…Влада так и раскрыла рот в изумлении, не в силах ни говорить, ни шевелиться. Её прожигали серые, будто сталь, глаза под светлыми тонкими бровями княгини Будевоя Агнии… Владу охватило оцепенение не столько от неожиданности её появления, а больше от нарядного вида княгини. Агния выглядела, будто богиня Макошь. Сверкает серебром да золотом просторный опашень с длинными широкими рукавами, отороченный куньим и лисьим мехом. На груди ожерелье из золота и монисты из тёмно-синих бусин переливаются, слепят красотой своей. На белых пальцах перстни с рубинами. Волосы скрыты под кисеей, собранной под круглым подбородком бронзовой застёжкой. На голове венец из тонких обручей, украшенный привесками. Супротив Княгини девицы так и просто замарашки. Щедро одевает её князь Будевой.

— За мной, — властно велела Агния и пошла к выходу.

Влада, растерянно взглянув на подруг, поплелась за княгиней, а следом Купава и Полеля. Агния вела обратно в башню, наверх, в опочивальню. В заточение, которое назначил для дочери Будевой.

Тут и Звана подоспела к порогу. Княжна наградила хлопку хмурым взором своим, что та поникла и стала, как снег, бела. В опочивальню холопку не пустила и, когда дверь затворилась, княгиня повернулась к девицам и, показалось, что понесёт их, на чём свет стоит. Влада даже приготовилась. Но нет, лицо княгини оставалось каменным, тонкие губы плотно сжаты, уголки их, вниз опущенные, рисовали угрюмую линию.

— И не совестно подглядывать? — сказала она на диво певучим голосом, почти девичьим, не то, что у Грефины, родной дочки.

Почему-то взгляд Агнии сразу пал на Владу, будто точно знала, что она и есть невеста и дочь Будевоя. Влада ничем не отличалась в своём нынешнем платье от своих подруг. Для княгини она непутёвая деревенская девка, отправившаяся в дальний путь за богатством да именем княжеским. Хотя по косе чёрной признать её любой мог.

Агния приблизилась. Это привело в чувство Владу, она вытянулась и старалась не уронить взгляда.

— Значит вот ты какая, невеста калогостовская, — Агния сузила серые глаза, неотступно глядела. Взор её жёг, как огненные птицы, которые пляшут в купальском костре. Называть её по имени княгиня пренебрегла. — Ты невеста, без стыда подглядывающая за будущем мужем. Видно запрет Будевоя — не выходить в день сватовства — не про твою честь, и для тебя ничего не значит воля князя. Или у вас в Зеленолесье нет такого обычая, не сходятся родственники, не знаются, благословения не получают? Дикие нравы.

Щёки Влады так и пыхнули жаром. Но сама она что есть льдина.

Конечно, знаются, но не в день сватовства, а задолго до этого, и за чужака ни за что не выдадут.

— Не до вас мне нынче, — равнодушно сказала княгиня, не дождавшись вразумительного ответа. — Мне нужно идти к гостям. Надеюсь, у тебя хватит благоразумия больше не показываться. А князю я поведаю о выходке твоей. Слава пречистой Ладе, что недолго под кровом нашим будешь…

Агния окинула одним взглядом всех троих, заставляя подружек содрогнуться, однако же, ничего не сказала больше, не упрекнула, как Грефина, за Полелю и Купаву, что те подле Влады оказались, развернулась, шурша драгоценными тканями длинного опашня, величаво пошла к двери.

Подружки проводили её неприязненными взглядами. Как только дверь затворилась, Влада бессильно рухнула на лавку.

— Да уж, прямо ежиха, — задумчиво проговорила Купава и скорчилась.

— У меня едва сердце в пятки не ушло, как она подкралась бесшумно-то? — Полеля присела рядом с Владой. — Надо же было попасться ей на глаза. Это мы зазевались. Ну и глазищи у княжны, что костры, можно и сгореть заживо.

— А меха, да злато на шее… как заботится о ней князь, — подхватила Купава, но осеклась, покосившись на Владу. — Поди, как сама княгиня подсматривала за гостями издали, а нас отчитала, — Купава, вцепившись в растрёпанную косу, начала напряжённо раздирать её пальцами.

В опочивальне повисло молчание, и первой нарушила тишину Полеля.

