Ольга

Я проснулась в незнакомой комнате и только спустя несколько секунд все вспомнила и осознала, где нахожусь. Судя по солнечному свету за окном, было раннее утро. Интересно, почему меня не разбудили? Где спала Маринэ? И куда делся Адам? У меня не было ответов на эти вопросы, к тому же ужасно хотелось в туалет. Осторожно спустив ноги с кровати, я вынуждена была обратить внимание, что мой верный друг все-таки сдержал свое обещание: он растянулся на полу рядом с кроватью, подстелив под себя какой-то плед, подсунув подушку под голову и едва накрывшись одеялом. Я обрадованно улыбнулась, вгляделась в его измученное и усталое лицо и решила, что будить его было бы непростительной жестокостью, поэтому тихонько обойдя любимого парня по широкой дуге, я выскользнула из комнаты, отправившись на разведку.

Спросонья у меня была дезориентация, и я никак не могла найти уборную. Мне пришлось проблуждать по дому добрых десть минут, прежде чем удалось услышать голоса и пойти на звук. Этот ориентир привел меня в столовую, где седовласый мужчина в костюме с благородными чертами лица пил кофе, а все еще стройная и красивая кудрявая женщина, чем-то неуловимо напоминающая Маринэ, мазала булочку маслом.

— Доброе утро — поздоровалась я — Извините, что отвлекаю вас от завтрака. Вы не подскажите где здесь туалет?

Завтракающие люди (судя по всему, это были родители Маринэ) удивленно воззрились на меня. А спустя секунду женщина приветливо улыбнулась:

— Ты, должно быть, Ольга, да? Я Марта Измайловна — мама Маринэ, а это — Эльдар Наумович, ее отец. Ты рано проснулась, боюсь, остальные еще спят. Присаживайся, позавтракай с нами.

— Э, спасибо большое, Марта Измайловна, я бы с удовольствием, но для начала все-таки мне нужно в туалет — улыбнулась я ей как можно более дружелюбно.

— Ах да, конечно. Помнишь, как ты шла на кухню? — я кивнула — Вот не доходя до нее несколько шагов справа есть коридор. Свернешь туда и найдешь то, что ищешь.

— Большое спасибо — поблагодарила я и быстрым шагом отправилась в указанном направлении. После вчерашнего все тело ныло, и синяки слегка побаливали, так что быстрый шаг — это был максимум, на что я была способна. Но я знала, что это все быстро заживет, как только у меня будет время поработать с исцеляющей энергией.

Вскоре я вернулась в столовую и скромно присела за краешек стола. Мама Маринэ тут же предложила мне на выбор чай, кофе, апельсиновый сок и всякую разнообразную снедь к этим напиткам. Я выбрала то, что мне пришлось по вкусу, чувствуя, что отец Маринэ все это время искоса присматривается ко мне. Понимая, что не смогу спокойно поесть, когда за мной так пристально наблюдают, я осторожно посмотрела на него:

— Вы что-то хотели у меня спросить?

Мужчина открыто улыбнулся, и я сразу поняла от кого Маринэ унаследовала свое сногсшибательное очарование:

— Ольга, как вы себя чувствуете? Голова не кружится? Не тошнит?

— Э, нет, спасибо, все в порядке — недоумевающе произнесла я и невольно подумала: «неужели Маринэ рассказала им о том, что здесь вчера случилось в их отсутствие?»

— А вы правда не умеете кататься на лошади? — участливо спросил он, вдруг резко сменив тему.

— Э-э, да, это правда — призналась я смущенно — А почему вы спрашиваете?

— Ну как почему? — удивленно спросил Эльдар Наумович — Вы же вчера упали с лошади. Зачем же вы поехали кататься вместе со всеми, раз ездить не умеете?

Тут я, наконец, сообразила, что отец Маринэ, судя по всему, считает меня едва оклемавшийся после неудачного падения с лошади дурындой. Я даже догадывалась, кто придумал мне эту отмазку, и в душе согласилась, что она, хоть и нелепая, но уж во всяком случае намного лучше правды. А мужчина все ждал ответа. Пришлось изобразить из себя дурочку:

— Ой, вы знаете, я ездить не умею, но мне так хотелось попробовать! У Маринэ и наших друзей это так лихо получалось, что я подумала, это совсем просто. Глупо было, конечно, надеяться, что я смогу с первого раза кататься так же как и они. Теперь-то я это понимаю. Вот и пришлось мне поплатиться за свою глупость — смущенно опустив глаза, проговорила я, краснея от своего вранья. Но отец Маринэ мой розовый цвет лица, похоже, принял за смущение от моей глупости и успокаивающе улыбнувшись, сказал мне:

— Ничего, Ольга, какие ваши годы, вы еще научитесь.

— И то верно — подтвердила я, решив, наконец-то приступить к завтраку. Но не успела я толком прожевать первый кусок булочки, как в столовую ворвались мои друзья: Маринэ в цветной пижаме и Адам с Тимуром в одних джинсах. У всех троих были одинаково озабоченные и встревоженные лица, но как только они увидели меня, выражение их лиц резко поменялось. Тимур облегченно вздохнул, Маринэ радостно улыбнулась и только Адам хмурился и прожигал меня недовольным взглядом.

— Привет, ребята. Будете завтракать? — дружелюбно спросила я, приветственно махнув им рукой.

— Оль, что ты тут делаешь? Ты же должна быть в постели! Мы тебя как дураки по всему дому ищем! — обвиняюще сверкнув глазами, выдал мой любимый вместо приветствия. Внимательно посмотрев ему в глаза, я прочитала там тщательно скрытое беспокойство и страх за меня. Пришлось отложить булочку, встать из-за стола и подойти поближе. Успокаивающе улыбнувшись, я обратилась сразу ко всем своим друзьям, но слова предназначались в основном для Адама:

— Ребята, не надо за меня волноваться. Мне уже гораздо лучше, правда. Я проснулась, а вы все так сладко спали, что у меня не хватило духу вас разбудить, вот и пришлось мне самостоятельно о себе позаботиться. Случайно я набрела на столовую и там познакомилась с родителями Маринэ. Марта Измайловна любезно предложила мне позавтракать с ними, вот я и согласилась — пояснила я и хитро улыбнулась — А то из-за вчерашнего падения с лошади я почти ничего не ела, и теперь у меня проснулся зверский аппетит. Может, вы присоединитесь ко мне?

Друзья, услышав про лошадь, сразу заулыбались. Даже Адам перестал хмуриться, и тревожное беспокойство из его глаз исчезло.

— Конечно, Оль, мы с удовольствием присоединимся — ответила за всех Маринэ — но сначала пойдем приведем себя в порядок, да ребята?

Парни согласно кивнули, и друзья друг за дружкой покинули столовую. Вскоре они вернулись уже полностью одетые и умытые, и мы все чудесно позавтракали. К тому времени Эльдар Наумович с женой собрались покинуть дом и предупредили, что вернутся только к вечеру. Отец девушки любезно предложил подбросить нас до дому. Но Маринэ неожиданно для всех уговорила его не разлучать нас и позволить нам еще погостить в их доме. Вот так и получилось, что после завтрака мы оказались предоставлены сами себе и весь дом был в полном нашем распоряжении.

Как только родители девушки покинули свой особняк, она к нам развернулась и бодро спросила:

— Ну что, чем займемся? Может, съездим на водохранилище? Погода, конечно, не такая замечательная как вчера, облака собираются… Но это ничего, все равно тепло. Поедем?

