Ольга

С тех пор как я узнала, что Адам вскоре встретится с Маринэ, я постоянно чувствовала себя какой-то потерянной и была не в своей тарелке. Когда мой друг позвонил в понедельник вечером и сказал, что невеста приглашает его в гости, у меня будто сердце остановилось, и я почувствовала сильнейший холод в животе и во всем теле. Конечно, можно было бы подумать, что это мое очередное предчувствие, но я абсолютно точно знала, что интуиция здесь не причем. Все дело в моем отношении к Адаму. Суммировав все странности моего поведения за последний месяц, я пришла к однозначному, но очень неутешительному для себя выводу: я его люблю.

Какой кошмар. Как такое могло со мной случиться?! Мало того, что он другой национальности и, следовательно, его менталитет сильно отличается от моего, так у него еще и невеста есть, с которой, между прочим, я успела подружиться! Отбивать у нее жениха было, на мой взгляд, такой чудовищно подлой и недостойной низостью, которую даже представить себе сложно. Я ни за что на это не пойду, даже если у Адама тоже есть ко мне какие-то чувства (принимая во внимание то, что прилетало от него, когда он меня обнимал), хотя это еще не доказано — может мне просто померещилось…

Но что же мне делать? Я больше не могла себя обманывать, пришлось признать — я втрескалась в него поуши! Я так старалась не замечать очевидного, игнорируя все сигналы своего шестого чувства, что даже не могу сказать, когда это произошло. И теперь мое состояние похоже на болезнь в очень запущенной форме: о чем бы я не думала — мысли постоянно скатываются на Адама, а чуть только представлю как они встретятся и будут друг другу улыбаться, так сразу глаза на мокром месте… Тьфу, я сама себе противна!

Я всеми силами старалась не показывать своему другу мои истинные чувства и вести себя как обычно. В общем-то, это удавалось: в его присутствии мне было так легко и комфортно, что я забывала обо всех своих тревожных мыслях. Но стоило мне остаться одной, как на меня накатывала тоска и депрессия.

И вот сейчас мы после института ехали на «Чистые пруды», чтобы попасть в дельфинарий. Я радовалась возможности отвлечься и переключить свой мозг на что-нибудь еще кроме Идолбаева. В подземном переходе, когда мы уже выходили из метро, Адам вдруг углядел киоск с булочками и пирожками и резко затормозил.

— Ты чего? — удивилась я.

— Да я подумал, что на всякий случай надо запастись провизией — не хочу, чтобы ты упала в голодный обморок, переобщавшись с дельфинами — озабоченно пояснил он — ты какие пирожки больше любишь? Выбери, что тебе нравится.

— Какой ты молодец! — похвалила я своего друга — я об этом даже не подумала… — и без возражений выбрала себе яблочный пирожок и ватрушку с творогом. Но Адам, видно, решил подстраховаться по полной программе и купил аж по три штуки обоих видов. Я улыбнулась, но ничего не сказала, и мы, наконец, покинули подземку.

Как только мы оказались у нужного здания, я сразу набрала Анин номер.

— Алло? — ответил мелодичный женский голос.

— Здравствуйте, Анна. Я — Ольга. Вам, наверное, ваша сменщица Маша или кто-то из других инструкторов про меня рассказывали. Мы с другом приехали повидаться с дельфином по имени Антон. Вы нас не впустите?

— Ой, Ольга, мы как раз вас ждем! — женский голос на том конце «провода» заметно потеплел — подходите к служебному входу с обратной стороны здания. Я сейчас к вам спущусь.

Мы быстро обошли здание, благо служебный вход было найти не сложно — его выдавала узенькая тропинка, вытоптанная в снегу сотрудниками дельфинария. Дверь как раз открылась, и мы увидели симпатичную и стройную рыженькую девушку в гидрокостюме, которая приветливо нам улыбалась.

— Вы Ольга, да? — уточнила она, я кивнула — А это, должно быть, Тимур?

— Нет, — поспешила я прояснить недоразумение — это еще один мой друг. Его зовут Адам.

— Ой, извините — смущенно улыбнулась девушка Идолбаеву и обратилась к нам обоим — очень приятно познакомиться. Да вы не стойте, проходите.

Анна провела нас какими-то коридорами и в итоге мы вышли к большому бассейну, где в прошлый раз было представление. Там крупный темноволосый мужчина с усами лет сорока показывал какую-то палочку дельфинам (Кипера среди них не было), плавающим внизу и свистел в «свисток», точнее в звуковой модулятор.

— Марат, — позвала его Анна — отвлекись на минуту, пожалуйста. Познакомься, это Ольга и Адам. Они пришли поговорить с Антоном — просветила его девушка и сразу обернулась к нам, негромко пояснив — это мой напарник. Он сейчас разучивает с дельфинами новый номер. Но это может подождать, так что он с радостью к нам присоединится.

И действительно, дрессировщик сразу опустил палочку, что-то свистнул дельфинам в модулятор (после чего они отплыли от бортика и принялись кружить по бассейну) и подошел к нам, с интересом меня разглядывая.

— Очень приятно познакомиться, Ольга — сказал он густым баритоном и обменялся рукопожатием с Адамом, представившись — Я — Марат Васильевич, старший инструктор по работе с морскими животными. Мы много интересного слышали о вас от наших коллег и очень хотели познакомиться с вами лично. Пойдемте в комнату отдыха, там и поговорим.

Мы с Адамом переглянулись, но возражать не решились и проследовали в уже известную мне комнатку вслед за дрессировщиками. Когда мы оказались внутри, Анна спросила:

— Может чай? Или кофе?

— Нет, спасибо — отказалась я — вообще-то мы пришли проведать Антона. Можно его увидеть?

