Дарко, выйдя из женского стана, направился к дружинникам, которые уже разбрелись кто куда. Он глубоко вдохнул, оглядывая небосклон. В спешке они умчались так быстро от постоялого двора, что успели до заката. И теперь клубящиеся тучи бежали по небу, как волны, и среди них розовым алмазом поблёскивало солнце, но снова скрывалось за толщей облаков и походило на жемчужину в мутном потоке туч.

Как же все нелепо вышло с той чернавкой, что пришла к нему ночью, а точнее, с Росьей, которой, видно, нужна была помощь. И он не попытался даже узнать, о чём та хотела поговорить, пошёл спать и не помышлял об этом, пока не загрохотала в дверь Руяна. Теперь Росья подумает невесть что. Уже решила, что охоч до юбок. Он хоть и пытался сгладить всё, да только хуже сделал. При виде её, беспомощной и слабой, сердце сжалось до боли, словно тисками. Рвался помочь, да вот не знал, чем, как облегчить страдания девушки. Его вины тут много, что хоть ковшом черпай — под дождём сколько мотал да в сырости, ещё из бани на сквозняк вытащил. Хорошо, что все обошлось, и жар отпустил девушку, а теперь та под защитой в руках лекарки. Всё образуется, в старухе он уверен.

Дарко тряхнул головой — разве под защитой? О чём это он?! Боги знают, что теперь будет, но лишь бы не повторился горький опыт с Градой. Морозом страх за девчонку продрал по спине. Дарко гнал от себя эти мысли, чувствуя своё бессилие перед грядущим.

Выйдя на главный двор, первым делом отыскал Полада, найдя волынянина у оружейной клети вместе с его побратимом.

— Знатно прокатились, — отозвался друг, выйдя из дверей в компании с Вавилом.

— Да, верно, — хмуро отозвался Дарко, уж не зная, что и думать.

Столько всего случилось за короткий промежуток времени, и на душе неразбериха. И вроде нет внутри никаких чувств, а всё камнем давит что-то. Нужен отдых. Просто устал, давно устал от всего того, что навалилось на него за последнее время. А может, дикая ответственность за невесту вымотала? Кто знает, но казалось, даже во сне не отпускало чувство тревоги от того, что он поступает неверно, как будто он враг самому себе и предатель. Всё пытался унять бурю внутри, а только хуже делалось, хотя и добросовестно исполнил волю отца. Вот с ним-то ещё предстоит разговор, и это ещё больше омрачало. Впору покидать Дольну прямо сейчас.

«Гадство!»

— А он что тут делает? — спросил Полад.

Дарко, очнувшись от раздумий, обратил взгляд на побратима, который стоял рядом уже один, Вавила след простыл. Княжич проследил за взглядом друга. По длинной каменной лестнице их терема спускался Венцеслав, и только теперь Дарко заметил его людей у ворот, что верно уже ждали отбытия. Княжич скрипнул зубами — его-то только сейчас не хватало. Стоило об этом подумать, как Венцеслав поднял голову и, увидев полный двор дружинников, быстро отыскал взглядом Дарко, поспешил к нему.

— Помилуй, Велес-отец, за что?

— Знаешь, — начал Полад, не отрывая взгляда от сборщика, — хоть тот и родственник, пусть дальний, по линии твоей матушки, и приходится племянником её старшему брату Даромыслу, и хоть знаю его мало, а уже на дух не переношу.

Что тут сказать? Дарко только фыркнул.

— Я тоже, — признался он, хотя уж не в первый раз. — С тех пор, как Венцеслав подручился отцовы дела вести, будто в городе нет более забот, чем тут ошиваться. Впрочем, отец его пожаловал, а мне приходится только смириться с тем.

Полад перевёл взор на друга.

— Я подозреваю, что Мстислав тоже в душе не рад видеть его, да только как откажешь? Всё ж какая-никакая, а родственная кровь. Да и лучше он пусть в приближенных ходит, чем Горята, сын купца. Этот явно никаким боком.

— Это верно, — ухмыльнулся Дарко.

— Не доверяй ему. Подлюка что-то вынюхивает, — вдруг сказал Полад, делаясь серьёзным, что деревянный истукан.

— Вынюхивает, — согласился Дарко. — Я только не могу понять, зачем.

Венцеслав приблизился, посмотрел по сторонам, стреляя острым взглядом на сновавших по двору воинов. Надвинув на лоб шапку, богато украшенную мехом лисьим, он увернулся от потока ветра, который раздул полы длинного кафтана из тяжелого сукна. На улице не так уж и холодно, а боится, что девица красная.