Я уже открыла было рот, чтобы согласиться, как вдруг Адам меня опередил:

— Нет, Маринэ, мы никуда не поедем. Во-первых, учитывая то, что случилось вчера, Оле будет тяжело осилить такую поездку. А во-вторых, ты уже давно мне обещала один разговор, и это больше не терпит отлагательств — серьезно нахмурившись, выдал мой друг, и мне пришлось резко вспомнить зачем, собственно, мы сюда приехали.

— Что ж, нет, так нет — философски пожала плечами девушка — Тогда давайте во что-нибудь поиграем. У нас есть несколько настольных игр. О, я придумала! Мы можем взять игры и что-нибудь съедобное на кухне и пойти устроить пикник! У нас даже для этих целей есть специальная беседка, и она совсем не далеко от дома. Правда здорово? Адам, там никто нам не помешает говорить, согласен?

Мой друг задумчиво посмотрел вдаль и ответил:

— Хорошо, беседка так беседка. Пусть Оля с Тимуром играют, пока мы разговариваем.

— Отлично! — просияла Маринэ — Тогда, айда на кухню за съестными припасами! А игры я потом захвачу, когда уже выходить будем — и с этими словами девушка бодро поскакала в нужную сторону, уверенная, что мы беспрекословно последуем за ней.

Быстро собрав все необходимое, мы уже минут через десять выдвинулись в сторону выше-означенной беседки. Она действительно оказалась совсем недалеко — в Шагировском саду, где уже вовсю цвели тюльпаны, нарциссы и другие радующие глаз растения. Однако, не смотря на близость беседки от дома, я дошла до нее с трудом и сто раз про себя успела похвалить Адама, что он отклонил предложение Маринэ о водохранилище — вот куда уж в нынешнем слабом состоянии я точно не смогла бы добраться.

Едва я перевела дух, расположившись поудобнее в изящном деревянном строении, как Маринэ вдруг любопытно сверкая глазами в мою сторону, поинтересовалась:

— Оль, пока мальчики выбирают, во что бы нам поиграть, не могла бы ты мне рассказать историю с воскрешением, которое, как мне стало известно, случилось когда Адам был в больнице? Обещаю, что никому не скажу, если ты не хочешь огласки… — просительно заглядывая мне в лицо, пообещала девушка.

Я вытаращила глаза:

— Стоп. Секундочку, откуда ты об этом узнала? — краем глаза я заметила, как парни замерли, словно кролики под гипнозом удава — А ну-ка, вы двое, быстро признавайтесь у кого из вас без меры длинный язык!.. Хотя, о чем я спрашиваю? И так все ясно! Ибрагимов, уже в который раз убеждаюсь, что тебе ну ничегошеньки нельзя рассказывать! — разозлилась я — Ну как можно быть таким болтливым?! Я же просила!!

— Да ничего я не рассказывал! — принялся оправдываться этот ненадежный тип — Только упомянул случайно в разговоре. Но я ненарочно, честное слово!

— Да, Оль — вступилась за него Маринэ — Он ничего мне не рассказал, хоть я и уговаривала, поэтому я и спрашиваю сейчас тебя. Расскажи мне, ну пожалуйста! Я так люблю интересные истории, а, как я могла убедиться, любая история с твоим участием становится интересной.

Мы с Адамом переглянулись, и мне стало ясно, что у моего любимого душа не на месте: он явно волновался перед предстоящим разговором, хоть и старался этого не показывать, поэтому я решила прервать его мучения и ускорить процесс:

— Маринэ, послушай, я не очень люблю вспоминать эту историю, потому что мне тогда несладко пришлось. Видишь это? — я указала на седые пряди в своих волосах, которые так и не удосужилась закрасить — Как ты думаешь, что это?

— Ну, вообще-то я думала, что это просто результат неудачного мелирования — заинтриговано произнесла девушка, приглядевшись к моим волосам — Разве нет?

— Нет. Это седина. И она у меня появилась как раз после того воскрешения. Как ты знаешь, люди седеют не только от старости. Еще это может происходить от страха или, например, от сильного перенапряжения во всем организме. Вот у меня как раз последний случай. Сама понимаешь, мне не очень-то приятно об этом вспоминать. Но так уж и быть, я расскажу тебе эту историю, если тебе будет все еще интересно, после того как ты поговоришь с Адамом. Хорошо? Ну, или Адам сам тебе расскажет во время вашего разговора.

Девушка удивленно взглянула на своего жениха:

— Что, неужели этот разговор так важен?

— Да, важен — подтвердил он — Отойдем в сторонку, вон к тем кустам?

— Как скажешь — согласилась девушка, с неуемным любопытством поглядывая то на Адама, то на меня, и сразу же направилась к указанным кустам. Адам пошел за ней следом, а я смотрела ему в спину и чувствовала, что из этой затеи ничего хорошего не выйдет. Рядом присел Тимур. Он тоже смотрел в ту же сторону, что и я, и взгляд у него был напряженный и мрачный:

— Как думаешь, она очень рассердится?

— Не знаю — вздохнула я — Рассердится или нет — не известно, а вот расстроится точно. Боюсь, после этого разговора ей будет не до игр и уж точно не до моих историй…

Мы немного помолчали, отчего создалось впечатление, что в воздухе повисло напряжение, которое с каждой секундой все нарастало. Ибрагимов внезапно подскочил со скамейки и нервно заявил:

— Нет, я так не могу! Я должен знать, о чем они там говорят! Или хотя бы видеть, как она реагирует… Оль, ты посиди здесь, я скоро вернусь.

— Тимур, куда ты?! А ну быстро вернись! Ты что, решил все испортить? — крикнула я ему в спину, но парень проигнорировал мое возмущение и плавным крадущимся шагом по широкой дуге стал обходить те кусты, где шел интересующий его разговор. У меня не было сил, чтобы встать, догнать и усадить этого неугомонного на место, поэтому я просто тупо смотрела, как он удаляется. Вскоре Тимур скрылся за деревьями, и я осталась одна в пустой беседке, ожидая результатов беседы, словно осужденный перед смертной казнью.

Адам

Не смотря на сложный вчерашний день, я проснулся почти перед рассветом. Я абсолютно не выспался, но уснуть мне не давало беспокойство об Оле: вдруг она уже проснулась, а меня нет рядом? Проворочавшись почти с час, я понял, что так точно не засну, поэтому натянув джинсы и взяв одеяло с подушкой, я отправился проведать любимую девушку.

Беспокоился я напрасно: Оля спала как младенец и, похоже, даже осталась в той же позе, в какой была, когда мы с ребятами покидали ее комнату. С минуту полюбовавшись на любимое лицо, я быстро постелил себе на полу и завернулся в одеяло, уверенный, что когда она проснется, я узнаю об этом первым. Беспокойство меня отпустило и, убаюканный ее мерным дыханием, я тут же вырубился.

Мне казалось, что я проспал совсем немного, но когда я открыл глаза, Оли в комнате не обнаружилось. Как же я так крепко спал, что не заметил, как она ушла? Вообще-то, могла бы и меня разбудить! Я что, по ее мнению, полночи провалялся на полу, работая прикроватным ковриком просто для интерьера?.. И куда, скажите на милость, она направилась? Ведь вчера была слабой, как котенок… «А вдруг она не сама ушла, а ее кто-то унес?» — закралась в мою голову тревожная мысль — «Да ну, ерунда. Если бы в комнате появился кто-то еще, я бы вряд ли это пропустил…» Но тревога все равно осталась, поэтому я встал и отправился в комнату к Тимуру, надеясь, что Оля находится там или он хотя бы знает, куда она подевалась.

