядом со всех сторон. Судя по всему, результаты осмотра ее вполне устроили, и на лице появилась удовлетворенная улыбка:

— Я вижу, тебе гораздо лучше. По крайней мере, на внешнем уровне ты выглядишь уже не так бледно как утром или в обед. А внутри как себя ощущаешь?

— Как ощущаю? Вот так! — я порывисто сделал шаг навстречу девушке и, легко подхватив ее на руки, закружил по комнате. Мне так хотелось продемонстрировать ей всю степень моей признательности и благодарности, что простых слов тут было явно не достаточно.

— Ой, мамочки! — пискнула Ольга и засмеялась — Адам, мы же так упадем. Поставь меня на пол. Ты, наверное, устал меня держать — я же не пушинка…

— Я не устал ни капельки, подруга. Ты совсем легкая. К тому же вбухала в меня столько силы, что я теперь смогу с тобою на руках пробежать двенадцать километров и даже не вспотею — заявил я, улыбаясь в разрумянившееся Ольгино лицо. Кружиться я перестал, но отпускать ее так быстро мне очень не хотелось. Девушка смущенно притихла, но попыток выбраться из моих объятий не предпринимала, чему я был очень доволен. Вообще, в эту минуту у меня возникло какое-то странное чувство родства и единения с ней, я никогда ни к кому раньше не испытывал ничего подобного. Это было какое-то волшебство, по-другому и не назовешь. Мне нестерпимо захотелось сказать ей что-нибудь приятное:

— Оль — ты удивительная девушка! И мне с тобой так хорошо, как никогда раньше не было. Ты столько для меня сделала, ничего не требуя взамен, что я уже сбился со счета и боюсь никогда не смогу с тобой расплатиться — я заглянул ей в глаза — ты для меня уже не просто друг, Оля. Ты спасла мне жизнь, и это очень много значит… Ты стала как сестра, но все же по-другому… Знаешь, у нас есть такое понятие как побратим. Это человек родной не по крови, но по духу. Не думал, что когда-нибудь скажу это применительно к девушке, но ты мне и вправду словно побратим. И это на всю жизнь.

Ольга недоверчиво уставилась на меня, но, поняв, что я вовсе не шучу, стала очень серьезной:

— Адам, я тоже чувствую, что наша дружба перешла на какой-то новый уровень. И то, что ты предлагаешь — большая честь для меня. Но ты уверен, что не передумаешь через неделю или, скажем, через десять лет?

— Уверен! — твердо сказал я — Я уверен в тебе даже больше, чем в себе. Если кто и достоин такой чести из всех моих знакомых, так это ты.

Я увидел, как медленная счастливая улыбка расползается по всему Ольгиному лицу:

— Раз так, я согласна… А теперь, брат мой новоявленный, опусти меня на пол, пожалуйста. Не будем перегружать твой организм, все-таки только-только все зажило.

— Как скажите, доктор — пошутил я, Ольга засмеялась — а сколько времени?

Девушка посмотрела куда-то в район подоконника, где оказались маленькие настольные часы в виде домика:

— Уже почти восемь вечера. Тебе, наверное, пора домой.

Мне не очень-то хотелось уходить, но злоупотреблять ее гостеприимством тоже не следовало, поэтому я ответил:

— Да, надо собираться, а то завтра в академию не встану.

С шутками и прибаутками мы поплелись в прихожую. Я попрощался с Натальей Никитичной (кстати, очень мудрая женщина, хоть и строит из себя божий одуванчик), и Оля проводила меня до лифта — там мы и расстались весьма довольные собой и друг другом.