Мирослав несколько мгновений лежал на полати с закрытыми глазами, прислушиваясь к голосам, что доносились из недр терема. Толком ничего не разобрал, лишь гудение. Он открыл глаза, задумчиво посмотрел в потолок, на рассохшиеся от времени балки жилища старейшины Всебора.

С самого утра всё пошло под откос. Сначала убежала Влада. А весть о том, что веренеги пришли в леса Акселя, не давала покоя весь день. К вечеру Мирослав, что зверь в западне, метался из угла в угол, напряжённый до предела. Не до веселья. Поэтому, оставив всех, он поднялся наверх, потому как от нарастающего шума и прихода всё большего количества гостей под кров старейшины разболелась голова. А скромная трапеза, тем временем, плавно перерастала в знатный пир. И боярин Верша с Дарёном так и остались вечерять да братину пить.

Внизу раздался возглас басистый. Единственное, что расслышал — буряне.

«Буряне» — весь Аксель так и судачил о них. Этот лесной люд отстроил себе дюжий острог в Древолесье. Весть об их бесчинстве, пока проходило обручение в Саркиле, разнеслась по всем здешним весям. Не мирный оказался народец. Воруют девок с соседних племён, насильничают. Враждебны к князьям. Грабежами промышляют. Сами себя хозяевами считают. За то и быстро получили себе имя — буряне. Правда, никто не знает, кто это племя возглавляет, но слухи ходят, будто бы женщина. А это ещё больше вселяет сомнения. С другой стороны, от Саркила на юг, в глубинках, селились общины, чьи устои вела женщина.

— Вот ещё напасть.

«Хватало веренегов, так ещё и буряне! Леший бы их побрал!»

Клеть освещалась одной лучиной, и Мирослав погружён был в полумрак. Изредка прохладный воздух влетал в распахнутое окно, разгонял духоту. Приближалась ночь, а на душе становилось всё тревожнее. Ещё этот пир так некстати! Мало того, что дорога вымотала, так ещё и голова разболелась.

— Сукина ведьма, — проклинал он в сердцах ведунью Древолесья. — Всю душу измотала! Будь ты проклята три раза, старуха!

Поскорее бы добраться до Кавии. И только одно утешало — Влада не собиралась от него сбегать. Однако что делала она на реке и в лесу, оставалось загадкой для него. Хотя чего гадать? Вестимо, можно понять её: привыкла к простору, воле, уединению. А тут в стены да под венец, и все чужие… Не просто привыкнуть ей, для этого времени нужно много. И он готов был дать его ей, лишь бы только Влада так же отвечала ему, как на постоялом дворе и там, в лесу, у дуба… Рядом с ней забывал он о проклятии, уходили муки которые терзали, разъедая нутро, иссушая. Влада не похожа ни на одну из тех девиц княжества, которых Мирослав знал. В последние дни только она одна завладевала его мыслями, только её искал взгляд, желал до безумия. И одно радовало, что всё же она его не боится... Мирослав заново ощутил вкус её губ, сладкий, как малина, гибкость тела и пленительный взгляд зелёных глаз. Они окунали в чистую прохладу, и он будто заново рождался… И когда утром Влада убежала, едва не обезумел от страха, что мог потерять её. Слава богам, нашлась.

Мирослав моргнул и тут сквозь весёлый шум расслышал шаги с лестницы.

— Ну, наконец-то, — подскочил он с полати, да только пожалел — голова загудела ещё пуще, и это разозлило несметно, в очередной раз заставило вспомнить ведьму, о которой за эти три дня уже начал было забывать.

Приближающийся топот уж слишком мягким был для Дарёна. Насторожившись, княжич напряжённо смотрел на выход, ожидая увидеть вечернего гостя или гостью... Дверь открылась не сразу — явно тот, кто решил заглянуть, мешкал. Но всё же распахнулась, впуская на мгновение шум. На порог ступила совершенно голая девка, одни только каскады волос накрывали плечи плащом. Она плотно затворила за собой дверь, удерживая в руках массивный резной ковш.

