Ольга

К полудню, как и договаривались, мы все собрались у дельфинария. Маша впустила нас внутрь, поздоровавшись со мной и Тимуром, как со старыми друзьями и познакомившись с Адамом. Вчетвером мы не задерживаясь прошли в комнату отдыха, где оказалось полно народу: там были не только все, с кем мы уже успели познакомиться, но и несколько новых людей. Маша вполголоса пояснила:

— В связи с тем, что нам грозит серьезное разбирательство, директор вызвал сегодня всех на работу. Официально он приедет на встречу с тобой. Но на самом деле, по-моему, он вознамерился каждому из нас устроить допрос с пристрастием — просветила нас девушка, нервно поежившись. Хотя мы успели войти, на нас не обратили внимания: сотрудники что-то активно обсуждали между собой и бурно выясняли отношения. Я и сама нехило нервничала с самого утра и здешняя тревожная обстановка вовсе не способствовала моему душевному комфорту, но все же я попыталась приободрить дрессировщицу, успевшую стать мне подругой:

— Не переживай, Маш, все как-нибудь образуется. Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы обошлось без допросов.

Маша благодарно сжала мне руку и, обратившись к присутствующим, громко сказала:

— Коллеги, познакомьтесь кто еще не знаком. Это Ольга и ее друзья: Тимур и Адам.

Инструкторы и прочий персонал наконец-то нас заметили. Знакомые нам радостно заулыбались, остальные с живым интересом уставились на меня.

— Добрый день, — вежливо поздоровалась я — мы пришли по просьбе Маши помочь вам донести правду до директора. Надеюсь, ваш директор любит чай с пирожками? — пошутила я и широко улыбнулась, постаравшись разрядить обстановку (к слову, пирожками в этот раз мы с Адамом запаслись основательно, но все равно не рассчитали на такую толпу народу). Анна, Марат и Игорь нервно рассмеялись, подошли ближе и обменялись с нами рукопожатиями, они явно были рады нас видеть. Почти все остальные сотрудники недоуменно улыбнулись, и напряжение, царившие в комнате отдыха, немного рассеялось.

Но толком пообщаться нам не удалось — в комнату вошел высокий и полный мужчина со строгим и неулыбчивым лицом, на ходу отряхивая шапку и дорогое пальто от снега. Я узнала его — это и был директор.

— О, я вижу, все в сборе — проговорил он, недовольно хмурясь — Тем лучше. Сразу приступим к делу. Мария Александровна, — строго обратился он к Маше и указал на меня. — Я так понимаю, это и есть ваша супердевушка? Прошу вас, проводите ее в мой кабинет.

— Извините, господин директор — вмешался Адам и, указывая на себя с Тимуром, попросил — мы ее друзья. Разрешите, пожалуйста, нам тоже присутствовать при вашем разговоре.

— Нет, молодой человек — отрезал директор — Не беспокойтесь, думаю, надолго я вашу подругу не задержу и с вами тоже непременно побеседую.

Зеленые глаза Адама упрямо и зло сощурились, я оглянуться не успела, как он схватил меня за руку и смело заявил директору во всеуслышание:

— Без меня она никуда не пойдет. Или вы возьмете нас с собой или будем разговаривать прямо здесь! — Тимур тем временем молча встал с другой стороны от меня, всем своим видом показывая, что полностью поддерживает Адама. Директор нахмурился еще сильнее, глаза его сверкнули гневом, но сказал он не то, что мы ожидали:

— Что ж, тем лучше. Можете присутствовать. Чем скорее с вами разберусь, тем быстрее перейду к более важным делам! — и, развернувшись, широким шагом покинул комнату в гробовом молчании. Лица у всех присутствующих сразу стали подавленными и унылыми. Общее настроение выразила Анна, тихо пробормотав:

— Никогда не видела Бориса Аркадьевича таким злым — в наступившей тишине ее все услышали, и в комнате стало еще печальнее.

Я посмотрела на Адама — он по-прежнему крепко держал меня за руку и, видимо, не собирался отпускать. Я хоть и не одобряла его способ ведения переговоров с директором, в глубине души была благодарна другу за то, что не оставил меня с ним один на один. Сейчас вся затея переубедить руководство дельфинария казалась мне пустой и бесперспективной, однако отступать было некуда. Поэтому, как всегда со мной бывало в критических ситуациях, я про себя призвала на помощь Светлые Силы, прося у них спокойствия и поддержки.

— Ну что, идем? — кисло спросила Маша. Я кивнула, и мы направились к выходу. Никто не пожелал нам удачи.

Из знакомого коридора, ведущего в комнату отдыха, мы свернули в небольшой боковой проход, заканчивающийся лестницей. Поднявшись на второй этаж, мы очутились на застекленной платформе, из которой с правой стороны открывался прекрасный панорамный вид на большой бассейн и трибуны для зрителей. Платформа была поделена на две части: первая служила чем-то вроде приемной для посетителей, а вторая была отгорожена стеклянными стенами, закрытыми жалюзи и, судя по всему, являлась кабинетом директора.

Я мельком оглядела приемную. Слева от двери в директорский кабинет стоял большой письменный стол с канцелярскими принадлежностями, видимо, для секретаря, которая (или который?) в данный момент отсутствовала. У левой стены расположился маленький диванчик и пара стульев для посетителей. В углу стояла вешалка для верхней одежды. А вся правая стена, как я уже упоминала, представляла собой одно большое окно с видом на первый этаж. Больше в комнате ничего не было. Маша обернулась к нам и, жалостливо посмотрев на меня, сказала:

— Вы идите, а я вас здесь, на стульчике подожду.

— Нет, Маш — не согласилась я — ты лучше иди к остальным в комнату отдыха — даже если мы здесь не задержимся, мы все равно к вам заглянем перед уходом.

— Хорошо — печально вздохнула девушка и покорно поплелась в обратном направлении.

Я переглянулась с парнями и, осторожно подойдя к двери, вежливо постучала, спросив:

— Борис Аркадьевич, можно войти?

— Входите, входите, молодые люди — послышалось из-за двери приглушенно.

Мы вошли и огляделись. Кабинет не представлял из себя ничего особенного. Справа во всю стену все то же огромное окно, в данный момент закрытое жалюзи, рядом с которым стояло несколько мягких стульев. Слева — большой шкаф, похожий на гардероб и какие-то шкафчики по-меньше с папками и книгами. Прямо напротив входа располагался очень широкий стол, заваленный бумагами и директорское массивное кресло, в котором и восседал сам директор.

— Возьмите стулья и присаживайтесь — велел он нам. Мы так и сделали, устроившись с другой стороны письменного стола — Итак, я, как вы уже поняли, являюсь директором дельфинария и, одновременно, его владельцем. Зовут меня Борис Аркадьевич Кудрявцев. А кто вы и чем занимаетесь? — серьезно спросил директор, обращаясь исключительно ко мне и демонстративно не обращая внимания на моих спутников. Я глубоко вздохнула и выдохнула, приводя мысли в порядок, и ответила за нас троих, сразу решив «расставить все точки над и»:

— Я — Ольга Соколова. А это мои друзья: Адам Идолбаев и Тимур Ибрагимов. Мы студенты. Учимся в налоговой академии на третьем курсе. В прошлое воскресенье Тимур привел меня сюда посмотреть представление. Я никогда раньше не была в дельфинарии и не видела дельфинов вживую. Мне все очень понравилось, представление было чудесное. Так что вполне естественно, что я захотела сфотографироваться на память с дельфином. И все шло прекрасно до тех пор, пока не настала моя очередь фотографироваться: когда я по просьбе фотографа положила на дельфина руку, то вдруг почувствовала, что ему плохо и больно и как-то услышала или поняла, что он просит о помощи. Я обратилась за поддержкой к вашим инструкторам. Они, хоть и не сразу, мне поверили и попросили поговорить с этим дельфином, так как в последнее время стали замечать, что его самочувствие стремительно ухудшается, и не могли понять причину. Я обещала попробовать и, как ни странно, от этого дельфина по имени Антон, мы узнали, что всему виной плохой корм, в котором содержится токсичное вещество, накапливающееся в телах животных. Почему-то у Антона этот процесс шел быстрее, чем у других дельфинов, поэтому он чувствовал себя на тот момент хуже всех. Когда мы с Тимуром уже уходили, он вдруг выплыл к нам в большой бассейн, где шло представление, и попросил меня полечить его энергетически. Он видимо этого и хотел от меня с самого начала, да я не догадалась. Знаете, я немного могу лечить руками, передавая исцеляющую энергию в тело больного. Но раньше я лечила только людей и не знала, как это может отразиться на дельфине. Однако, отказать в помощи, если поступила прямая просьба с его стороны, я не могла и провела для него небольшой исцеляющий сеанс. После этого ему сразу стало лучше. Кроме ваших инструкторов Игоря и Маши, это еще может подтвердить Тимур — мы все видели, как дельфин проскакал на своем хвосте половину большого бассейна, хотя до этого еле шевелился.

