Ольга

Я сидела дома и пыталась выполнить домашнее задание по английскому языку. Получалось плохо. Мыслями я все время уносилась в сторону любимого человека и никак не могла сосредоточиться на предмете. Я безумно скучала по Адаму. Просто до невозможности. Я стала жутко рассеянной, и у меня все валилось из рук. Дни слились в одну сплошную серую массу и ничем не отличались друг от друга. Даже отличная погода и буйство красок весны не приносили мне радость и удовольствие как раньше.

Я старалась отсечь себя от своих чувств и всепоглощающей безысходной тоски, завернувшись в кокон безразличия и бесчувственности. До вчерашнего дня мне худо-бедно это удавалось. И хотя я воспринимала мир слегка заторможено, зато и боль от разделенности с любимым не была такой уж сильной. Но так сложилось, что вчера, перед первой парой я столкнулась с Адамом нос к носу в дверях 305 аудитории и весь мой тщательно выстроенный защитный кокон разлетелся вдребезги…

Вообще-то за эти три недели я успела привыкнуть, что Адам меня избегает и старается близко не подходить. Я понимала его мотивы и приняла это как должное, хотя это понимание ни капельки не помогало мне скучать по нему меньше. Но человек ко всему привыкает, поэтому я никак не ожидала, что отправившись в туалет перед началом пары, наткнусь на Адама, который как раз в этот момент вбегал в аудиторию… Когда каждый из нас разглядел с кем именно столкнулся, мы застыли посреди прохода, не в силах пошевелиться. Я первый раз за все три недели видела его так близко и уставилась на него во все глаза, впитывая и запоминая каждую черточку любимого лица. Мне сразу бросилось в глаза, как он похудел и осунулся. Чувство вины кольнуло в сердце острой иглой… А Адам смотрел на меня такими «голодными» глазами, что мне показалось: он сейчас «набросится» на меня при всем честном народе. В принципе, я его отлично понимала: у меня самой в тот момент было только одно желание — сделать шаг вперед, прижаться к нему и забыть эти ужасные три недели как страшный сон. Но никто из нас не шевелился, опасаясь нарушить хрупкое равновесие этого момента.

Вдруг за спиной Адама раздался недовольный голос Миши Ершова:

— Эй, Адам, чего ты застрял в проходе? Проходи уже или дай мне пройти.

Мой друг не обратил на его слова никакого внимания, продолжая прожигать меня зелеными глазами. Я даже не была уверенна, что он вообще услышал Мишу. Наши с Адамом ауры скручивались и переплетались в одно целое уже без всякого физического контакта, и я отлично ощутила, что за внешней неподвижностью в его теле скрыты огромное напряжение и борьба, готовые вылиться во все, что угодно. И еще я поняла, что он сдерживает себя из последних сил и просто ожидает, что я предприму в данной ситуации…

— Идолбаев! — воскликнул Миша — Долго ты еще будешь изображать из себя живую дверь?! Дай же мне пройти!

Тут я, наконец, сообразила, что в сложившейся ситуации Адам может двигаться только вперед, то есть на меня, потому что Ершов загородил ему все пути отступления. Выходит, это я не давала пройти в аудиторию своим одногруппникам, застыв на пороге на манер статуи… Я сделала два шага назад, освобождая проход, и опустила голову, продолжая ощущать обжигающий взгляд Адама каждой клеточкой своего тела. Но друг и не думал двигаться с места, будто обратившись в камень. Ершов устал ждать, когда же его пропустят, и я услышала его совсем уж нервный голос:

— Блин, Идолбаев, сколько можно ждать?! Ты там что, уснул?!! Шагай уже, вон препод идет!

Мой друг, наконец, разморозился и очень медленно двинулся мимо меня, не сводя с меня глаз. Ершов тем временем рыбкой проскользнул мимо него, что-то недовольно бормоча себе под нос. Я чувствовала, как взаимное притяжение не дает нам свободно отойти друг от друга, и мне не нужно было объяснять, почему Адам идет так медленно: чувствовать, как расстояние увеличивается между нами, было невероятно тяжело. У меня все силы уходили на то, чтобы оставаться неподвижной и не смотреть в его сторону, а не двинуться вслед за ним, словно привязанная. И только когда он отошел от меня шагов на десять-двенадцать, меня немного отпустило, и я смогла, наконец, слегка расслабить мышцы и оглядеться. Преподаватель по менеджменту уже входила в аудиторию, так что о туалете пришлось забыть, и я побрела на свое место, совершенно ошарашенная и сбитая с толку бурей эмоций, которою я только что пережила.

После этого неожиданного столкновения моя тоска по Адаму стала совершенно невыносимой, потому что, только увидев и ощутив его так близко от себя, я в полной мере смогла осознать, как же сильно мне его не хватает и как нам плохо друг без друга. За последние сутки я уже пару раз ловила себя на мысли: «Да гори оно все синем пламенем! К черту Маринэ, к черту интуицию, к черту все ее предупреждения об опасности!! Уж лучше мы встретим эту опасность вместе, лицом к лицу, чем будем так мучиться поодиночке!» и моя рука непроизвольно тянулась к телефону, но в самый последний момент меня что-то останавливало: то мама срочно за чем-то звала, то в дверь звонили и кроме меня открыть ее было некому… Это были явные подсказки вселенной, что я собираюсь совершить неправильные действия и лучше мне остановиться пока не поздно, поэтому я и старалась отвлечься на английский язык, но все равно ничего не получалось.

Когда моя тоска достигла критической отметки, сила воли мне изменила. Я взяла мобильник, чтобы позвонить Адаму, извиниться и сказать, что снимаю свое предложение об ограниченности нашего общения, как вдруг телефон сам зазвонил у меня в руках. Звонившим оказался Тимур.

— Привет, что делаешь? — бодрым тоном поинтересовался парень.

— Да так… Домашку по английскому пытаюсь выполнить — уклончиво ответила я, решив не посвящать Ибрагимова в свои душевные терзания — а что?

— А я тут хотел вытащить тебя на улицу, прогуляться… Смотри какая погода! Сидеть в четырех стенах, да еще и в выходной — это просто преступление! Пойдем, хоть погуляем по Арбату, что ли…

Я быстро обдумала его предложение: это была уже не просто подсказка Вселенной, а явное указание на то, чем именно мне следует заняться в данный момент, чтобы отвлечься.

— Хорошо — согласилась я, с трудом смиряясь с тем, что звонок Адаму откладывается на неопределенный срок — Когда ты за мной заедешь?

— Да я тут, недалеко, в Ясенево. Домчусь до тебя минут за двадцать. Успеешь собраться?

— Да что там собираться-то? Конечно, успею. Встретимся через двадцать минут на остановке.

— Договорились — довольно констатировал Ибрагимов и отключился.

Я же, не теряя времени даром, быстро оделась, причесалась, предупредила маму, что иду на два-три часика погулять с другом и покинула нашу квартиру, от души надеясь, что Тимуру удастся хоть ненадолго избавить меня от окончательно замучившей меня тоски.