Мирослав медленно и без всякого удивления скользнул взглядом по девичьему стану: небольшая грудь, узкая талия, плоский живот, стройные ноги. На его вкус немного худощава и долговяза.

«А так, вполне ничего. Ладная…» — проскользнула ленивая мысль.

— Как зовут? — спросил он равнодушно.

Тяжело поднялся и приблизился едва ли не вплотную к девице, только ковш помешал. Погладив пушистые волосы, взял лицо в ладони, заставляя девку поднять на него глаза.

— Я… Ильмира, — ответила она, тонким голоском.

— Ильмира, красивое имя.

Внимательно вгляделся в её лицо, пытаясь выискать хоть что-то, что могло бы задеть. Русоволосая, со светлыми бровями. Глаза черничного цвета полнились ожиданием, таили и страх, и любопытство. Обрамляли их выжженные солнцем ресницы. Знать трудится много под открытым небом. Акселевская девка обнажённой стояла перед княжичем и под его пристальным вниманием не выказала и доли смущения и стыда. Мирослав хмыкнул. Так ли она смела, как подаёт вид? Едва ли не подумал, что это Влада решила опять его проверить. Да только не припомнил он эту девицу среди спутников своих.

— Кто ты? Откуда? — спросил он, выпуская её лицо.

Коснулся тёплых пальцев девицы, державших чару с пряным питьём, что принесла она вместо своей рубахи. Руки её мелко тряслись. И как только держали тяжёлый ковш?

Он забрал посудину, поднёс к губам. Мягкий медовый вкус с горчинкой обволок горло. Пока пил, девица быстро ответила.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Я… меня старейшина Всебор отправил к тебе, княжич.

Мирослав едва не поперхнулся, отняв ковш, бросил его на стол, что тот громыхнулся, едва не лопнул. Ильмира вздрогнула. Вытерев губы, Мирослав с любопытством посмотрел на Ильмиру заново.

— Надо же, какой Всебор стал осмотрительный. Небось первую красавицу выбрал со всего острога. По дружбе он так позаботился, али угодить желает? То-то он и за стол сажал, пир затеял…

Девица в ответ лишь моргнула глупо.

Перед внутренним взором видел только жену — обнажённую, напуганную и невероятно красивую. Почувствовал, как мгновенно восстало его естество, до боли в мышцах. Как бы он хотел, чтобы здесь была не эта девка, а Влада… И от того гнев всколыхнулся ещё яростней откуда-то с глубины, захлестнул ум. Всеми силами постарался держать себя в руках.

— Ну, коли так… — он тяжело выдохнул и медленно, глядя прямо Ильмире в глаза, принялся развязывать узлы пояса. — Эту ночь ты не забудешь никогда.

Ильмира смотрела из-под светлых ресниц растерянно, плечи её вздрагивали, но ни на шаг не отступила девка, не опустила ресниц, как зачарованная смотрела. Глупая. Пояс с ножнами грохнулся на пол, Мирослав мгновенно подхватил девку и посадил на стол, но, немного подумав, развернул спиной и навалился сзади. Намотал на руку волосы, дёрнул, но не сильно, а так, чтобы малость оживить дуру. Ильмира запрокинула голову назад, тихо пискнула, упираясь в стол локтями, судорожно выдохнула. Мирослав склонился к самому её уху, сказал:

— Передай старейшине Всебору, чтобы впредь таких забав мне не подсовывал, потому как жена у меня есть молодая, и других мне не нужно.

— Всё передам, — взмолилась девка, дрожа и всхлипывая.

Даже жаль стало.

— Беги живо отсюда, — сказал он безгневным, но холодным тоном, выпустил волосы.