В середине недели я захотела навестить Антона, чтобы узнать как у него дела и позвонила Маше, то есть, простите, Марии Александровне. Она рассказала, что после нашего с Тимуром ухода из Антона начали выходить большие комки странной слизи, после чего он почувствовал себя совсем здоровым — видимо так организм очищался от токсичного вещества. Когда мы с другим моим другом, Адамом, приехали навестить Антона, то он сказал, что его сородичам стало хуже, и просил вылечить их так же, как и его. Я бы так и сделала, но ваши инструкторы не разрешили. Они сказали, что вы, Борис Аркадьевич, ни за что не поверите, что причиной плохого самочувствия может стать новый корм, который вы закупаете, если своими глазами не увидите, как он влияет на дельфинов. И поэтому мы были вынуждены дождаться результатов анализов, чтобы подтвердить наши предположения и информацию, полученную от ваших питомцев. Я договорилась с дельфинами, что они потерпят плохую еду и отсутствие лечения до тех пор, пока люди не разберутся между собой. Но, кажется, мы слишком затянули этот процесс, и больше они ждать не могут. Если в ближайшее время вы не перестанете кормить их отравленным кормом и что-нибудь не предпримете для их спасения, боюсь, они могут умереть. Вот так обстоят дела на текущий момент, Борис Аркадьевич.

— Ольга, простите, как ваше отчество? — спросил вдруг директор, задумчиво потирая гладко выбритый подбородок.

— Владиславовна — недоуменно ответила я.

— Так вот, Ольга Владиславовна. Я всего лишь спросил вас кто вы и чем вы занимаетесь, а вы вывалили на меня всю эту весьма сомнительную историю, которую я уже не один раз слышал от своих сотрудников. Почему я должен вам верить? Может быть, вы актеры или просто люди с улицы, которых мои нерадивые сотрудники приплели, чтобы оправдать свою преступную халатность и нерадивость. Чем вы докажете, что говорите правду? — директор впился в меня пронизывающим взглядом карих глаз. Вот когда мне и вправду пригодились тренировки на Адаме! Я спокойно выдержала директорский взор и, глядя прямо в его немигающие глаза, тихо, но уверенно произнесла:

— Борис Аркадьевич, я не собираюсь вам ничего доказывать. Я просто покажу, если вы позволите. А вы уж сами решите, стоит ли мне верить или нет. Предлагаю прямо сейчас отправиться к Антону или любому другому дельфину на ваш выбор и поговорить с ним, чтобы вы сами убедились, что я говорю чистую правду. Согласны?

Директор испытывающе посмотрел на меня, затем окинул задумчивым взглядом всю нашу троицу и, наконец, сказал:

— Что ж, Ольга Владиславовна, давайте попробуем. Но учтите, у вас только одна попытка. Если она не оправдается, то больше на всякую ерунду я тратить свое время не намерен. Идемте — мужчина стремительно поднялся из-за стола и направился к выходу, а мы последовали за ним. Спустившись по лестнице и пройдя каким-то незнакомым коридором, мы вышли в уже знакомый коридор со множеством пластиковых дверей и не останавливаясь, подошли к «комнате» Антона. Директор открыл дверь и пропустил нас вперед, войдя следом.

— Итак, Ольга Владиславовна, сейчас вам представится возможность доказать мне правдивость своих слов — вы на моих глазах поговорите с дельфином. Но сначала его надо как-то позвать. Может, отправим кого-нибудь из ваших друзей за звуковым модулятором в комнату отдыха? — скептично улыбаясь, предложил директор.

— Не нужно — мягко улыбнулась я в ответ — я и так смогу его позвать — и сосредоточенно вглядевшись в воду, послала Антону-Киперу самый сильный зов, на который была способна. Дельфин стрелой вылетел из воды, будто ошпаренный и, увидев, кто именно заглянул к нему в гости, закувыркался в воздухе от радости и прислал мне не менее мощный мысленный вопль:

— «Ольга!! Ты пришла! Нам срочно нужна твоя помощь!!!»

Я послала ему успокаивающую волну сочувствия и поддержки:

— «Я знаю, дорогой. Попробую сегодня вам помочь. Видишь, кто со мной пришел?» — постаралась я переключить внимание дельфина на директора и поближе подошла к бассейну, привычно опустив руки на голову дельфина. От него вновь прилетел сложный клубок эмоций и волна узнавания. Директор же тем временем, сказал мне в спину:

— Впечатляет. Но мало, что доказывает. Может быть, дельфин вынырнул случайно. Чтобы действительно убедиться в вашей способности разговаривать с дельфинами, мне нужно вас протестировать. Сможете ли вы, Ольга Владиславовна, узнать у этого дельфина как он попал к людям и очутился в этом дельфинарии? — уже более заинтересованно, а не скептично поинтересовался мужчина.

— Я попробую — лаконично ответила я и сразу же обратила все свое внимание на Кипера, направив ему серию образов: вот он плавает свободно в синем океане, а вот он уже выступает в дельфинарии под командованием инструктора:

— «Как это случилось с тобой, друг?» — послала я ему вопросительную интонацию и добавила просительные нотки — «Ответь, пожалуйста, это очень важно!»

Дельфин на секунду замер, а потом на меня обрушился водопад его воспоминаний, сопровождающийся сложным переплетением эмоций и переживаний тех времен. Я будто на время сама стала Кипером и прожила вместе с ним кусочек его жизни!.. Бескрайний синий океан, пронизанный сверху лучами яркого солнца — свобода, радость, товарищество. Рыбацкая сеть с какими-то металлическими бляшками — детское любопытство. Сеть вдруг стремительно стала подниматься вверх, дельфин оказался внутри со всякой мелкой рыбой и морским планктоном, металлическая острая штуковина порезала у основания ему правый плавник, дельфин пытался вырваться, но сеть оказалась слишком прочной — отчаянье, ужас, боль, страх. Потом он лежал на деревянных досках, а вокруг бегали какие-то люди (видимо, на корабле) — безысходность, одиночество, боль. Яркие лампы, всюду бьет свет, уже другие люди в одинаковых голубых одеждах что-то делают с правым плавником (наверное, в ветеринарной клинике) — сухость, дискомфорт, тоска по морю, сонливость, боли нет. Много голубой воды, но какой-то странной, не как дома, нет никаких других морских существ — радость, сменившаяся недоумением и разочарованием, когда дельфин обплыл бассейн по кругу и обнаружил кругом каменные стены, тоска, несвобода. Какой-то человек плавает рядом, поддерживает, говорит что-то ласковое, двигает больной плавник — отчуждение, недоверие, тоска по дому… Я пригляделась получше к человеку: мамочка моя родная, да это же директор, только лет на десять или больше помоложе и гораздо стройнее, чем теперь! Следующий образ: директор по-прежнему ласково обращается с дельфином, разрабатывает ему плавник, разучивает всякие команды — привычка, узнавание, дружелюбие, интерес, любопытство. Директор и дельфин показывают представление, вокруг много людей, все смеются, кричат, хлопают в ладоши — радость, товарищество, азарт…

Тут картинки прекратились — видимо Кипер решил, что ответил на мой вопрос и показал достаточно. Я вернулась к реальности с ощущением, будто побывала в параллельном мире и вынуждена была помолчать несколько секунд, собирая мозги в кучу и вспоминая, зачем мне было все это показано. Не оборачиваясь к людям и ласково поглаживая дельфина по голове, я сказала:

