По обе стороны медленно плыли в мутном тумане пашни, пока луга, покрывшиеся водяным панцирем, не сменились рябиновыми кустарниками да берёзами. Размытыми причудливыми силуэтами просачивались через плотную водяную дымку коряги, иногда пугая коней. Дарко почти не заметил, как минули они уже много вёрст, и деревенька, в которой заночевали, осталась далеко за спиной. Он вообще старался не оборачиваться и держаться как можно дальше от Росьи, теряя рядом с ней всякое хладнокровие. Вчерашний случай показал, что он не способен управлять своими желаниями. Воображение его всё ещё, хоть и прошла целая ночь, играло, подкидывая образы хрупкой и растерянной девицы.

«Хрупкой, леший бы побрал, растерянной и чувственной до помешательства»

Безумно пленительной, такой, что один вид её голых стройных ног взбудоражил в нём всё, что можно. И спал он весьма плохо, если вообще спал. Но больше всего его самообладание подрывало то, что он полез к девчонке, и, если бы она не охладила своим отказом, то… Дарко вскипел, проклиная себя. С её стороны разумней было ударить его, закричать, выставить его вон, но он верно напугал её только. И как бы ни требовалось немедленно от неё отстраниться, сделать это было куда тяжелее, чем того хотелось. Мучило желание коснуться её влажных русых волос, вдохнуть запах кожи, заглянуть в омуты дымчато-зелёных глаз, впиться в мягкие губы, густо порозовевшие от жара, который прихлынул к её лицу и робко окрасил щёки в багровый.

Княжич быстро покинул её, потом занялся какими-то собственными нуждами и всё делал непроизвольно, неосознанно, что и не вспомнить. Кажется, собирал какие-то вещи, ходил без причины из угла в угол, делая много лишних движений и слыша в свою сторону острые шутки Полада, что иногда встряхивали его. Пришлось признать, что, как только услышал крики чернавки, не помнил, как натянул штаны и выбежал из истопки на улицу, а потом, когда увидел Росью на полу в клубах пара, так и вовсе потерял выдержку. Увидел её, свёрнутую в клубок, и только на лице след муки, губы белые. Он закутал её в полотно, подхватил на руки и вынес в предбанник. И когда она очнулась, сделав скудный вдох, сердце Дарко ожило, будто до этого его сжимал каменный кулак. Он старался не обращать внимания на то, что она была так близко, завёрнутая в тонкую ткань. Ощущая тепло её тела, придерживал за хрупкие плечи, старался не касаться девицы лишний раз, но верно у него не получалось.

И когда добрался до постели, стоило сомкнуть глаза, как в памяти возродилось то, чего ещё никогда так не желал в своей жизни – взять невесту, которая предназначена его брату. Как только рассвело, поднялся он быстро, сильно подозревая, что всё-таки не спал. Умылся, оделся бездумно и произвольно, собирался в дорогу, будто его тело находилось в избе, а сам он – в какой-то яме. И только Полад, что внимательно наблюдал хмурость и излишнюю резкость друга, всё подшучивал, щеря бесстрашно зубы, хотя знал ведь, что ходит по краю. Дарко, пребывая в скверном расположении духа, мог и вспылить, съездить по этим самым зубам. Однако пёс имел чутьё – волынянин вовремя мог остановиться.

Утром она даже не взглянула на него. Теперь будет избегать.

«Бес дёрнул касаться её!» – всё это страшно злило.

Как бы он ни отгораживался, но мысли о том, что он безразличен ей, лезли в голову. Дарко подумал, что причина его тяги – это сны, да и данное перед богами обещание сыграло с ним злую шутку. При одном лишь виде оголённых щиколоток его скрутило так, что боги упасите. Подкупала чистота и невинность Росьи. Однако каких бы ни находил оправданий, признавать то, что она достанется Волоту, было трудно, коробило. Но как бы там ни было, как бы его ни влекло к девчонке, ссориться с братом он не намерен, тем более, их отношения и так накалены, назвать их дружескими никак нельзя. Да и в самом деле, разве мало девиц в его окружении?

– Что, совсем тяжко? – вырвал из задумчивости голос побратима, но на этот раз без насмешки. – Ты не меняешься, как я погляжу, такой же однолюб.

Дарко мрачно глянул на него и отвернулся, оставив без ответа вопрос волынянина. Полад оказался прав, увлечений разных у него было множество, но в сердце была лишь одна, хоть он и не имел с ней никакой близости.

– До Паволока уже и рукой подать, – перевёл друг разговор в другое русло, видно понимая, что терпению Дарко приходит конец.

