Адам

Когда я открыл глаза, то долго не мог понять, где нахожусь. Ужасно хотелось пить. Во всем теле была такая слабость, что я с трудом мог повернуть голову, чтобы оглядеть незнакомую мне комнату. Стены и потолок были белые. Рядом стояли три железные кровати, по соседству с каждой из которых была тумбочка. На одной из кроватей в дальнем от меня конце кто-то лежал и, наверное, спал. Во всяком случае, человек не шевелился. Вся эта обстановка здорово смахивала на больницу.

За окном была серая мгла. Сумерки? Интересно, сейчас вечер или утро? Я попытался сесть, чтобы выглянуть в окно и постараться определиться со временем суток, но грудную клетку с правой стороны пронзила острая боль, и от этой идеи пришлось отказаться. Вообще я чувствовал себя так, будто меня переехал товарный поезд. Что же со мной произошло? И где я нахожусь? Я мучился этими вопросами и страдал от жажды, пока снова не заснул.

Когда я проснулся во второй раз, в комнате была медсестра. Ага, значит, все-таки больница. Женщина делала укол тому пациенту, который неподвижно лежал в дальнем конце от меня. Я дождался, пока она закончит, и потом спросил:

— Извините, пожалуйста, вы не подскажете, как я здесь оказался? Это ведь больница, да? — мой голос прозвучал хрипло и был таким слабым, что я сам себя с трудом расслышал, но медсестра услышала:

— Ой! Молодой человек, ну и напугали же вы меня! Значит, вы уже очнулись? Вот и славно. Я сейчас позову главврача. Она вам все объяснит — и с этими словами бодрая женщина почти мгновенно оказалась у двери, но в мои планы не входило так быстро ее отпускать:

— Подождите! А у вас попить не найдется?

— Вода есть на вашей тумбочке. Но вы, наверное, сами пока не в состоянии ее налить. Сейчас я вам помогу — добрая женщина налила мне стакан из пластиковой бутылки и помогла подняться, чтобы я смог его выпить. Мне сразу стало намного легче. Но все-таки, какой же я был слабый! Я в жизни не чувствовал себя таким разбитым и беспомощным! Медсестра уже давно ушла из палаты, а я все лежал и думал, как же так случилось, что из тренированного спортсмена я превратился в дряхлую развалину? Когда и почему это произошло? И сколько времени прошло с тех пор?

Тут дверь отворилась, и в комнату заглянула женщина в очках и больничном халате. Найдя меня глазами и увидев, что я разглядываю ее, она широко и добродушно улыбнулась. Строгое лицо сразу преобразилось, сделавшись гораздо миловиднее и лет на десять моложе.

— А вот и вы — она вошла в комнату и подошла к кровати — Меня зовут Елена Николаевна. Я заведующая этой больницей и по совместительству ваш лечащий врач. Как вы себя чувствуете?

— Я чувствую ужасную слабость во всем теле, а когда пробую встать, то появляется резкая боль в груди — честно ответил я и сразу попробовал прояснить ситуацию — вы не могли бы мне рассказать, как я здесь очутился и что со мной произошло?

— А, так вы не помните. Это в вашем случае вполне естественно — женщина задумчиво кивнула и что-то черкнула у себя в блокноте — Разумеется, я все вам объясню. Но прежде скажите, как вас зовут и сколько вам лет.

— Адам Идолбаев, двадцать лет.

— Отлично. Значит, амнезии нет — она опять что-то черкнула в блокноте.

— Простите, а какое сегодня число? И когда меня выпишут? — спросил я, внезапно вспомнив, что у меня вообще-то на носу чемпионат по боксу и мне надо готовиться, а не валяться в больнице.

— Сегодня десятое марта. А по поводу вашей выписки говорить еще рано. Давайте я все же объясню вам, что с вами произошло. Итак, Адам, вас сбила машина. Вы поступили к нам вчера утром в крайне тяжелом состоянии. У вас была серьезная травма головы, обширное повреждение внутренних органов в верхней части живота, внутреннее кровотечение и закрытый перелом правого ребра. Кстати, вам ужасно повезло, что сломанные кости не задели легкие и почти не повредили кровеносные сосуды и артерии, иначе вы бы умерли, так и не успев до нас доехать. И вам вдвойне повезло, что один из ваших друзей, который оказался очевидцем происшествия, сразу же вызвал скорую помощь — если бы наши сотрудники задержались хотя бы на две-три минуты, спасать было бы уже некого. Однако, даже не смотря на своевременно оказанную медицинскую помощь, ваше состояние все равно было критическим и оставалось крайне нестабильным. Мы в течение двух часов боролись за вашу жизнь, но все признаки указывали на то, что все наши усилия напрасны. И, поверьте мне, я бы сейчас с вами не разговаривала, если бы в реанимации внезапно не объявилась ваша знакомая с вашим другом и не совершила невозможное. Это было чудо, иначе не назовешь! Она смогла вернуть вас к жизни, хотя по всем показателям, вы уже были не жилец на этом свете. Именно поэтому я буду лично наблюдать процесс вашего выздоровления.

Сейчас ваше состояние стабилизировалось, угрозы для жизни нет. Все внутренние повреждения кроме перелома ребра чудесным образом исчезли из вашего тела. Сотрясения мозга нет. А общая слабость вызвана не только травмами, полученными в результате аварии, но и крайним истощением организма. Из-за этого истощения я не могу сказать, сколько времени будет заживать ваш перелом, и когда мы вас выпишем. Но вы можете быть уверены, Адам, что постепенно все восстановится — заверила меня врач и открыто улыбнулась.

Из всех ее объяснений я уяснил для себя всего три вещи: я попал в аварию, моя любимая Оля опять меня спасла и, судя по всему, мой чемпионат накрылся медным тазом. А это значит, что все мои изнуряющие тренировки пошли коту под хвост! Блин, ну до чего же обидно!!!Я столько сил вбухал в подготовку к этому гребаному чемпионату и выходит все зря?! От злости и разочарования даже всеобъемлющая слабость немного отступила. Слегка приподнявшись на локтях, я впился внимательным взглядом в женщину и обеспокоенно спросил:

— Скажите, пожалуйста, доктор, может можно как-нибудь ускорить процесс моего выздоровления? Понимаете, я спортсмен. Мне нужно тренироваться, чтобы участвовать в соревнованиях. Я, конечно, очень благодарен вам за то, что вы меня спасли, но не могу здесь лежать неизвестно сколько времени! Может, есть какие-нибудь лекарства или там… процедуры, которые помогут мне побыстрее выйти отсюда? — с надеждой предположил я. Врач перестала улыбаться и сурово посмотрела на меня:

— А ну-ка немедленно лягте на место, молодой человек, и даже не думайте вставать! Какие соревнования? Какие тренировки? Вам сейчас нужен полный покой и сон. Много сна, чтобы восстановить измученный организм. Время и сон для вас самые лучшие лекарства. Мы, конечно, со своей стороны обеспечим вам достойное медицинское обслуживание, но это лишь дополнение к тому, что я уже сказала — строгим голосом отчеканила заведующая и продолжила уже более спокойно и задумчиво — Теперь-то я понимаю, откуда взялось ваше истощение. Это как же нужно было издеваться над собой и своим телом, чтобы довести себя до такого состояния? Одна надежда, что ваша молодость и инстинктивное стремление организма к регенерации помогут вам постепенно обрести былую форму. Я подчеркиваю: постепенно! И не надо на меня так смотреть: в вашем положении не о соревнованиях надо думать, а о том, как вернуть утраченное здоровье! Вы, Адам, кажется, не понимаете насколько вам повезло: вы могли умереть, и лишь чудо позволило вам остаться в живых. Скажите спасибо вашей подруге. Когда она появилась, мы уже практически констатировали вашу смерть. Но ей удалось прямо на наших глазах каким-то невероятным способом буквально воскресить вас. Если бы я лично не наблюдала за этим событием, то ни за что бы не поверила, что такое возможно!