— Теперь я понимаю, почему вы, Борис Аркадьевич, решили протестировать меня именно на Антоне. Вы ведь с ним знакомы больше десяти лет. Вы вылечили его и помогли адаптироваться к новым условиям, когда он по своему любопытству запутался в рыболовной сети и порезал правый плавник. Раньше вы тоже были инструктором и давали представления вместе с этим дельфином, сумев стать ему близким другом… — пока я говорила, Кипер начал передавать новые образы. Какой-то контейнер, большой грузовик на колесах, долгая поездка, директор рядом с дельфином поливает того водой из шланга — недоумение, беспокойство, тревога, неуверенность в будущем, дискомфорт. Опять много воды, но снова не море, а просто другой бассейн (чище и просторнее) — облегчение, радость и разочарование одновременно. Разные другие люди приходили к дельфину и плавали с ним, разучивали новые команды, а директора все не было — ожидание, печаль, тоска по другу. Яркое воспоминание: уже постаревший директор зашел в «комнату отдыха» дельфина с другим знакомым человеком в гидрокостюме (судя по всему, инструктором), люди беседуют — узнавание, радость, восторг. Но директор не обратил внимания на дельфина, не поздоровался, так и ушел, даже толком не посмотрев в его сторону — обида, печаль, грусть. Следом за этим фрагментом прилетела устало-недоуменная мысль Кипера:

— «Почему он меня забыл? Почему не приходил плавать вместе? Мы же были друзья…» — от этой жалостливой мысли у меня чуть слезы на глаза не навернулись. Я убрала руки с дельфиньей головы и, стремительно обернувшись в сторону директора, проговорила обвинительным тоном:

— Антон сейчас показал мне, как вы его перевозили в другой дельфинарий, вы ухаживали за ним и заботились, заставив поверить в ваши дружеские намеренья. Мне все это понятно, не ясно только одно: почему вы бросили его потом и совершенно перестали обращать внимания? Он вам доверял, считал вас своим другом, он вас ждал каждый день, надеясь, что, может быть, вы поплаваете с ним вместе или просто загляните в гости… А вы как будто напрочь забыли о его существовании! И сейчас он спрашивает вас «Почему?». Вы готовы ответить на этот вопрос? — строго спросила я, пытаясь утихомирить так некстати вспыхнувший гнев.

Надо было видеть лицо директора: на нем промелькнул такой калейдоскоп чувств, что я не смогла уловить всю гамму. Там было и изумление, и недоумение, и понимание, и радость, и отрицание и что-то еще, но все закончилось растерянностью и раскаяньем. Помолчав, Борис Аркадьевич тихо сказал:

— Передай ему, что я его не забыл. Просто не думал, что я ему нужен, и он так долго будет меня помнить. Когда я открыл этот дельфинарий, то навалилось столько проблем, что мне не хватало времени его навестить, хотя я и хотел. А потом я закрутился и не подумал, что он меня все еще ждет. Пусть он простит мне мое невнимание. Теперь я постараюсь его навещать, хотя и не обещаю, что это будет часто.

Я кивнула и уже обернулась к Киперу, чтобы передать извинения директора, но вдруг поняла, что сейчас лучше сделать по-другому.

— Борис Аркадьевич, а вы не хотите сами ему это сказать? — вновь посмотрела я в сторону директора — Разговаривать с дельфинами не так уж и сложно. Я вас научу. Хотите?

На лице мужчины отразилось удивление и недоверие:

— Э-э-э-э, даже не знаю. А вы уверены, что этому можно научиться?

— Конечно! Вон у Маши, точнее Марии Александровны и даже у моего друга Адама получилось же. Так почему у вас не должно?

— А что нужно делать? — неуверенно и с какой-то опаской спросил Борис Аркадьевич.

— Нужно просто четко передавать свои эмоции и ощущения и разговаривать с ними не словами, а как бы мыслями и картинками, в которые вы переводите смысл своих слов. Понимаете? Но думаю, в вашем случае будет достаточно ощущений. Просто подойдите сюда, положите руку на Антона и постарайтесь ему передать все, что вы чувствуете к нему в этот момент.

Директор с сомнением посмотрел сначала на меня, потом на дельфина.

— Не бойтесь — подбодрила я его — у вас все получится. Не обязательно с первого раза, но со временем точно. Просто попробуйте.

— Хорошо — решился мужчина. Он в два широких шага сократил расстояние между нами и, присев на корточки перед Кипером, положил ему руку на голову и закрыл глаза. При этом лицо его приняло сосредоточенное выражение, на нем неявно мелькнули какие-то эмоции. А спустя несколько секунд на его лице появилась слабая полуулыбка, оно разгладилось и будто помолодело на несколько лет:

— Какое странное ощущение — с отрешенным удивлением проговорил директор — как будто старый друг обнимает…

— Это он вам так отвечает — с улыбкой пояснила я — видите, не так уж и сложно.

Борис Аркадьевич открыл глаза и, погладив дельфина по голове, не глядя на меня спросил:

— Как передать, что я теперь буду к нему приходить?

На секунду задумавшись, я ответила:

— Представьте картинку: вы заходите в дверь, улыбаетесь, радуетесь встрече. А дельфин выпрыгивает вам навстречу и тоже радуется. Можете еще следом добавить картинку, как вы плаваете вместе. Думаю, так он все правильно поймет.

Мужчина кивнул и снова сосредоточился. Потом улыбнулся, встал в полный рост и отряхнул руки. А Антон вдруг сделал стремительный круг по бассейну и высоко подпрыгнул, перекувыркнувшись в воздухе. До меня донеслась его безграничная радость. Я не смогла сдержать умилительную улыбку. Но затем дельфин вновь вернулся к бортику и вопросительно поглядел на меня. Я поняла его без всяких сообщений:

— Ну что, Борис Аркадьевич, теперь вы мне верите? Можно мне теперь помочь остальным дельфинам?

Помолодевшее, добродушное и счастливое лицо мужчины внезапно вновь приняло свое обычно строгое и непроницаемое выражение — он будто надел на него какую-то маску. Настороженно посмотрев мне в глаза, директор ответил:

— Я, конечно же, разрешу вам помочь моим питомцам. Но вопрос в том, Ольга Владиславовна, что вы за это попросите взамен. Вы же не хотите сказать, что будете лечить их бесплатно? Если так, то это вызывает во мне серьезные подозрения. Ведь, как известно, бесплатный сыр бывает только в мышеловке.

— Вы напрасно так думаете — нахмурившись, ответила я — Я помогаю этим дельфинам не ради какой-то платы, а просто потому, что должна. Долг каждого целителя оказать посильную помощь, если в ней нуждаются и о ней просят. Особенно, если это касается дельфинов — они так много делают для нашей планеты, что помочь им нужно хотя бы из элементарной благодарности. — но мужчина смотрел на меня все еще настороженно, и тут в мою голову удачно забрела расчетливая мысль, которую я сразу озвучила — Однако, если вы не можете принять мою бескорыстную помощь, то в качестве оплаты я бы попросила право приходить сюда в любое время и приводить всех, кого мне захочется. Разумеется, бесплатно. Устроит?

Директор понимающе улыбнулся, но тут же уточнил:

— Вы имеете в виду на представления или просто так, в гости?

— И то, и другое — не раздумывая ответила я.

— Согласен.

— «Ольга!» — донесся до меня настойчивый голос Кипера, следом прилетела эмоция терпеливого ожидания — «Что передать моим сородичам?»

Я послала дельфину свою полную готовность им помочь и сопроводила ее образом того, как я вливаю в дельфинов целительный золотой свет:

— «Скажи, что мы уже идем».

Кипер вполне по-человечески кивнул и скрылся под водой. Я встала с бортика и направилась к двери, на ходу проговорив:

— Идемте скорее, нас уже заждались — но внезапно на меня накатила сильная слабость и головокружение, я чуть не упала. Хорошо, что Адам меня вовремя поддержал и, сунув в руку пирожок, озабоченно пробурчал:

— Жуй давай, целительница. А то, как бы тебя сейчас лечить не пришлось.