Тимур, как обычно, дрых без задних ног, и мне потребовалось целых пять минут, чтобы его растолкать и втолковать, что мне нужно. Но Ибрагимов, разумеется, тоже не знал, где наша подруга (да и откуда ему было знать? Он так крепко спал, что не заметил бы, даже если Оля свалилась бы ему на голову собственной персоной!). Нам ничего не оставалось, как вместе отправится к Маринэ с тем же вопросом. Бесцеремонно врываться к девушке в спальню, как я поступил с Тимуром, мы побоялись, поэтому дождались, когда она сама нам откроет дверь. Но и здесь меня ждало разочарование: моей любимой там не было… Да где же она в конце-то концов?!

— Ребят, давайте тихонько обыщем дом — озабочено предложила Маринэ — может она заблудилась? Только не заходите на кухню и в столовую — там родители сейчас завтракают. Не стоит им давать лишний повод для подозрений.

Мы сочли эту мысль здравой и принялись прочесывать оба этажа, заглядывая в каждую комнату и в каждый закуток. Безрезультатно. Ни каких следов. Черт, она что, сквозь землю провалилась?! Встретившись на лестнице и обменявшись встревоженными взглядами, мы и без слов поняли, что ничего не остается, как заглянуть на кухню и узнать у родителей Маринэ, не пробегала ли здесь девушка русской национальности?

И что вы думаете? Как только мы домчались до столовой — тут же увидели нашу пропавшую особу, мирно завтракающую в компании родственников Маринэ. Ух, как я разозлился! Мы, значит, как придурки мечемся по всему дому, ее разыскивая, а эта красавица сидит тут и булочку жует, как ни в чем не бывало!! Видать, мало у меня вчера из-за нее нервных клеток погибло, сегодня, значит, намечается продолжение!!! Блин, ну что ей стоило толкнуть меня и сказать куда идет, я бы хоть сейчас не чувствовал себя таким идиотом!

Я старался не демонстрировать свои эмоции всем присутствующим в столовой людям, но Оля, конечно, без труда считала их по моему лицу и принялась меня успокаивать. То, что она обращалась ко всем нам троим сразу, нисколько меня не обмануло — смотрела-то она при этом только на меня. И ласково-успокаивающая синева ее глаз почти мгновенно растворила мою тревогу и гнев.

После завтрака я убедился, что Маринэ из своего отца вьет веревки и вовсю этим пользуется: ей потребовалось каких-то две минуты, чтобы убедить его дать разрешение оставаться в их доме сколько угодно и делать все, что захотим (в пределах разумного, конечно)! Я даже на какое-то мгновение пожалел, что не родился девушкой — может быть тогда и мой отец был бы посговорчивее, если бы я действовал как она?.. Да нет, это вряд ли…

Как бы там ни было после отбытия предков моей невесты, мы остались в том же составе, что и были вчера. И, разумеется, моя неугомонная невестушка тут же придумала, чем нам заняться: посетить водохранилище. Это предложение, я сразу категорически отверг: хватит с меня прогулок, вчера уж нагулялся! На фоне первого, второе предложение невинно поиграть в беседке в настольные игры, звучало гораздо более заманчиво и лучше подходило для того, чтобы осуществить, наконец, то, зачем мы сюда приехали.

И вот я шел за Маринэ к каким-то кустам с мелкими лиловыми цветочками и пытался собраться с силами для решающей беседы. Мы скрылись за кустами от глаз друзей и остановились друг напротив друга. Я попробовал вспомнить ту речь, что мы с Ибрагимовым готовили специально к этому случаю, но в мозгу всплывали лишь какие-то разрозненные куски и обрывки от нее. Девушка, видя мою нерешительность, ободряюще улыбнулась и любопытно сверкнув глазами, проговорила:

— Ну хорошо. Вот мы и здесь. О чем ты так упорно хотел со мной поговорить?

Я глубоко вздохнул, как перед прыжком в глубокий омут и начал:

— Маринэ, я очень долго собирался с силами, чтобы провести с тобой этот разговор и все равно не знаю, как начать… Мне надо сказать тебе одну важную вещь, но я боюсь, что ты плохо ее воспримешь. Знаешь, Маринэ, ты очень хорошая девушка. Ты умная, веселая, обаятельная и невероятно красивая! Любой парень, окажись он на моем месте, плясал бы от радости, что ты будешь его женой. И, честное слово, я тебя очень люблю как друга или даже как сестру, ведь мы с тобой во многом схожи, да ты и сама знаешь… — я запнулся, не представляя как еще по выражению Ибрагимова можно «подсластить пилюлю» — Поверь, я очень дорожу нашей дружбой и не хочу, чтобы она разрушилась из-за того, что я сейчас скажу…

Девушка уже давно перестала улыбаться и с каждым моим словом хмурилась все больше, а под конец моего монолога ее терпение, видно совсем истощилось:

— Адам, перестань тянуть кота за хвост! Говори прямо, что там у тебя случилось! — ее голос зазвенел от напряжения, и я ее отлично понимал: сам я тоже терпеть не мог ходить вокруг да около, но Ибрагимов убедил меня, что Маринэ надо как-то психологически подготовить к неприятному известию — вот я и выдавливал из себя каждую фразу «подготовительного этапа». Однако, судя по голосу и лицу, девушка уже прониклась серьезностью момента, так что теперь надо было переходить к основной части моей речи. Я вздохнул поглубже и признался:

— Маринэ, я люблю другую девушку и поэтому не могу на тебе жениться.

Услышав это, моя собеседница, резко опустила голову вниз и взметнувшиеся длинные волосы не дали мне разглядеть выражение ее лица, но только я открыл рот, чтобы пояснить, как это получилось, девушка вдруг вкинула голову, серьезно посмотрела мне в глаза и слегка улыбнулась. Я опешил от подобной реакции, вообще-то я ожидал совсем другого, а она тем временем доверительно проговорила:

— Это ничего, Адам. У нас до свадьбы еще много времени, аж целых шесть лет. За это время все что угодно может произойти. Кто тебя знает, может, за эти годы ты еще раз десять успеешь влюбиться и остыть к десяти разным девушкам.

Мне сразу стала понятна ее реакция и, чувствуя себя последним подонком, я поспешил ее разубедить:

— Нет, Маринэ, ты не понимаешь. Эта любовь не пройдет ни через шесть лет, ни через десять. Это на всю жизнь. Если бы я не чувствовал, насколько у нас с Олей все серьезно, я бы никогда не позволил себе тревожить тебя этим разговором…

— У вас с Олей?!! — перебила меня Маринэ и неуверенно улыбнулась — Это что, шутка? Вы же с ней на пару так долго уверяли меня, что вы просто друзья… Знаешь, Адам, ты так со мной не шути, а то я чуть инфаркт не заработала.

— Да послушай же, Маринэ, это не шутка! — от волнения я схватил ее за плечи — Я бы в жизни не стал шутить такими вещами! Поверь, мы с ней этой любви совсем не хотели, нам просто нравилось дружить, как мы тебе и писали. Но потом произошло много разных событий и мы уже не могли относиться друг к другу как раньше. Не думай, что мы обманывали тебя. Ты мне и Оле очень нравишься, мы не хотели тебя обижать, и оба сопротивлялись этой нежданной любви, как только могли. Но у нас ничего не вышло. Знаешь, из-за нашего хорошего к тебе отношения мы весь последний месяц старались друг с другом не видеться… Ты представить себе не можешь, как это было тяжело! Мне показалось, что я схожу с ума и, наверное, это точно бы произошло, если бы мы отложили этот разговор до лета, как планировалось вначале. Я не знаю, как тебе объяснить! Просто с тех пор как я влюбился в Ольгу все остальные девушки, будь они хоть мисс Вселенные, перестали для меня существовать. Я не могу без нее жить, для меня тогда весь мир становится бессмысленным. И у нее все точно также. В общем, мы не можем быть по раздельности — для нас это все равно, что смерть. И, поверь, это не пройдет со временем, я точно знаю! Так что даже если я женюсь на тебе, то буду продолжать любить ее, и ты всегда будешь на втором месте. А ты заслуживаешь гораздо большего. Наверняка найдется такой парень, который полюбит тебя так же как я Ольгу, и которому ты сможешь ответить взаимностью. Поверь, я не хотел, чтобы так получилось! Если бы мы встретились раньше, возможно все могло бы быть по-другому…

За время моего длинного объяснения до девушки, кажется, стало доходить насколько все серьезно: глаза у нее расширились и заблестели от непролитых слез, а губы задрожали. В конце моего монолога, она резко оттолкнула меня, сбросив мои руки со своих плеч и, топнув ножкой, крикнула:

— Это неправда! Такого просто не может быть!! Кто угодно, но только не Оля! Не могла она меня так обмануть, ты все врешь!!!