Услышав о том, как моя любимая потрясла врачей своим нестандартным подходом к медицине, меня вдруг осенило: вот кто мне поможет! Ольга быстро поставит меня на ноги, если я попрошу. Раз уж она сумела меня воскресить, то вылечить какой-то там перелом ребра будет для нее пустяковая задача. Только где же моя ненаглядная сейчас? Я вдруг почувствовал, как сильно я соскучился по Оле, и мне ужасно захотелось ее увидеть и обнять.

— Скажите, пожалуйста, а где моя подруга? Она здесь?

— Нет, сейчас ее нет, но, думаю, она навестит вас сегодня. Я выписала ей пропуск в вашу палату — главврач взглянула на часы — Знаете, у меня много обязанностей и, к сожалению, я не могу уделить вам больше времени. Так что давайте я вас осмотрю, и вы будете отдыхать.

Заведующая откинула с меня одеяло и принялась ощупывать, задавать уточняющие вопросы, измерять какие-то показатели, которые тут же заносила в свой блокнот. Управившись минут за десять, она заботливо меня укрыла и произнесла на прощание:

— Обед вам принесут часа через три, так что сейчас вам лучше всего спать и набираться сил. Если что-то понадобится, зовите медсестру. Звонок здесь: она показала мне кнопочку, вмонтированную в изголовье кровати, которую я раньше не заметил — Я еще загляну к вам вечером. Выздоравливайте — и врач направилась к выходу. Я едва успел сказать ей вслед:

— Спасибо, доктор, вы уж извините, если я спросонья ляпнул что-то не то. Наверное, я все-таки слишком сильно стукнулся головой.

Женщина ничего не ответила, лишь улыбнулась через плечо и вышла. А я остался лежать и думать: как же я умудрился угодить под машину, где сейчас моя Оля и что скажет тренер, когда узнает о том, что со мной приключилось.

Ольга

Я проснулась по будильнику разбитая и усталая. Такое ощущение, будто я и не спала вовсе. Меня все больше напрягало ощущение неприятной темноты и пустоты внутри: я сама себе казалась перегоревшей электрической лампочкой. Глубоко вздохнув, я по привычке попыталась уравновесить свой организм, впустив в себя энергию космоса и Земли и тем самым как-то сбалансировав энергетическую систему, но ровным счетом ничего не почувствовала. Глухо, как в танке. Такое впечатление, словно я оказалась в энергетическом вакууме. Хотя, конечно, на самом деле энергия из пространства никуда не делась, все дело было во мне и в моей внутренней поломке. Наверное, я была похожа на робота, у которого внутри что-то закоротило и из-за этого обесточилась вся система. Теперь пока поломку не исправишь, электрический ток по проводам не потечет.

Разочарованно вздохнув, я поплелась в ванную, раздумывая, куда бы направится: в Академию или в больницу? Сердце требовало наплевать на учебу и поехать проверить как там Адам, но чувства долга и ответственности выступили решительно против прогулов и настаивали на посещении учебного заведения. За полтора часа сборов я так и не определилась со своим маршрутом, но к счастью, я догадалась позвонить заведующей и выяснить, не приходил ли Адам в себя. Оказалось, что он еще не просыпался, а это означало, что ехать в такую рань в больницу не имело смысла.

Кое-как высидев положенные по расписанию четыре пары и машинально законспектировав слова преподавателей, я сразу же позвонила Тимуру, и мы договорились через пять минут встретиться у входа в академию.

Поздоровавшись, я поинтересовалась:

— А у тебя что, тоже сегодня было четыре пары?

— Да нет, у меня еще статистика. Но прогулять ее будет одно удовольствие — ненавижу этот предмет — такая скукотища! — парень открыл мне дверь и посадил в свою машину.

— Согласна, я тоже не шибко ее люблю — отозвалась я и замолчала. Разговор как-то не клеился, и мы доехали до больницы, слушая бодрые песенки и приколы по «Русскому радио».

Оказавшись в больнице, мы с Тимуром не стали заходить к Елене Николаевне, а прямиком направились в палату к Адаму. Войдя и убедившись, что любимый по-прежнему спит, я разочарованно вздохнула. Я так надеялась, что он уже проснулся! Еще находясь в академии, я попыталась определить в каком он состоянии. Не то, чтобы моя интуиция совсем молчала: в глубине души я чувствовала, что с ним все хорошо и никакая опасность ему не угрожает. Однако теперь я не могла как раньше предсказывать по ощущениям в своем теле, как именно он себя чувствует, спит он или нет, потому что никаких «посторонних» ощущений в моем теле больше не было… Это было для меня так непривычно и странно, что выбило меня из колеи и заставило почувствовать себя крайне неуверенно и неуютно.

И вот теперь я снова, как и вчера, стояла в двух шагах от больничной койки Адама и смотрела на него, отчаянно желая, чтобы он открыл глаза. Однако на этот раз мое желание было исполнено: зеленые глаза внезапно распахнулись и безошибочно нашли меня:

— Привет — Адам слабо улыбнулся — я тебя весь день жду. Ужасно рад, что ты, наконец, пришла. Иди сюда.

Я почувствовала, как у меня по лицу сама собой расползается глупая и донельзя счастливая улыбка. Сама не заметив, как очутилась рядом, я схватила его за руку, погладила по волосам и прошептала:

— Привет, мой дорогой. Наконец-то ты очнулся! А то я уже вся извелась от беспокойства.

Парень вдруг отстранился и внимательно присмотрелся ко мне:

— Оль, а что у тебя с волосами? Ты что, покрасилась?

«О, ну вот, начинается» — обреченно подумала я, а вслух сказала, постаравшись, чтобы мой голос не звучал слишком озабоченно:

— Нет, Адам, не покрасилась. Всего лишь поседела немного, когда вытаскивала тебя с того света. Это оказалось непростым занятием. Но волосы — это ерунда, их закрасить можно. Гораздо хуже другое: я больше не могу чувствовать энергии и исцелять как раньше. Похоже, я перегорела, так что ты уж прости меня, в данный момент я никак не могу помочь твоему выздоровлению — я попыталась сгладить новость улыбкой, но она получилась слишком грустной. Адам осторожно провел пальцами по седым прядкам в моих волосах. В глазах у него мелькнуло какое-то странное выражение, которое я толком не смогла расшифровать. А на лице отразилось… разочарование? Я не успела разглядеть, потому что парень закрыл глаза, а когда открыл, то в зеленых глазах светилась лишь грозная решимость:

— Не переживай, моя хорошая. Наверняка есть какой-то способ тебе помочь. Как только я выберусь отсюда, то обязательно его найду, обещаю.

— Спасибо — поблагодарила я, поцеловав его ладонь. И постаралась улыбнуться как можно беззаботнее: мне не хотелось его расстраивать и сообщать, что вряд ли такой способ в природе существует — В общем-то, все не так уж и плохо. Главное, ты жив и скоро поправишься, а остальное приложится.

— Да, поправлюсь. Жаль только, что не так быстро как хотелось бы. Из-за этой аварии я профукал чемпионат! Ты представить себе не можешь, как мне обидно: это надо же, оказаться в больнице с переломанным ребром, когда до чемпионата осталось всего десять дней! Это же бред! Мне такое и в страшном сне не могло присниться! — выплеснул парень свое негодование. Я, в принципе, его понимала: действительно обидно не дойти до цели, когда ты уже находишься в двух шагах от нее. А Адам так хотел участвовать в этом чемпионате, он столько сил туда вложил — понятно, что теперь он злится. Вполне естественная реакция. Но с другой стороны, он должен радоваться, ведь до чемпионата он мог вообще не дожить! Я попробовала деликатно указать ему на этот факт:

— Слушай, мне правда жаль, что так получилось. Но попробуй посмотреть на это с другой стороны: это ведь не последний в мире чемпионат. Будут еще и другие чемпионаты, в которых ты сможешь участвовать, когда поправишься. Главное, что ты жив и не остался инвалидом на всю жизнь. Ты можешь полностью восстановиться и попытать счастья в другой раз. Многим людям в похожей ситуации повезло гораздо меньше чем тебе. Подумай об этом.

Гнев и разочарование в зеленых глазах слегка поугасли. Мой друг посмотрел на меня уже гораздо более спокойно и задумчиво сказал, погладив меня по руке:

— Да, наверное, ты права… Мне, конечно же, повезло. И все благодаря тебе, сокровище мое.