— Да боги с ней, с княгиней этой! — отмахнулась она и развернулась к Владе. — Владка, ну как? Видела жениха-то? По сердцу тебе пришёлся? — Полеля вглядывалась в подругу большими глазами и улыбалась, с придыханием ожидая ответа.

Влада виновато опустила глаза, покачала головой.

— Нет, не успела разглядеть…

— Как же?! — отпрянула Полеля и даже подпрыгнула с лавки в негодовании.

Купава только сожалеюще покачала головой, бросив плести косу, закатив глаза.

— Ну, ничего, ты ещё глянешь на него сегодня. Будем ждать полночи, — Полеля, успокоившись, присела назад, на лавку, и нежно погладила Владу по плечу.

— А может, не нужно отворот читать… — засомневалась Влада, всё ещё не отойдя от обжигающего взгляда Агнии. Второй раз встречаться с княгиней не хотелось.

— Да ты что? Испугалась, что ли?! Тебе же жить с княжичем, детей рожать от него. Сдалась тебе эта княгиня. Да что сделает, даже если и поймает второй раз? Поворчит да перестанет. Тебе разве нужно одобрения от неё какого? Так не получить тебе его, ты же для жёнушки Будевоя, что уличная девка, оказавшаяся в её владении, в её тёплом гнёздышке, где все только по хозяйскому дозволению дышат. Видала, как Завана чуть в обморок не свалилась у ног княгини?

— Сегодня всё сделаем чин по чину, а завтра уже можешь не волноваться ни за что. Со спокойной душой клятвы дать. Ой Владка… — прервалось дыхание Полели, а с губ так и сорвался трепетный вздох, она прижала ладони к щекам и мечтательно задумалась. Полеля сделалась потерянной и напомнила девочку-подлетка с глазами каре-золотистыми, тёплыми, как солнышко. Ни дать ни взять влюблённая. Влюблённость всех преображает, и блеска в глазах больше добавит, и улыбку краше сделает. Но Полеля и без того была хороша собой. Влада засмотрелась на подругу, не разумея, что происходит с той.

Зато Купава возмущённо обдала Полелю холодным взглядом синих глаз и, откинув рыжую косу за спину, заносчиво сказала:

— Ой, да тебе каждый молодец люб, — хмыкнула и отвернула лицо.

Владе, послышался в голосе Купавы ревнивый тон, даже ушам своим не поверила, что та способна на это.

«Так поди ж и поссорятся».

Но Полеля, не обратив никакого внимания на подругу, продолжила:

— Теперь мне ясно, почему у него от баб отбоя нет. Красив княжич, что Прелестник в полночь… Владкаааа, как же ты не видела, а? Увидела бы, всё поняла, — протянула Полеля, смущённо улыбаясь сама себе, а щёки так и наливаются румянцем. — Тебе обязательно нужно его приворожить… сегодня же, немедля.

Влада только ресницами хлопнула, не узнала она Полелю. Перемена в ней так явна была, что даже обескуражила. Быстро же княжич завладел сердцем подруги. А для настоящей любви времени много не требуется… одного взгляда хватит, чтобы вспыхнуть. Прямо как и мечтала Влада, а внутри защекотало желание жгучее и, на удивление ей самой, ревностное, что Полеля вперёд её увидела княжича. Влада одёрнула себя. Что это с ней? Что нашло, будто морок какой?

Она даже встала и мягко поправила слова разомлевшей Полели:

— Не приворожить, а отвести, — подошла к окну, задумалась.

Выглянула, вдыхая речной запах, приносимый ветерком с дальних берегов. Луна нынче сильная, яркая, страшная. Горят кругом факелы, так же гости снуют по двору, каждый по своей нужде, но уже не так споро, а размеренно и лениво. Владу окутала прохлада, и дрожь пронизала всё её тело. Завтра она станет молодой княжной. Хозяйкой Кавии. Боязно. Справится ли? Жить при дворе — не по лесу бегать, под одной кровлей будет вместе с князем Святославом, княгиней его и старшим сыном Дарёном с женой. «Сойдёмся ли, сроднимся? Примут, или так же будут нос воротить, как Грефина или княгиня Агния… упасите боги, встретится с ней ещё раз».

Одно Влада понимала хорошо, что княжичу Мирославу она нужна, чтобы отвести беду. И тоже берёт её в невесты не по зову сердца, а из надобности, по вынуждению, по беде лихой… Что хорошего выйдет из этого? Да и сможет ли исцелить княжича, ведь супротив Ясыни она бессильна. Вспомнила о матушке. Как не хватает её подсказок, советов.