— Интересно, почему один, не в сопровождении своего любезного друга Горяты? — шепнул Полад. — Похоже, мне лучше удалиться, — решил он благоразумно.

Дарко держать его не стал, отпустил, согласно кивнув другу и давая понять, что свидятся ещё, успеют потолковать за вечерним застольем. А потолковать придётся о многом, в том числе, и о походе, в отношении которого Дарко уверился, что лучше отправиться и как можно быстрее. Он проводил побратима взглядом и повернулся к сборщику.

— Рад видеть тебя в здравии, княжич, в мире и доброй чести, — поприветствовал Дарко Венцеслав, чуть преклонив голову. — С возращением.

— И тебе того желаю, — не упустил своего случая ответить Дарко, снимая кожаные рукавицы и глядя на хоромины, за спину сборщика, показывая всем своим видом, что долго точить лясы не намерен. А потом смерил собеседника каменным взглядом и, не сдержавшись, добавил: — Ты по делу, и важное что?

— По делу ли… да как сказать. Вот наслышан, что невесту везёшь ты с земель дальних. Хотел выяснить, правда то или ложь, но вижу, что правда. Ну а невеста-то где? — огляделся Венцеслав, разводя руками.

Дарко хотел ответить, чтобы тот катился подобру, но сдержался.

— Тут она.

— Волот мне о том не рассказывал. По слухам узнал я.

Дарко сощурил глаза, не зная, верить тому или нет. А ну как хитрит, чтобы больше разузнать всего?

— Так а что говорить? Об том уже весь посад гудит, — не стал увиливать Дарко, сложив рукавицы вместе и запихав их за пояс.

Венцеслав насторожился, верно чувствовал, что говорить с ним не желают.

— Говорят-то говорят, но то — слухи. Ну да ладно, скажи лучше, как звать невесту, с каких краёв? Какого роду-племени? Или, быть может, дочка вождя знатного с отдалённых княжеств?

В глазах Дарко от злости молнии вспыхнули серебром. Такой наглости он и не ждал.

— А чего ты у меня спрашиваешь? У Волота и узнай.

— Волота уже третий день не могу увидеть.

— Вот как? — в горле встала горечь, в груди даже дрогнуло всё, и кислотой разлилась кровь. Дарко бросило в жар. Однако он быстро нашёлся с ответом:

— Как видишь, я тоже только с пути, не могу тебе ничем помочь.

— Кто-то говорит, что он уехал из Дольны, кто-то — что занедужил… — продолжил Венцеслав гнуть своё, не отступая, не выпуская из-под внимательного оценивающего взгляда серых, что пепел, глаз, въедливых и смурных. — Мстислав никого к себе не подпускает и толковать ни с кем не желает о том. А я волнуюсь за друга. Сейчас возвращаюсь в свою вотчину, но завтра опять приеду, надеюсь, всё разъяснится.

Помолчав, сборщик подал знак своим людям, чтобы те приготовились выдвигаться.

— До встречи, — сказал он и, развернувшись, зашагал к подведённой к нему лошади, забрался в седло.

Бросив на Дарко острый взгляд, пришпорил каурую, рванул к воротам, присоединяясь к сопровождающей тройке всадников. Стража только и успела раскрыть ворота, выпуская завсегдатаев.

«Вот же скотина, пёс блудливый. И чего всё вынюхивает? Чего надо ему? Хорошо, что Волот ещё держит его на расстоянии».

Сбросив раздражительность, Дарко передёрнул плечами и широким шагом направился к лестнице. Поднявшись по крутому порогу и войдя в широкую дверь, он оказался в привычной глухой тишине, за дверьми остались все звуки со двора. Вот и дома. Встречать его вышел Мирята. Дарко скинул ему с плеч кожух. Тяжелый, мальчишке пришлось его закинуть на плечо. Отдав и пояс с ножнами, княжич не стал оттягивать, спросил с порога:

— Где Волот, где отец?

Он взволнованно заглянул в двери. Никто не спешил его встречать, а ведь с невестой для брата.

— Князь Мстислав у себя, — отозвался звонко мальчишка, сдувая со лба чёлку, — а княжич Волот — не ведаю, где. Вроде говорят, уехал.

Дарко выдохнул устало. Теперь нет сомнений в том, что на самом деле здесь творится. Эту отговорку он знал смолоду ещё. Значит, Волот погрузился в беспробудный сон.