Чувствуя, как внутри нарастает неприятное ощущение сосущего голода, я последовала его совету. Через минуту мне полегчало и я взглядом поблагодарила своего друга. Посмотрев на директора и увидев на его лице выражение недоумения и любопытства, я пояснила, уже выходя из комнаты в коридор:

— Почему-то телепатическое общение тяжело мне дается. Я трачу слишком много сил и если вовремя не съем что-нибудь, могу в обморок упасть. Не знаю, почему у меня так. По-моему, у других людей таких проблем не возникает. Да, Адам? — обратилась я за поддержкой к своему другу.

— Так и есть — откликнулся он — я всего один разок попробовал, но у меня никаких последствий кроме пустоты и звона в голове не было, да и они быстро прошли.

— Когда это ты успел с дельфином пообщаться? — спросил его Тимур недовольным полушепотом, ткнув локтем в бок — я тоже хочу попробовать!

— Не твое дело, Ибрагимов. Хочешь попробовать — спроси разрешение у директора — так же неприветливо ответил ему Идолбаев.

Этот обмен «любезностями» не остался незамеченным руководством дельфинария и, кинув на меня насмешливый взгляд, директор произнес:

— Кажется, ваши друзья не очень-то дружат между собой… Но, разумеется, это не мое дело — тут же добавил он и обратился к парням — Молодые люди, конечно, я разрешу вам попробовать поговорить с дельфинами и даже сам понаблюдаю — мне интересно как это происходит у других, но только после того как ваша подруга приведет их в более менее здоровое состояние. Договорились?

Парни синхронно кивнули. За это время мы успели войти в соседнюю комнату. Но там нас никто не встречал. Я подошла к краю бассейна и, сконцентрировавшись, послала мысленный призыв:

— «Друг, плыви сюда. Пришла помощь».

В дальнем конце бассейна на дне произошло какое-то движение и к моему краю, очень медленно поднимаясь из глубины, подплыл дельфин. Он ничего мне не сказал, только посмотрел умоляющим взглядом, едва показываясь из воды.

«Ой-ёй-ёй, плохи дела» — подумала я про себя и поскорее опустилась к краю бассейна, пытаясь дотронуться до дельфина ладонями и одновременно призывая целительную энергию. Но поверхность воды оказалась слишком далеко от меня, я не дотягивалась. А у бедного дельфина не было сил ни то что высунуться из воды, а даже поднять голову мне навстречу. Я растерянно обернулась к директору и пожаловалась:

— У меня не получается до него дотронуться — слишком далеко, а без этого я не могу передавать целительную энергию. Что же делать? Ему совсем плохо.

— Значит, вам придется спуститься к нему в бассейн — тут же решил проблему директор и предложил тоном, не терпящим возражений — давайте сходим в комнату отдыха и спросим инструкторов: может у кого-нибудь из них найдется подходящий гидрокостюм?

Передав страдающему дельфину свое сочувствие, я попросила:

— «Подожди немного, я сейчас вернусь» — и тут же стремительно подскочив с бортика бассейна, быстрым шагом направилась к выходу. Остальные так же быстро и молча последовали за мной.

Когда мы всей толпой ворвались в комнату отдыха, там царило полное уныние и безысходность, но мне некогда было успокаивать сотрудников и объяснять им ситуацию. Отыскав глазами Машу, я подбежала к ней и напрямик спросила:

— Маш, можешь мне одолжить на время свой гидрокостюм? Там дельфину срочно требуется лечение, а я до него не дотягиваюсь — придется к нему в воду лезть.

Неглупая Маша, быстро кинув взгляд в сторону директора, что-то просчитала в уме и, просияв, воскликнула:

— Конечно, одолжу! Пойдем за ширму — там переоденешься — и тут же утащила меня за уже виденную мною ранее занавеску в углу комнаты. Пока я переодевалась, девушка молча сверкала глазами от любопытства и, наконец, решилась спросить шепотом:

— Оль, получилось?

— Да — таким же шепотом ответила я — потом расскажу, сейчас не до этого.

Дрессировщица понятливо кивнула. Я как раз закончила переодевание — костюм Маши сидел на мне как влитой (хорошо, что он немного растягивался, а то я бы не влезла) и напоминал вторую кожу.

— Отлично выглядишь! — окинув меня взглядом, похвалила девушка с улыбкой — тебе идет.

Я слабо улыбнулась в ответ — сейчас мне было не до внешнего вида. Мы вышли из-за ширмы, и я окинула присутствующих людей внимательным взглядом. Сотрудники дельфинария смотрели на меня кто с настороженным любопытством, кто испытывающе, но почти все с тайной надеждой на мирное разрешение конфликта; директор — нетерпеливо, Тимур — оценивающе-восхищенно, а Адам… Адам смотрел на меня таким странным обжигающим взглядом, что меня вдруг бросило в жар и я почувствовала себя почти раздетой. Даже мне, полной простофиле в подобных вещах, было понятно, что на друзей так не смотрят. Смущенно опустив глаза, я поскорее направилась к выходу, стараясь выкинуть неуместные мысли из головы и думать о больном дельфине, а не о том, что на меня еще никто никогда так не смотрел.

Почти бегом достигнув нужной комнаты, я убедилась, что дельфин никуда не делся и дожидался меня на том же месте. Лестницы для спуска в бассейн я нигде не увидела, поэтому просто села на бортик, свесив ноги, и спрыгнула вниз, задержав дыхание. Вода оказалась довольно прохладной (судя по брызгам на лице), но в гидрокостюме это практически не ощущалось. Не тратя попусту время, я вновь призвала целительную силу и, подплыв к дельфину, осторожно обняла его, чувствуя, как широкий целительный поток с огромной скоростью проносится сквозь мое тело и полноводной рекой вливается в тело дельфина. Так мы «висели» в воде довольно долго. У меня с непривычки устали ноги — ведь приходилось как-то поддерживать себя в воде, чтобы не висеть камнем на дельфине. Пришлось поменять положение. Подплыв к бортику, я одной рукой уцепилась за него, а вторую протянула к животному, послав ему мысленный импульс:

— «Подплыви ближе, пожалуйста».

Он послушался, и я, опустив руку ему на спину, продолжила сеанс, чувствуя, что и в этом положении я долго не протяну — висеть на бортике было крайне неудобно. Зато дельфину вроде полегчало: у него появилась осмысленность во взоре, зашевелились хвост и плавники. Наконец, я почувствовала, как целительный поток стал уменьшаться, растворяясь, и поняла, что сеанс подходит к концу. В то же время от повеселевшего дельфина прилетела волна облегчения, благодарности и дружелюбия:

— «Спасибо, Ольга. Я — Крисси. Приходи плавать со мной в любое время» — дождалась я неожиданного приглашения, и следом прилетел образ: я в середине бассейна, а Крисси прыгает и резвится вокруг меня, и нас окружает разноцветное облако водяных брызг…

— «Спасибо за приглашение» — мысленно улыбнулась я и послала ответную волну симпатии и дружелюбия — «выздоравливай скорее, Крисси».

Дельфин шутливо ткнул меня носом в плечо и обплыл бассейн по кругу, напоминая серую торпеду. Конечно, это было намного медленнее, чем плавал Кипер, но однозначно гораздо лучше того, что было, когда я впервые увидела Крисси. Посчитав свой долг исполненным, я повернулась лицом к бортику, намереваясь вылезти из бассейна, но быстро поняла, что мне это не по силам. Пришлось звать на помощь:

— Эй! Есть там кто-нибудь? Вытащите меня отсюда!

Ко мне тут же спустились четыре руки и рывком выдернули меня из водяного плена. Оказалось, что вытаскивали меня Адам на пару с Тимуром. Но кроме них в комнате было полно народу: помимо директора тут собралась половина сотрудников из комнаты отдыха (а другая половина просто не поместилась и маячила в коридоре). Увидев, что я обратила на них внимание, люди заулыбались и захлопали в ладоши, наградив меня бурными аплодисментами и заставив почувствовать себя не в своей тарелке (что ни говори, а получать удовольствие от публичного внимания я так и не научилась). С тревожной иронией подумав, что с каждым разом зрителей становится все больше, и этак я скоро начну собирать полный зрительный зал, я постаралась не обращать внимания на народ и озабоченно обратилась к директору:

— Борис Аркадьевич, по-моему, дельфину лучше, но я влила в него очень мощный поток целительной энергии и пока не знаю, как это может отразиться на его организме: может, как у Антона будет выходить слизь, а может и что-то другое. В каждом случае это индивидуальный процесс. И еще: здесь отравление было в гораздо более запущенной форме, так что возможно через какое-то время потребуется повторить сеанс исцеления.