Внезапно у изножья кровати послышалось деликатное покашливание — я так сконцентрировалась на Адаме, что совсем забыла про Тимура.

— А он что тут делает?! — хмуро спросил мой любимый, и лицо его сразу посуровело — Ибрагимов, что ты здесь забыл? Ну-ка быстро взял руки в ноги и вышел отсюда! И чтобы я больше тебя не видел.

— Здравствуй, Адам. Я тоже рад тебя видеть — ответил Тимур подчеркнуто вежливо и иронично улыбнулся — по-моему, ты сейчас не в том состоянии, чтобы указывать мне что делать. Так что я лучше здесь постою.

Взоры зеленых и голубых глаз скрестились как две шпаги. Я поторопилась вмешаться в назревающую словесную перепалку:

— Адам, подожди. Пожалуйста, не надо ссориться с Тимуром, он ведь тебя спас. Это он вызвал скорую, когда тебя сбила машина. И он сообщил мне, где ты находишься и что с тобой случилось. И еще он помог мне вовремя до тебя добраться. Честно говоря, по моей глупости, из-за того, что я отказалась ехать на его машине, мы чуть не опоздали — виновато вздохнула я и вспомнила еще один аргумент в пользу Ибрагимова — А потом, когда мы уже попали в больницу и прибежали в реанимацию, он удерживал врачей и медсестер, чтобы я смогла сразу же беспрепятственно работать с тобой, поскольку объяснять медперсоналу, что я собираюсь делать и что-то им доказывать, у нас уже не было времени. Так что если бы не Тимур и его помощь, боюсь, ты бы сейчас здесь не лежал. Я думаю, он заслужил прощение. Ведь он участвовал в твоем спасении наравне со мной — заключила я.

— По-моему, ты слишком добра к нему — проворчал Адам, но все-таки перестал буравить Ибрагимова тяжелым взглядом и озадаченно посмотрел на меня — Он ведь не тебе жизнь спас, а мне. Почему же ты его простила?

— Как почему? Разве не ясно? — удивилась я — Он же помог мне, когда я больше всего нуждалась в поддержке и помощи. Он помог мне сохранить твою жизнь! Разве этого не достаточно? Я не знаю, чтобы я делала, если бы ты умер. Так что, можно сказать, в какой-то мере он спас и мою жизнь тоже.

— Не в какой-то, а в самой полной мере — наставительно поправил меня Тимур — Кто выдернул тебя из-под колес машины, когда ты неслась к метро как сумасшедшая не разбирая дороги, а? Если бы я тебя не догнал тогда, то лежала бы ты сейчас на соседней койке в таком же состоянии. И это еще в лучшем случае.

— Ой, это правда — призналась я, покраснев как маков цвет — а я и забыла, что ты тогда так вовремя меня назад дернул. Так торопилась, что мчалась сломя голову и не смотрела по сторонам. Спасибо, что спас. Уж лучше поздно, чем никогда, правда? — я сконфуженно улыбнулась Тимуру. Тот широко улыбнулся в ответ:

— Не за что. Для тебя — все, что угодно.

Я перевела взгляд на Адама. Он смотрел теперь на Ибрагимова совсем другими глазами: я разглядела там смущение и благодарность:

— Ладно, друг, ты реабилитирован. Ты уж прости, что я так невежливо с тобой поздоровался. Сейчас исправлюсь. Здравствуй, Тимур. Спасибо, что спас меня и мою подругу. Мы тебе страшно благодарны. Так пойдет? — примирительно улыбнулся Адам. И Тимур весело ухмыльнулся в ответ:

— Да, для начала сойдет — Ибрагимов взглянул на часы — Слушай, дружище, я вообще-то приехал сюда, чтобы предупредить тебя, что наш тренер заглянет к тебе сегодня вечером где-то после пяти. Я был вчера на тренировке и рассказал, что с тобой случилось. Ты бы видел, какое у него сделалось лицо! Он сразу как-то нехорошо побледнел и схватился за сердце. Пришлось срочно бежать в тренерскую за карвалолом или валидолом — я не запомнил, что там за таблетки он велел мне притащить. Хорошо хоть его быстро отпустило, а то мне бы пришлось и ему скорую вызывать.

— Да уж, если бы и он оказался в этой больнице, то это был бы явный перебор — обеспокоенно пробормотал Адам — А что он сказал, когда его отпустило?

— Да ничего особенного. Просто сказал, что сам тебя сегодня навестит, как только закончит тренировать малышню и посмотрит в каком ты состоянии. Вот и все. Ладно, ребята, с вами интересно, но мне пора — у меня еще сегодня дела в другом месте. Скоро увидимся, да?

— Конечно, Тимур, до встречи — откликнулась я.

— Да, разумеется — одновременно со мной сказал Адам — Заходи в гости. И спасибо за предупреждение.

Улыбкой Тимура, наверное, можно было бы осветить всю больницу. Кивнув нам на прощание, он вышел из палаты.

Мы с Адамом остались одни и посмотрели друг на друга. В глазах у парня появился знакомый мне огонек, и Ибрагимов тут же вылетел у меня из головы.

— Иди сюда — настойчиво попросил он и так улыбнулся, что у меня сердце подпрыгнуло и забилось в два раза быстрее. Послав ему ответную улыбку, я наклонилась ближе, и он притянул меня к себе. Поцелуй длился долго, но нам все равно его не хватило, чтобы выразить всю любовь и нежность, скопившиеся в душе. Так что мы продолжили в том же духе. Вдруг я почувствовала какое-то шевеление в своей поврежденной энергосистеме. Это было похоже не мимолетную вспышку: будто на секунду внутри зажглась лампочка и сразу погасла. Я замерла, прислушиваясь к себе.

— Что случилось? — спросил Адам, обеспокоенно заглядывая мне в глаза. Я не ответила, пытаясь поймать знакомое ощущение целостности и наполненности, которое испытала мгновение назад, но оно безвозвратно исчезло, будто его и не было. Любимый осторожно погладил меня по щеке — Оль, что с тобой? Ты в порядке?

— Да, не беспокойся, все хорошо — в конце концов отозвалась я — просто мне вдруг показалось, что я что-то почувствовала… Какую-то энергетическую вспышку… Как будто кто-то включил на секунду мою энергосистему, а потом вдруг вырубил снова. Но, видно, это мне всего лишь почудилось. Не обращай внимания.

— Довольно сложно не обращать внимания, когда твоя девушка внезапно замирает и превращается в камень, в то время как ты ее целуешь — усмехнулся Адам, а потом серьезно посмотрел мне в глаза — Ты не расстраивайся, мы тебя вылечим. Я в лепешку расшибусь, но найду того, кто тебе поможет. Наверняка есть люди, которые могут устранять такие повреждения. Ты же не одна такая, есть же еще всякие другие экстрасенсы и колдуны. Уверен, кто-нибудь из них сможет починить то, что там у тебя перегорело, так ведь?

— Не знаю, любимый — созналась я — видишь ли, если я действительно перегорела, то вряд ли кто-то из экстрасенсов сумеет мне помочь. Во всяком случае, я за всю свою жизнь никогда не слышала и нигде не читала, чтобы кто-то был настолько сильным целителем, чтобы смог восстановить утраченный дар и исцелить повреждение такого уровня. Кроме, пожалуй, Иисуса или Будды или кого-то в том же роде. Но где ты сейчас такого найдешь?

Глаза Адама сверкнули холодной решимостью, и он уверенно пообещал:

— Найду, не сомневайся. Если ты о таких людях не слышала, это не значит, что их нет. Дай мне только время выбраться отсюда. Ты же меня знаешь: если мне нужно, я из-под земли достану!

Я засмеялась:

— Да, ты такой и есть. Ты даже не представляешь, как я тебя люблю! — теперь уже я его целовала до тех пор, пока у нас не кончилось дыхание. Когда мы смогли оторваться друг от друга, я заметила, что парень поморщился.

— Что такое? — обеспокоилась я — Тебе плохо?

— Да ничего страшного, просто грудь ноет. Мне сказали, что у меня сломано ребро, так что эта боль вполне естественна. Не обращай внимания.