«Как долго?»

Расстегнув петли на вороте и груди, что невыносимо стягивали, княжич обратил на Миряту взгляд.

— Бадью вели принести, и воды пусть натаскают, — велел он.

Мальчишка кивнул и исчез из горницы.

Дарко замер на мгновение, решая, что ему в первую очередь нужно сделать. К Мстиславу идти не хотелось так сразу, с дороги, и он решил, что, если надо будет, тот сам позовёт, а сейчас ему нужно время. Нужно прийти в себя.

Дарко, минув горницу, поднялся по длинной лестнице с двумя площадками. Пройдя по тёмному переходу, освещаемому прорубленными под потолком оконцами и заставленному вдоль стен сундуками да лавками, оказался перед дверью, сложенной из тесаных досок. Толкнув её и скользнув внутрь, он с облегчением выдохнул, переведя дух, сбрасывая усталость пути. Нужно освежиться и хотя бы немного поспать, вот только отец не позволит разлёживаться. Княжич выполнил его поручение, только вот привёз не двух сестёр, как было уговорено, а одну. Дарко подумал о Станиславе, старшей дочке. Искать теперь её нет смысла, да и где, коли сбежала. Теперь ясно, почему мельник Ивар озлобился на старосту Доброгу, а тот так легко отдал младшую дочку по малому сговору.

«Уж лучше бы не отдавал».

Дарко, расстегнув петли, скинул кафтан с плеч и бросил на лавку. В стенах будто сделалось темнее, давили. Не успеет Росья оправиться, Волот начнёт её использовать, ведь не стерпит. И от этого понимания ещё гаже сделалось на душе.

Пришёл Мирята со стопкой рушников да чистых одежд, челядь внесла широкую бадью, установив лохань, быстро наполнила горячей, клубящийся паром водой. Можно было бы и в баню, но Дарко хотел тишины и покоя и хотя бы на немного забыть обо всём. Оставшись один, он скинул с себя оставшуюся одежду, опустился в горячую воду, которая мгновенно согрела, расслабляя напряжённые мышцы. Постарался отстраниться от всего, но навязчивые мысли всё лезли в голову, что холодные змеи, сплетались в клубок. Вспомнились и слова Полада. Значит, не ему одному виделось, что сборщик чрезмерно интересуется делами Волота. Как бы Дарко ни крутил в голове всякие доводы, сопоставляя известное, а всё же откровенного разговора с братом ему не избежать. От таких мыслей даже голова разболелась, ко всему ушиб беспокоил его весь день, время от времени в затылок выстреливала боль.

«Нет, успокаиваться и пускать всё на самотёк никак нельзя».

Он вновь вернулся мыслями к Венцеславу. Вот же гад, и без того хлопот полон рот, ещё он под ногами путается. Верно Полад заметил, хоть и матушке родственник, но терпеть его не переносит на дух Дарко. Быть может, потому, что Града отзывалась о нём плохо, хоть и никогда не говорила напрямую о своём дядьке. И сколько Дарко помнил, жена Волота, казалось, даже избегала Венцеслава. Волот этого не замечал, но от взгляда Дарко не ускользало, как опечаливались глаза княжны, когда сборщик наведывался в Дольну. По этой причине и медлили с отъездом в Лаговь, куда должен был отправиться со своей избранницей Волот, ведь пророчество жрецов сулило, что крепкие узы избавят брата от опасности и плена нечисти, и кто же знал, что выйдет всё наоборот, что брату станет хуже. А Граду так и вовсе извёл, сжив со свету. Дарко утёр лицо влажной ладонью. Всё же он не должен думать о Волоте плохо, брат не виноват, что с Градой приключилась беда.

Не похоже, чтобы Венцеслав беспокоился о племяннице, да и не приезжал проводить её в последней путь… По-хорошему, должен сборщик вовсе возненавидеть Волота, что тот не сберёг, а тут напротив — дружбу крепкую завёл. Или так решил выразить свою скорбь?

«Хотя с чего взял, что Венцеслав должен горевать о Граде?»

Их отношения нельзя было назвать тесными. И сборщик просто решил поддержать Волота, которому с новой невестой должен и перейти княжий стол. Однако, концы с концами почему-то всё равно не связать…

Из дум его вывел робкий стук за дверью, который мог принадлежать только одному человеку во всём тереме.

Дарко откинул голову, глядя в балочный потолок.