Я печально вздохнул, не зная как еще ее убедить. Пришлось сказать:

— Прости, я не хочу разрушать твои иллюзии, но тебе придется поверить. Оля тебя не обманывала. Поверь, ей самой было плохо от той ситуации, в которой мы все оказались. Уж я-то знаю, я ведь был поблизости. И именно потому, что ее и меня замучила совесть, мы и не виделись последний месяц… Да, нам было плохо от того, что мы были вынуждены скрывать от тебя правду, но быть по раздельности оказалось для нас еще хуже. Поэтому мы и приехали к тебе не на летних каникулах, а раньше. Мы не хотим, чтобы ты считала нас обманщиками и уж точно мы не хотим терять твою дружбу. Прошу, прости нас…

Беззвучные слезы потекли по лицу Маринэ, и остро взглянув на меня прищуренными глазами, она гневно крикнула:

— Да ты в своем уме?! Как я могу вас простить? Вы меня обманули!! Я вам так доверяла, а вы… Вы посмеялись надо мной!!! — девушка прерывисто вздохнула.

— Да нет же! — попытался я ее переубедить — мы и не думали смеяться!..

— Молчать!!! — зашипела она, так злобно прожигая меня пожелтевшими от гнева глазами, что я чуть не попятился, и продолжила свистящим от ярости шепотом — Так значит, Измаил был прав, он пытался меня предупредить, а — вот дура! — ему не поверила, да еще и из дома выгнала… Какая же я наивная, глупая идиотка!! Наверное, ваши шашни видел не только Измаил, но и остальные мои друзья, просто у них не хватило смелости мне сказать… Вы выставили меня круглой дурой пред моими друзьями и родными и еще просите о каком-то там прощении?! Да я вас обоих ненавижу, понятно?!! Ненавижу вас!!! — она резко развернулась и бросилась бежать. Я погнался следом:

— Маринэ, подожди! Куда ты? — но девушка продолжала нестись вперед со скоростью загнанной антилопы. В две секунды она добежала до конюшни, но едва я достиг входа в здание, как она чуть не сбила меня с ног, выскочив оттуда верхом на своем Али-Абае. Я едва успел отпрыгнуть из-под копыт ее лихого скакуна, а сама наездница, даже не подумав оглянуться и посмотреть жив я или нет, перемахнула через забор и поскакала куда глаза глядят. Я уже хотел было позаимствовать из конюшни коня и догнать ее — в таком состоянии опасно было отпускать ее одну неизвестно куда, но тут, словно из-под земли передо мной вырос Ибрагимов:

— Слушай, давай лучше я ее догоню. Из-за тебя она сейчас только сильнее будет злиться, а я попробую ее успокоить. Куда она поскакала?

Я устало махнул рукой:

— Куда-то в ту сторону.

Тимур, не теряя времени даром, тут же развернулся и скрылся в конюшне, а через секунду выскочил из строения и умчался в том же направлении, что и Маринэ, нещадно погоняя коня. Я посмотрел ему в след, надеясь, что у него и вправду лучше получится справиться с ней, чем у меня, и устало поплелся обратно в сторону беседки.

Ольга

Я увидела, как понурый и грустный Адам возвращается в гордом одиночестве, и моя призрачная надежда на мирное разрешение ситуации умерла, тихо помахав ручкой на прощание. Друг добрел до беседки и печально посмотрел на меня. Я встала и молча обняла его, разделяя вместе с ним горечь и боль от утраты хорошей подруги. Адам подхватил меня на руки и присел на скамейку в беседке, усадив меня к себе на колени. Так мы и сидели вместе, молча переживая случившееся, пока мне не пришло в голову спросить:

— Слушай, а ты не видел Тимура? Он пошел подслушать ваш разговор, но вот ты уже вернулся, а его все еще нет…

— Видел — устало вздохнул любимый — он погнался за Маринэ, чтобы ее успокоить, когда та ускакала на своем коне куда глаза глядят.

— Понятно. Ну ладно, подождем — констатировала я, чувствуя, как усиливается ветер и, наблюдая, как небо затягивается грозовыми тучами.

Мы просидели в молчании минут пятнадцать. К тому времени небо совсем потемнело, и на землю упали первые крупные капли дождя.

— По-моему, нам лучше перебраться в дом — предложил Адам, озабоченно обозрев окрестности.

— Согласна — я слезла с его колен, и мы направились в сторону белее надежного укрытия от дождя, чем деревянная резная беседка. Зайдя в особняк, мы расположились на диванчике в фойе и опять принялись ждать.

Прошло еще где-то полчаса, на улице вовсю хлестал ливень, а Маринэ с Тимуром как в воду канули. Я уже начала всерьез за них беспокоиться и с тревогой посмотрев на любимого парня сказала:

— Что-то их слишком долго нет… Может надо их поискать?

— Да, неизвестно где они так надолго застряли. Но поискать их получится только после дождя. В такой ливень мы ничего не увидим дальше своего носа — рассудительно ответил мой друг. Мы подождали еще минут десять, но моя тревога все нарастала и, видно, оказалась заразной, потому что Адам вдруг встал и озабоченным тоном сообщил:

— Оль, ты посиди пока здесь, покарауль — вдруг они объявятся. А я, пожалуй, поеду, посмотрю по окрестностям — и он направился к выходу, но не успел он дойти до двери, как она распахнулась, и на пороге из непроглядной тьмы возник Тимур с бессознательной Маринэ на руках.

Не обращая внимания, что вода текла с них ручьем, парень влетел в дом и кинулся ко мне:

— Оль, пожалуйста, помоги ей!

— Что случилось?! — в один голос воскликнули мы с Адамом, мигом оказываясь рядом с пострадавшей и помогая укладывать ее на диванчик.

— Мы мчались по лесу, не разбирая дороги. Из-за грозы тропинка размокла и стала скользкой. Конь Маринэ зацепился за какой-то корень, упал, и она вылетела из седла, врезавшись головой в какое-то дерево. Наверное, удар был не очень сильным, потому что мне удалось ненадолго привести ее в чувство. Выяснилось, что при падении она повредила левую ногу и сама не сможет ехать обратно, так что я взял ее к себе. Да и у коня ее тоже что-то случилось с передней ногой, так как когда я периодически оборачивался проверить идет ли он за нами, то видел, что он все время прихрамывает… Оль, сделай что-нибудь! Ты же можешь ее вылечить? — Тимур с мольбой заглянул мне в глаза.