Шлёпнул девку по голому заду напоследок, сделав шаг назад, позволив Ильмире оправиться и прийти в себя. Та посмотрела на него исподлобья со жгучей обидой. Глотая слёзы, прижимая руки к груди, кинулась к двери. Выскочила из хоромин прямо как была — голой.

Проводив её хмурым взглядом, Мирослав нагнулся, чтобы подобрать с пола пояс, как вдруг в глазах помутилось, а голову меткой стрелой пронзила боль. Едва не рухнул. Он рывком подхватил пояс, выпрямился.

— И скоро же этот Дарён? Леший его подери!

Уже давно пора идти на пост, а они всё ещё тут торчат. Схватил со стола приготовленный меч, подвязался. И, больше не раздумывая, покинул хоромы, спустился вниз, зашагал по пустому полутёмному переходу, остановился перед дверями в горницу, откуда доносился запах хмеля крепкого и копчёного мяса. Веселилась дружина на славу. Плеская через края медовуху, люди гоготали и спорили. А что враг рядом, никому не было до того дела. Да и на Дарёна это не похоже было. Вестно окликать брата не стал — ещё до полуночи далеко, главное, чтобы от питья с ног не свалился. Потоптавшись возле двери, Мирослав вышел под сень крыльца.

Ветер обдул разгорячившееся лицо, от чего его пробрал озноб. Еловый запах окутал вместе с вечерней прохладой, навевая спокойствие. С высоты крыльца хорошо видно было небольшой дворик, прямиком по нему бежала Ильмира. Мирослав фыркнул:

«Хорошо, что не забыла рубаху надеть».

Но тут же уколола совесть, не сильно ли жёстко обошёлся с ней? Всё же прихоть старейшины.

«Что б его!» — ругнулся Мирослав.

Однако странно дружелюбен ныне Всебор, и сколько бы ни припоминал, а всё никак не мог вспомнить, чтобы тот так радушно принимал княжескую знать в своих чертогах. Всегда настороже, с холодцой относился к отцу. А тут тебе и пир, и девка в придачу. Новая волна боли разлилась в голове, отдавая в шею.

«Да что же такое?!»

Уж не захворал ли? И горло стало саднить. Мотнул головой, встряхивая волосами, и застыл от увиденного. В сторону леса бежала ещё одна девица. Крохотная фигурка, стремительно удаляющаяся от построек к воротам. Не обратил бы внимания на неё, если бы не чёрная до щиколоток коса.

— Вот проклятие! — оборвалось всё внутри.

Понося старосту на чём свет стоит, Мирослав сбежал с порога, кинулся к воротам, намереваясь догнать Владу, догадываясь, что та могла видеть. Пробежав постройки, Влада таки заметила погоню и не кинулась бежать прочь, а наоборот, остановилась, закаменев, однако повернуться не решилась.

Тогда Мирослав перешёл на шаг, медленно приблизился, перетерпливая боль, что будто в барабан, стучала в виски.

— Что ты делала у избы старосты? — спросил он твёрдо, совсем не так, как ему хотелось, но ничего не мог поделать, слишком тяжёлым выдался день. — Если ты что-то видела, то совсем не то, что ты подумала.

Влада выпрямилась, будто её пихнули в спину, и резко обернулась, обращая на него замутнённые блеском глаза. Видимо, она, как могла, пыталась сдержать слёзы, но ничего у неё не выходило. Мирослав растерял слова.

— Я пойду, — только и сказала Влада и шагнула к воротам.

Он мгновенно подступил и сжал её в объятиях, вдыхая запах трав и сладкий аромат её тела.

— Я не позволяю тебе уходить, — проговорил Мирослав. — И ты не туда идёшь. Эта дорога ведёт в лес. Нынче там опасно.

Ощутив, как Влада сжалась вся, напряглась, будто силилась исчезнуть вовсе, он немного отстранился и спросил вкрадчиво:

— Что ты видела, скажи? — попросил он мягче.