«Ну вот, не дадут с дороги отдохнуть».

— Ну, чего там? — спросил, слыша нетерпеливое скребушение.

Дверь тут же открылась, и в проём всунулась светловолосая голова Миряты.

— Там это… князь Мстислав кличет к себе. Немедля.

«Кто бы сомневался», — Дарко поднялся, вылезая из остывшей воды.

— Ну, чего ты там застрял, одёжу давай, — беззлобно велел он, подхватывая с лавки рушник, резко утирая грудь, плечи. И всё равно следы вины не смыть, и ощущение было такое, словно он полоснул по горлу жертвенного телёнка.

С помощью Миряты оделся он быстро. Заправив штаны в сапоги и подтянув широкий кожаный пояс, направился к двери, предчувствуя тягостный разговор. Пройдя той же лестницей вниз, он завернул в сторону малой горницы, где обычно отец и собирал всех. И он оказался прав, Мстислав уже ждал его там. Ждал один.

Князь встретил его хмурым взглядом, на что Дарко ответил ему тем же. И не потому, что меж ними были накалённые отношения, а потому, что Дарко устал исполнять его веления, не получая взамен никакой поддержки и благодарности. Впрочем, ему это и не нужно было, но ощущение того, что он отдаёт больше, чем получает, тянуло вниз несметным грузом, лишая его немалой силы. И видят Боги, что всё это ему осточертело. Но он держался и продержится, верно, ещё долго, терпения хоть отбавляй, что в последнее время только во вред. Однако стоило подумать о Волоте, как из глубины вместе со злостью всплывало сожаление и волнение, и от этой гремучей смеси хоть на стену лезь, а поделать ничего нельзя. Вот так и с отцом, вроде понимал его, но не мог не раздражаться на его давление.

Пройдя к длинному столу, Дарко опустился на прежнее место. Челядь уже зажигала лучины в светцах. Стемнело быстро, да и нутро уже завязывалось в узел, хотелось есть. Как только горница опустела, Мстислав первым нарушил молчание, прожигая Дарко взглядом.

— Почему не известил меня, что приехал? — спросил он в лоб.

— Разве слуги не доложили?

Отец хотел было возразить, да передумал, затушив успевшие распалиться огоньки гнева во взоре. Дарко, всё же не выдержав напряжения, сдавил кулаки.

— Да, меня оповестили и сказали, что привёз ты одну девушку.

— Опоздали мы, другая уже вышла замуж. А где Мирогост? — поинтересовался княжич, вспоминая, что волхв не вышел встречать его во двор, как он обычно это делал.

— Мирогост… — натужно и задумчиво проговорил князь. — Тебя он интересует, а о Волоте ты не хочешь узнать? — в голосе его заскрежетал лёд.

— Я всё уже знаю, — так же прохладно ответил сын, призывая себя не кипятиться, но видно плохо выходило. Отец был невыносим. Разве Дарко виноват в том, что творится с Волотом?

— Почему так долго, Дарко?

— Я честно спешил, Росью… невесту я же не мог насильно тащить, не останавливаясь ни на ночь, ни на привалы? К тому же дожди зарядили непросыхаемо, да и Росью… невесту привёз не совсем здоровую. Захворала по дороге.

Дарко смотрел хмуро, скрипя зубами и играя желваками, ненавидел оправдываться, но отец всё время его вынуждал это делать. Мстислав, помолчав немного, выслушав всё, малость смягчился. Самое время сказать о своём решении.

— Мне нужно тебя кое о чём предупредить… — начал Дарко, решая обрубить всё топором, но тут скрипнула дверь, не позволив договорить княжичу.

На пороге появился, слава богам, Мирогост, да не один, а со жрецами. Случившаяся заминка позволила немного расслабиться княжичу, разжать кулаки, расправить сведённые до судороги плечи. Мстислав даже привстал и вдруг побледнел разом — а ну как случилось что с Волотом?

— Не беспокойся, князь, с хорошей вестью мы, — успокоил его сразу волхв, призывая сесть обратно. — Волот пришёл в себя. Только время ему нужно, чтобы оклематься, к ночи на ноги встанет.

С запозданием сердце в груди забухало часто, а по телу лавиной жар разлился. Вот так всегда, по острию ножа, по краю пропасти.

— Так не стойте, проходите, — кивнул князь.

Дарко уловил, как подрагивают руки отца, и укорил себя, что был слишком резок с ним, его слабость перед бедой он не мог сносить.