Директор за все время моей речи смотрел на меня с доброжелательной улыбкой, и даже глаза у него улыбались:

— Ольга Владиславовна, не беспокойтесь, мы проследим за Кристиной и, думаю, справимся с возможными побочными эффектами вашего лечения — главное, что ей стало лучше. Это видно невооруженным глазом. И вам для этого потребовалось всего лишь сорок минут. Потрясающе!

— Сколько?! — ахнула я (с удивлением узнав, что дельфин, которого я лечила, оказался женского пола), мне-то показалось, что я пробыла в воде меньше получаса — На Антона я потратила всего пятнадцать…

— Да какая разница, сколько времени это заняло — выступила вперед Маша, расцветая в счастливой улыбке — главное, что Кристина теперь хотя бы шевелится!

Все остальные люди с такими же радостными и доброжелательными улыбками смотрели на меня, и я вновь почувствовала дискомфорт от всеобщего внимания.

— Ну ладно — смущенно пробормотала я — не будем терять времени, идем к следующему — люди тут же расступились передо мной, освобождая проход. Хорошо, что когда я шла по этому живому коридору, они не пытались хлопать меня по плечу или как-то еще выражать свою радость, а то бы я смутилась окончательно и постаралась бы удалить себя из этой толпы людей как можно скорее.

Войдя в следующую комнату, я сразу приступила к делу: подошла к бортику бассейна и, присев на корточки, мысленно позвала как и в прошлый раз:

— «Друг, плыви сюда. Я помогу тебе».

Дельфин неожиданно вынырнул откуда-то сбоку и, обдав меня фонтаном брызг, послал радостную приветственную волну, в которой я узнала знакомые ясные интонации:

— «Здравствуй, Ольга! Ты пришла меня вылечить или просто поговорить?»

— «Уилер!» — обрадовалась я — «Как ты себя чувствуешь?» — и, послав ему ответное приветствие и радость от встречи, внимательнее присмотрелась к дельфину. Выглядел он получше, чем Крисси, но все же вид у него был изможденный и усталый. Морской ученный пытался бодриться, посылая мне свою благодарность за визит, но все равно от него веяло усталостью, которая сквозила не только в его движениях, но и в мыслях.

— «Давай сегодня тебя полечим, дорогой друг, а пообщаемся в следующий раз, хорошо?» — ответила я на его вопрос. А услышав его разочарованный вздох, поспешила объяснить, представив, как у дельфина закрываются глаза и опускаются плавники:

— «Уилер, наша беседа никуда не убежит, а вот твое здоровье надо поддержать прямо сейчас, а то потом тебе станет хуже»

— «Хорошо» — от него долетело понимание, смирение и усталое согласие.

Здесь уровень воды в отличие от предыдущего бассейна почему-то был значительно выше, и мне не пришлось прыгать в воду. Я принялась накачивать дельфина целительной энергией, одновременно отмечая, что здесь целительный поток распределяется неравномерно: большая часть энергии уходила в хвостовую область дельфиньего тела и совсем небольшая часть тратилась на голову и переднюю часть туловища. Постепенно этот дисбаланс выровнялся, и целительный поток стал затухать и таять. Завершая сеанс и благодаря про себя исцеляющую энергию, я уже хотела убрать руки с дельфина, как он вдруг прислал мне вопрос в своей обычной любопытной манере:

— «Ольга, кто это?» — и показал образ Тимура

— «А, это еще один мой друг» — мысленно улыбнулась я и в свою очередь проявила любопытство — «Почему ты спрашиваешь?»

— «От него идут странные огни в твою сторону. Они мне непонятны. Можно с ним поговорить?» — поймала я нетерпеливый интерес и жажду знаний морского ученого, сразу признав в нем прежнего Уилера.

Я обернулась к директору:

— Уил… — и споткнулась на полуслове, поняв, что люди не знают его настоящего имени, и я вряд ли имею право разглашать его без разрешения. Но как звали морского исследователя инструкторы, напрочь вылетело из моей головы. Пришлось назвать его обезличено — Этот дельфин хочет поговорить с Тимуром. Можно?

Брови мужчины удивленно взлетели вверх (все остальные, включая Тимура, тоже вытаращили глаза), он кинул озадаченный взгляд на Ибрагимова и, убедившись, что тот удивлен и растерян не меньше остальных, пожал плечами и хмыкнул:

— Хм, почему бы и нет… Ну что, молодой человек, попробуете?

Парень радостно улыбнулся и, тут же подлетев к бортику, нетерпеливо возложил руки дельфину на голову и только потом поинтересовался у меня:

— Оля, а что нужно делать?

— Ну, для начала, можешь поздороваться — посоветовала я — почувствуй симпатию и дружелюбие и пошли эти эмоции дельфину.

Тимур закрыл глаза и слегка нахмурил брови. Через несколько секунд он пожаловался:

— Я вроде сделал все, как ты сказала, но почему-то никакого ответа не получил.

— А ты расслабься и прислушайся к своим ощущениям. Ответы часто бывают неявными, не в виде слов, а в виде эмоций, чувств — просветила я Ибрагимова — Так что сделай глубокий вдох и медленный выдох и попробуй еще раз.

Парень повторил попытку. Через несколько секунд он ответил:

— Вот, уже лучше, кажется, я что-то чувствую. Какую-то радость… Интерес… Какой-то вопрос. Только я не пойму, что он спрашивает.

— Тимур, сосредоточься — скомандовала я — не разговаривай, сконцентрируй все свое внимание на дельфине. Лови от него чувства и картинки-образы, старайся отвечать точно так же. Начинай.

Он так и сделал. Сначала лицо парня было напряженным, потом оно внезапно просветлело и стало задумчивым. Тут он улыбнулся и глубоко вздохнул. И вдруг дельфин резко вырвался из-под его рук и стрелой уплыл на другую сторону бассейна.

— Оль, что случилось? — удивленно спросил меня Ибрагимов, открывая глаза.

— Я не знаю — тревожно сказала я — Сама удивляюсь. Что ты ему послал?

— Я просто отвечал на его вопрос. Представил картинку и послал свои чувства, как ты меня учила — недоуменно ответил парень и досадливо тряхнул головой — тоже мне, разговор, называется! У меня только-только начало получаться, а он уже наобщался!

— Нет, тут что-то не так — проговорила я, тревожно поглядывая на Уилера — этого любопытного дельфина за хвост не оттащишь — только дай поговорить. Он же исследователь, собирает информацию. Для него любой собеседник — драгоценный клад. Я сейчас все выясню — пообещала я, больше обращаясь к себе, чем к Тимуру.

Сосредоточив свой взор на дельфине, я послала ему свою тревогу и удивление:

— «Уилер, дорогой, что случилось?»

— «Больно!» — донесся в ответ стон.

— «Как больно? Почему?» — забеспокоилась я по-настоящему. Несколько томительных секунд длилось молчание, и я уже испугалась, что не дождусь ответа и, наверное, опять придется прыгать в бассейн, на месте выясняя у дельфина что произошло. Но тут до меня донеслась эмоция настороженного опасения, и следом прилетела мысль Уилера:

— «Я тебе что-то скажу. Только пусть он отойдет».

— Тимур, сделай несколько шагов назад, пожалуйста — сосредоточенно попросила я Ибрагимова. Тот пожал плечами и отошел назад, к остальным зрителям. Уилер тут же приплыл обратно и с готовностью подставил свою голову под мои руки.

— «Я спросил его, кто ты ему» — донеслась до меня мысль дельфина. Она сопровождалась картинкой: я и Тимур находимся рядом друг с другом, я смотрю куда-то в сторону, а парень смотрит прямо на меня, и от него ко мне движутся цветные волнистые нити — «А он показал мне вот это» — пожаловался дельфин, и я увидела следующий образ: Ибрагимов обнимает меня сзади за плечи, я радостно улыбаюсь, а нити оплетают меня со всех сторон. — «И чувства у него были такие громкие, что меня как будто ударило, стало больно… Ольга, осторожнее с ним, мне показалось, он хочет тебя съесть» — предупредил дельфин.