И верно, к вечеру должны будут добраться до излучины. Паволок – городишко крупный, но всё равно меньше Дольны. Народу там числится много за счёт пришлых, кто торговлей промышляет. Суетно в нём, мозолить глаза людям не следует, и ночлег искать лучше где-то на окраине. Кто знает, как всё обернётся в будущем, прознай они раньше времени о невесте. Дарко хмыкнул, окончательно решив от своего не отступать. И в самом деле, лучшее поскорее управиться и отправиться в другие земли. Крепла уверенность в том, что ненужные наваждения покинут его, стоит только ступить за порог. Но теперь острым ножом колола совесть, ведь не до конца честен. Следовало всё же рассказать, что ждёт её в княжестве, и что с Волотом не всё в порядке. Тогда не задумает ли она сбежать? Подводить брата он тоже не мог.

Из потока бурлящих мыслей его выдернул сухой кашель. Он обернулся, выхватывая среди гридней фигурку Росьи, и обомлел. Девчонка плохо держалась в седле, покачиваясь. К тому же бледна была, что мел. Столкнувшись взглядом с Дарко, она тут же опустила взор, и только было видно, как тонкие пальчики напряжённо сжали поводья.

– Ну вот, застыла-таки, – всплеснула руками чернавка.

Дарко и мгновение назад слышал кашель, но не придавал значения до тех пор, пока он стал грудным и затяжным.

– Час от часу нелегче, – выдохнул Полад.

Дарко обвёл взглядом окутанный туманом лес, настораживаясь. Хоть и закончились владения того, кто терзает брата, кто погубил и Граду, а ощущение, что за ними кто-то пристально наблюдает, не покидало княжича. Так и ждал, что дрогнут еловые ветки, и к ним выйдет тот, чьи глаза затянуты бельмом. Так его описывал Волот.

Ехали молча, пока всадников не окутали сгустившиеся сумерки. Настораживало то, что туман так и не рассеялся, но утешало, что дождя, похоже, не будет. Густую тишину всё чаще разрывал кашель Росьи, который заставил тревожиться всех. И как бы ни пыталась она скрыть своё недомогание, а сдерживаться от приступов удавалось всё труднее. Сляжет ведь. Но где-то в глубине сердца у княжича затеплилась надежда, что путь их, хоть не на много, но станет длиннее, хоть и нужно было поспешить. И так задержался из-за затяжных дождей вон на сколько.

Лес неожиданно оборвался, открывая холмистые просторы, поросшие кустарником, смешанным с пролесками. Только тогда они встали на короткий привал, чтобы Росья смогла испить травяной сбор, а воины – сходить по нуждам. Поднявшись в сёдла, теперь уже погнали лошадей во весь опор по накатанной телегами дороге. Вскоре показались первые дома, которые через несколько саженей уже замелькали так часто, что путники даже не заметили, как попали на улицу, а по сторонам окружили богатые срубы гостиных дворов. Даже несмотря на то, что опускалась темень, народ не спешил расходиться по тёплым избам. Больше всего их скопление было на берегу, где разгружались прибывшие ушкуи. Нынче с этого берега весь товар повезут в Дольну на торг. Путники в само городище заезжать не стали, остановились на небольшом подворье местного купца, который держал посильное хозяйство и постоялый двор. Самого хозяина дома не застали, а вот сын его охотно принял дорогих гостей. Спешившись, гридни быстро разгрузились. Росья, уставшая и изнуренная дорогой, едва ли не валилась с седла. Дарко, нарушив своё обещание не приближаться , а уж тем более не притрагиваться к ней, помог ей слезть, быстро подхватив за пояс, медленно опустил наземь. Девушка так и скрывала одолевшую её слабость, ни в какую не признавала своего недомогания ни перед чернавкой, ни перед ним. Вот уж упрямая. Руяна куда-то враз запропастилась. Полад вместе с воинами разбрелись уже, помощники забрали под уздцы коней, уведя в стойла. Дарко понял, что девушку он так и не выпустил, сжимая в объятиях. Похолодало заметно под вечер.

– Теперь избегать меня станешь? – прошептал он, чуть наклоняясь.

Росья заколебалась, и он ждал чего угодно, только не её последовавшего ответа.

– Не стану.

Тогда, не зная на что рассчитывает, он спросил:

– И, – он чуть помедлил, – …и отталкивать меня не хотела?

Росья замерла. Через плащ он почувствовал, как она дрожит. И снова Дарко ожидал, что она вырвется, отпихнёт или отвернётся, как в прошлый раз, но ничего этого не произошло. Грудь её размеренно вздымалась, выпуская горячее дыхание. Она сглотнула, долго посмотрела на княжича. Глаза её, чистые, как лесные родники, очаровывали, затягивали, творили с ним боги знают, что, но на дне их вдруг залегла тревога. Облизав пересохшие губы, она раскрыла их, чтобы ответить, и вдруг неожиданно появилась чернавка. Совсем некстати. Дарко и не знал, какими усилиями смог разомкнуть объятия, закутал плотнее чужую невесту в плащ и подобрал с земли её вещи.

– Не стой на холоде долго, – сказал и пошёл прочь, чувствуя, как внутри разгорается пламя.

