Проснулась Зарислава разбитой. Голова раскалывалась, и нужно было поскорее подняться, чтобы сбросить тяжесть. Малюта, как обычно, помогла собраться, но оставаться в покоях было невозможно, стены давили, и тяжёлый, как болотный, воздух застыл свинцом. Травница, наказав Малютке проветрить помещение, поспешила покинуть женскую сторону, ставшую ей темницей.

В выстывшей за ночь горнице оказалось куда просторнее и свежее, но всё равно было пусто и глухо. Тусклый и почти осязаемый свет заливал горницу призрачной дымкой. Зарислава тоскливо огляделась, прошла к выходу и неспешно спустилась по лестнице.

Острог просыпался: пели на задворках петухи, доносились далёкие голоса мужчин и женщин. По небу тянулась легкая поволока облаков, подсвеченных рассветным багрянцем. Утреннюю тишину нарушил шум с площади. Не успела Зарислава спуститься, как увидела кудрявого парня, влетевшего во двор на вороном коне. Спрыгнув наземь, он кинул узду на коновязь, и, не замечая притаившуюся у столба лестницы травницу, прошёл широким шагом к длинной избе. Лицо его было бледно и взволнованно, светлые волосы взлохматил ветер. Парень взлетел через ступеньку по лестнице и скрылся из виду. Из-за раскрытых им дверей послышались глухие мужские голоса.

Сгорая от любопытства, подобрав полы юбки, Зарислава поспешила вслед юноше, но остановилась в дверях, не решаясь войти. Девке здесь не место, вдруг помешает, лучше потом узнать всё. Поразмыслив, травница развернулась, хотела, было, уйти, но замерла, услышав гулкий голос Зарубы.

— Какие вести?

— Плохо всё, — послышался другой, сбивчивый голос, видно, того парня, который только что вошёл внутрь.

Мгновенно отяжелели руки и ноги, Зариславе сделалось дурно, и больше она не шевелилась, вслушиваясь в каждое слово.

— Вдоль реки была деревенька одна — Курная. Так вот ныне ночью остались от неё только завалины. Сожгли и разбили степняки.

Воцарилась тишина, и после некоторого молчания юноша продолжил:

— По рассказам выживших селян их под четыре сотни будет. Лагерь душегубцы разбили недалече, в три дня пути, чуть дальше бывшей деревни, за излучиной, — закончил дозорный.

— Добрались они и сюда. А князя Марибора всё нет, — разорвал молчание голос Стемира.

Зариславу пронизал смертный холод, так и вросла в пол.

"И здесь беда настигла".

Не зря у неё были предчувствия дурные, да кошмары снились, просыпалась в холодном поту.

— Гоенегу нужно сказать, — ответил после некоторого молчания Заруба.

— Нужно людей поднимать, — послышался другой, не знакомый Зариславе грозный голос. — Не сегодня-завтра доберутся и до нас.

— Делай всё, что нужно, — ответил Заруба. — А я на поиски Марибора. Говорят, он у Чародуши, нужно отыскать, где живёт она.

Больше не задерживаясь и опасаясь быть замеченной, Зарислава отступила, направилась к терему. Глухой стук лестничной двери заставил вздрогнуть, видно, кто-то вышел из дружинной избы, и травница поспешила скрыться. Очутившись, не помня, как, в горнице, она снова глянула в сторону княжьей половины, будто так и ждала появления Марибора. Но двери чёрным оком взирали на неё пустотой. Сжав кулаки и сомкнув плотно губы, Зарислава развернулась и пошла обратно в женскую половину.

Мысли её рассеялись, и травница ни на чём не могла сосредоточиться, только одно билось сквозь сознание — степняков втрое больше, чем той горсти кметей, что вызвались на службу, не считая отроков. Супротив четырёх сотен не выстоять, слишком неравные силы.

Зарислава думала об этом, прислонившись к двери, унимая головокружение. Малютка, завидев вернувшуюся хозяйку, ринулась было к ней, но травница отвергла её помощь, молча прошла к скамье и опустилась, мрачно уставившись в окно. Видя оцепенение хозяйки, чернавка не стала тревожить её попусту. Да и какой резон, узнает от Всеволода, какая угроза нависла над ними.