— Да, разумеется, — откликнулся Марат — но у нас есть одна просьба. Мы с Аней хотели бы присутствовать при вашем разговоре и посмотреть, как вы это делаете. Наши коллеги рассказали, что можно научиться разговаривать с дельфинами также как вы. Честно говоря, я не очень-то верил в подобную возможность общения, пока одна из наших инструкторов не показала, что у нее получается так с ними разговаривать. Теперь я хочу посмотреть, что делаете вы, и понять, как это у вас получается. Я с дельфинами работаю уже десять лет, но ни о чем подобном не слышал и сам с таким не сталкивался. Так что все это кажется мне чистой фантастикой.

— Хорошо, Марат. Я, в общем-то, знала, что тут будут зрители и не рассчитывала, что меня с дельфином оставят наедине — ведь я не сотрудник дельфинария. Может еще кто-то хочет посмотреть? Я бы сразу позвала всех желающих, чтобы по десять раз не показывать одно и то же — с улыбкой предложила я.

— Ой, да! — воскликнула Аня — Мария Петровна, наша уборщица, тоже хотела посмотреть. И еще Сергей Алексеевич, наш зоотехник. А еще Валентин Павлович, специалист по освещению, только у него сегодня выходной — вот он расстроится, когда узнает, что все пропустил… И еще…

— Так, стоп. Аня, иди и собери всех, кого найдешь — распорядился Марат, прервав словоохотливую напарницу — а мы пока здесь посидим и тебя подождем.

Анна радостно кивнула и умчалась чуть не со скоростью света исполнять поручение. А Марат предложил нам присесть и, когда мы расселись, поинтересовался:

— Ольга, не могли бы вы в общих чертах описать, как это происходит?

— Так я же уже рассказывала вашим коллегам. Разве они вам не объяснили?

— Объяснили. И не один раз — признался мужчина, добродушно улыбаясь — Но я предпочитаю все услышать лично от вас.

Вздохнув, я терпеливо повторила то, что рассказала Маше и Игорю в свой прошлый визит и в свою очередь спросила:

— Марат, а почему вы не хотите сами попробовать с ними поговорить? Тогда бы вам все стало намного понятнее. Ведь не зря же говорят, что пока не попробуешь — не узнаешь.

— Тут вы неправы, Ольга. Я хочу попробовать. Но сначала нужно всесторонне изучить весь процесс, чтобы не наделать ошибок. С животными ошибки очень дорого обходятся — один раз сделаешь что-нибудь не так, и все: животное от тебя шарахается и ни в какую не желает с тобой работать. А для меня, как для инструктора, это неприемлемо.

— Что ж, тогда, если вы надумаете общаться с ними, я могу вам посоветовать только одно: излучайте побольше дружелюбия и сострадания, старайтесь разговаривать с ними уважительно, как с равными. Ведь на самом деле так оно и есть — если они не говорят на нашем языке, это не значит что они глупые и ничего не понимают. Можно сказать, это еще одна раса разумных существ на нашей планете, значительно превосходящая по своей разумности остальных животных. А разумное существо всегда сможет договориться с другим разумным существом, даже если вначале возникло недопонимание. Понимаете, о чем я говорю?

— Да, — задумчиво откликнулся мужчина, разглядывая меня словно редкую диковинку — кажется, понимаю. И еще я понимаю теперь, почему они заговорили именно с вами: ваше отношение к ним сильно отличается от того, что они успели увидеть от людей. Возможно это и есть ключ к тому, чтобы научиться правильно с ними общаться…

Тут дверь распахнулась и в комнату отдыха влетела запыхавшаяся Анна. Следом за ней вошли еще трое. Полная седовласая женщина преклонных лет в очках и зеленом клеенчатом фартуке. Худощавый бородатый мужчина неопределенного возраста в темно-синем рабочем комбинезоне. И женщина средних лет с короткой модной стрижкой и в деловом костюме. Анна поочередно представила всех:

— Это Мария Петровна, наша уборщица. Сергей Алексеевич, зоотехник. И Людмила Васильевна — наш бухгалтер. А это — указала она на меня задорно улыбаясь — Ольга, наш учитель по общению с дельфинами (все добродушно засмеялись, поскольку это прозвучало так, будто я тоже являюсь сотрудником дельфинария) и Адам, друг Ольги — закончила церемонию знакомства девушка.

Марат поднялся со стула и сказал, улыбаясь в усы:

— Что ж, раз все в сборе, пойдемте учиться — и мы всей группой направились по уже знакомому мне маршруту в сторону «комнаты» Антона — Кипера. Увидев, сколько народу будет наблюдать за мной и следить за каждым моим движением, я заметно занервничала — никогда не любила выступать на публике. «А вдруг у меня сегодня не получится, и я опозорюсь при всем честном народе?!» — промелькнула паническая мысль — «Или же вдруг Кипер откажется со мной разговаривать, когда вокруг столько людей?»

Внезапно на мое плечо легла теплая рука, и в поле зрения возникло решительное лицо Адама, который тихонько прошептал мне на ухо:

— Не волнуйся, подруга. У тебя все получится. Просто сосредоточься только на дельфине, и не обращай на остальных внимания.

— Спасибо — успела с благодарностью прошептать я в ответ, перед тем как мы подошли к нужной двери.

Все гурьбой ввалились в небольшое помещение с бассейном, и сразу стало тесно — видно, оно не предназначалось для посещений людей в таких количествах. Вместе со мной я насчитала семь человек. Тем временем Марат достал звуковой модулятор и хотел свиснуть, но я его остановила:

— Подождите. Давайте я сначала попробую его позвать — проверим, услышит ли он меня на расстоянии или нет.

Дрессировщик согласно кивнул и убрал модулятор, заблестев глазами от любопытства. Сконцентрировавшись, я посмотрела расслабленным взором на ровную водную гладь бассейна и послала туда мысленную волну приветствия и ожидания встречи, позвав про себя:

— «Кипер, это Ольга. Выплыви ко мне поговорить» — и представила как он подплывает к бортику бассейна, и я кладу ему руки на голову.