Влада покачала головой, отказываясь отвечать. Мирослав сжал зубы, в сердцах проклиная Всебора и его дурацкую услугу.

— Эту девку прислал староста Всебор. Видимо запамятовал он, что еду я с обручения вместе с тобой, — Мирослав запнулся, облизав пересохшие губы, сказал: — Я прогнал её.

— А Грефину? — проронила Влада и тут же сконфузилась, попыталась высвободиться.

— Даже не пытайся, — сжал он её крепче.

Первое, что подумал, это то, откуда Влада знает о княжне. Но быстро сообразил. Звана.

— Грефину я тоже прогнал. А Полелю — нет. Потому что, — перевёл дыхание. — Потому что ещё не видел тебя, да что там, не видел. Не знал, какая богиня мне достанется.

Зелёные глаза затаили и удивление, и неверие. Вконец разозлившись, Мирослав резко подхватил Владу с земли, та, что былинка — легка, подлетела в руках, крепко вцепилась, обняла шею.

— Ты что делаешь? Увидит кто! Пусти, — оживилась Влада, пытаясь спрыгнуть с рук.

И тогда стиснул Мирослав её крепко, что капкан.

— И пусть видят, — хмыкнул. — Ты моя жена и, похоже, здесь об этом мало кто знает. Вот и пускай посмотрят.

Мирослав, дав знак ратникам, покинул ворота острога, зашагал на холм, погружаясь в еловый лес. Чёрные стволы деревьев окружили, и было непроглядно темно. Ухали совы в кронах, изредка проносились над головой летучие мыши, глухо хлопая крыльями. Мирослав хорошо знал дорогу к древнему капищу, поэтому легко преодолевал буераки, заросшие папоротником, только и слышался хруст сухих сучьев под сапогами. Забыл народ дорогу к святыне, новый храм выстроили. Но всё ещё ощущалась мощь этого поистине величественного места. Вскоре завиднелись знакомые силуэты деревьев, а потом и ровный массивный истукан высотой в три человеческих роста. Влада совсем притихла, не задавала никаких вопросов и не пыталась взглянуть на Мирослава.

Наконец, приблизившись к границе лесного храма, княжич опустил Владу наземь, а сам пошёл к алтарю. Собрал с тёплого камня горсть сухой листвы, шишек и хвои. Снял с пояса огниво, запалил. Пока огонь разгорался, быстро собрал ветви, водрузил на краду. Мгновенно схватил их огонь. Пламя затрещало и полыхнуло под самую бороду идола, что корнями уходил глубоко в землю. Теперь можно было оглядеться, костёр освещал жёлтым светом тяжёлые еловые кроны, стволы прямые и Владу, которая наблюдала за княжичем с затаённым дыханием и всё никак не могла уразуметь, что он собирается сделать. Но Мирослав знал, как искупить свою вину. Оголил запястье и с шелестящим звоном выдернул меч, занёс над рукой сверкающую серебром сталь.

— Нет! — Влада сорвалась со своего места, кинулась к нему, ударившись о грудь, но не сдвинула Мирослава ни на пядь, однако тому пришлось опустить оружие, чтобы не ранить её.

— Не нужно клятв. Я верю тебе, — залепетала она тихо, едва слышно, но в ночной глуши отчётливо различимо.

Влада поднялась на носки и прильнула губами к губам Мирослава, мгновенно усыпляя разгорячившийся гнев. Губы Влады мягкие, податливые, поднимали с новой силой волну желания. Меч выскользнул из его ладони, беззвучно упал на мягкую, усыпанную хвоей землю. Княжич погладил страстно спину Влады, лопатки, плечи, шею. Задыхаясь, она слегка отстранилась. И тогда Мирослав стянул с неё и с себя рубахи.

Чувствуя прикосновение её мягких грудей, зарылся в её волосы, вдыхая запах дыма и луговых трав, прошептал хрипло:

— Я желаю только тебя, я хочу тебя.