Малютка, склонив голову, бесшумно удалилась, оставив травницу наедине с собой. Зарислава сидела перед окном некоторое время, бездумно вглядываясь в серо-жёлтое небо. Тучи всё плотнее громоздились, нависая над острогом каменной глыбой. Взгляд её случайно упал на рубаху, которую начала вышивать ещё вчера. Теперь же может статься так, что работу свою не закончит. Зарислава вздрогнула — что за мысли скверные? Ещё ничего не случилось, чтобы думать о худшем. Может, всё и обойдётся? Может степняки не прознают об остроге, а к тому времени княжеское войско успеет окрепнуть и дать отпор врагам. Зарислава ещё сильнее разгневалась за собственное малодушие. Какая может быть опора, коли сама она чувствует неуверенность, а ведь должна быть твёрдой, что сталь. Даже если смерть смотрит в глаза, даже если не останется ни капли надежды, и даже когда сама будет стоять на краю пропасти, она должна быть сильной. Да только внутри всё равно дрожало всё от страха.

Дверь хлопнула, впуская сквозняк. Вернулась Малютка, поникшая и задумчивая, теперь с пониманием глядела на Зариславу и тоже молчала. Да и что тут скажешь? Знать, неизбегнуть беды, знать, супостаты прознали об Агдиве. Вот только откуда? От кого?

Невмочь было отсиживаться в четырёх стенах, а потому Зарислава покинула терем. Ноги почему-то повели в детинец. Выйдя на крыльцо и вдохнув холодного воздуха, взбодрилась. Тучи с восточной стороны начали расходиться. Молочно-сметанные облака неподвижно простирались над острогом прозрачной пеленой, через которую виднелось чистое, как родник, голубое небо. Запели птицы, радуясь проклюнувшимся солнечным лучам. Однако пахло по-осеннему прелой листвой и мхами, напоминая о приближении зимы. Зарислава, закутавшись плотнее в накидку и больше не мешкая, спустилась во двор. Застыла на полушаге, увидев на ристалище Всеволода. Юноша был один. Разминался, легко орудуя тяжёлым мечом. Лицо парня было сосредоточенным, а все движения, которые он совершал, были легкими, тело будто не знало устали. Он не заметил Зариславу, и нужно было уйти, но одной не хотелось оставаться, неспешно прошла под навес, наблюдая за ним со стороны.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вспыхнуло солнце, выглядывая из-за облаков. В этот миг юноша остановился и повернул голову в сторону, где притаилась Зарислава. Грудь его вздымалась и опускалась, но внешне Всеволод оставался спокоен, будто и не махал сейчас пудовым мечом безостановочно. Сковала неловкость. Травница невольно обернулась, не наблюдает ли кто за ними со стороны? И покрылась инеем, когда подумала о Мариборе. Если заметит их наедине, ему это не понравится, и, верно, лучше уйти со двора.

Всеволод, как ни в чём не бывало, положил оружие возле кожуха, направился в сторону навеса.

Солнце совсем вышло из-за туч, разгулялась позолота. Зарислава подставила лицо тёплому потоку. Всеволод тоже повернул голову, и медовый свет залил его лицо, что тот даже прищурился. Зелёные глаза сделались мягкими, тёплыми, заиграло в них юношеское озорство.

— Откуда у тебя такие навыки? — спросила травница, обращая на юношу взгляд.

Всеволод хмыкнул, качнул головой, с интересом глянул на травницу.

— Мой отец был охотником. Он учил меня. Ко всему, — Всевлод замолк, но, решившись, пронизывая Зариславу хищным взглядом, продолжил, — во мне есть доля крови берлогов.

Травница удивлённо приподняла брови. Шутка ли?

— Слышала о племени таком?

Она только и смогла, что кивнуть.

— Я знаю, как одолеть нам степняков,— сказал он, не церемонясь.

В другой раз Зарислава бы посчитала его заявление за хвастовство, но не теперь.

— Как же?

Он беспечно хмыкнул, но тут же посерьёзнели стал как будто старше, строго глянул на неё, совсем как Заруба, по спине так и пробежался холодок.

— Они могут помочь отбить вражеское войско. Берлоги сильные воины, но есть одно требование. Я говорил об этом с Зарубой, он сказал, что это плохая затея. Поскорее вернулся бы князь, он бы решил всё.