— Сложно не обращать внимания, когда твой парень морщится после твоих поцелуев — с улыбкой подзадорила я его. Адам засмеялся, но тут же застонал и схватился за грудь. Я обругала себя на чем свет стоит за свой несвоевременный юмор и машинально положила руки ему на грудь в целительном жесте, да только никакой целительной энергии не почувствовала и поскорее спрятала их за спину, пока Адам ничего не заметил. Как все-таки сильна сила привычки! Я настолько свыклась с тем, что в любой момент могу помочь себе и окружающим при помощи исцеляющей силы, что сейчас чувствовала себя как без рук! Вот уж поистине: «что имеем, не храним, потерявши — плачем». Как будто специально про меня написано.

Все эти мысли промелькнули в моей голове, пока я тупо сидела на койке Адама и не знала что делать, в то время как он постепенно справился с приступом боли самостоятельно.

— Извини — смущенно прошептала я — больше не буду тебя смешить — я вгляделась в парня: лицо у него было бледноватым, скулы заострились. И мне вдруг вспомнилось, что, по-хорошему, ему сейчас надо больше отдыхать и восстанавливать силы, а не болтать со мной. Поэтому я предложила — давай ты попробуешь поспать, а я рядом посижу. Договорились?

— Да не хочу я спать, когда ты здесь! — попробовал сопротивляться парень, но я уже твердо решила про себя, что мое присутствие не должно мешать его отдыху и скорейшему выздоровлению, поэтому безапелляционно заявила ему:

— Адам, или ты будешь спать и восстанавливаться, когда я рядом, или я уйду, и тебе все равно придется делать это в одиночестве. Выбирай.

Наверное, мой друг понял по моему лицу, что я вовсе не шучу, потому что сразу послушно закрыл глаза и раздраженно пробурчал:

— Ладно, ладно. Уже сплю — я встала с кровати, но он тут же схватил меня за руку, открыв глаза — Ты куда?

— Да не бойся ты, никуда я не денусь. Просто стул себе возьму и рядом с твоей кроватью поставлю, чтобы тебе спать не мешать. Закрывай глаза и спи — Парень расслабился и сразу же отпустил мою руку.

Я нашла стул и села рядом. Воцарилось молчание. Чтобы не скучать, я смотрела в окно, но там ничего необычного не происходило: падал снег, ездили машины, бегали люди. Усыпляющий пейзаж. Так прошло минут пятнадцать — двадцать. Мне наскучило смотреть в окно, и я перевела взгляд на Адама: он явно не спал — ресницы у него трепетали.

— Не спишь? — вздохнув, тихо спросила я.

— Не получается заснуть — ответил он, открыв глаза — вот если бы ты лежала рядом, может и получилось бы.

Это заявление вызвало у меня улыбку:

— Нельзя. Если медсестра нас увидит, то выгонит меня и пропуск отберет, ты же знаешь. Даже не представляю, чем тебе помочь… Может колыбельную спеть? — в шутку предложила я.

— А ты можешь? — оживился парень и с огромным интересом уставился на меня.

— Ну, я Наде иногда пою, когда она болеет и уснуть не может — призналась я смущенно — но вообще-то я пошутила. Не собираюсь я петь.

— Э нет, так не пойдет — возразил Адам — я очень хочу услышать твою колыбельную. Раз сказала «а», так теперь говори и «б». Нечего идти на попятную — я уже открыла рот, чтобы отвертеться от этой глупой затеи, но парень меня опередил — Не споешь, я спать не буду! — заявил он таким решительным тоном, что сразу стало ясно: этот упрямец не успокоится, пока не услышит то, что желает.

«Блин! И кто меня за язык тянул?!» — досадливо подумала я, а вслух недовольно проворчала:

— Ну ладно, спою, но только одну.

И тихонько спела ему «Спят усталые игрушки», стараясь смотреть в окно, а не на Адама, чтобы не смущаться. Я чувствовала себя как-то неловко от того, что пою эту детскую колыбельную взрослому парню, практически своему ровеснику, а не младшей сестренке, поэтому, когда я закончила петь, то не сразу решилась посмотреть в глаза своему другу. Адам молчал, никак не комментируя мои вокальные данные, и я обрадовалась: может, все-таки заснул? Но взглянув на него, я убедилась, что это не так: он смотрел на меня таким завороженным взглядом, что я смутилась. В его глазах застыло немое восхищение:

— Оль, почему ты никогда не пела мне раньше? У тебя такой чудесный голос!

— Угу. Только не надо мне льстить. Ты так говоришь только потому, что меня любишь — улыбнувшись, проворчала я.

— Да нет же, причем здесь лесть? Я, правда, в восторге. Знал бы раньше, давно бы раскрутил тебя на это занятие. Спой мне еще, а?

— Ну уж нет! Мы договаривались только на одну колыбельную! — запротестовала я.

— Ну так и что же? Не пой мне другую, спой ту же самую — Адам так хитро улыбнулся, что я засмеялась — Правда, Оль, не понимаю, чего ты так стесняешься. У тебя отлично получается. Давай, спой еще разок, а я уж, так и быть, постараюсь заснуть.

— Ну ладно, уболтал. Но это последний раз. И чтобы спал как миленький, а то больше никогда тебе петь не буду — шутливо пригрозила я.

Парень, дурачась, сделал испуганное лицо:

— Все, все. Уже сплю.

Я выполнила свое обещание, и на этот раз Адам выполнил свое: действительно заснул. Я разглядывала его, и постепенно меня одолели грустные мысли: чем больше я раздумывала над той ситуацией, в которой мы с ним очутились, чем больше пыталась интуитивно ее прочувствовать, тем больше мне казалось, что Адам попал сюда, в эту больницу не просто так. Здесь есть доля моей вины и, видно, не малая. Да, конечно, на первый взгляд все казалось случайным стечением обстоятельств, но я уже давно уяснила, что у каждого события есть своя причина, которая обязательно связана с мыслями и поступками людей, в ней участвующих. По всему выходило, что мы с Адамом в чем-то крупно провинились и теперь оба наказаны: он не может участвовать в чемпионате, а я лишилась своего дара. А единственное, за что я и он чувствуем себя виноватыми — так это за то, что мы не до конца честны с Маринэ. Следовательно, чтобы «наказание» не повторилось, мы должны показать, что усвоили «урок», иначе на нас так и будут сыпаться несчастья со всех сторон. А я уже не в состоянии устранить их последствия и защитить того, кто мне дорог. Выходит, если причина в том, что мы строим свое счастье на несчастье другого человека, то самое простое, что мы можем сделать — это перестать сближаться…

Господи, ну почему все так сложно?! Почему не только люди, но даже сама судьба против нас?! Неужели мы делаем что-то настолько противоестественное и незаконное, что нам никак нельзя быть вместе? Или мы где-то ошиблись? В чем тогда заключается эта ошибка? Сплошные вопросы, а ответов что-то не видно… Одно я знаю точно: расстаться с Адамом сейчас будет невыносимо тяжело для меня. И для него, наверное, тоже. Особенно теперь, когда он не попал на свой чемпионат и вместо этого лежит в больнице с переломом. Но не могу же я допустить, чтобы он опять угодил под машину или вляпался еще в какую-нибудь смертельно опасную ситуацию! Если он умрет, я просто не знаю, что буду делать… Уж лучше пусть будет вдалеке от меня, но живой, чем мне придется идти на его похороны… Я судорожно вздохнула. Похороны. Какое ужасное слово!

В палату заглянула медсестра — она пришла делать укол пациенту у противоположной стены и невольно отвлекла меня от грустных мыслей. Я еще раз взглянула на спящего Адама. Хотя он и был истощен и травмирован, все равно он был такой красивый! Во сне его лицо выглядело таким безмятежным и беззащитным, что я поняла: я не смогу в данный момент самоустраниться из его жизни, даже ради его безопасности. У меня душевных сил не хватит нанести ему такой удар, да еще и самой пережить это расставание. Ладно, подождем, пока он поправится и выйдет из больницы. Может, к тому времени меня посетит догадка, как нам быть и я что-нибудь придумаю.