Буквально в ту же секунду дельфин выскочил из воды, радостно стрекоча что-то на дельфиньем языке. Я улыбнулась, поймав волну его необузданной радости от встречи и ответное приветствие. Позади раздался слаженный вздох удивления от местного персонала, но я не обратила на это особого внимания, а подошла к бассейну и присела на бортик, положив руки на голову Кипера.

— «Здравствуй, дорогой. Как ты поживаешь?» — ласково подумала я, послав эмоции участия и любопытства.

— «Хорошо» — донеслось в ответ, и перед моим внутренним взором промелькнула картинка, как Кипер чуть ли не до потолка подпрыгивает над водой. Но затем эмоциональный фон дельфина стал каким-то грустным и обеспокоенным. Я увидела, что другие дельфины не могут так высоко прыгать как он и даже не могут его догнать, когда они все вместе плавают под водой — «Моим сородичам хуже» — услышала я его мысль внутренним слухом. И вслед за этим сразу же прилетела картинка, как я вливаю золотой свет в каждого дельфина, сопровождаемая вопросительной интонацией: «Сможешь их вылечить?»

— «Подожди» — передала я Киперу и обернулась к людям — Он говорит, что чувствует себя превосходно, но очень беспокоится о своих сородичах. Он показал, что они себя неважно чувствуют и просит их вылечить так же как и его. Наверное, этим я сейчас и займусь — заключила я.

— Нет! — твердо сказал Марат. Все, включая дельфина, удивленно на него уставились, так что он сразу пояснил, обращаясь сразу ко всем присутствующим — Если Ольга сейчас всех вылечит, то окажет нам медвежью услугу. Борис Аркадьевич своими глазами должен убедиться, что дельфинам плохо, иначе он не поверит никаким анализам и будет продолжать травить их новым кормом, а мы ничего не сможем сделать. Сейчас все дельфины, кроме Антона, с которым Ольга поработала, действительно стали вялые и медлительные. В сочетании с анализами это послужит достаточно веским доказательством для директора и побудит его во всем разобраться. А если они будут при его появлении скакать до потолка, то он просто решит, что анализы подделали или перепутали. Вот и все.

— Да, лечить сейчас нельзя — признала я и пожаловалась, ни к кому конкретно не обращаясь — Но как объяснить ваши доводы дельфину? Вряд и он знаком с человеческой бюрократией. Надо подумать.

Я постаралась хотя бы для себя перевести сказанное в картинки. Выходило, что для того чтобы построить понятные образы, надо знать как выглядит директор и я обратилась к сотрудникам:

— Мне нужно изображение вашего директора. Есть какая-нибудь фотография? Мне нужно понять как он выглядит.

Дрессировщики растерянно переглянулись, но тут Анна вдруг радостно улыбнулась и обратилась к бухгалтеру:

— Людмила Васильевна, у вас же над выходом из кабинета висит общая фотография всех сотрудников дельфинария, которую сделали на пятилетний юбилей, помните? Там и Борис Аркадьевич есть, я точно помню!

— И правда — удивленно согласилась женщина — А я и забыла. Сейчас схожу, принесу — пообещала она и вышла из комнаты.

Тем временем, я обратила внимание на дельфина, терпеливо дожидающегося моего ответа. Послав ему волну сожаления и сочувствия и мысленно перечеркивая его образ, где я лечила его собратьев, я печально подумала:

— «Прости, я не могу их вылечить сейчас»

— «Почему?» — грустно спросил дельфин, затем от него долетели эмоции отчаянья и безысходности — «Тогда они умрут» — и следом припыл образ как в бассейне кверху брюхом плавают мертвые дельфины. От жуткости этой картины я даже вздрогнула и послала Киперу мощную волну отрицания:

— «Нет! Этого не будет!» — а затем уже мягче добавила, представив, как вливаю целительную энергию в дельфинов — «Я их вылечу, но не сейчас. Потом. Позже. Надо подождать» — я послала дельфину попеременно меняющие друг друга несколько раз картинки дня и ночи.

Мой морской друг заинтересованно поднял голову. От него донеслось недоумение и вопросительная интонация:

— «Почему не сейчас?»

Тут как раз вернулась Людмила Васильевна с фотографией, которую она передала Анне. Та в свою очередь подошла ко мне и указала на полного человека в темном деловом костюме. Он был лысоватый, но карие глаза казались добрыми (может потому что на фотографии он улыбался?). Кивком и улыбкой поблагодарив дрессировщицу, я снова сконцентрировалась на дельфине. Представив себе директора как на фотографии, я послала ему этот образ и спросила:

— «Ты знаешь этого человека?»

От Кипера тут же донесся клубок сложных эмоциональных ощущений: там были и узнавание, и радость, и грусть, и тоска и что-то еще. Я не смогла уловить всю гамму чувств, но поняла, что дельфин знаком с директором и обрадовалась. Я попеременно послала ему несколько образов: вот я лечу дельфинов… потом приходит директор… здоровые дельфины радуются и высоко прыгают… директор злится и кричит на инструкторов… дельфинам дают большое корыто с плохим кормом. Потом, подождав пару секунд, пока мой морской друг переварит эту информацию, я показала ему другое «кино»: я перечеркнула картину своего лечения… приходит директор… дельфины вялые и еле-еле плавают… нахмуренный директор разговаривает с инструкторами и они ему показывают плохой корм… директор выбрасывает корм… потом я лечу дельфинов.

Облегченно вздохнув (чтобы представить яркие образы потребовалась сильная концентрация), я послала Киперу вопросительную эмоцию:

— «Понятно?»

От него до меня донеслось задумчивое удивление, и он вернул мне образ директора с вопросом:

— «Это ваш вожак?»

— «Ну да, наверное» — согласилась я, улыбнувшись. Потом Кипер прислал эмоцию понимания и смирения:

— «Хорошо. Мы подождем.»