Она подумала о служанках Квете и Младе. За целый день так и не видела их ни разу. Влада закинула голову, вглядываясь в чёрное море, в глубине его тускло поблёскивают ледяные звёзды. Полночь близко, и гости расходятся…

Какой же долгий день, как будто вечность прожила она в княжьем тереме. Надо бы велеть Зване привести девок. Пусть они собирают её на свадьбу завтра, да подружки, нежели холопки княгини.

И словно по чьему-то колдовству, в дверь постучали. Все трое насторожились и взоры на дверь обратили. На порог ступила Звана, в руках её лоток с водой и рушники, предназначенные для ночного омовения.

Всё происходило по обычаю, как и вчера: умывание, переодевание, долгое расчёсывание. Подружки не дались Зване, сами себя расчёсывали. Тогда хлопка принялась взбивать перину и дюже не спешила покидать опочивальню.

Купава покосилось на холопку, а потом на Владу. В глазах подруги так и читалось: — «Пришло время исполнять задуманное».

— Скажи, Звана, почему коса у тебя обрезана? — повернулась Купава к холопке.

Звана, выпрямилась, повернулась, коснулась кончиков волос своих, помолчала, потом ответила:

— Так пришлые мы с чужих земель. Нам косы обрезают. Отныне не дозволено нам в жены идти к здешним мужам…

— А откуда ты? — присоединилась к беседе Полеля, явно намереваясь заговорить зубы той.

— Из-за моря буду, с дальних сторон… Будевой выкупил на торгу… мне ещё тогда восемь зим не исполнилось. Мало что помню, — холопка поникла, и Владе на какой-то миг стало жаль её.

Звана, очнувшись от дум, раскинула одеяло по перине, откинув только краешек.

— Пора княженке спать укладываться, да выспаться хорошенько, завтра вставать рано, день тяжёлый. Весь день на ногах, да и ночь длинная будет…

По плечам Влады от слов холопки мурашки раскатились, а лицо полыхнуло.

— Как же нам уснуть, внизу гулянье, шум? — не унималась Купава, не замечая намёка тонкого холопки.

— Так гости все уже разошлись, поди тоже выспаться им надо. Княжичи только в банке попарятся и тоже под сень.

Влада забеспокоилась. Испугалась, что не исполнит отворот, не успеет. Только вот недавно испугалась, а сейчас так и думала о ворожбе. Поскорей бы сотворить всё! И если бы Звана глянула сейчас на Владу, то сразу бы поняла неладное. Но Купава не выпускала из-под своего взгляда настойчивого холопку, буравя ту строгими синеющими глазами.

— Гостей-то много, где ночевать они будут?

Холопка простодушно рассмеялась, не усомнилась в каверзном спросе Купавы.

— Что ты, голуба! Места всем хватит, терем-то огромный. А кому душно под поветью на сеновале лягут.

Влада быстро переглянулась с подругами. Купава, отложив костяной гребень, наигранно зевнула.

— Можешь идти, Звана, — велела Влада. — А завтра на заре приведи ко мне моих служанок Квету и Младу, — попросила она и добавила: — Хоть посмотрю на них, соскучилась, не видела со вчерашнего дня, всё ли с ними хорошо?

— Не волнуйся, княженка, отдыхали они нынче. Но воля твоя, Владислава Будевоевна, приведу, — преклонила голову Звана, и пока собирала рушники мокрые да лотки, Влада Полеля и Купава улеглись на перину, обнялись. Влада подумала только, что скоро постель делить будет с княжичем, и это была её последняя ночь, когда она ещё невеста.

Перед уходом Звана задула лучины.

— Дорой ночи, — бесшумно выплыла из опочивальни, оставляя девиц в кромешной темноте.

Полежав так некоторое время, Влада зашевелилась, соскользнула с высокого настила на пол, впопыхах заплела косу, девоньки её не отставали. Вперёд всех вышла Купава. На случай, если та попадётся челяди, у подруги есть более веские отговорки, нежели у Влады, которую, не дай боги, поймают княжны или Агния. Вот тогда позору не оберётся она. Куда ж невеста в предсвадебную ночь собралась простоволосая да босая, в одной исподней рубахе? Стыдобища!