Утешив себя этой мыслью, я встала, чтобы посетить местный туалет. Но на выходе из палаты столкнулась с седым, но крепим мужчиной в джинсах и куртке от спортивного костюма. Я посторонилась, пропуская его в палату, но что-то не дало мне сразу уйти. Посетитель орлиным взором окинул больничное помещение, на лице его промелькнуло узнавание, и он сделал шаг по направлению к койке моего друга. У меня в голове мелькнула догадка:

— Максим Леонидович? Это вы?

Мужчина удивленно посмотрел на меня:

— Я вас знаю?

— Заочно. Я — Ольга Соколова. Мы недавно разговаривали по телефону. Помните?

— А-а-а, экстрасенс! — тренер радостно улыбнулся, а я поморщилась и грустно сказала:

— Больше нет. Давайте поговорим в коридоре. Адам сейчас спит и его лучше не будить — и так он заснул с большим трудом.

Тренер нахмурился и молча вышел из палаты вслед за мной. Мы остановились друг напротив друга, и мужчина принялся беззастенчиво меня разглядывать. Я от него не отставала. У тренера по боксу было волевое, открытое и слегка загорелое лицо, но видно было, что он уже не молод: лоб избороздили морщины, а волосы были сплошь седые. Хотя может быть это и не возрастные изменения, а просто слишком сильные стрессы на него так повлияли? Сложно сказать. Если бы я попыталась описать его одним словом, то больше всего подошло бы слово «кряжистый». Хоть мужчина уже и был в летах, он оставался крепким и мощным, как дуб. Серые глаза внимательно изучали меня как некую диковинку. Наконец, тренер пришел для себя к каким-то выводам и нарушил молчание первым:

— Не думал, что нам придется встретиться при таких обстоятельствах, но я все равно рад видеть вас, Ольга. Можно на «ты»?

Я слабо улыбнулась и вежливо ответила:

— Конечно. Мне тоже приятно познакомиться в живую.

— Я был у лечащего врача Идолбаева, она рассказала мне в каком он сейчас состоянии. Но я бы хотел услышать твое мнение. Мне почему-то кажется, что ты об этом можешь знать больше, чем врачи, не так ли? — тренер хитро ухмыльнулся и я подумала, что они с Адамом действительно чем-то очень похожи.

— Вообще-то нет, Максим Леонидович, я знаю столько же, сколько и врачи. Состояние у Адама сейчас стабильное, но он очень слаб. И кстати, это не столько из-за аварии, сколько из-за ваших тренировок. Благодаря моему вмешательству из всех повреждений у него сохранился лишь перелом ребра… Можно сказать, у меня не хватило сил его залечить в тот момент, когда я еще могла это сделать, а теперь уже, к сожалению, не получится. Так что придется ему восстанавливаться самостоятельно, обычным способом.

Взгляд тренера из хитровато-добродушного сделался озабоченным:

— Как не получится? Почему?

Я тяжело вздохнула, мне не хотелось по десять раз объяснять одно и тоже и постоянно признаваться в своем бессилии, но серые глаза тренера смотрели так внимательно — пронизывающе, что я почувствовала себя словно под рентгеном и вынуждена была ответить:

— Разве вам лечащий врач не рассказывала, в каком состоянии Адам поступил в эту больницу и что с ним было потом?

— Да я как-то не интересовался. Меня больше волновало в каком состоянии парень сейчас. Так все-таки, Ольга, почему ты отказываешься ему помогать как раз в тот момент, когда он больше всего в этом нуждается?

— Кто вам сказал, что я отказываюсь? — нахмурилась я — Я бы рада помочь, да не могу. Вы не понимаете. Когда вчера еще один ваш ученик, Тимур Ибрагимов, сообщил мне о том, что случилось, я вместе с ним сразу же примчалась в больницу. Но все равно чуть не опоздала. Пульса уже не было, электрошок не помогал, и врачи уже смирились с тем, что спасти Адама у них не получилось. Мне буквально пришлось вытаскивать его с того света. Поверьте, это было очень нелегко, я даже поседела. Видите? — я указала рукой на седые прядки в своих волосах. У тренера от удивления расширились глаза. — Короче, из-за сильного перенапряжения, я лишилась своего дара. Можно сказать, что я заплатила им за жизнь Адама. Конечно, цена оказалась высокой, но если бы мне пришлось заново переживать этот момент, то я поступила бы так же. И теперь, как бы мне не хотелось, я уже не могу ему помочь. Я стала обычным, нормальным человеком, таким же, как большинство людей в этой больнице. Так что дело вовсе не в том, что я отказываюсь ему помочь, я просто не могу и все. Понятно?

— Извини, я не знал — теперь мужчина смотрел сочувственно и явно меня жалел — Я уже говорил Адаму, что ему чертовски повезло с подругой, но я даже предположить не мог, что повезло ему настолько сильно. Знаешь, Ольга, этот парень мне как сын, так что я безмерно благодарен тебе за его спасение. Может, я могу для тебя что-нибудь сделать? Как-то помочь?

Я грустно покачала головой:

— Да чем тут можно помочь? Боюсь, здесь уже ничего не поделаешь. Придется мне смириться с утратой дара и как-то приспосабливаться жить в новых условиях.

— Как знаешь. Но если тебе что-то понадобится, ты только скажи, я постараюсь сделать для тебя все, что смогу. Договорились?

— Да, спасибо — благодарно улыбнулась я. Тренер сменил тему:

— А насчет морального состояния Идолбаева что ты можешь сказать? Как у него настроение?

— Ну как вам сказать… Он злится, что из-за травмы ему придется пропустить чемпионат. По-моему он даже не осознал, насколько был близок к смерти. Во всяком случае, я не заметила у него никакой радости по поводу того, что он остался жив. Еще я вижу, как его раздражает постоянная слабость и боль в теле. Он не привык быть таким беспомощным, и необходимость неподвижно лежать сутки напролет для него сущее наказание. Я пыталась убедить его, что это не последний чемпионат в его жизни и что в сложившихся обстоятельствах ему еще очень повезло… Но видно, что он все равно сильно расстроен. Хотя его можно понять: столько сил вложить в подготовку, а теперь оказалось, что все бессмысленно…

— Ясно. Ладно, не бери в голову, я с ним поговорю и быстро вправлю ему мозги на место — пообещал мужчина. Я удивленно взглянула на него и обрадовалась:

— Правда? Вот спасибо! Вас он уважает и наверняка больше послушает, чем меня.

— Будем надеяться. Знаешь, у меня не так много времени. Может, пойдем, разбудим его ненадолго? А то мне так и придется уйти, не повидавшись с ним.

— Хорошо. Вы идите, Максим Леонидович. А мне надо пока отлучиться в одно место. Но я скоро к вам присоединюсь.

Тренер понимающе усмехнулся:

— Ладно, беги. И не торопись слишком сильно. Все равно на вправление мозгов потребуется какое-то время. Этот парень может быть ужасно упрямым. Я знаю, в молодости сам был таким — и с этими словами мужчина повернулся и направился в палату к своему ученику. А я помчалась в туалет, и так слишком долго уже терпела.

Адам

Я полдня прождал Олю и, наконец, дождался. Когда она появилась в палате, я тихонько дремал на своей койке. Но вот что странно: стоило только ей войти, я даже сквозь полудрему ощутил ее присутствие. Мне показалось, что в комнате стало как-то на порядок светлее и теплее, как будто выглянуло солнце из-за туч. Я открыл глаза проверить, на самом ли деле распогодилось, и сразу же наткнулся на внимательно-обеспокоенный взгляд прозрачных синих глаз. У меня мгновенно потеплело на душе. По правде говоря, я был страшно рад ее видеть. Но когда она подошла поближе и присела перед моей койкой, я заметил, что что-то в ней изменилось. Приглядевшись, я увидел, что волосы у девушки кое-где были странного белого цвета и удивился про себя: «она что, покрасилась? Зачем? У нее же был такой красивый цвет волос. И когда только успела?». Однако, выразив вслух свое удивление, в ответ я услышал, что это вовсе не краска, а седина и еще узнал много чего интересного. Например, то, что из-за меня моя любимая тоже серьезно пострадала и не может больше лечить людей как раньше. Такого жгучего разочарования я уже давно не испытывал: я так надеялся, что она поможет мне быстро восстановиться, а теперь все мои надежды пошли прахом! Не видать мне теперь чемпионата как своих ушей! Но я постарался скрыть от нее свои чувства, ей и так слишком сильно досталось из-за меня. Хотя она и пыталась улыбаться и казаться беспечной, мне все равно было видно, как тяжело она переживает потерю своих целительных способностей. Ну как можно быть такой хорошей? Мало того, что почти вся поседела и лишилась своего дара, спасая меня, так еще и извиняется, что сейчас ничем помочь мне не может! Бедная моя, сколько же еще тебе придется мучиться по моей вине? Так, все. Как только выберусь отсюда, обязательно найду способ вернуть ей ее способности. Чего бы мне это ни стоило! Я так ей и сказал, но, по-моему, Оля не слишком мне поверила. И пусть, значит, потом сюрприз будет.