— Я, конечно, попытаюсь ей помочь, но позже — ответила я — сейчас воздействовать на нее целительной энергией нельзя. Вдруг у нее нога сломана, и кости сместились? При моем воздействии они быстро срастутся, и тогда их придется специально ломать, чтобы ровно сложить, и заново сращивать. Так что сейчас ей нужно в травмопункт, где ей сделают рентген, все проверят и наложат гипс. Но я не знаю, где у вас тут оказывают такую медицинскую помощь…

— Так. Я сейчас все улажу — решительно сказал Адам и быстро куда-то ушел. Через минуту он вернулся в сопровождении экономки. В руках у него были какая-то бумажка и телефон. Пока полноватая женщина причитала и охала вокруг Маринэ, парень позвонил по телефону с бумажки:

— Алло, Эльдар Наумович? Это Адам. Вы только не волнуйтесь, но у нас произошел несчастный случай: Маринэ упала с коня, ударилась головой и повредила ногу. Мы не знаем, есть ли там перелом или нет. Нужно как-то отвезти ее туда, где сделают рентген… — он сделал паузу, выслушивая ответ собеседника — Она скакала по лесу в ливень, конь зацепился за выступающий корень, упал, вот она с него и свалилась. Хорошо, что Тимур оказался рядом и смог ей помочь, вывез ее из леса. Кстати, конь тоже пострадал. Тимур говорит, что у него что-то с ногой… Да, хорошо, понял. Мы вас ждем — мой друг сбросил звонок и оглядел всех нас, задержав свой взгляд на все-еще причитающей экономке — Уважаемая, Эльдар Наумович попросил меня вызвать ветеринара. Он сказал, вы знаете телефон. Вы можете написать мне его вот сюда? — Адам помахал своей бумажкой перед лицом женщины.

— А, да, конечно — отозвалась та, немного придя в себя — Пойдемте со мной. У нас есть записная книжка для экстренных случаев. Она на кухне.

Адам с экономкой опять ушли, а Тимур, неотрывно глядя на Маринэ, вдруг тихо спросил:

— Она ведь поправится, да?

— Конечно, поправится, не волнуйся — постаралась я его утешить — от переломов ног и шишек на голове еще никто не умирал.

А Ибрагимов продолжил все с той же тихой встревоженной интонацией:

— Когда я ее вез, она какое-то время была еще в сознании. Я старался везти ее аккуратно, но там были такие кочки! На одной из них нас сильно тряхнуло, она так страшно закричала — у меня чуть сердце не оборвалось! — а потом снова сознание потеряла, наверное, от боли… Знаешь, Оль, я еще в жизни ни за кого так не боялся, как сегодня — признался бедный парень.

— Тимур, все будет хорошо — твердо пообещала я ему, вовсе не чувствуя той уверенности, что звучала в моем голосе — Ты вовремя ее привез. Представь, что было бы, если бы тебя не оказалось рядом: она бы сейчас одна лежала в лесу под дождем и без сознания. И никто бы не знал ни где она, ни что с ней случилось. Так что ты — молодец, ты сделал все что мог.

Тут к нам присоединился Адам уже без экономки и принялся названивать ветеринару. Дозвонившись, он быстро договорился с ним о внеплановом визите в дом Шагировых и положил телефон на тумбочку. А еще минут через десять входная дверь снова распахнулась, и в дом ворвался встрепанный отец Маринэ:

— Где она? Где моя дочь?!

Мы дружно отскочили от диванчика, и он в одно мгновение оказавшись рядом, подхватил ее на руки и сразу же направился к выходу. Тимур встрепенулся:

— Э-э, Эльдар Наумович, можно мне поехать с вами?

— Зачем? — на секунду остановился тот уже в проходе.

— Ну, я мог бы помогать ее придерживать, все-таки поврежденную ногу лишний раз лучше не шевелить.

— Разумно — признал мужчина — Хорошо, идем скорее — Наш друг подорвался и тут же выскочил за дверь вслед за отцом пострадавшей девушки.

Мы с Адамом снова остались одни. Переглянувшись, мы опять уселись на многострадальный диванчик. Дождь закончился, но на улице было по-прежнему пасмурно, и поднялся сильный ветер. Просто так сидеть и ждать было тягостно. Мой друг предложил проверить Али-Абая и, как выяснилось, не зря: едва дойдя до конюшни, мы увидели, как конюх безуспешно сражается с гордым конем, пытаясь загнать его в стойло. Конюх пытался поймать его за узду, а Али-Абай взбрыкивал, ржал и дергался из стороны в сторону. При этом бедный скакун выглядел очень усталым, промокшим и несчастным. Я поняла, что надо вмешаться и как-то ему помочь.

Послав благородному животному волну внимательного сочувствия, я следом отправила образ, как Али спокойно заходит в здание конюшни. Конь сразу повернул морду в мою сторону, но вместо того, чтобы послушаться и идти в стойло, направился ко мне.

— Стой! Глупое животное!! — конюх побежал за ним, но, разумеется, этот окрик не произвел на Али-Абая никакого впечатления.

Подволакивая левую переднюю ногу, конь подошел ко мне почти вплотную и устало ткнулся мордой в мое плечо. Я осторожно погладила его по мокрой шее и ласково пробормотала:

— Ну, что же ты, друг? Тебе нужно обсушиться и отдохнуть. Скоро уже ветеринар придет, осмотрит твою ногу…

В ответ на ласковый тон, я уловила от коня волну тревоги и беспокойства, сопровождаемую размытым образом Маринэ. Я поняла, что конь беспокоился за свою хозяйку, и поспешила его утешить — послала вместе с эмоциями уверенности и спокойствия образ радостной Маринэ, следом направила другой образ: Маринэ с забинтованной ногой стоит рядом с конем и гладит его по шее, сопроводив все это чувством ожидания. Четвероногий друг благодарно покосился на меня, и тут я услышала голос конюха:

— Э-э-э, извините, девушка. Вы не могли бы загнать это упрямое животное в стойло? Меня он ни в какую не хочет слушаться, а вы ему явно нравитесь… Помогите мне, а?

— Хорошо — отозвалась я и осторожно взяла коня под уздцы — пойдем, Али-Абай — мысленно я показала ему, как завожу его в стойло, и конь послушно потрусил следом за мной. Справившись с этой задачей, я уж было решила, что на этом моя помощь окончена, но не тут-то было.

— А теперь вам, девушка, придется его почистить, потому что он меня к себе не подпустит — проинформировал меня конюх.

— А как? — удивленно спросила я — Я никогда в жизни лошадей не чистила и понятия не имею, как это делать…

— Вон там, в углу лежит щетка. Видите? Возьмите ее и смотрите, как я делаю — я буду вам показывать.

Дальше я под руководством конюха вычистила и расчесала гриву и хвост Али. С непривычки я быстро устала, так что когда закончила, мечтала только об одном — где-нибудь присесть и передохнуть. Тут в конюшню заглянул бородатый дядечка с чемоданчиком:

— Извините, я — ветеринар. Это здесь животному требуется помощь?

— Да — тут же откликнулись Адам и конюх.

Лошадиный врач приблизился и попытался приступить к своим обязанностям, но Али-Абай отреагировал на него так же как и на конюха: стал вырываться и ржать, пытаясь подняться на дыбы. Пришлось мне еще немного поднапрячься и снова подойти к коню, посылая ему успокаивающую волну сочувствия и доверия. Я показала ему картинку: конь стоит смирно, а ветеринар спокойно обрабатывает его поврежденное колено и постаралась передать ощущение, как боль от раны уходит. Али недоверчиво покосился на меня, но вырываться перестал, настороженно разглядывая мужчину с чемоданчиком. А я, не зная, сколько еще продлится его спокойствие, попросила:

— Пожалуйста, приступайте. И постарайтесь действовать аккуратнее, а то он опять начнет вырываться.