Я послала ему благодарность и радость от достигнутого взаимопонимания, на заднем фоне плавало восхищение его сообразительностью. От дельфина долетела теплая улыбка и образ как будто от него, из района головы, к другим дельфинам тянутся прозрачные ниточки, по которым передается то, что я ему показала. Внутренним слухом я уловила мысль:

— «Я передам моим сородичам наш разговор» — после чего он нырнул под воду.

— Что он сказал? — тут же хором поинтересовались дрессировщики.

— Ну, я объяснила ему, как смогла, что сейчас других дельфинов вылечить не смогу и попросила подождать. По-моему он понял, сказал, что передаст наш разговор своим сородичам. Еще мне показалось, что он знаком с вашим директором. Он думает, что это ваш вожак — улыбнулась я и встала с бортика. От долгого сидения у меня затекли ноги. Я почувствовала сильную усталость, и закружилась голова. Наверное, это отразилось на моем внешнем виде, так как Адам вдруг оказался рядом, обняв одной рукой за плечи, и участливо спросил:

— Все нормально? Может, пирожок?

— Да, это было бы здорово. — устало улыбнулась ему я, и тут же получив указанный предмет, принялась жевать.

— Интересно, Ольга, как же вам удалось объяснить дельфину всю нашу бюрократию? — поинтересовался Марат.

Прожевав большой кусок, я ответила:

— Давайте обсудим это не здесь, а в другом месте — здесь слишком тесно и уже нечем дышать. Я понимаю, что вы мало что увидели и совсем ничего не услышали из нашего разговора, поэтому я готова вам все подробно объяснить, например, за чашкой чая. Если вы не против.

— Мы даже готовы поделиться пирожками — весело добавил Адам.

— А-а-а, ну раз так — тогда конечно — протянул Марат, добродушно усмехаясь, и все засмеялись.

Мы гурьбой вывалились из комнаты Кипера, но не успели сделать и двух шагов, как до меня донеслась чья-то яркая мысль: «Ольга!». Я резко затормозила и остальные удивленно на меня оглянулись.

— Меня кто-то позвал — сообщила я и пожаловалась — никак не могу к этому привыкнуть…

— Кто? Антон? — спросила Анна.

— Да нет, на него не похоже. Какой-то другой дельфин. По-моему зов шел оттуда — я указала на дверь, расположенную через одну слева от той, из которой мы только что вышли.

— Там у нас Тим — пояснила дрессировщица — Он моложе Антона и очень любознательный. Так что вполне мог позвать… Пойдешь? — с интересом спросила она.

— Почему бы и нет? — я пожала плечами и зашагала к указанной двери.

Все дружной толпой двинулись за мной, и вскоре мы оказались в комнатке, являющейся точной копией предыдущей. Дельфин уже ждал нас, высунув голову за бортик и чуть ли не подпрыгивая от нетерпения. Он первым послал мне волну приветствия и благодарности за то, что я пришла, прислав свой образ:

— «Я — Уилер» — выглядел он при этом довольно бодро, с первого взгляда и не скажешь, что его травят плохой едой.

Мысленно ему улыбнувшись и поприветствовав в ответ, я сложила ему руки на голову и поинтересовалась:

— «Ты меня звал? Зачем?»

В ответ перед моим внутренним взором быстро замелькали образы. Там было много разных людей всех возрастов. И все они что-то делали. Взрослые и дети смеялись, разговаривали, ругались, плакали… Все это сопровождалось эмоциями любопытства и какого-то аналитического интереса со стороны дельфина. В конце же прилетела мысль:

— «Я наблюдаю за людьми. Исследую. Но мне многое не понятно. Поможешь разобраться?» — как ни странно мысли Уилера звучали для меня намного четче и яснее, чем мысли Кипера. Они казались максимально приближенными к человеческой речи, и понимать их было на порядок легче.

— Что он говорит? — не выдержала Анна затянувшегося молчания. Я с улыбкой пояснила:

— Похоже он ученый. Исследует людей. Хочет, чтобы я пояснила ему некоторые особенности нашего поведения.

— О-о-о-о! — удивленно протянула девушка. А я даже не оборачиваясь почувствовала как у всех присутствующих от изумления вытянулись лица.

— «Почему я так хорошо тебя слышу?» — спросила я дельфина, послав ему волну радостного удивления и не отвлекаясь больше на людей — «Это потому, что ты изучаешь нас?»

От Уилера прилетел утвердительный ответ, сопровождаемый образом: голова человека и рядом дельфинья. От человеческой головы неровными волнами идет какое-то излучение. И от дельфиньей головы тоже идет похожее излучение, только волны там более ровные и мелкие. Вдруг излучение дельфина стало постепенно меняться, становясь все больше похожим на человеческое. Все это визуальное пояснение сопровождалось пояснением словесным:

— «Я настроил свой мозг на ваши мысли, чтобы лучше понимать вас. Но даже это не всегда помогает. Так ты поможешь?»

— «Конечно! С радостью!» — с энтузиазмом согласилась я. Вдруг у меня перед глазами все поплыло и виски сдавило от боли.

— ОЙ! — вскрикнула я и схватилась за голову. Адам в мгновение ока оказался рядом со мной и, тревожно заглянув мне в глаза спросил:

— Оль, может уже хватит, а? Ты и так сегодня много общалась. Давай ты в другой раз с ним поговоришь, ладно?

Мне не хотелось прерывать беседу с Уилером, когда началось самое интересное, но я вынуждена была признать, что Адам прав, поэтому, чувствуя в голове тупую ноющую боль, неохотно послала дельфину-ученому волну сожаления:

— «Извини, друг. Давай поговорим в другой раз. Мне непривычно разговаривать мыслями. И я уже сильно устала»

— «Хорошо» — прилетел разочарованный ответ, но тут же сменился волной нетерпеливого любопытства — «Только один вопрос: ты с ним пара?» — и в сопровождающей картинке я увидела саму себя и Адама, который встревоженно присел рядом со мной. Вокруг каждого из нас была какая-то цветная дымка, видимо аура. В тех местах, где наши ауры соприкасались, они как бы сливались и проникали друг в друга, цвета становились ярче и насыщеннее. Выглядело это очень красиво.