От проблем любимой девушки меня отвлекло странное кряхтение у изножья моей кровати. Я посмотрел в ту сторону и неприятно удивился, увидев там Ибрагимова. Какого черта он здесь делает?! Но мне пришлось удивиться еще больше, потому что как только я попытался выставить его за дверь, Оля принялась так горячо его защищать, словно он ее лучший друг. Такие разительные перемены в ее поведении поставили меня в тупик: разве не она не так давно не давала ему никаких шансов на прощение, в то время как даже мне стало его жалко? Вот и пойми после этого женщин! Оказалось, что моя любимая простила его только потому, что он помогал меня спасать. Да уж, если бы не эта дурацкая авария, вряд ли Ибрагимов когда-нибудь дождался от нее прощения!

Все-таки, как ни крути, а Ибрагимов был совершенно непредсказуемым: то он ведет себя как последний подонок, подставляет меня в опасный для жизни бой и нападает на мою любимую девушку, а то бескорыстно спасает мне жизнь, даже зная, что я настроен к нему крайне недружелюбно и он вряд ли дождется от меня благодарности. И тут Тимур вдруг заявил, что спас не только меня, но и Ольгу, когда она бежала меня спасать и тоже чуть не угодила под машину. Мне живо представилось, как она мчится, не разбирая дороги, и в нее врезается какая-нибудь ауди. От этой картины у меня кровь застыла в жилах, а сердце будто перестало биться. Я посмотрел на бывшего друга: подумать только, если бы не он, я возможно больше бы никогда не увидел бы свою Олю… Вот теперь и я кажется, также как и она, готов его простить и возобновить нашу дружбу! Ибрагимов разулыбался как кинозвезда, когда я извинился, и поспешил передать, что тренер навестит меня сегодня вечером. Не скажу, чтобы я очень обрадовался этой новости — я понятия не имел, что скажет Максим Леонидович, когда увидит меня здесь, но выбирать не приходилось.

Потом Тимур убежал по каким-то своим делам, и мы наконец-то остались с Олей вдвоем без лишних глаз и ушей (если не считать больного у дальней стенки, но он не подавал никаких признаков жизни, так что его, действительно, можно было не считать). Только теперь я начал понимать, как сильно любимая перенервничала из-за меня — так страстно она меня еще никогда не целовала. Если бы не огромная слабость во всем теле, боюсь, я бы не сдержался, и стены этой больничной палаты увидели бы то, что им видеть совсем не полагалось! И хорошо, если только стены! Но тело меня не слушалось, я вообще едва мог пошевелиться из-за слабости, а любое неосторожное движение сразу вызывало острую боль в груди. Теперь я даже смеяться нормально не мог! Как меня все это бесило! Какому гаду приспичило наехать на меня своей машиной?! Вот только попадись он мне, живо узнает, где раки зимуют!

Девушка тем временем обратила внимание, что я сейчас не в лучшей форме и решила поиграть в заботливую мамочку и сторгую медсестру одновременно: велела мне спать, пообещав, что сама посидит рядом. Вот чего мне сейчас хотелось меньше всего, так это спать — как я мог заснуть, когда она сидела рядом такая живая, теплая и родная, что у меня было только одно желание: непрерывно смотреть ей в глаза и быть к ней как можно ближе? Но Оля была непреклонна: безапелляционным тоном она заявила, что уйдет, если я не засну, и явно не шутила. Пришлось мне подчиниться. Я пролежал с закрытыми глазами довольно долго, слушая ее едва слышное дыхание и каждой клеточкой своего тела ощущая ее близкое присутствие. Заснуть я даже не пытался — все равно это было бесполезно.

Тут подруга, видно, заметила, что я не сплю, и поинтересовалась как же мне помочь. Я честно сказал, что мне бы очень помогло, если бы она прилегла рядом со мной на кровать, но, конечно же, она отказалась. Я, в общем-то, не очень-то и рассчитывал на ее согласие. И вдруг она неожиданно предложила спеть мне колыбельную. Конечно, это была шутка, но мне вдруг ужасно захотелось услышать, как она поет. Разумеется, пришлось немного ее поуламывать, но, как выяснилось, это того стоило!

Честно говоря, я не ожидал услышать ничего особенного. Но когда Ольга запела простую детскую песенку, у меня все внутри перевернулось и замерло от изумления и восторга! Я почти не вслушивался в слова, они были неважны. Этот голос… Он был прозрачный и чистый как ее синие глаза. И плавно перетекал как вода. Ее голос обволакивал и успокаивал, словно я попал в мягкое воздушное облако. Мне стало так уютно и тепло, как в детстве, когда мама качала меня на руках в трехлетнем возрасте. Но не успел я насладиться этим ощущением, как колыбельная уже закончилась. Я попытался выразить свое восхищение словами, но не похоже было, чтобы моя подруга осознавала, насколько волшебно звучит ее голос. Она все списала на то, что, видите ли, я ее люблю, вот мне и кажется, что она хорошо поет. Глупышка! Она даже не представляет, насколько щедро ее одарила природа, и как она талантлива. Ну, ничего, постепенно я раскрою ей на это глаза.

Уговорив подругу спеть мне еще, я и сам не заметил, как расслабился настолько, что заснул. А проснулся я от того, что кто-то осторожно похлопал меня по плечу. С трудом сфокусировав зрение, я увидел вовсе не милое Олино личико, а озабоченную физиономию тренера.

— Здравствуйте, Максим Леонидович — поприветствовал я его и огляделся в поисках Ольги, но ее нигде не было — Здесь была девушка, моя подруга. Вы ее не видели?

— Ты сейчас про Ольгу говоришь? — понимающе усмехнулся тренер — Она вышла по своим делам, скоро вернется. Ох, и повезло же тебе, Идолбаев, что она у тебя есть! Это же надо: себя не пожалела, а тебя вытащила прямо у смерти из-под носа! С такой подругой не страшно идти в разведку — я видел, что мой тренер проникся Ольгиной уникальностью и неподдельно восхищен — жаль только, что ей так дорого пришлось заплатить за твою жизнь…

— Да уж, действительно, дорого — согласился я, поняв, что тренер уже в курсе всей истории — но я найду способ ей помочь, хоть она и считает, что восстановить ее дар не получится. А кстати, Максим Леонидович, вы не могли бы поспрашивать у друзей или у своих учеников: нет ли у них каких-нибудь знакомых экстрасенсов или колдунов, чтобы сводить к ним Олю? Вдруг кто-нибудь из них сможет вылечить то, что у нее там внутри сломалось?

Тренер одобрительно кивнул:

— А что, хорошая идея. Ладно, я поспрашиваю, хотя и подозреваю, что после таких вопросов мои знакомые начнут косо на меня смотреть — на его лице появилась добродушная ухмылка — Но чего не сделаешь ради хорошего человека?.. Ну что ж, с твоей Ольгой все понятно, а сам-то ты как? Как настроение, боец?