Мужчина, к счастью, не заставил себя долго упрашивать и сразу преступил к своей работе. Быстро осмотрев повреждение, он полез в чемоданчик и смазал его какой-то мазью, а затем наложил на конское колено специальную повязку. Сделав свое дело, он попрощался и ушел, оставив мазь и пообещав, что при правильном уходе колено должно зажить через неделю. Я вздохнула с облегчением и с улыбкой посмотрела на Адама. Он тоже мне одобрительно улыбнулся. А довольный конюх подскочил и принялся выражать свою благодарность:

— Ой, спасибо, девушка, уже и не знаю, чтобы я делал без вас. Эта скотина слушается только свою хозяйку. Просто чудо, что он позволил вам так близко к нему подойти, да еще и выполнить за меня всю мою работу!.. Даже не знаю, как вас благодарить…

— Да не за что, мы рады были помочь. У вас и так много дел, а Али-Абай, наверное, голодный. Может, принесете ему чего-нибудь поесть? — отозвалась я, легонько поглаживая Али-Абая по крупу. Конюх радостно кивнул и убежал за кормом. А я уже хотела отойти от коня, но тут мой взгляд зацепился за свеженаложенную повязку, и мне пришло в голову, что это еще не вся помощь, которую я могла бы оказать. Положив обе ладони на коня, я послала ему образ, как я закачиваю целительную энергию в его поврежденное колено, сопроводив все это вопросительной интонацией. От него в ответ прилетела волна удивления, но отказа я там не уловила, поэтому осторожно присев перед конским копытом, я позвала исцеляющую силу и легонько приложила руки к повязке. Конь всхрапнул, переступил с ноги на ногу, но не делал попыток вырваться, так что я за пять минут беспрепятственно влила в него целительную энергию и завершила сеанс. Тут и конюх с овсом вернулся и насыпал Али полную кормушку.

— Оль, я думаю, ты сделала здесь все, что могла — проговорил Адам — Ты не устала?

— Немного — призналась я.

— Тогда пойдем в дом. Думаю, наши друзья уже скоро должны вернуться.

Я согласно кивнула, и мы покинули конюшню.

Как выяснилось, мы успели вовремя: нам пришлось просидеть на ставшем почти родным диванчике совсем немного, прежде чем Эльдар Наумович с Маринэ и Тимуром вернулись. Маринэ была по-прежнему без сознания (хотя Тимур и сказал, что в больнице она ненадолго пришла в себя), на левой ноге у нее «красовался» свеженаложенный гипс. Отец в нашем сопровождении отнес дочь в ее комнату, уложил на кровать и попросил нас:

— Ребята, побудьте пока с ней, ладно? Мне пришлось так внезапно уехать, что я совсем забыл забрать Марту Измайловну от подруги. Я съезжу за ней, а вы пока приглядите, чтобы с Маринэ еще чего-нибудь не случилось. Договорились?

Мы синхронно кивнули. Едва за мужчиной закрылась дверь, Тимур тут же посмотрел на меня требовательным взглядом:

— Ну что, Оль, гипс наложен. Теперь ты готова ее лечить?

— Да, давай попробую — согласилась я и подошла к изголовью кровати. Призвав целительную силу и осторожно приставив ладони к голове девушки, я привычно сосредоточилась на дыхании. Но тут Маринэ вдруг открыла глаза и, узрев, кто именно находится рядом с ней, оттолкнула мои руки:

— Ты!!! Не трогай меня! Убирайся из моего дома! Не желаю тебя больше видеть! — закричала она, гневно сверкая глазами. От неожиданности я растерялась и даже не знала, что сказать, поэтому молча сделала несколько шагов в сторону, надеясь, что хоть это ее немного успокоит, но разъяренная девушка и не думала успокаиваться — Уж теперь-то я знаю, какая ты на самом деле, Ольга Соколова! Ты обманом втерлась ко мне в доверие, а сама украла у меня жениха и все это время потешалась надо мной за моей спиной, подлая тварь!!! — я опустила голову, каждое ее слово било меня, словно пощечина.

— Хватит! — вмешался Адам — Маринэ, следи за тем, что говоришь!

— А ты вообще помолчи, предатель! И как только у тебя наглости хватило таскать в мой дом своих любовниц?! От такого позора я в жизни не отмоюсь! Хоть бы пожалел дружбу между нашими родителями: они ведь нас вырастили и воспитали, неблагодарная скотина!!

Лицо у Адама побледнело, и скулы заострились — он явно разозлился:

— Так, все. Довольно. Оль, пошли, мы уходим — он схватил меня за руку и развернулся к двери, но тут я услышала голос Тимура:

— Оль, пожалуйста, не уходи, ты же мне обещала! Прошу, вылечи ее.

Я устало взглянула на него и покачала головой:

— Ты же видишь, она не хочет. Я не могу без разрешения.

— Неужели? — ехидно вклинилась Маринэ — Что-то тебе не требовалось мое разрешение, когда ты кувыркалась с моим женихом, гадина! А ты, Тимур, немедленно прекрати ее упрашивать, а не то я не посмотрю на то, что ты меня спас и выгоню тебя вместе с ними!!! — продолжала беситься девушка.

Ибрагимов беспомощно посмотрел на меня. Адам нетерпеливо дергал меня за руку и подталкивал в сторону выхода, а Маринэ прожигала злющими пожелтевшими глазами. Мне показалось, что я нахожусь в кошмарном сне. И мне ужасно захотелось проснуться. К тому времени ступор от того, что подруга так внезапно очнулась и сразу стала нападать на меня, уже немного прошел, и ко мне вернулась способность смотреть на ситуацию со стороны. А с этого ракурса было видно, что Маринэ действительно нуждается в помощи, причем не только в физической, но и в психологической. Те оскорбления, что она в гневе выкрикивала мне и Адаму, говорила не она сама. Это ее обида, боль и беспомощность говорили за нее.

Я повнимательнее вгляделась в зло сощуренные золотисто-карие глаза и попыталась увидеть за ними настоящую Маринэ, почувствовать ее душу, то есть проделать с ней то же самое, что и с Измаилом за день до этого. Девушка вдруг опустила голову и глухо пробормотала:

— Уходи. Не хочу тебя видеть.

Я не услышала гнева в ее голосе, а это уже был хороший знак. Так что я собралась с силами и обратилась к ее душе как можно более спокойным и уверенным тоном:

— Маринэ, прошу, возьми себя в руки. Кричать и ругаться на меня будешь потом, а пока просто внимательно выслушай. У тебя сломана нога. Для тебя, как для танцовщицы, это серьезная травма. Сейчас у тебя есть выбор: поддаться своей ненависти и выгнать меня или обратиться к здравому смыслу и принять мою помощь. При первом варианте развития событий тебе придется месяц пролежать в гипсе. А я знаю, что для такой любительницы активного отдыха как ты, это будет очень тяжело. Сама подумай и представь: целых четыре недели ты не сможешь ни танцевать, ни кататься верхом, ни плавать, ни даже просто нормально ходить. С другой стороны, ты можешь позволить мне провести для тебя исцеляющий энергетический сеанс. Я, конечно, не обещаю, что твои кости после этого мгновенно срастутся, но выздоровление пойдет значительно быстрее и, может быть, гипс тебе снимут уже через две недели, а не через четыре. Так что ты выбираешь: ненависть или здоровье? Здоровье или ненависть?

Повисло молчание. Я продолжала вглядываться в Маринэ, краем глаза отметив, как Адам с интересом смотрит на девушку, а Тимур затаил дыхание в ожидании ее решения. Наконец, она ответила:

— Здоровье.

Мы все втроем облегченно выдохнули.

— Мудрое решение — прокомментировала я и, вновь призвав целительную энергию в ладони, сразу приступила к исцеляющему сеансу, пока она не передумала — постарайся успокоиться и расслабиться, можешь даже спать. Надо чтобы энергия свободно проходила по всему твоему телу.