Влада ступала, по коврам мягким, вдыхая разные запахи: воска и настоя крепкого, которым пропитались, казалось, стены, а про себя тихим шёпотом заговор читала на отвод глаз. Так и пошли в темноте да незамеченные, тем же ходом, каким Звана вела Владу ещё днём в баню. Выпорхнули легонько на крылечко заднего двора. В непроглядной тьме они спустились по ступенькам на двор и тут же схоронились, забежав под низкую поветь, поглубже в тень. Двор к великому опасению Влады не пустовал. По нему всё ещё сновала челядь и стражники, управляясь с вечерней работой.

— Ворожи, Владка, они ещё долго тут будут ходить, а нам поспеть бы надо… — толкнула в бок Купава.

Влада припомнила оморочку, которой научила её матушка ещё в отрочестве. Воображая, как холопов окутывает глухая плотная пелена, Влада зашевелила губами:

— Найди морока с любого бока — с ветреной и подветренной. Очи в тумане, а ум и разум в дурмане. Слово сказано, дело слеплено, слепыми очам быть заповедано. Крепко слово. Верное дело. Так будет.

— Пошли, — шепнула Влада, подталкивая впереди стоящую Полелю, которая так и не уразумела, что Влада сотворила.

Быстро пробежали до огороди, к ним так никто и не обернулся, не обратил взора, не окликнул, как будто сделались девицы невидимые. Вошли в закрытый со всех сторон высоким частоколом двор, где нынче плескались подружки под холодной водой у колодца. Сейчас же двор пустовал, но из-за приоткрытой двери предбанника сочился жёлтый свет. Заслышались мужские голоса, но не такие бравые, как в трапезной, а приглушённые и спокойные.

— Не один княжич там, — выдохнула Полеля, дух переводя, оборачиваясь к подругам. — Что делать будем, как выманивать?

— Давай подождём немного, — предложила Влада. — Кто-то из них да выйдет, а там видно будет, как дальше быть.

Зашли за угол, а там лавка, пригвождённая прямо к стенке, и вокруг кусты малинника. Девицы присели. Забко становилось на улице, но Владу трясло вовсе не от холода.

— А Мирослав схож с братом, — заговорила глухо Полеля. — У того и волосы так же русы, и черты одинаковы, а всё ж с младшим княжичем не сравнить.

Купава снова закатила глаза, задирая голову к небу.

— Ты посмотри, Владка, так и не умолкает, не выходит знать из головы княжич. Уведёт ещё, — усмехнулась.

Полеля только глазами сверкнула на подругу, но не зло и гневно, а таинственно и далёко, на губах улыбку затаивая.

«И что с ней такое?» — дивилась Влада.

Ждали недолго. Княжичи не припозднились. Дверь в предбанник скоро скрипнула, а девицы в миг к стенке холодной прижались. Колени Влады так и затряслись. Поймает её княжич, высмеет. Она слышала только голоса. Один низкий и глубокий, а другой помягче, и слушать его Владе было приятно. Вспомнились ей голоса калогостовских молодцев, кои поют по вечерам песни долгие, сладкозвучные, и чем-то их напоминал голос этот.

— Боги сопутствуют нам, дорога ровная пролегла, без засад, не попался нам тать.

— Да где ж хорошего? Лучше бы показался, побили бы разом, и дел-то. А то теперь поезжай обратно да оглядывайся.

— Дарён, всё тебе это не то, то не эдак.

— Хорошо, что дозорных разослали, теперь нам ведомо, кто скрывается в лесах да пакостит помаленьку. И как осмелился вождь веренегов хан Бату под стенами нашими лагерь разбить, ума не приложу?! Ну ничего, после торжества изловлю я его да на батоги… Эх, рано спать ещё, голова легка, хоть прямо сейчас дружину поднимай да на веренегов! Знатный у князя Будевоя медок, одурманил. Ладно, завтра погуляем ещё на всю нощно. А ты чего не весел совсем? Намедни щеголял, как павлин, а сейчас хмурой. Чего поник, Мирослав? А хотя знаю, расстраиваешься, что не за Грефиной приехал…

— Дарён, не начинай, а? Довольно уже.

— Точно из-за неё. Я тебя понимаю. Грефина красивая девка. Она-то так и косила глазищами на тебя, затаила знать обиду. Видать злиться, что пожелал обавницу взять. А ты по дурости своей такою невесту прозябал. Но Владислава, говорят, краше будет. Что ж, посмотрим завтра на невесту твою.