Я кисло скривился:

— А разве не видно? Валяюсь тут как бесполезный кусок мяса и костей, а должен бы вкалывать в спортзале до седьмого пота. Тренер, врачи мне прямо заявили, что я могу забыть о тренировках и чемпионате, пока полностью не восстановлюсь. И я понимаю, что спорить с ними бесполезно — от горького разочарования в груди неприятно заныло, сломанное ребро кольнуло острой болью. Как же меня бесила эта боль! Не сдержавшись, я высказал тренеру все, что накипело на душе — Знаете, как мне обидно очутиться здесь, когда до чемпионата осталось всего ничего?! По-моему, уж лучше бы я умер, чем вот так! Я сейчас слабее и беспомощнее новорожденного котенка!! Тот, блин, хоть ползать может, а я даже встать с этой проклятой койки не в состоянии! Да за что мне это?! Максим Леонидович — вы мой тренер, вот скажите, что мне теперь делать? — я с горечью посмотрел на собеседника, ожидая хоть какого-то сочувствия, понимания и поддержки с его стороны. Но не дождался. Вместо этого, тот в ответ сурово сдвинул брови и неожиданно ткнул меня пальцем в лоб:

— Я скажу тебе, что делать, парень. Для начала выкинь всю эту ерунду из своей головы, понял? Если ты попал в аварию и не попал на чемпионат — значит, так было нужно. Кто знает, что там с тобой бы приключилось? Может что-нибудь гораздо хлеще, чем перелом ребра и временная слабость! И не смей никогда говорить мне, что умереть лучше, чем продолжать жить и бороться! Ты боец или кто? Так будь им не только на ринге, но и в жизни. А ты думал, для чего мы тренируемся?! Только чтобы блестящие медальки, да призовые кубки собирать? Если так, то я очень разочарован в твоих умственных способностях, Идолбаев. К твоему сведенью, мы тренируем свое тело, силу воли и выносливость, чтобы развить в себе силу духа истинного бойца. А настоящий боец никогда не сдается: ни в бою, ни в любых жизненных передрягах. Что для него какой-то там перелом? Тьфу, ерунда, плюнуть и растереть! — я с изумлением смотрел на своего наставника, который разошелся не на шутку и пригвоздил меня взглядом к кровати. Он никогда еще не смотрел на меня так яростно и презрительно — Послушай меня, тебе дико повезло, что ты остался жив. Тебе надо благодарить Бога за это, а не сетовать на несправедливую судьбу. Мало того, твои травмы скоро заживут, от них не останется даже следа — это просто невероятное, сказочное везение, которое ты совсем не ценишь. Вместо этого ты как девчонка развел нюни о том, какой ты слабый и беспомощный… Тьфу, смотреть противно! Тебе не стыдно, Идолбаев? Я думал ты сильный. Ты один из самых лучших моих учеников за всю мою карьеру тренера. Так, пожалуйста, не разочаровывай меня, соберись с силами и направь их на свое выздоровление. Ты что, думаешь это твой последний чемпионат? Размечтался! На будущий год мы обязательно попробуем снова. Но только если ты мне докажешь, что ты настоящий боец, а не размазня. Понял меня?

Я молчал, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. Тренер еще никогда не называл меня размазней и девчонкой. Это прозвучало так оскорбительно, что я разозлился и чуть было не наговорил ему ответных гадостей. Но потом я вдруг подумал, а может он прав? Раньше я никогда не ныл и не жаловался, если тренировки казались слишком тяжелыми, так чего же теперь я расклеился и веду себя как сопливый малолетка? Меньше всего мне хотелось потерять уважение тренера, который вот уже несколько лет был мне настоящим наставником и даже в каком-то смысле заменил мне отца, поэтому я собрался с духом и прямо посмотрел ему в глаза:

— Я вас понял, Максим Леонидович. Извините меня за нытье. Это больше не повторится.

— То-то же! — довольно пробурчал тренер, мгновенно сменив гнев на милость, а затем улыбнулся, потрепав меня по волосам — Я знал, что ты можешь быть сообразительным, когда захочешь. Знаешь, Идолбаев, ты мне напоминаешь меня в молодости, такой же целеустремленный и упертый. Это качества настоящего бойца и они сейчас тебе здорово пригодятся. Не думай, что раз ты вынужден здесь лежать, то наши тренировки прекратятся, вовсе нет. Просто они немного перейдут в другую область. Я хочу рассказать тебе одно упражнение, которому научил меня мой дед, когда я в пятилетнем возрасте сломал ногу, неудачно прыгнув с каменных развалин высотой с трехэтажный дом. Я тогда был непоседливым и глупым мальцом. Поспорил с мальчишками, что смогу прыгнуть с самой верхотуры, и прыгнул. Вроде бы приземлился на мягкую травку, как и рассчитывал, да только правая нога угодила в незаметную ямку в земле и хрясь! Перелом голеностопного сустава. В больнице мне наложили гипс и прописали целый месяц постельного режима. Ты знаешь, что это такое для непоседливого пятилетнего мальчишки? Сущий ад: спустя пять дней я уже готов был волком выть и ненавидел свою комнату, а особенно свою кровать! Вот тогда-то дед и заглянул ко мне в гости. Мы с ним всегда были в хороших отношениях, даже когда мне было пять лет, он относился ко мне как ко взрослому. Вот и на этот раз не стал на меня ругаться, как остальные, а просто предложил по нескольку раз в день делать следующее: мысленно собирать из окружающего пространства жизненную силу и направлять ее усилием воли в больное место, чтобы там быстрее зажило. Надо сказать, мой дед был историком и исследователем мудрости восточных стран, всю жизнь изучал восточные искусства и практики и, поверь мне, знал в этом толк. А для меня он вообще был непререкаемым авторитетом и экспертом во многих областях. Так что не удивительно, что я его послушался и стал делать так, как он научил. И что в результате? Гипс мне сняли не через месяц, а всего лишь через три недели, да и то лишь потому, что я начал выполнять дедово упражнение не сразу после перелома, а спустя пять дней. А сейчас настала пора и тебе ознакомиться с этим упражнением. Я тебя научу, что нужно делать.

Итак, представь, что все пространство вокруг тебя живое и пронизано жизненной силой. Эта жизненная сила есть везде. Не только у живых объектов вроде людей и животных, но даже у, на первый взгляд, неживых вещей: стен, мебели, камней, воздуха и прочее. Ты со всех сторон окружен этой жизненной силой, которая постоянно движется и перетекает из одного состояния в другое — тренер задумчиво взглянул на меня, а потом велел — Давай, боец, закрывай глаза и представляй. Начали.

Я послушно закрыл глаза и попробовал вообразить океан жизненной силы вокруг меня.

— Ну что, получилось? — поинтересовался наставник спустя пять секунд.

— Вроде, да — неуверенно отозвался я.

— Хорошо. Дальше делай глубокий и медленный вдох, забирая из пространства через воздух жизненную силу и наполняя ею свои легкие до отказа. Поехали.

Я глубоко вдохнул, стараясь представить, что вдыхаю не воздух, а как бы жидкую энергию, разлитую в пространстве. Почему-то она представлялась мне как едва заметная мерцающая золотистая дымка. И задержал дыхание.

— Так, хорошо — одобрил тренер — теперь на выдохе надо мысленно направлять собранную энергию из легких в больное место…. Нет, не так. Выдыхать надо не резко, а медленно и плавно, как будто ты выливаешь собранную энергию в нужное место маленьким ручейком. Понял? В твоем случае — это сломанное ребро, направляй туда. Сделай пять-шесть таких вдохов-выдохов. Работай.

Я принялся дышать по указанной схеме и, закончив через пару минут, вместе с усталостью ощутил непривычное чувство наполненности, которое, впрочем, через пару секунд исчезло.

— Ну, как ощущения? — спросил тренер, внимательно меня разглядывая.

— Да как-то странно, не пойму пока — уклончиво ответил я.

— Ничего, разберешься. По началу ты можешь совсем ничего не чувствовать и тебе будет казаться, что ты занимаешься ерундой. Не попадай в эту ловушку своего ума, продолжай тренироваться и со временем ты действительно почувствуешь, как в тебя что-то втекает и благодаря твоему мысленному посылу, перемещается в нужную точку твоего тела и как-то воздействует на больной участок. По крайней мере, у меня было именно так. Я начал это ощущать уже через пару дней занятий. У тебя это может случиться и раньше. А может позже. Не важно. Главное не останавливайся. Практикуйся по несколько минут в любое удобное время, особенно, когда тебе скучно и нечем заняться, но не реже пяти-шести раз в день. Потом время упражнения постепенно можешь увеличивать, доводя его до пятнадцати минут или даже до получаса, если сможешь. В общем разберешься.