Пациентка улеглась обратно в кровать и закрыла глаза, а я больше ни на что не отвлекаясь, сосредоточилась на целительных энергетических потоках. Примерно через полчаса, завершая сеанс, я тихо спросила:

— Маринэ, спишь?

— Нет — не открывая глаз, ответила та.

— Я все закончила. Как ты себя чувствуешь?

— Как-то непонятно… Как будто в теле много-много маленьких пузырьков. Будто у меня вместо крови шампанское. И все тело такое легкое — медленно проговорила девушка, вслушиваясь в свои ощущения.

— Это хорошо. К вечеру целительная энергия окончательно усвоится, и твоя регенерация усилится.

— Спасибо, наверное — неуверенно проговорила Маринэ, открывая глаза, и печально посмотрела меня — Но это ничего не меняет. Ты и Адам, вы обманули меня. Ты заставила меня поверить в то, что у вас невинная дружба, а на самом деле… За что ты так со мной? Что я тебе такого сделала? — негромко спросила она. Девушка больше не кричала и не злилась, но почему-то от этого у меня на душе стало еще тяжелее.

— Ни за что, Маринэ. И ты ничего мне не сделала — кое-как выдавила я из себя — Это получилось случайно. Мы этого не планировали и очень долго пытались не замечать наши чувства и как-то от них избавиться. Но у нас ничего не вышло. Эта любовь оказалась сильнее нас. Поверь, ты здесь не причем. У нас и в мыслях не было над тобой смеяться, ведь нам самим было не до смеха. На самом деле, если мыслить логически, от этой любви нам с Адамом нет никакой пользы, одни лишь проблемы. Из-за нее у нас неприятности с друзьями, родными, с тобой, в конце концов. Ты не представляешь, через что нам пришлось пройти из-за того, что мы любим друг друга. Но эти испытания наши чувства не убили, а только еще больше усилили… Практика показала, что мы не можем обходиться друг без друга. Ты в этом не виновата, и мы — тоже. В этом вообще никто не виноват, просто так получилось, и теперь нам надо как-то научиться с этим жить… — я выдохлась и замолчала, надеясь, что хоть часть информации пробилась через те барьеры недоверия, что Маринэ вокруг себя воздвигла.

На какое-то мгновение мне показалось, что у меня получилось, и подруга прислушалась к моим словам… В глазах у нее мелькнула тень понимания… Но нет, кажется, я ошиблась: Маринэ снова нахмурилась и, сложив руки на груди, непреклонно произнесла:

— Даже если это так, я все равно не могу вас простить. Вы предали мое доверие. И сколько ты теперь не извиняйся, как меня не лечи — его уже не вернешь. Уходите. И забудьте о том, что мы когда-то дружили — с этими словами она отвернулась от нас и уставилась в окно.

Я поняла, что проиграла: порушенную дружбу уже не вернуть. Мне пришлось глубоко вздохнуть и задержать дыхание, чтобы сдержать подступившие слезы. Кое-как совладав с эмоциями, я медленно произнесла:

— Что ж, жаль, что ты так решила. Но я уважаю твое решение. Мы уходим — я развернулась к Адаму, который сочувственно сжал мою ладонь и повел к двери. Уже в дверях я кое о чем вспомнила и на секунду задержалась — Да, Маринэ, можешь не беспокоиться об Али-Абае. Я сделала для него все, что могла, так что он скоро поправится. Прощай — дверь за нами захлопнулась, и долго сдерживаемые слезы ручьями брызнули у меня из глаз. Любимый молча обнял меня и ласково погладил по спине:

— Не плачь, хорошая моя — прошептал он мне на ухо — Ты ни в чем не виновата. Я видел, что ты пыталась поговорить с ней так же как вчера с Измаилом. Не твоя вина, что не получилось. Видно, она слишком уж сильно на нас обиделась и теперь уже ничего не поделаешь.

— Да, ты прав. Тогда нам ничего не остается как поехать домой — ответила я, потихоньку успокаиваясь и согреваясь его теплом — Только не понятно: Тимур поедет с нами или здесь останется?

— Хм, интересный вопрос. Подожди, я сейчас спрошу — парень выпустил меня, пару раз вежливо стукнул в дверь, а затем слегка ее приоткрыл и просунул голову в образовавшуюся щель — Ибрагимов, мы едем домой. Ты с нами? — поинтересовался он.

— Нет, езжайте без меня. Я позже приеду. Или здесь заночую — послышалось из-за двери.

— Ну, как знаешь — ответила Адам и захлопнул дверь — Пойдем, Оль.

И мы в унылом молчании поехали в особняк Идолбаевых.

Адам

Мы ехали домой, и я с беспокойством поглядывал на Олю. Она явно очень переживала из-за того, что не сумела убедить Маринэ простить нас и остаться друзьями, хотя по-моему она для этого сделала все, что могла и даже более того. Теперь едва сама на ногах держится. Я постарался отнестись к разрыву нашей дружбы философски: уж если даже Ольге не удалось достучаться до упрямой как сто китайцев Маринэ, то значит, это никому не под силу, и сохранение этой дружбы — несбыточное желание. Да и вообще, Маринэ оказалась не такой замечательной, как я думал: Оля столько сил приложила, чтобы заслужить ее прощение, а она, похоже, этого даже не заметила! Назвала меня неблагодарной скотиной, а сама-то! Вот уж точно, правду говорят: «В чужом глазу соринку разгляжу, а в своем — бревно не увижу».

Мы вернулись домой как раз к ужину. Мама накрывала на стол. Отец громко выяснял по телефону какие-то серьезные вопросы с иностранными партнерами. По правде говоря, из-за того, что я плохо спал предыдущей ночью и слишком перенервничал сегодня, у меня было только одно желание — поскорее добраться до постели, но я не решился оставлять Ольгу(да еще и в таком подавленном настроении) наедине с моими родителями во время ужина. К счастью, отец был слишком занят своими партнерами, чтобы обращать на нас внимание. Грозно нахмурившись, он быстро съел свой ужин и отправился в свой кабинет. Но наблюдательная мама почти сразу заметила наши кислые физиономии и попыталась выяснить в чем дело:

— Ребята, вы чего такие грустные? Что-нибудь случилось? И почему вы вдвоем? Где же Тимур?

— Ничего не случилось, мам. Мы просто устали — ответил я ей — А Ибрагимов подъедет попозже или завтра объявится.

— Да, Елена Максимовна, вы за нас не переживайте — поддержала меня подруга — у нас просто был очень эмоционально насыщенный день, вот мы и устали немного.

— Понятно… Оля, а ты не хочешь сходить со мной в мою мастерскую? — неожиданно предложила мама девушке. Оля удивленно посмотрела на нее:

— А что вы мастерите?

— Я неточно выразилась: наверное, это скорее не мастерская, а художественная студия. Я рисую — пояснила моя родительница со слегка смущенным выражением на лице.

— О, правда? — устало улыбнулась подруга — Это должно быть очень интересно. Хорошо, давайте сходим — вообще-то, я ожидал, что Оля откажется: ведь видно же, что она устала и измучилась. Так что ее согласие стало для меня полной неожиданностью. Изумленно посмотрев на нее, я спросил:

— Оль, а может тебе лучше полежать? Видно же, что ты устала.

— Я дома отлежаться еще успею. А раз уж я здесь, то хочу увидеть как можно больше — пояснила девушка, послав мне успокаивающую улыбку.