— «Что?» — я так удивилась подобному интересу со стороны дельфина, что даже головная боль слегка утихла. Но Уилер, видимо, решил, что мне непонятен сам вопрос и перефразировал:

— «Ты и он, вы вместе на всю жизнь?» — картинка тоже сменилась. Теперь мы с Адамом стояли рядом друг с другом и держались за руки, разноцветное излучение от каждого из нас сливалось в одно облако, а вокруг нас прыгало много маленьких Адамов и Оль.

Увидев это, я покраснела как рак, и от меня самопроизвольно пошла эмоциональная волна возмущенного отрицания:

— «Нет! Мы не пара. Мы — друзья!» — я мысленно зачеркнула образ «счастливой семьи», которую нарисовал дельфин, и создала свой: я стою рядом с Адамом, но наши ауры не сливаются, а остаются отделенными друг от друга и всего лишь соединяются между собой множеством тонких нитей. Потом я решила показать ему, что у Идолбаева уже есть пара: я представила Адама и Маринэ (так, как я нарисовала ее себе в своем воображении по ее описанию) и объединила их ауры в одно облако, как на картинке у дельфина, подумав:

— «Мы не можем быть „вместе на всю жизнь“, так как у моего друга уже есть пара» — мысль получилась довольно грустная. Я этого не хотела, но так уж вышло. Если речь и внешнее проявление эмоций я умела контролировать более-менее хорошо, то с мыслями так не получалось (видимо с непривычки). От дельфина прилетело недоуменное недоверие, и он тут же задал следующий вопрос:

— «Почему так? Ваши огни так подходят друг другу. У нас если встречаются такие огни, всегда получается пара. У вас что, разве не так?»

Ноющая боль вернулась в мою голову и постепенно все усиливалась, но я всеми силами старалась отключиться от нее и сосредоточилась на ответе, сопроводив его эмоцией искреннего сожаления:

— «Люди не видят огней, Уилер. Они находят себе пару по-другому. И, быть может, поэтому часто ошибаются».

Морской ученый посмотрел на меня сочувственно и жалостливо (и мне не понятно было связанно ли это с тем, что мы не видим «огней» — аур, или с тем, что дельфин заметил, как плохо я себя чувствую).

— Оля, — подал голос Адам, тронув меня за плечо — ты уже вся белая как мел. Хватит. Если ты сейчас же не перестанешь, я сам прерву этот разговор.

— Сейчас, уже почти все — отрешенно ответила я.

Дельфин с исследовательским интересом посмотрел на Адама, и я поймала волну его любопытства и жажды знаний:

— «Можно с ним поговорить?» — вдруг долетела до меня его мысль.

— «С Адамом?» — удивилась я — «Ну да, наверное, можно попробовать. Правда, он еще никогда не разговаривал мыслями. Не знаю, получится ли» — с сомнением и неуверенностью подумала я и, убрав руки с дельфина, устало обратилась к своему другу:

— Он хочет с тобой поговорить. Попробуешь?

— Со мной?! — неподдельно изумился Адам.

— С ним?! — удивленно воскликнула сзади Анна (а я почти уже и забыла, что у нас есть зрители — так тихо они себя вели).

— Да — утвердительно ответила я на оба вопроса и подвинулась, освобождая другу место для беседы. Парень с сомнением посмотрел на меня и присел рядом, неуверенно протянув руки к дельфину, да так и остановился на полпути:

— Оль, а ты уверена, что у меня получится?

— Не до конца. Но попробовать-то ты можешь. В теории ты все хорошо знаешь, теперь осталось освоить практику. Просто как следует сконцентрируйся, а остальное само придет — дала я ценные указания.

Обреченно вздохнув, Адам положил руки на дельфинью голову и закрыл глаза. Пару секунд ничего не происходило, но затем его лицо прояснилось, и он улыбнулся:

— Я его слышу.

— Что он от тебя хочет? — полюбопытствовала дрессировщица.

— Пока еще не понял, сейчас спрошу — пообещал парень, а я напомнила:

— Адам, не отвлекайся. Направь все свое внимание на дельфина.

Идолбаев кивнул и замер. Прошло несколько минут, во время которых в комнате висела мертвая тишина — а я и не думала, что со стороны это так скучно выглядит. О том, то разговор между человеком и дельфином все-таки происходит, можно было догадаться только по лицу Адама, поскольку на нем иногда отражались некоторые эмоции. Да и то, эта привилегия была доступна только мне — остальные участники событий видели лишь его спину. Я, кажется, начала понимать, почему Марату так сложно поверить в реальность этих бесед — уж слишком неявным было это общение.

Тут Адам открыл глаза, серьезно посмотрел на дельфина и кивнул. А затем улыбнулся и легонько похлопал того по спине. Уилер-Тим что-то стрекотнул на дельфиньем языке и нырнул под воду.

— Ну что? О чем вы говорили? — на этот раз я проявила нетерпение. Но к моему удивлению, друг не спешил делиться сведеньями. Адам искоса взглянул на меня и уклончиво ответил:

— О разном. Я потом тебе расскажу.

— Так нечестно! — вскинулась Анна — а как же мы? Мы тоже хотим узнать!

— А вам я могу сказать, что это личная информация, касающаяся только меня и Ольги — серьезно глядя ей в глаза ответил Идолбаев.

Девушка от такой прямоты стушевалась и опустила глаза. Положение спас Марат:

— Ну, мы будем сегодня пить чай с пирожками или как? — поинтересовался он и добродушно похлопал напарницу по плечу — Не расстраивайся, Анюта, уверен, с тобой наш ученый дельфин тоже непременно захочет побеседовать — все, в том числе и Анна, заулыбались шутке.