Служители богов прошли к лавке, рассаживаясь вдоль стены.

— Пришли речи вести, князь, и судя по всему, разговор у нас будет долгим, — сказал великомудрый волхв, и взгляд его что колом упёрся в Дарко.

— Женить нам надо Волота до этой зимы.

Княжич окаменел, что даже и дышать перестал.

— Как до этой зимы?! — развернулся он всем корпусом к Мирогосту. — Я отцу её, старосте Доброге обещал, что девица будет год целый жить в стане, пока срок её на выданье не подойдёт. И приближаться к ней не позволю.

Волхв плотно сомкнул губы, выдерживая пылающий гневом взгляд Дарко. Повисла такая оглушительная тишина, что было слышно, как кровь бухает в висках. Мстислав не без удивления глянул на Дарко.

— Не наша это прихоть, — первым спохватился волхв. — Эта нежить все жилы из Волота вытянула, и нужно поспешить.

Дарко не мог поверить своим ушам. Припомнил он разговор последний с Миргостом, ни о какой женитьбе и речи не было.

— Хочешь, чтобы я пошёл против своего слова? — он сам не понимал, почему его это так взволновало, ведь знал, что всё к тому и сведётся.

— Ей надо ещё окрепнуть, не готова она силой своей делиться.

— За это не переживай, она не Града, намного сильнее, выдюжит.

Княжич стиснул зубы, сказать было нечего. Он медленно повернулся к отцу и не знал, какими усилиями сдержался, чтобы не выпустить гнев, не разнести здесь всё. Мстислав, приободрившись духом, внимал словам жрецов. Дарко слушал их в пол-уха, думая обо всём, что случилось с ним за последнее время. Старцы обсуждали день обручения и нужные приготовления для празднества.

Не вытерпев, княжич всё же поднялся со своего места.

— Меня не считайте, — сказал он твёрдо, глядя непреклонно на отца. — Я отправляюсь с Поладом в Ставгонь.

Вся краска с лица князя схлынула, жрецы тоже притихли.

— Как хочешь, — наконец, сказал Мстислав, положив ладони на стол.

Дарко хмыкнул, дивясь столь быстрому согласию князя. Хотя чему тут удивляться, он сделал всё то, что было необходимо, теперь не нужен. Но даже если бы отец стал препятствовать, Дарко бы его не послушал, и видно тот это предвидел.

— Я уже не могу тебя удерживать, ты достаточно окреп, чтобы решать самому как тебе поступать. Могу дать тебе только своё благословение. Вижу твою потребность самоутвердиться в своих решениях, испытать себя на храбрость и отвагу, испытать судьбу и пройти свой путь, и я не имею права вмешиваться в твой выбор.

И чем дольше говорил Мстислав, тем больше внутри будто всё коркой покрывалось. Вот как теперь он заговорил! Но, впрочем, упрекать князя сын не смел. Отец дал всё, что мог, и возлагал все свои силы и надежды на Волота, и стол княжий подготавливал ему с малолетства, Дарко же был как запасной.

Княжич поклонился жрецам в знак почтения и поспешил уйти.

В горнице уже гремели голоса побратимов, собиравшихся на вечернюю трапезу, но к ним не хотелось идти сразу. Дарко, покинув терем, поднялся по длинной крутой лестнице сторожевой вежи.

Княжеское гнездо погрузилось в сизо-чёрные тени, но стоило пройти чуть дальше, глаза обжёг пурпурно-алым светом закат, знать к холодам. Дарко безмолвно прошёл вдоль стены, наблюдая, как за окоём медленно тонул огненно-алый диск. Тянущиеся лучи опаляли раздувшиеся кручи, достигая холма, на котором стоял город, ярко освещая верхушки веж и высоких крыш теремов и амбарных построек, что словно семечки, были натыканы вдоль берега широкого русла Вольи. Похолодало ощутимо. Как только ветер затихал, тянуло горьким дымом с берегов, где жгли костры посадские, и над кровлями поднимался плотный слой мутного желтоватого смога. Сонно кругом было и тихо, отгремели последние гулянья уходящего лета, постепенно погружался в спячку народ. Самое время засесть по избам с иглой в руке или резаком, ваять новые оглобли да лепить из глины кувшины. Дарко поднял взгляд, отрывая его от копошащихся, словно сонные пчёлы, людей и устремил его вдаль, за косогор. Со святилища тоже клубился дым, верно жрецы пришли сразу с обряда.