Всеволод замолчал и поднял руку, смахивая наметённые ветром волосы со лба, и тут-то Зарислава увидела, что рука его вся разбита и кровоточит, словно он бил кулаком железную наковальню.

— Это откуда? — подступила она, перехватив его руку.

— Это... Подрался.

Так вот почему он тут— выместить пыл решил.

— Из-за чего подрались, — хотя догадок было много: то ли соратники позавидовали тому, что он теперь в княжеской дружине, или же на спор, что останется надолго в детинце. Хотя, наверное, и то и другое.

— Да так… просто.

Зарислава укоризненно покачала головой, но не стала выспрашивать, да и зачем? А ведь у него, как и у неё, нет ни братьев, ни сестёр, кто мог бы вступиться или хотя бы позаботиться. И верно этого всю жизнь и не хватало Зариславе. Хоть и оставалась холодной, а в душе желала, чтобы кто-то утешил.

— Пойдём, — поманила она, высвобождая его руку.

Заминка Всеволода длилась недолго, подобрав кожух и вернув меч в оружейную, вместе они вернулись в терем. Усадив его на скамью в горнице, Зарислава отправилась за водой и чистыми лоскутами. Найдя всё это в клети чернавок, коих не оказалось в хоромине, она вернулась, невольно застав Всеволода врасплох. Он явно чувствовал себя не в своей колее. Растерянно озирался и мял кожух в руках.

— Гоенег никому не позволял сюда входить.

Присев рядом, Зарислава, изъяв из его рук кожух, положила рядом.

Раны оказались на обеих руках. Смочив, ткань она осторожно принялась протирать ссадины от крови и пыли. Грязь уже въелась в раны, пришлось тревожить их, но Всеволод даже не поморщился, казалось, что вообще не чувствовал ничего. Точно, как медведь толстошкурый.

— Тот хоть живой остался? — спросила Зарислава, ощутив, как Всеволод ухмыляется.

— Не знаю.

— Может, ему помощь нужнее?

— Может…

Зарислава укоризненно качнула головой. Что ж, такова мужская природа, отстаивать своё право, потому она благоразумно промолчала. Присыпав травами стёсанные места, где и живого клочка кожи не стало, умелица обмотала их лоскутами, плотно перевязав концы на ладонях.

— И что скажет Заруба, увидев это? — посмотрел обречённо на свои руки Всеволод.

— Ничего не скажет. И лучше тебе пока не тревожить их. Не хватало, что бы воспалились. Кости хоть целые? — спросила Зарислава и поняла, что глупость сморозила, ведь только недавно она наблюдала, как тот справляется с оружием — с перебитыми костями не получилось бы. Но юноша, дабы усмирить её волнение, демонстративно пошевелился всеми пальцами одновременно, от чего травница не смогла не улыбнуться.

— Так ты скажешь, где они живут и почему Заруба отказался от такой помощи?

Всеволод опустил руки и разом посерьёзнел.

— У Слепого кряжа. День пути от острога. Дело в том, что они могут потребовать за свою помощь плату.

— Какую же? — не стерпела она от любопытства.

—Кого-нибудь из людей, и скорее всего, девицу.

Зарислава едва сквозь пол не провалилась, покраснела до самых кончиков ушей, что даже задохнулась от прихлынувшего жара. Рассеянно посмотрев перед собой, отвернулась, складывая мокрые лоскуты.

Уж спрашивать, для чего им они, она не осмелилась, и так понятно. В её деревне было много случаев, когда медведи крали девиц, и возвращались те потяжелевшими.

Всеволод, видя её напускное равнодушие, поднялся со своего места.

— Я дождусь князя, можно найти и другой выход, — сказал он и направился к двери, вышел, оставляя Зариславу в полной растерянности и в смятении.

Если удастся с ними договориться, то это спасёт людей и острог от уничтожения врагом. Он прав, лучше лишиться одного, нежели погибнут все. Травница тряхнула головой. Боги, о чём она думает? Кто добровольно пойдёт в логово к зверям? Разве только сама она... Зарислава обхватила обручье, страшась собственных мыслей. Поскорее бы вернулся Марибор. Вспомнив о князе, она выглянула в окно. Втянув глубже в себя прохладный воздух, мысленно взмолилась о том, чтобы Марибор скорее возвращался. Одна лишь мысль о нём вызывала необоримую тоску, настолько сильную, что даже в груди ломило.