— «Что? Нет, Уилер, люди не едят людей. Во всяком случае, не у нас» — попыталась я успокоить дельфина, посылая ему одновременно эмоции сомнения и недоверия — «Может ты не так понял?»

— «Я понял правильно» — упрямо ответил дельфин — «Смотри!» — и показал мне меня, окруженную цветным радужным сияющим облаком, и рядом Тимура с облаком другого цвета и структуры, от которого к моему облаку тянулись нити-щупальца и прожигали его насквозь, оставляя в нем черные дыры — «Он опасен. Не подходи к нему близко» — от этой мысли веяло тревогой и заботой о моем благополучии и сохранности.

Я тревожно нахмурилась, но послать благодарность за предупреждение не забыла:

— «Спасибо, буду знать. Уилер, нам надо идти дальше. Еще поговорим попозже, хорошо?»

— «Да, Ольга, обязательно приходи еще. И его приводи» — дельфин показал образ Адама — «Я буду ждать» — и с этой прощальной мыслью скрылся под водой.

Я встала и тут же услышала вопрос:

— Что он сказал? — полюбопытствовал директор.

— Сказал, что мысли Тимура и его чувства оказались слишком громкими. Ему стало больно. Это как будто кричать человеку прямо в ухо. Теперь мы знаем, что и этот момент надо учитывать, ведь дельфины обладают телепатией с рождения и, соответственно, их мозг более тонко настроен на восприятие мысленных посылов, чем человеческий… Что ж, все познается в сравнении. Пойдемте дальше.

Но я успела сделать всего пару шагов от бассейна, прежде чем у меня перед глазами все завертелось, и со всех сторон накатила чернота…

Очнулась я на руках у Адама: он гладил меня по волосам и испуганно шептал:

— Оль, очнись, пожалуйста…

Открыв глаза, я тут же наткнулась на побледневшее лицо друга и беспокойный взгляд зеленых глаз, в глубине которых плескался ужас, граничащий с паникой. Я постаралась успокаивающе улыбнуться, но у меня ничего не вышло. Тогда я сказала:

— Все нормально, дружище, дай пирожок.

Моя просьба была мгновенно исполнена. Есть мне совершенно не хотелось, но я кое-как запихнула в себя еду, краем глаза поглядывая на Адама. Бледность стала уходить с его лица, и он раздраженно пробурчал в полголоса:

— Соколова, больше никогда так не делай! Ты меня ужасно напугала.

— Извини, больше не буду — повинилась я, осматриваясь по сторонам. Вокруг нас сгрудились Тимур, директор и все сотрудники дельфинария и с беспокойством во взорах поглядывали на меня.

— Я в порядке — бодрым тоном известила я их и обратилась к Адаму — можешь меня отпустить — парень неохотно поставил меня на кафельный пол и сам встал со стула, неведомо каким образом оказавшегося в комнате.

— Ну что, я передохнула, можно снова продолжать — шутливо улыбнулась я присутствующим. Но Адам резко схватил меня за руку:

— Оль, по-моему, на сегодня хватит.

— Да со мной все в порядке, не беспокойся. Я же съела пирожок. Видишь? — я показала другу пустую руку.

— Так. Отойдем на пару минут — непререкаемым тоном сказал Адам и, крепко держа меня за руку, повел к стене, где не было народу — Оля, я понимаю, что ты хочешь спасти этих дельфинов, и полностью тебя поддерживаю, но надо знать меру. Раньше ты при мне в обмороки не падала. И не надо пудрить мне мозги, что ты уже отдохнула: я достаточно пообщался с тобой и понимаю, что обморок — это крайняя степень энергетического истощения. Послушай, ты и так уже сегодня много сделала. Давай на этом закончим — уговаривал меня парень.

Разум подсказывал мне, что он прав, но что-то внутри меня сильно сопротивлялось разумным доводам друга:

— Адам, пожалуйста, дай мне все доделать — осталось же совсем чуть-чуть. А потом я обещаю, что съем столько пирожков, сколько ты в меня сможешь запихнуть.

— И ничего не чуть-чуть, еще целых три дельфина! Послушай, Соколова, если ты сейчас свалишься без сил, то не только никому не поможешь, но и себе навредишь! — разозлился Адам — неужели ты этого не понимаешь? Отдохни до завтра, а завтра мы приедем, и ты все доделаешь, хорошо?

Я задумчиво посмотрела на потолок, пытаясь понять почему же мне так не хочется с ним соглашаться, но успеха не достигла.

— Ну ладно, — вздохнула я, уступая доводам рассудка и его настойчивости — уговорил. Пойдем, известим остальных, что бесплатный мастер-класс по общению с дельфинами окончен.

Парень тут же повеселел и вздохнул с облегчением:

— Вот и умница — похвалил от меня с довольной улыбкой и сразу же, без всякого перехода крикнул в сторону столпившегося народа — Эй, господа-товарищи, Ольга Владиславовна на сегодня свою работу закончила. Предлагаю всем присутствующим выпить чаю с остатками пирожков и обсудить увиденное.

Присутствующие все разом заулыбались и загалдели, что-то говоря друг другу. Мы с Идолбаевым вернулись в общую гущу народа, держась за руки. Я всюду видела радостные и приветливые лица. Как вдруг наткнулась взглядом на неулыбчивое лицо Тимура. Он смотрел на наши с Адамом сомкнутые руки и почему-то недовольно хмурился, но заметив, что я его разглядываю, тут же сменил выражение лица на более приветливое.

В этот момент к нам подошел директор и известил:

— Ваше предложение принимается, молодой человек. Сейчас мы все отправимся в комнату отдыха, и наши девушки организуют нам чай. Ольга Владиславовна, когда вас ждать в следующий раз?

— Ну, раз сегодня не успела все доделать, то приеду завтра после занятий. Это будет где-то после четырех. Нормально?

— Конечно, приезжайте. Только боюсь, мы завтра не увидимся, у меня другие дела. Мои сотрудники доложат мне как все прошло. А теперь, пойдемте отдыхать, вы это заслужили.

— Спасибо — улыбнулась я, и вся толпа народу дружно направилась в сторону долгожданного чая и пирожков.

Адам по-прежнему не выпускал мою руку из своей теплой ладони, хотя в этом, строго говоря, уже не было никакой необходимости. На него это было не похоже, раньше он старался лишний раз ко мне не прикасаться (если не считать приветствий и прощаний). Похоже, я и впрямь здорово напугала его своим обмороком. Сама я чувствовала себя, учитывая обстоятельства, не так уж плохо: только вялость во всем теле и вполне терпимый голод. Я могла даже без всякой еды устранить это энергетической балансировкой минут за десять, но решила не отрываться от коллектива и попить со всеми чаю.

Устроенное чаепитие было не в пример веселее и жизнерадостнее той унылой обстановки, что мы застали здесь утром. Во время этого импровизированного праздника, директор объявил, что завтра устраивает дельфинам выходной и пришлет им побольше лакомства (какой-то там рыбешки, кажется), чтобы они как следует подкрепились. Сам он поедет закупать нормальный корм и заодно ругаться с производителями отравленного корма. Кстати, последний он велел не выбрасывать, а тщательно упаковать в коробки и отнести к нему в кабинет. Перед сотрудниками он прилюдно извинился за свое недоверие, но велел не расслабляться и продолжать бдительно присматривать за питомцами дельфинария. Меня он, конечно, тоже не обошел стороной и долго пел мне дифирамбы, заставив краснеть как маков цвет. Эстафету подхватили инструкторы, и пошло поехало по кругу — каждый высказался, как он страшно рад и благодарен мне за мой визит. В конце я уже не знала, куда деваться от смущения, и Адам, видя мои мучения, пришел мне на помощь, прервав очередную пламенную речь в мою честь:

— Уважаемые сотрудники, мы все тоже были рады с вами познакомиться, но Ольга устала, и, думаю, пришла пора вас покинуть. Ненадолго. Всего лишь до завтра. Спасибо за вкусный чай. Оль, ну что, пойдем? — я с готовностью закивала, кинув на друга полный благодарности взгляд и поймав его ответную понимающую усмешку. А затем с милой улыбкой обратилась к местному персоналу:

— Да, нам уже пора. Рада была встретиться со всеми вами.