— Полностью согласна — поддержала я дрессировщика — Похоже, Тим настолько увлекся своими исследованиями людской природы, что будет рад любому источнику информации.

Мы вновь все вместе покинули дельфиньи «апартаменты» и на этот раз беспрепятственно направились в комнату отдыха.

Адам

С того момента как я оказался в дельфинарии вместе с Олей, я не спускал с нее глаз. Сначала она чувствовала себя не в своей тарелке. И это неудивительно, принимая во внимание ее патологическую скромность и то, сколько незнакомого народу собралось на нее поглазеть. Но стоило ей настроиться на рабочую волну, как она сразу перестала нервничать. И вообще перестала замечать что-либо вокруг, кроме дельфинов. Например, она не видела жгучего любопытства в глазах Анны, профессионального интереса Марата, скептические ухмылки зоотехника и уборщицы и вялый интерес бухгалтера. И хорошо, что не видела — а то занервничала бы еще больше. Зато когда дельфин выскочил из воды и радостно запрыгал, как кузнечик, стоило ей только посмотреть на бассейн, на всех это произвело большое впечатление. Особенно, как я заметил, на инструкторов — видно они привыкли, что дельфины их слушаются, только когда они свистят в свои «свистки».

Сам по себе разговор с дельфином не представлял ничего особенного, но то, что Ольга говорила после довольно продолжительных пауз, каждый раз вызывало удивление и оживление среди зрителей. И было абсолютно ясно, что придумать ответы она не могла — уж слишком специфической была информация.

После того, как разговор с Антоном закончился, девушка выглядела усталой и бледной. Я порадовался про себя, что догадался купить ей еды и сразу сунул ей в руку пирожок. Стоило ей только немного подкрепиться, как нездоровая бледность стала потихоньку исчезать с ее лица, и я про себя облегченно выдохнул — не представляю, чтобы я делал, если бы она вдруг упала в обморок. Интересно, неужели мысленное общение отнимает столько сил? Или это только у Оли такие проблемы?

Мы вышли в коридор и уже собрались всесторонне обсудить полученные сведенья, как вдруг случилось неожиданное — подругу позвал другой дельфин. Сказать честно, мне это совсем не понравилось — девушка только-только пришла в себя и лишние нагрузки ей сейчас были ни к чему. Но Оля так уверенно направилась в сторону другой комнаты, что я не решился ее останавливать.

К всеобщему немалому удивлению, другой дельфин оказался ученым-исследователем, и мне стало ясно, что в нем Ольга нашла родственную душу — теперь ее от этого морского исследователя и за уши не оттащишь! Но, к сожалению, мои опасения по поводу ее самочувствия оправдались, потому что девушка вдруг вскрикнула и схватилась за голову. У меня сердце пропустило один удар, и я сам не понял, как оказался рядом с ней, принявшись уговаривать ее остановиться пока не поздно. Но упрямая девчонка и не подумала меня слушать, пропустив все мои слова мимо ушей и сосредоточившись исключительно на дельфине. Я не решался прервать ее беседу с морским животным, опасаясь что-то нарушить в сложном процессе мысленного общения, но про себя костерил Соколову и ее любовь к рискованным экспериментам на все корки. Однако, видя, что с каждой минутой Олино лицо становится все бледнее, я не выдержал и пригрозил подруге принудительно закончить это опасное для ее здоровья общение, если она немедленно не остановится.

Наконец, девушка оторвалась от дельфина и тут же сбросила на меня бомбу, сказав, что теперь этот исследователь желает пообщаться со мной. Сказать, что я удивился — значит, ничего не сказать. Меня тут же одолела нерешительность и сомнение в том, что для меня это вообще возможно. Но Ольга предложила просто попробовать, и я сразу вспомнил присказку, которую она постоянно повторяла, когда рассказывала о своем самообучении всяким необычным штукам: «пока не попробуешь — не узнаешь».

Подумав, что попытка — не пытка, я постарался расслабить тело и сконцентрировать разум, положив руки на голову дельфина, как и его предыдущая собеседница. В ту же секунду до меня донеслись доброжелательный интерес и что-то еще, что я не мог сходу разобрать. Но то, что эти ощущения были чужими и мне не принадлежали, оказалось настолько очевидным, что привело меня в полное замешательство. Странно и непривычно было ощущать чужеродный разум в своей голове. Однако, кто-то из присутствующих людей поинтересовался, чего дельфин от меня хочет и я, решив попозже, на досуге как следует обдумать происходящие события, сосредоточился на вопросе, постаравшись максимально усилить вопросительную интонацию:

— «О чем ты хотел со мной поговорить?»

Я почувствовал, что дельфин обрадовался тому, что я его понимаю, и в моей голове вдруг возникла картинка: Ольга сидит на бортике бассейна, рядом присел я и что-то ей говорю, а она молча слушает. Видимо я смотрел сейчас на нас глазами дельфина, что уже само по себе было удивительным. Но не это было самым необычным. Нас окружали какие-то призрачные разноцветные контуры. В тех местах, где Ольгин контур соприкасался с моим, вспыхивали красивые цветные узоры чем-то похожие на салют. И тут до меня долетела дельфинья мысль:

— «Ты и она — пара. Видишь, ваши огни сливаются. Почему ты выбрал другую?» — и следом прилетела новая картинка: я стою с незнакомой темноволосой и кудрявой девушкой, мы улыбаемся друг другу, и наши цветные контуры соприкасаются и перетекают друг в друга.

Я настолько был ошарашен вопросом и затронутой темой, что растерялся и не знал что сказать, машинально отметив, что на второй картинке узоров в виде салюта не было видно. Спустя какое-то время сквозь мысленный ступор пробилось удивление:

— «С чего ты взял, что эта девушка — моя пара?» — я показал дельфину образ кудрявой незнакомки.

От него пришли недоумение и неуверенность, сопровождаемые извиняющейся мыслью:

— «Ольга мне так показала».