— Тогда я с вами — тут же решил я. Надо сказать, что мама нашла себе хобби и увлеклась рисованием с тех пор как мы с Джамсуром уехали. Для этих целей отец выделил ей одну из дальних комнат, и она обустроила там все по своему вкусу. Признаться, я был в ее мастерской всего раз или два еще в самом начале маминого увлечения, но с тех пор прошло уже два-три года и, возможно, там что-то могло измениться. К тому же мне совсем не улыбалось провести остаток вечера бесполезно шатаясь по дому, как я уже однажды делал днем.

— Что? — мамины брови удивленно взлетели вверх — Сынок, ты же там был и сам знаешь, для тебя там нет ничего интересного…

— Хм, может и так. А вдруг за то время, что я отсутствовал, что-то изменилось? Может, пока меня не было, ты успела стать великой художницей — подразнил я ее. Мама радостно заулыбалась:

— Ну что ж, тогда пойдем все вместе.

Так мы и сделали. И в последующие два с половиной часа я наблюдал, как моя мама с оживлением и энтузиазмом демонстрирует моей любимой девушке свое творчество. Да, действительно, за время моего отсутствия у мамы и вправду прибавилось мастерства: теперь ее пейзажи, натюрморты и всякие растения, что она раньше выращивала, а потом зарисовывала, выглядели намного более натурально и реалистично, чем два года назад. Но все же, если честно, мне было намного интереснее наблюдать за Олиной реакцией, чем разглядывать мамины картины.

Ольга шла в мастерскую, стараясь выглядеть бодрой и заинтересованной, но я-то видел, каких усилий стоило ей подняться по узенькой винтовой лесенке на третий этаж. Однако, как только она попала в мамино художественное царство, глаза у нее расширились от изумления и она, похоже, забыла про всякую усталость. Оля так внимательно слушала все мамины пояснения, ловя каждое ее слово, будто приехала в Чечню специально только для того, чтобы все это увидеть. Может быть поэтому, видя искренний интерес моей подруги, мама преодолела свою природную замкнутость и стеснительность и рассказывала о моменте создания каждой картины так увлекательно и забавно, что даже я заслушался. Мы сами не заметили, как пролетело время и наступил глубокий вечер. Конечно же, мама не успокоилась, пока не показала нам все, что успела нарисовать за весь период своего творчества, так что к концу этой выставки у меня рябило в глазах от ярких красок. На мой мужской взгляд, ее творения были понятны лишь таким же как она «помешанным» на флоре и фауне женщинам. Но Оле они явно понравились, и я порадовался про себя, что она уже не выглядит такой подавленной как несколько часов назад.

Наконец, экскурсия была завешена. Мне видно было, что мама была несказанно рада тому, что нашелся хоть один человек, который по достоинству оценил ее творчество. Так что Оля сама того не подозревая, окончательно завоевала мамино признание и доверие и приобрела в ее лице своего самого преданного сторонника. Тепло попрощавшись с нами, мама отправилась спать. Мы тоже пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись по комнатам.

Ольга

Пока мы с Адамом возвращались домой и потом, во время ужина, на меня накатила депрессия из-за того, что с Маринэ так и не удалось помириться. Я все думала: где же я ошиблась, почему у меня не получилось подобрать правильные слова, чтобы подруга поняла меня? Или может быть, я недостаточно сконцентрировалась на ее душе? Как теперь мне стало ясно, я до последнего надеялась, что эту дружбу удастся сохранить, и я смогу мирно уладить всю ситуацию. Но я не справилась. И мысли об этом отравляли мне жизнь. Я все больше погружалась в унылое настроение, но чувствовала, что от этого будет только хуже и понимала, что надо переключиться на что-то другое. Поэтому, когда Елена Максимовна предложила сходить в ее художественную студию, я уцепилась за это предложение, как утопающий за соломинку. И как выяснилось, не зря: картины Адамовой мамы просто поражали воображение! Казалось, что каждое полотно — это окно, в котором видно кусочек другого мира, до того все было четко и красочно прорисовано. И у каждого такого кусочка была своя история, свое настроение, свой колорит… Видно было, что художница в каждую картину вкладывает свою душу, так что чувствовалось, что все в этой студии — живое, дышащее и настоящее. Да и Елена Максимовна, когда говорила о своих картинах, выглядела совершенно по-другому — более моложе, изящнее и я бы сказала воздушнее, что ли… Так что мне подумалось, что здесь она отдыхает душой. Должна же у нее быть хоть какая-то отдушина от сурового мужа?

Так что вечер удался на славу, и цель была достигнута: за увлекательными рассказами адамовой мамы, я забыла про Маринэ и свои промахи. Но когда мы, пожелав друг другу спокойной ночи, разошлись по комнатам, меня снова одолели грустные мысли. Они не давали мне уснуть, и я ворочалась с боку на бок, изо всех сил пытаясь достичь привычного состояния внутренней гармонии, чего никак не получалось. В данной ситуации только один человек мог помочь мне уснуть. Другое дело, что идти к нему на ночь глядя, да еще учитывая, что мы в доме не одни, представлялось мне не очень этичным. Но я так устала от бессонницы и дурных мыслей, что наплевала на свои моральные принципы, накинула на ночную рубашку легкую кофточку и пошла проведать Адама.

Легонько постучав в нужную дверь, я негромко позвала:

— Адам, это я. Ты спишь?

Послышались какие-то шорохи, и дверь тут же распахнулась, явив моему взору встрепанного парня в одних трусах:

— Оль, ты чего? Что-нибудь случилось? — встревоженно спросил он, обеспокоенно заглядывая мне в глаза.

— Нет, ничего не случилось — сконфуженно пробормотала я, чувствуя вину за то, что разбудила его из-за такой мелочи как моя бессонница — Пропустишь?

Друг посторонился, и я проскользнула в его комнату. Как только за мной закрылась дверь, Адам уставился на меня выжидательно-заинтересованным взглядом. Я виновато вздохнула и призналась:

— Слушай, дружище, я не могу заснуть. Можно я с тобой немножко полежу, успокоюсь, а потом к себе пойду?

По лицу Адама медленно расплылась понимающая и довольная улыбка, и он тут же протянул ко мне руки:

— Иди ко мне.

Я не заставила себя долго упрашивать, и вскоре мы уже лежали в его кровати обнявшись и прижавшись друг к другу. Это было именно то, что нужно: чувствуя его тепло и силу, я расслабилась, и все плохое покинуло пределы моего разума. Адам легонько поцеловал меня в висок, потом в шею, потом в ключицу и потерся щекой о мое плечо:

— Я так по тебе соскучился! — прошептал он.

— Взаимно — ласково улыбнулась я, прижавшись к нему еще теснее и подставив губы для поцелуя. Но парень не спешил воспользоваться предоставленной возможностью:

— Оль, боюсь, я переоценил свою выдержку — я не в состоянии просто лежать рядом с тобой. Предупреждаю, если я тебя сейчас поцелую, то одним поцелуем дело не ограничится. Так что если ты к этому не готова, то лучше тебе сейчас уйти… — напряженным голосом проинформировал меня мой любимый. В общем-то, он был прав. Правила приличия требовали, чтобы я немедленно покинула эту комнату. Но я так устала удерживать себя вдалеке от него, что наплевала на все правила и широко улыбнувшись, шепнула ему на ухо:

— А может, я хочу, чтобы ты меня поцеловал и никуда уходить не собираюсь.

Вместо ответа Адам стиснул меня в объятиях и принялся осыпать поцелуями. Слова нам больше не требовались, все свои эмоции и чувства, весь накопившийся заряд любви мы выражали друг другу глазами, руками, губами и всем своим телом, каждой его клеточкой. Это было полное слияние всех наших чувств и энергий, принесшее нам абсолютный покой и удовлетворение. После этого я ощутила такое умиротворение, что сама не заметила, как уснула.