— Я вас провожу — вызвалась Анна.

— И я тоже — присоединилась к ней Маша.

— Нет, Мария Александровна, пусть Анна Васильевна проводит. А вас я попрошу остаться и остальных не расходиться, мне еще нужно кое-что с вами обсудить — сказано это было вполне добродушным тоном, так что все поняли, что с каким-либо нагоняем это никак не связано. Маша бросила на директора недовольный взгляд, но спорить не посмела и села на свое место. А я с парнями и Анной направилась к выходу (выпутаться из гидрокостюма и переодеться в свою одежду я успела еще до чаепития). Перед уходом нам пришлось заглянуть в кабинет директора и забрать оттуда наши куртки, брошенные и забытые там впопыхах.

— Анна, а вы сегодня вечером свободны? — неожиданно обратился Тимур к девушке, плавной походкой спортсменки передвигающейся впереди него (мы с Адамом шли позади них) — я бы пригласил вас в кино или еще куда-нибудь на ваше усмотрение.

От неожиданности этого заявления, мы все остановились посреди коридора. Анна удивленно обернулась к парню и, изящным движением склонив голову набок, недоверчиво улыбнулась:

— Вы это серьезно? Даже не знаю, что вам на это сказать — и кинула на меня неуверенный взгляд. Этот взгляд подсказал мне, что ей хочется согласиться, но она не хочет ссориться со мной, если вдруг я имею на Тимура какие-то виды. Я успокаивающе ей улыбнулась, пожав плечами, и посоветовала:

— Соглашайся, думаю, вы отлично проведете время — девушка просияла в улыбке. Похоже, и она стала очередной жертвой легендарного обаяния Ибрагимова:

— Тогда я согласна. Я освобожусь где-то около восьми. И мы сходим в кино, желательно на какую-нибудь комедию, хорошо? — попросила Анна, обворожительно улыбаясь Тимуру. Я тоже с улыбкой взглянула на парня, и поразилось досадливому взгляду, который он кинул на меня, прежде чем ослепительно улыбнуться дрессировщице и договориться с ней о месте встречи.

«Что это было?» — недоуменно подумала я — «Ибрагимов же пригласил в кино такую красавицу. Чем он не доволен? И при чем здесь я?» Но я так устала, что у меня не было сил размышлять на эту тему, да и вообще думать. Очень хотелось спать. Так что я была рада, когда Тимур покинул нас с Адамом, направившись своей дорогой, а мы спустились в метро, и я, наконец, смогла чуть-чуть прикорнуть на плече у своего друга.

Адам

Мы снова ехали в метро к Ольгиному дому и она, как и в прошлый раз спала как убитая, пристроив свою симпатичную головку у меня на плече. А я был занят тем, что окунулся в воспоминания о сегодняшнем дне, пытаясь переварить прошедшие события.

Я попросился присутствовать при разговоре подруги с директором, предположив, что у Ольги с ее скромностью в одиночку не хватит духа ему противостоять и как следует все объяснить. Как же я ошибался! Все время забываю, что когда ей нужно, тихая и мягкая Оля волшебным образом превращается в несгибаемую железную леди. Спокойно объяснив ситуацию, она всего лишь парой фраз заставила директора поменять к ней свое отношение и убедила отправиться на беседу с дельфином, хотя до этого было заметно, что этот скептичный мужик ни на грош нам не верит. Я заметил, что Ибрагимов тоже поглядывает на нее круглыми от удивления глазами — видимо еще не сталкивался с этой особенностью ее характера.

Потом, уже в комнате Антона, Соколова нас всех удивила точностью информации, которую она получила от дельфина в ответ на вопрос директора. Я и не думал, что от тех, кого мы считали бессловесными и неразумными животными можно узнать столько интересных подробностей. Или это только у Ольги так хорошо получается расшифровывать то, что они говорят? Особенно любопытно в этот момент было наблюдать за директором: по мере того как девушка говорила, его лицо все больше вытягивалось от изумления, а глаза стали круглые как блюдца. Выглядел он при этом довольно забавно. За Ибрагимовым я тоже наблюдал: этот не так сильно удивился, видимо уже знал чего ожидать, и с изучающим интересом неотрывно следил за каждым Олиным движением — похоже он вознамерился выяснить, что в ней такого особенного, что даже дельфины с ней разговаривают.

Но когда подруга закончила беседовать с дельфином, я переключил на нее все свое внимание, так как заметил, что ее лицо стало бледнее, чем обычно. И, как только представилась возможность заставить ее поесть, я сразу всучил ей пирожок, догадываясь, что увлеченная спасением дельфинов Соколова и не подумает позаботиться о себе, если ей не напомнить.

Затем мы пошли лечить остальных дельфинов. Тот, к которому мы зашли сразу после Антона, и вправду был в ужасном состоянии. Даже мне, не профессионалу, было заметно, что он очень болен. Видимо он и действительно был на последнем издыхании, так как Ольга, поняв, что не дотягивается до него и придется лезть к нему в бассейн, стрелой полетела добывать себе гидрокостюм в комнату отдыха, даже не взглянув в нашу с Тимуром сторону.

О том, что случилось, когда я увидел Олю в гидрокостюме — лучше не вспоминать. Я, конечно, знал, что у моей подруги нет проблем с лишним весом, но даже предположить не мог, что за мешковатой одеждой скрывается такая фигура!! Если бы меня кто-нибудь что-нибудь спросил в этот момент, то я бы не смог ответить, так как потерял дар речи от восхищения! Гидрокостюм облеплял ее со всех сторон, ничего не скрывая, и от увиденной красоты во мне все воспламенилось. В груди разгорался пожар, и я понятия не имел, как это остановить. Вдруг Ольга посмотрела прямо мне в глаза, и мне показалось, будто меня ударило током. Наверное, она прочитала все мои чувства по моему лицу, так как ужасно смутилась, покраснев и опустив глаза, и поскорее убежала из комнаты. А я подумал, что из-за этого дурацкого гидрокостюма выдал себя с головой и теперь придется как-то оправдываться и выкручиваться, отвечая на ее любопытные вопросы. И отправившись следом за ней, попытался заранее просчитать в уме, что, как и когда лучше ей говорить.

По пути я краем сознания отметил, что местный персонал к нам присоединился, поняв, что буря в лице директорского гнева их миновала, и теперь жаждал посмотреть как моя подруга разрулит ситуацию, спасая их питомцев. Войдя в комнату, я обнаружил, что Ольга уже вовсю обнимается с дельфином и остро пожалел, что я сейчас не на его месте. Она провела с ним в воде, не шевелясь, довольно долго, так что многие из сотрудников откровенно заскучали, не увидев ничего интересного. Только инструкторы, которые уже видели, как она работает, да мы с Тимуром и директором внимательно следили за действиями в бассейне.

Вдруг Оля отлепилась от дельфина и, подплыв к краю бассейна, уцепилась одной рукой за бортик. Я уж было подумал, что все закончилось и собрался помочь ей вылезти — но нет, она снова положила свободную руку на дельфина, да так и застыла словно изваяние еще на добрых десять минут. Поэтому когда девушка снова сменила положение, и на бортике появилось уже две руки, я не спешил лезть со своей помощью, опасаясь прервать сложный лечебный процесс, пока не услышал вопль из бассейна:

— Эй, кто-нибудь! Вытащите меня отсюда!

Мы с Ибрагимовым одновременно откликнулись, шагнув к краю бассейна, и в два счета выдернули легкую девушку из воды. Видно было, что когда Соколова обнаружила сколько народу за ней наблюдало, ей стало заметно не по себе — она вся как-то зажалась и старалась ни на кого не смотреть, обращаясь исключительно к директору. Мне захотелось укрыть ее от всех любопытных глаз, но в данный момент это было невозможно.