Я понял, что темноволосая девушка, судя по всему, Маринэ, и задал следующий вопрос:

— «Что означает „пара“? Это когда двое создают семью?» — попробовал уточнить я

— «Что значит „семья“?» — спросил дельфин в ответ недоуменно.

Я понял, что мы сейчас запутаемся в понятиях и так далеко не уедем. Поэтому решил пойти другим путем: послал дельфину его первоначальный образ, где я вместе с Ольгой и вокруг нас что-то вроде салюта, и сопроводил его мыслью:

— «Ты сказал, что мы с ней пара. А когда у дельфинов получается пара, то на что это похоже?» — и попробовал представить рядом двух дельфинов, одновременно посылая вопросительно-любопытное ощущение.

— «О-о-о!» — до меня долетело радостное понимание морского ученого, и он тут же вернул мне мой образ двух дельфинов, но окруженный разноцветным сияющим контуром, переливающийся всеми цветами радуги. Все это сопровождалось так же ощущениями безграничной преданности, доверия и такой всеобъемлющей привязанности друг к другу, что кажется ничто не способно их разлучить — «У нас пара — это когда двое перестают быть сами по себе и становятся одним целым. Их огни так подходят друг другу, что сливаются и переплетаются навечно без возможности разделения. Если в паре один дельфин умирает, то для другого это тоже частичная смерть. Даже если потом он будет продолжать жить, то никогда уже не сможет создать еще одну пару».

Я обдумал услышанное и увиденное и пришел к выводу, что у нас такие отношения называются любовью (но не той, которой принято сейчас называть любую связь между мужчиной и женщиной, а настоящей и глубокой, которая возникает, только если человек найдет свою вторую половину). По правде говоря, в последнее время мне тоже приходила мысль о том, что может быть Ольга и есть моя половина, но я гнал эту мысль от себя всеми силами — уж слишком много проблем возникло бы, если воспринять ее всерьез… Вот чего я никак не ожидал и даже не мог предположить, так это того, что мне об этом заявит дельфин, да еще и так уверенно!

Дельфин же любопытно ловил мои размышления и, кажется, все еще ждал ответа на свой вопрос. Я попробовал ответить ему в его же стиле. Представил себя и Ольгу и сказал, точнее подумал:

— «Я знаю, что она — моя пара. Но не уверен, что она тоже знает об этом» — потом представил себя и Маринэ и послал свое сожаление — «А ее я не выбирал. Ее выбрали мои родители, когда я был еще совсем маленьким» — следом я послал картинку своих родителей и себя самого в детстве.

Пару секунд на мысленном фоне царила гробовая тишина, а потом моя голова чуть не взорвалась от бескрайнего изумления дельфина:

— «Как?! У вас кто-то может выбирать пару за другого?! А вдруг он ошибется? Ведь тогда же не будет сильного и здорового потомства. У нас если дельфин не находит свою пару, то вообще не может продолжать свой род. Я знаю, что у других видов бывает по-другому, но тогда дети рождаются намного слабее и неприспособленнее, чем от своей пары. И вы готовы добровольно идти на это?» — удивлению дельфина не было предела.

Я хотел сказать ему, что у людей есть такой обычай, традиция, когда родители подбирают пару детям, но столкнулся с тем, что толком не знаю как объяснить нечеловеческому существу, что означают слова «традиция» и «обычай». И даже если бы мне это удалось, как бы я объяснил ему потом, зачем нужна такая традиция, если даже сами люди не уверенны в ее нужности и полезности? К тому же в душе я был полностью согласен с дельфином. Сам того не подозревая, морской ученый наступил на больную мозоль, разбудив во мне тщательно запрятанные гнев и обиду на отца, который старался все и всегда решать за меня. Я не смог удержать свои чувства, и они выплеснулись на ни в чем не повинного дельфина. Тот вздрогнул под моими руками, и я, поняв, что он сейчас чувствует тоже, что и я, постарался усмирить неуместные эмоции. А дельфин тем временем прислал свое сожаление, виновато подумав:

— «Прости, я не хотел тебя обижать. Я просто хочу понять вас».

Я мысленно успокоил его, ответив:

— «Ты здесь не причем. Я злился не на тебя. Просто все запуталось. Знаешь, у людей так часто бывает» — послал я ему мысленную смущенную усмешку.

Дельфин сочувственно ткнулся носом мне в руку, а затем я услышал:

— «Да, я заметил, что люди часто ведут себя странно и непонятно. Но я только хочу сказать: Ольга очень хорошая. Не делай ей больно. Если ты будешь с другим человеком, ей будет очень плохо» — одновременно я увидел образ: я стою и улыбаюсь Маринэ, а грустная и заплаканная Ольга сидит в стороне.

— «Нет» — я перечеркнул его образ — «Ольга думает, что мы — друзья, а не пара. Она не будет…» — что она не будет делать, я так и не придумал, но дельфин и так меня понял по ощущениям грусти и сожаления прозвучавшие на моем мысленном фоне.

— «Ты ошибаешься. Даже если она не знает, что вы пара (хотя я так не думаю), ей все равно будет плохо» — уверенно ответил он, настойчиво возвращая мне ту же картинку, и сочувственно добавил под конец — «помни об этом».

Я убрал руки с его головы, открыл глаза и кивнул ему, показывая, что понял его предупреждение. До меня донеслось мысленное прощание дельфина, и я в ответ улыбнулся и похлопал его по спине, после чего мой собеседник сразу ушел под воду.

Оля, заметив, что наш разговор закончился, тут же поинтересовалась о чем шла речь. И что я мог ей ответить? Не мог же я сказать, да еще при всем честном народе, что дельфин все это время объяснял мне какая мы замечательная пара! Поэтому я отделался от нее уклончивым заявлением, что расскажу ей все позже.