— Похоже, ты перебрал, Дарён. И право, медок на славу. Если бы ты отцу не пел басни, может, и не прозябал бы, а подождал ещё.

Повисло молчание, Влада стояла ни живая, ни мёртвая. Так вот почему Грефина так ревниво разговор вела с ней. Предназначена она была княжичу Мирославу, а тот передумал из-за проклятия.

Послышались шаги, Влада запаниковала. Уходит княжич. Полеля и Купава тоже заерзали, да только как остановить его, разве что, окликнуть.

— Дарён, ты ступай, я нагоню. Подышу ещё воздухом.

Тот препятствовать не стал.

— Ладно, только… а хотя… Я пошёл спать, — ворота хлопнули.

Послышались шаги на пороге. Полеля оглянулась. Купава, одна сохранявшая спокойствие, молча толкнула подругу на свет.

— Ступай, знаешь, что делать.

Та оглянулась и, вобрав больше воздуха в грудь, погладив пряди светлых волос, поправив платье, пошла к порогу. Влада прислонилась к бревенчатым брусьям. Сердце растревожилась так, что ей снова сделалось дурно, а воздуха не хватало.

— Дело за тобой… только пусть поговорят малость… — оглядела беспокойно Купава Владу, видимо тоже волновалась подруга, да вида не показывала. — Не переживай ты так, Владка, Полеля справится. Ты только успей отворот прочесть…

Выждав ещё немного, Купава повернулась:

— Давай, Владка, ступай, пусть Макошь-матушка поможет тебе.

Влада решительно пошла за угол, ступила в полосу тусклого, едва приметного света на мокрые, холодные доски босой ступнёй, осторожно, почти неслышно шагнула на порог, тихо скрепя половицами, взошла в душный и влажный предбанник. Запах берёзовых листьев, смешанный с душком кислого хлебного кваса, обволок Владу. Она тихонько скользнула к двери. Слава Богам, Полеля оставила её приоткрытой. Но не спешила Влада заглядывать внутрь. Глухо в бане, что девица слышала собственное сердцебиение. Другой бы зашёл, так бы и подумал, что баня пуста, но до слуха Влады докатился певучий голосок Полели. Она что-то говорила, потом смеялась тихо и снова ворковала, и опять хихикала. Так бы и подумал Влада, что болотница али русалка заговаривает молодца, очаровывает…

Отвод нужно читать, глядя на того человека, кому будет направлен он. Влада откинула косу за спину, развела плечи, собралась с волей и заглянула в щель. Она не сразу разглядела в скудеющем паре, в свете красной тлеющей печи маленькую фигурку Полели и внушительную — Мирослава, который возвышался над Полелей, как гора. Лицо его не разглядеть, а только глубокие тени, слишком мало света. Но при виде его сильных плеч и рук, высокого роста, волос, отливающих золотистым мёдом в свете углей, сердце Влады надсадилось. Княжич был одет просто, не так, как на пиршестве, а в рубаху да льняные порты, но даже по неприметной одежде знатного воина выдавала особая стать. Обычно такие молодцы смотрят поверх голов.

И не сказать, что на нём проклятие какое и хворый он. Нет, не сказать.

А Полеля рядом с ним, что кукла тряпичная, маленькая, мягкая, податливая. И сейчас не отличишь, что живая она. Белая рубаха, пшеничные пушистые волосы прозрачным перламутровым водопадам падают на грудь, спускаются к бёдрам, что есть русалка. Вид Полели очаровывал, околдовывал. Она засмеялась, слегка запрокинув голову, и тихий смех её дошёл до ушей Влады, заставил задрожать от волнения. О чём они разговаривали, Влада даже теперь, увы, не расслышала, а может, не хотела она слышать…

Не спешила Полеля прикасаться к княжичу, и тот, стоя ровно на слегка расставленных ногах, внушал спокойствие и расслабленность. Но вот рука Полели легла ему на плечо. Сквозь прикрытые ресницы смотрела подруга на княжича призывно и уже не смеялась, как прежде, и верно одурманены оба чем. Влада встревожилась, никак не могла она уразуметь, что происходит с подругой, и с ужасом осознала, что слова заговора растеряла в памяти.