Подруга, видимо, решила, что чем скорее всех вылечит, тем быстрее сможет избавиться от назойливого внимания зрителей, поэтому быстрым шагом направилась к следующему дельфину. Им оказался уже знакомый мне исследователь людей, с которым мне довелось пообщаться в прошлый раз. И я порадовался про себя, что он выглядит не таким больным, как предыдущий дельфин, да и лечила его Оля не так долго как первого. Но, похоже, она не только лечила, но и успевала с ним одновременно разговаривать, так как когда убирала свои руки с дельфиньей головы, вдруг огорошила всех новостью, что наш исследователь хочет пообщаться с Тимуром.

Ибрагимов заметно обрадовался, видно, ему не давала покоя мысль, что я уже общался с дельфином, а он — нет. И он сразу перешел к действиям, не удосужившись предварительно узнать, что нужно делать. И даже когда узнал, от своего нетерпения не смог толком воспользоваться Ольгиными инструкциями. Думаю, он хотел произвести впечатление на Соколову, показав, что и у него получается с ними разговаривать, но ничего не вышло — дельфин сбежал от него как ошпаренный. Конечно же, Оля сразу полезла выяснять у дельфина, что такого с ним приключилось, совершенно не думая о том, что сейчас ей лучше бы поберечь силы. Не только ей было интересно это узнать — все зрители затаили дыхание, ожидая ее ответа. И выяснилось, что Ибрагимов слишком громко думал, причинив дельфину боль. Хоть Оля этого не сказала, мне стало ясно, что тот теперь даже боится приплыть обратно, пока страшный человек находится слишком близко от края бассейна и потенциально может до него дотянуться. Кажется, Тимур тоже это понял и сильно обиделся на бедного дельфина, хотя тот, в общем-то, был ни в чем не виноват.

Но надо отметить, что мне очень не нравились те взгляды, что Ибрагимов бросал на Ольгу все это время. Даже окружающие незнакомые люди заметили, что она вызывает у него нешуточный интерес, и смотрели на него умиленными глазами, улыбаясь про себя и видно вспоминая свою молодость. А я чуть ли не скрипел зубами от раздражения, но достойного повода указать Ибрагимову, чтобы не пялил глаза, куда не надо, пока не находилось. Из-за этого отвлекающего фактора, я перестал внимательно следить за Олиным состоянием и едва успел подхватить ее на руки, когда она внезапно потеряла сознание. Как же я за нее испугался! Она чуть не свалилась в бассейн, и мне лишь чудом удалось ее поймать в каких-то сантиметрах от края! Под глазами у нее залегли синие тени, а лицо было таким белым и безжизненным, что на пару секунд мне показалось, будто она умерла… Такого ужаса я еще никогда не испытывал. Это были самые страшные две секунды в моей жизни! Я готов был сделать что угодно, лишь бы она очнулась, но понятия не имел куда бежать и вообще как действовать в такой ситуации. К счастью Ольгин обморок долго не продлился, а то боюсь, я бы поседел раньше времени. Когда она пришла в себя, то я испытал такое невероятное облегчение, что ноги стали ватными, и я порадовался, что не стою, а сижу на стуле, который кто-то догадался притащить, чтобы я смог поудобнее устроить девушку у себя на коленях.

Соколова, разумеется, тут же считала все мое состояние, заглянув мне в глаза, (по крайней мере, я увидел проблеск понимания на ее лице, взгляд синих глаз стал слегка виноватым) и попыталась сделать бодрый вид, чтобы меня успокоить. Даже потребовала пирожок. Да только все эти уловки не могли меня обмануть — я видел, как сильно она устала, и собирался положить конец этому опасному эксперименту.

Как и следовало ожидать, упрямая девушка не желала останавливаться вовремя. Пришлось провести с ней разъяснительную беседу, приводя все логические и разумные доводы, какие только взбрели мне в голову в этот момент. Если бы это на нее не подействовало, я даже был готов использовать старый дедовский метод: взвалил бы ее себе на плечо и, не слушая никаких возражений, отконвоировал бы домой. Но, к счастью, до этого дело не дошло — Ольга на удивление быстро сдала свои позиции в споре, и это еще раз показало мне, насколько сильно она устала. Пока она не передумала, и никто не успел ее переубедить, я быстренько пригласил всех пить чай, закрыв эпопею с исцелением дельфинов до завтрашнего дня.

Всю дорогу до комнаты отдыха я продолжал держать ее прохладную ладошку в своей руке, ловя на себе хмурые и завистливые взгляды Ибрагимова. К моей тайной радости (и большому неудовольствию Тимура) Ольга почти не обращала на него внимания, совершенно не замечая, какими глазами смотрит на нее наш покоритель женских сердец. Вообще-то я понимал, что следовало отпустить Олину ладошку, чтобы не привлекать нездорового внимания Ибрагимова к моим чувствам, которые вызывала у меня эта девушка. Но я не мог заставить себя выпустить ее пальчики из своей руки. У меня было совершенно иррациональное чувство, будто стоит мне ее отпустить, как она опять свалится в обморок, а второй раз подряд я такого ужаса не переживу. Выпустил я ее лишь тогда, когда она отправилась за ширму переодеваться в свою одежду, да и то, с большим трудом. Но я постарался как можно тщательнее скрыть мои истинные чувства за маской доброжелательной дружеской заботы, и Оля ничего не заметила.

Потом было праздничное чаепитие, где все нахваливали мою подругу кто во что горазд, между прочим, вполне заслуженно. Так что мне было не совсем понятно, почему Оля так зажимается и ерзает на стуле, будто ее не хвалят, а ругают. Ибрагимов тоже недоуменно поглядывал на нее краем глаза. Но, убедившись, что ей действительно не в кайф все эти восхваления и поздравления, я решил избавить ее от мучений, поспешив со всеми распрощаться (за что заслужил от подруги полный благодарности и признательности взгляд).

И напоследок, уже перед выходом из здания дельфинария, Тимур поразил всех нас своим неожиданным приглашением на свидание дрессировщицы Анны, которая как раз нас провожала. Я почти сразу догадался, зачем он это сделал именно сейчас, а не тогда когда была куча других благоприятных возможностей — из-за Ольги. Он хотел посмотреть, как она отреагирует, что он идет на свидание не с ней, а с другой девушкой. Возможно, он рассчитывал, что она расстроится, погрустнеет или как-то еще выразит свое разочарование, но крупно просчитался: Соколова, глазом не моргнув, с добродушной улыбкой пожелала им удачно провести время, вполне искренне радуясь за Анну. Я чуть не рассмеялся, когда увидел выражение лица Ибрагимова — такой растерянности и досады я у него еще никогда не наблюдал. Видно, Тимур на такой поворот событий совсем не рассчитывал, так как даже не смог спрятать свои чувства, и Ольга тоже заметила его странное выражение лица. Но не похоже, чтобы она поняла хитрый ход Ибрагимова, во всяком случае, на ее лице кроме недоумения ничего не отразилось.

Теперь же я провожал ее до дома, а Тимур отправился готовиться к своему ненужному свиданию. И настроение у меня было просто отличное, хотя я и устал от всех сегодняшних переживаний. Надо будет завтра повнимательнее следить за Олей и вовремя ее кормить — откачивать ее после обмороков для меня оказалось слишком тяжелым занятием и плохо сказывается на моих нервах.

Вообще, сегодняшние события ясно показали мне, насколько сильно изменилось мое мировосприятие после того, как я признался себе, что влюбился в Олю. Из-за этой нежданной и ненужной любви Соколова будто стала центром вселенной и весь мой мир теперь вращался вокруг этой девушки! Это обстоятельство вызывало у меня немалую тревогу и опасения. Так как сегодня я смог увидеть насколько слабым, уязвимым и беспомощным делает меня моя любовь, если Ольге грозит какая-то опасность (особенно та, с которой я не знаю, как справиться). У меня будто выбивает почву из-под ног, я не могу рационально мыслить и быстро действовать. Такая реакция мне ужасно не понравилась. С этим надо что-то делать. А то какой же из меня друг, если в ответственный момент, я не смогу оказать ей помощь, а буду способен только на нытье и бессмысленные причитания как сегодня?!.. Ладно уж, хорошо, что я понял это сейчас, постараюсь потом что-нибудь придумать — в данный момент я слишком устал и перенервничал, чтобы найти подходящее решение для этой проблемы. И с этой мыслью я тоже закрыл глаза, намереваясь по примеру подруги немного подремать до нужной остановки.