Княжич остановился, когда его взгляд скользнул обратно и замер на девичьем дворе. Отсюда хорошо были видны срубы, в маленьких оконцах которых уже горели лучины. Дарко вспомнил, как часто забредал сюда, и хоть глубоко скрывал свои побуждения и желания, но ждал, когда во двор вместе с наставницами выйдет Града. Её раскатистый смех прозвучал так явственно, что княжич даже окаменел, глядя на безлюдный двор, а перед внутренним взором возник образ Грады. Вот она поднимает голову и машет ему, будто всегда знала, что он наблюдает за ней. И от этого кровь играла в жилах. Многое ему грезилось тогда, княжна всегда была вежлива с ним, не более.

Дарко вздрогнул. Вот же почудится. Невольно пронзила мысль, что может и зря привёз Росью, и прав был Полад, что нужно поискать другого выхода. Но иного не мог представить. Конечно, он мог заявить князю о том, что не отдаст Росью, что желает взять её в жёны, но… Он шумно выдохнул. Терять брата он не готов, жертвовать им. Думая об этом, княжич постепенно проваливался в чёрную пропасть. Единственное, что он мог сделать для Росьи — это оставить догляд, и в случае чего он оставит всё и вернётся.

Дарко невольно вспомнил, что обещал девчонке заботу. Теперь, узнав о скором своём замужестве, она окончательно в нём разуверится, теперь посчитает, что обманул её, пообещав спокойную жизнь. Хотя она ещё не видела Волота, ещё не узнала его, быть может, и приглянется ей, ведь сердце Грады брат покорил…

Княжич хмыкнул, отворачиваясь и сознавая, что думает не о том. Закат давно потух, оставив после себя густое розовое зарево, и сквозь тучи тут и там проклёвывались звёзды. Решил вернуться в горницу, к столу, да пригубить крепкого мёда, заглушить дурные мысли и образы, что бередят душу слишком долгое время, начиная с того, как увидел лесную путницу на дороге с яркими серо-зелёными глазами.

Дарко подоспел к самому разгару братчины. Пусть и между своих, но вокруг стола едва отыскалось место, пришлось Поладу потесниться, да и душно стояло и пахло брагой, что от одного запаха дурела голова, а может, он просто устал.

Не успел он опуститься на лавку, чернавка плеснула в чару медовухи, да не поскупилась, пролила на стол. Кто-то громыхнул поднять чары за здоровье и славу князя, и посудины грохнулись друг о друга, проливая питьё прямо на богато заставленный яствами стол.

За шумной беседой чувства Дарко притупились, да и мёд вскоре дал о себе знать, разливая по телу жар, разжимая все тиски. Полад, дождавшись подходящего случая для тайного разговора, положил ладонь на плечо княжичу и спросил:

— Как Волот?

Дарко стиснул зубы, и, глянув в распахнутые двери, в которых мелькала челядь, вынося пустые кувшины и внося уже наполненные, ответил:

— Лучше уже, по словам Мирогоста, должен прийти. Я князю сказал, что отбываю с дружиной к Ставгони.

Полад, выслушав друга, убрал руку, хмуро поглядел в чару.

— Всё же решил. Вот теперь я жалею, что нагрянул в гости.

— Я бы всё равно тут не остался, — отозвался Дарко, чувствуя, как вскипает всё внутри, при воспоминании слов Мстислава. — И до обручения лучше мне убраться подобру.

Полад в недоумении обратил на него пристальный взор, и мутная пелена от выпитого вмиг сошла с него.

— Так ведь договорились же…

— Договорились, что год надо бы обождать, но жрецы рассудили по-своему, а с их волей не тягаться, как знаешь, — ответил с горечью княжич, замечая в дверях знакомую чернавку, что намедни так пылко хозяйничала у него в штанах.

Разрумяненная и явно чем-то взволнованная, она юркнула за столб, будто прячась. Окружение сразу померкло, когда вслед за ней вошёл Горята.

— А ему тут какого лешего надо? — нахмурился Полад, тоже замечая нежданного гостя.

Сын торгаша в развалку прошёл к столу. Кафтан травяного цвета едва сходился на его выступающем вперёд брюхе. Хоть тот и был молод, но обрюзг слишком рано, верно от сытой жизни да безделья. Он бегло оглядел всех, подсаживаясь к побратимам, которым сильно пришлось потесниться, вперился пристальным взглядом в княжича, поздоровался. Пришлось пересилить рвущееся на волю раздражение и ответить кивком.