Тут сквозь закрытые глаза я вдруг почувствовал, что в палате опять будто стало светлее и сразу же за этим мимолетным ощущением, я услышал Олин голос:

— Простите, что задержалась. Я вам не помешаю?

— Вовсе нет, Ольга, мы, в общем-то, уже обо всем договорились, и теперь я ухожу — откликнулся мой учитель. Я открыл глаза, и тренер поймал мой взгляд — Надеюсь, ты все понял, боец? Тренируйся. Через неделю я приду и проверю как у тебя успехи. Но учти, если я обнаружу, что ты бездельничал и бездарно филонил, уши оборву. Ты меня знаешь. Уяснил?

— Да, Максим Леонидович — ответил я, улыбаясь. Я уже чувствовал себя гораздо лучше от того, что не буду просто так валяться как мешок с мукой, а буду выполнять хоть какое-то полезное задание.

— Смотри мне — тренер на прощание одарил меня строгим взглядом, но потом не выдержал и тоже улыбнулся. А затем обернулся к Оле — приятно было тебя увидеть. Надеюсь, еще встретимся. А теперь позвольте вас покинуть. Мне пора.

— До свидания, Максим Леонидович, всего доброго — вежливо попрощалась девушка, а я просто кивнул.

Как только за тренером закрылась дверь, Ольга тут же набросилась на меня с расспросами:

— Адам, ты можешь мне объяснить, о какой тренировке он говорил? И что он там собрался проверять через неделю? Он что, не в курсе, что у тебя постельный режим?

— Оля, дорогая моя, успокойся, не тарахти. Это не физическая тренировка, а мысленная. Ее можно выполнять, не вставая с постели. Да и вообще, это скорее не тренировка, а энергетическое упражнение. Кстати, хочешь расскажу? Тебе понравится.

— Конечно, расскажи — глаза у девушки так и засверкали любопытством. И я пересказал ей все, что услышал от тренера, включая историю с дедушкой и переломом голеностопа. По окончании моего рассказа, Ольга задумчиво улыбнулась и сказала:

— Да, отличное упражнение. Не то, чтобы я о нем не знала… Я часто делаю его неосознанно, когда сильно устаю. Точнее делала раньше, когда могла управлять энергиями. Теперь же, боюсь, мне это не доступно. Но это так, мысли вслух — подруга дернула плечом и сменила тему — А твой тренер — молодец, действительно профессионал, раз нашел, чем тебя занять и как тренировать даже пока ты в больнице. Но знаешь, если бы я была на твоем месте, то немного подкорректировала бы это упражнение. Я думаю, что сейчас для тебя важнее устранить слабость и физическое истощение, поэтому энергию надо направлять не в место перелома, а как бы распределять и впитывать по всему телу. Понимаешь? — я кивнул — Ну, а когда ты почувствуешь себя лучше, можно будет и переломом заняться. Как ты думаешь?

— Думаю, что ты права. Ты у нас биоэнергетик, тебе виднее.

— Да, мне виднее, все-таки сказывается опыт, хоть я и осталась без способностей — Оля грустно улыбнулась, но тут же помотала головой и снова заговорила о моем наставнике — Я, честно говоря, теперь понимаю, почему ты так уважаешь своего тренера. Он хоть и не биоэнергетик, а все ж-таки додумался дать тебе это упражнение, в отличие от меня. Хотя логично было бы предположить, что будет наоборот. Хороший учитель, что и говорить.

— Да, с тренером мне повезло — согласился я, внимательно разглядывая девушку — впрочем, как и с тобой. Между прочим, он тоже от тебя в полном восторге. Почти в таком же, как я. Думаю, был бы он моложе лет на тридцать — сорок, точно бы за тобою приударил. Чего ты смеешься? Я серьезно.

— Мне тоже твой тренер понравился — лукаво улыбаясь, отозвалась моя любимая — был бы он моложе лет на тридцать-сорок, я возможно и обратила бы на него свое внимание — шутливо произнесла она. Мы улыбнулись друг другу, и я предложил:

— Оль, слушай, а давай вместе делать тренерское упражнение. Я знаю, ты сейчас начнешь говорить, что у тебя ничего не выйдет. Но ты же не пробовала! Хоть попытайся, что ли. Давай со мной, а?

Подруга неуверенно взглянула на меня, но потом, к моей радости, не стала спорить и согласно кивнула. Усевшись на стул, она закрыла глаза и сложила пальцы на обеих руках в какой-то хитроумной комбинации, а потом начала глубоко дышать. Я последовал ее примеру, на этот раз распределяя собранную жизненную силу по всему телу. Странное дело, я и правда начал ощущать какую-то почти невесомую субстанцию, проникающую в тело. Я вдруг сам себе показался воздушным шариком, в который постепенно накачивают воздух. Очень неожиданное ощущение. От удивления я открыл глаза и обнаружил, что Ольга уже не занимается, а грустно смотрит в окно.

— Что случилось? Не получается? — сочувственно спросил я.

— Не то чтобы совсем не получается — призналась подруга — во время выполнения упражнения, мне казалось, что энергия прибывает и потихоньку скапливается во мне. Но стоило мне прекратить, как все исчезло. Весь накопленный потенциал растворился, будто его никогда и не было. Знаешь, я сама себе напоминаю черную дыру или даже решето: сколько воды туда не лей, все мгновенно утекает через дырки. Так что, судя по всему, тебе придется тренироваться одному. Но ты не бери в голову, лучше скажи: что ты сам чувствуешь? У тебя получается?

— Ну, как тебе сказать… Если честно, то мне кажется, что я все просто представляю, что это как бы игра моего воображения. Я не чувствую вокруг никакой особой энергии или жизненной силы. Не ощущаю никаких энергетических потоков. Но все равно, когда я так дышу, то становится немного легче и я будто наполняюсь чем-то внутри, как воздушный шарик.

— Молодец! — обрадованно улыбнулась Оля — ты все делаешь правильно. Не волнуйся, ощущение энергии в тебе постепенно проявится, если будешь часто и регулярно тренироваться. Какой же умница твой тренер! И почему я сама до этого не додумалась? Я уверенна, теперь ты точно быстро поправишься.

— Надеюсь, не хотелось бы проваляться здесь больше, чем необходимо — констатировал я. Оля ничего не ответила и взглянула на часы в мобильнике:

— Ой, Адам, уже так поздно! Мне давно пора домой, а то родные будут волноваться. Давай я к тебе завтра после академии ненадолго забегу, хорошо? — девушка наклонилась, легко и быстро чмокнув меня в губы и явно собираясь слинять после этого. Но я успел схватить ее за руку:

— Э нет, дорогая, так не пойдет. Во-первых, поцелуй меня как следует. А во-вторых, почему завтра ты заглянешь ненадолго?

— Потому что, дорогой мой, я не могу пренебрегать своими семейными обязанностями. К сожалению, я не могу разорваться на две половинки и быть одновременно и с Надей и с тобой. Так что извини, придется тебе смириться с тем, что я буду приезжать не каждый день и не смогу оставаться у тебя столько, сколько нам хочется. И так уже два дня подряд меня дома почти не видели… Вот только не надо на меня смотреть такими грустными глазами, а то мне тоже становится грустно — девушка присела передо мной на корточки и заглянула в глаза — Не расстраивайся, дружище. Я обещаю, что постараюсь бывать у тебя так часто, как только смогу. Я же тебя люблю, ты же знаешь, а значит, не смогу долго тебя не видеть… — Оля легонько провела рукой по моим волосам и подарила мне нежный и ласковый поцелуй. Все мое существо откликнулось на это теплое прикосновение, и я принялся целовать ее в ответ, всем сердцем чувствуя, как сильно я люблю эту девушку.

А потом она ушла. И мне показалось, что в палате свет как-то померк. Внутри стало пусто и одиноко. Я вздохнул и принялся выполнять тренерское упражнение, надеясь хоть так отвлечься от тоскливой реальности.