Полеля вот уже огладила плечи княжича, шею, а потом подалась вперёд, прильнув всем тонким станом, а тот знай обхватил её да на лавку усадил. Короткий миг — и вот Полеля уже страстно прижимается к нему, а княжич, накрыв её уста своими, целует жадно, исступлённо. Влада не почуяла земли под собой, отчаянно вспоминая слова, хотела было шагнуть, что бы остановить, но не смогла, ноги её не слушались, а голос потерялся, одни только сухие губы зашевелились, выдыхая слова:

— Ты, горячая вода, поскорей остывай… — Влада запнулась, когда Полеля ахнула.

Княжич раздвинул её колени, пристроившись между ними, продолжая неистово целовать подругу, оглаживая её бёдра под рубахой. Влада моргнула, отчаянно находя нужные слова.

— …тепло свое отдавай, а ты, сердце, замирай, тоску забывай…

Одним рывком дёрнул княжич верёвку на портах, задрал платье на пояс Полели, та обхватила его голыми ногами, откинулась назад, закрывая глаза.

— …от моего любого… Поскорее… отставай… и мен…

Слова застряли в горле, а язык занемел. Влада смолкла, не в силах отвести глаз, и смотрела на то, как княжич навис над Полелей и резко толкнул…

Разум Влады потонул в сладострастном стоне Полели. Не помня себя, она выскочила из предбанника на подгибающихся ногах. И не видя, ничего пред собой, не слыша приблизившуюся Купаву, проговорила:

— Как вода охладится, так и ты от милого моего отворотись…

Влада очнулась, когда Купава тряхнула её за плечи.

— Ты чего? Что? Удалось?

Та покачала головой, и Купава с лица сменилась, стальным голосом спросила:

— Полеля?

Влада только посмотрела на приоткрытую дверь предбанника, за которой происходило то, во что она всем своим существом отказывалась верить.

Полеля зашла в опочивальню немного позже. Взъерошенная, дрожащая, глаза блестят от подступающих слёз, горько кривятся губы. Не зная, куда себя деть, она молча косилась в сторону, уводя бесстыжие глаза от пристального взора подруг. Молча прошла к столу и взяла в дрожащие руки нож, быстро перекинув через плечо растрёпанную, наспех сплетённую косу, сжала в кулак, дёрнула, вручив нож Владе, сказала:

— Режь.

Влада задумчиво покрутила холодное лезвие с деревянной резной рукояткой.

— Не стану. Жалко мне тебя, Полеля… — только и сказал Влада, прикусывая губы, проглатывая подступивший к горлу сухой ком.

— Тогда я сама, — выхватила Полеля из рук тесак, занесла под пшеничную косу.

Влада успела перехватить её за запястье.

— Не смей, — гневно процедила она.

Карие глаза подруги замерли, застыли льдом, она выронила нож, упала на колени и зарыдала, тихо так, как девочка-подлеток.

— Я не знаю, Владка, что на меня нашло. Он оморочил. Княжич колдун! Точно, колдун проклятый! Я забыла обо всём, забыла о тебе… о чём договаривались… — подвывала Полеля, не смея повысить голоса.

— Не реви, — прикрикнула Влада, — чай Звана прибежит.

Полеля только всхлипнула. Влада не спешила говорить, но сама она давно решила, как поступит дальше, задолго до того, как вернулась в опочивальню.

— Вот и кончилась дружба наша, — горько усмехнулась она. — Коли видишь вину за собой, выполнишь мой наказ, за то прощу тебя… в сердце, но знаться больше не будем, не обессудь, не подруга ты мне ныне, а разлучница. Наказывать я тебя не стану. Потому как и моя толика вины здесь есть… Сослужишь службу одну простую, право, с тебя уже не убудет, а там решай сама, куда подашься, хочешь, здесь оставайся, а хочешь, назад возвращайся в родной острог Калогост. Обещаю, слово даю, что не скажу о тебе, не сболтнёт и Купава, будет молчать, это дар мой в знак былой дружбы…

Купава только смотрела на Владу во все глаза и не решалась вставить и слова, поджав побелевшие губы, не узнавала она её.

[1]Лада — славянская Богиня. Высшая творческая ипостась Родника Вселенной, это могучая энергия созидания.
Прелестник — коварный дух в славянской мифологии. Обольститель, прельщающий своей привлекательностью, обаянием.

[2]Макошь — славянская Богиня Судьбы.
Поветь — крыша, покрывающая хозяйственный двор.