С этими словами он уложил её на рубахи, бережно расплёл влажную косу. Вбирая аромат её тела, так одурманивающе пахшего мёдом, целовал и целовал, вбирая нежные соски, опускаясь к животу и ниже… Пока желание не достигло предельного накала, обращая его тело в дрожь. Влада помогла ему стянуть порты, скользнула руками по спине… Вцепилась крепко, когда Мирослав проник в неё и стал медленно и бережно двигаться. Влада блаженно прикрыла ресницы, с наслаждением отзываясь на каждую ласку его: то глубоко вбирала в себя воздух, то расслабляла бёдра, позволяя ему двигаться плавно и свободно, пока напор возбуждения не стал сжигать его, а желание —захлёстывать до головокружительного безрассудства. И когда сдерживаться уж не было никаких сил, тогда он принялся быстрыми, твёрдыми толчками входить в неё глубже, заставляя Владу откидываться назад. Тишина на мгновение наполнилась, помимо треска веток, короткими вдохами и обрывистыми стонами на выдохе. Вскоре привычная явь поплыла, открывая перед внутренним виденьем величественные просторы, сквозь которые он пробивался всё властней и напористей, до тех пор, пока невозможно стало сносить обжигающей страсти, и тогда Мирослав рванулся последний раз... Взорвавшийся искрами огонь полился, наполняя всё пространство вокруг, и они оба, сорвавшись с небесного купола, полетели вниз, возвращаясь на капище, в ночную глушь, где не было никого, кроме них двоих, дышащих в блаженном изнеможении и бессилии.

— Я ждала тебя, — горячо прошептала Влада в губы Мирослава, погладила дрожащей рукой виски его, убирая пряди волос со лба.

— Я знаю.

Влада только улыбнулась краешком распухших от поцелуев губ.

— Давно ждала...

Мирослав провел рукой по её щеке, вытирая проступившую испарину. Всё глубже погружался в прохладные омуты её глаз, чистых и бездонных. Волосы её липли к скулам и лбу, дрожащее дыхание успокаивалось, так же, как и сердцебиение.

— А я тебя, — он подтянул её к себе и поцеловал в пылающие жаром губы. — Обещаю, что больше не расстрою. Ты моя русалья царица, так дурманно благоухающая ароматом лилии.

Мирослав почувствовал, как Влада улыбнулась. Нежно погладил по плечу.

— Расскажи мне о себе, как ты жила в Калогосте, я хочу знать, — попросил он, прижимая её к себе, смотря в ночное небо.

— Жила обычно, — ответила просто Влада. — По матушке тоскую.

— Как только окажемся в Кавии, разберёмся с веренегами, поедем на родину к тебе. Познакомишь меня со своей матушкой.

Влада обратила на него удивлённые и в тоже время наполнившиеся радостью глаза.

— Я хочу сделать тебе подарок. Что ты любишь? — спросил Мирослав, не дав сказать ей и слова.

Влада, положив голову ему на грудь, поворочалась, и, наконец, сказала:

— Ничего мне не надо.

— Не обманывай, есть ведь желания у тебя. Чего ты хочешь? Могу целый город построить. А если пожелаешь, княжество создать.

Влада вдруг подняла голову и, подтянувшись, прошептала со страстью:

— Храм поставить богине Макоши.

Мирослав улыбнулся. Сильное желание у такой хрупкой девицы.

— Хорошо, — сказал он и, обхватив её за плечи, опрокинул наземь.

 Нависая над ней, снова ласкал нежно и осторожно. Любил до тех пор, пока низ живота не налился свинцовой рудой, тогда он взял Владу снова. А после, в тусклом свете сгорающих углей, ещё. И когда Влада погрузилась в блаженный сон, тогда Мирослав вспомнил о головной боли, которая растворилась, будто её и не было. Благодарно поцеловал Владу в висок, крепко прижал к себе, закрыл глаза, прошептал:

— Спи, моя русалка.