Однако так легко уйти от темы мне не удалось — вперед вылезла дрессировщица Анна и потребовала, чтобы с ними тоже поделились информацией. Я ответил ей отказом довольно вежливо, но взглядом однозначно дал понять, что она вмешивается не в свое дело. По-моему она испугалась, а я этого совсем не хотел. Блин, опять я перегнул палку! Хорошо, что Марат разрядил обстановку и позвал всех пить чай.

Мы вместе добрались до комнаты отдыха (на этот раз без приключений), где Анна быстро организовала чай, а я по-братски поделился пирожками, выдав всем по половинке, а Оле как самой усталой — целый. Сам я вместе с зоотехником от употребления хлебобулочных изделий воздержался, ограничившись лишь чаем. Чувствовал я себя довольно бодро. Во всяком случае, такого колоссального упадка сил, как у моей подруги, у меня не наблюдалось. Лишь в голове была какая-то звенящая пустота, из-за которой окружающая обстановка казалась нереальной, как во сне. Поэтому я не принимал участия в разговоре, когда Оля принялась подробно объяснять присутствующим что именно она делала, говорила и показывала дельфинам и что получала в ответ. Сотрудники дельфинария слушали ее с живейшим интересом, а я задумался о том, какую часть нашего с дельфином разговора стоит ей рассказать, а о чем лучше не упоминать.

Наконец, все допили свой чай и выяснили все животрепещущие вопросы. Мы попрощались с местным персоналом, пообещав приходить еще, и вышли из здания, молча направившись к метро. Ольга любопытно поглядывала на меня, но я не спешил первым начинать разговор. В итоге, она устала ждать и осторожно поинтересовалась, заботливо заглядывая в глаза:

— Дружище, что-то ты какой-то молчаливый. Что Уилер тебе сказал?

— Кто? — удивился я.

— Дельфин. Это его настоящие имя. Я думала, он тебе тоже представился.

— Нет. Наверное решил, что мне настоящее имя знать не обязательно.

— Ну что ты! — принялась защищать своего морского исследователя девушка — он, наверное, просто забыл или решил, что у нас как у них — скажешь одному, а знают все — они же все объединены в мысленную сеть. Так о чем же вы говорили? — повторила она свой вопрос.

— О тебе — признался я — он показал мне картинку, где мы с тобой сидим на бортике бассейна и вокруг нас странные разноцветные призрачные контуры, которые сливаются между собой и сверкают как салют. Как ты думаешь, что это означает? — поинтересовался я, прикинувшись дурачком.

— Это наши ауры — энергетические тела, в которых отражаются наши мысли, эмоции и чувства — тихо сказала девушка, скромно опустив глаза — Видимо дельфины могут их видеть, не то, что мы, люди. У нас ауру может видеть лишь небольшая горстка избранных. Мне он тоже это показывал. Уилер сказал, что когда ауры сливаются так, как у нас, то получается пара.

— И что ты думаешь по этому поводу? — живо поинтересовался я, порадовавшись про себя, что она сама затронула эту тему, и мне не пришлось говорить это вслух.

— А ты? — ответила она вопросом на вопрос, глядя исключительно себе под ноги, при этом щеки у нее порозовели.

— Я, честно говоря, не знаю, что думать — уклонился я от прямого ответа — Для меня то, что я сегодня разговаривал с дельфином — уже большое потрясение, так что обо всем увиденном сегодня я решил поразмышлять потом, на свежую голову. Но мне интересно услышать твое мнение.

Ольга помолчала, задумчиво рассматривая деревья, машины и здания, встречающиеся по дороге и избегая смотреть мне в глаза. Потом тяжело вздохнула и сказала:

— С одной стороны, дельфину виднее, так как он лучше разбирается в аурах, чем мы. Но с другой стороны, он ведь может и ошибаться — Уилер сам признался, что многого не понимает в человеческих отношениях. И нет никаких гарантий, что наши ауры ведут себя точно так же как и дельфиньи. Так что я бы не стала строить свои действия, полагаясь только лишь на его слова. Я бы в первую очередь прислушивалась к себе и своим внутренним ощущениям, а уж потом учитывала постороннее мнение — авторитетно заявила подруга, наконец-то прямо посмотрев мне в глаза.

«Умно, ничего не скажешь!» — мысленно восхитился я. У меня от ее слов возникло двойственное чувство: я и вздохнул с облегчением, поняв, что непростой разговор о наших чувствах откладывается на неопределенный срок, и почувствовал глубокое разочарование от того, что она не восприняла слова дельфина всерьез и закрыла тему, даже не попытавшись узнать, что еще мне сказал дельфин.

Мы как раз успели спуститься в метро и пока ждали поезд, я предложил проводить ее до дома. Девушка благодарно улыбнулась, согласившись, и попросила:

— Адам, можно я посплю в поезде пока мы едем? Я что-то так устала. Разбудишь меня, когда будет наша остановка?

— Конечно — с готовностью пообещал я, улыбнувшись в ответ — спи сколько хочешь.

Нам повезло — поезд был полупустой, и мы уселись в уголке, никого не потревожив. Ольга склонила голову мне на плечо, закрыв глаза, и я вдруг ощутил, что мог бы так ехать с ней в этом поезде всю оставшуюся жизнь, до того естественным и правильным мне это показалось. Я пожалел, что нужная остановка не находилась на другом конце галактики. Оля спала, а я ехал и думал о том, какой удивительный сегодня был день и о том, насколько сильно я изменился благодаря ей (я не имею в виду пресловутый самоконтроль, это само собой разумеется). Кто бы мог подумать, раньше я считал все рассказы про экстрасенсов, колдунов и чудеса, которые они совершают, белибердой и сказочками для наивного и доверчивого народа, а теперь сам разговариваю с дельфинами… Всю оставшуюся дорогу я пытался уместить в своей голове эту мысль, но пока ничего кроме глупой счастливой улыбки она не вызывала, так как следующее, что я подумал — это в каком шоке были бы родители и друзья, если бы только об этом узнали…