Княжича встретил один из прислужников постоялого двора. Отдав тому распоряжение проводить девушек внутрь, в самое лучшее и безопасное место, накормить вкусно и досыта, Дарко щедро заплатил. Прислужник и без высокой награды выслужено кланялся и уже спешил вниз по лестнице, к девицам. Княжич с трудом удержал себя от того, чтобы вернуться к Росье и удостовериться в том, что её отведут куда нужно. Надо же было ему сболтнуть лишнего, потребовать от неё ответа. Верно только ещё больше усугубил своё положение, теперь вовсе дичиться его станет.

Постояв немного, он толкнул дверь и вошёл внутрь. Как и предполагал, в горнице было людно, несмотря на то, что подворье стояло на отшибе. За длинными столами, что тянулись вдоль стен, лавки полнились людьми. Воздух давил тяжестью, ко всему густо пахло кислой брагой и мужицким потом. Дарко, сорвав шапку и встряхнув волосами, распахнул и кожух, расправив ворот кафтана, одним взглядом окинул присутствующих, выискивая среди постояльцев Полада, который успел затеряться. Но княжич быстро отыскал светловолосую голову волынянина. Полад вместе с остальными уже сидел за столом. Пройдя вперёд, Дарко погрузился в шумный гомон множества крепких грудных голосов. Гридни в приподнятом духе от того, что скоро вернуться в Дольну, тоже бойко переговаривались. Дарко даже приостановился. Его теперь эта весть вовсе не радовала. Сомнение раздирали на части. Конечно, его ждут Волот, отец и матушка. И они надеются на него, они верят, что он привезёт невесту, которая облегчит муки брата. Но… Тяжко вздохнув, Дарко так и не смог найти внутри себя выхода из сложившегося положения. Быстро же угораздило, слишком быстро, чтобы что-то осмыслить, но он ничего не смог сделать и понять – тоже. Одно он знал наверняка – все попытки выкинуть Росью из головы завершались провалом. Она пробуждает такой шквал чувств, что Дарко бессилен с ними бороться, и все попытки пресечь это лишь только злили и разжигали в нём огонь желания ещё больше. И нужно было срочно с этим что-то делать. Может это всего лишь мимолётное увлечение, да и женщины в его постели не было уж очень давно. Похоже, данный Мирогосту обед придётся нарушить, иначе просто свихнётся. Вон как распаляется на ровном месте. Вот и Полад стал его жутко злить. Он пробежал взглядом по горнице. Три разрумянившиеся от жара и духоты хорошенькие девицы бегали среди постояльцев и только успевали наполнять чары гостям, их густые взгляды и мимолётные улыбки притягивали многих, кто-то пытался их ухватить за руку, ущипнуть за мягкие места. Но Дарко ощутил только омерзение, хотя, помнится, никогда не брезговал приласкать одну из них, а потом утащить самую хорошенькую сочную девицу в укромное место. Сейчас он хотел не их, раскрепощённых, пресытившихся мужскими ласками. Он хотел ту, которая осталась за стенами. Ту, которая не решилась на поцелуй, чьи щёки при малейшем внимании покрываются румянцем. Дарко стиснул зубы, чтобы сдержать стон. Хотелось просто, чтобы она была рядом.

Дарко подсел к своей дружине, молча наблюдая за весёлой беседой. Стол быстро наполнился яствами. Есть, как ни странно, после дня пути вовсе не хотелось. Полад, после холода быстро захмелевший от медовухи, приготовился было снова вести задушевные беседы, но его перебили громкие возгласы и смех сидящих за спиной княжича мужиков. Дарко бы это нисколько не зацепило, если бы княжич не услышал среди беспрерывной болтовни имя Росьи. Полад и остальные тоже настороженно вслушались, неспешно попивая кто квас, кто – брагу.

– Доброге повезло. Я бы его, как комара, пришиб, полетел бы к бесу из Елицы. Пёс неплохо разжился на своей младшей дочке, запродал задорого и думает, что может честь себе вернуть.

Дарко напрягся, что каждая мышца окаменела. Тот же голос продолжил вещать:

– Не доглядел за своей дочкой Доброга. А ещё старостой зовётся! Что за староста, если собственная дочь ни в грош слово его не ставила. Она и младшая уподобилась старшей, хоть и не вызрела ещё. Доброга барыш взял, хоть девка ещё не на выданье, а он уже продал её.

Княжич, смяв кулаки, медленно повернулся, чтобы посмотреть на говорившего. Прямо за спиной сидел косматый мужик, подстриженный под горшок. Овчинный тулуп и простецкие сапоги выдавали в нём не купца или важного чина человека, а скорее гостя, что едет на торг что-то приобрести или, напротив, продать. Рядом с ним сидел светловолосый парень.

– Это кто же такой? Кому же запродал? – спросил кто-то другой, верно с недоверием и насмешкой, Дарко не видел, но чувствовал.

– Вот Станил, сын мой, не даст соврать, – положил рассказчик широкую ладонь на плечо юноши. – Ему Доброга обещал старшую дочь Станиславу, а та, потаскуха, взяла и сбежала.

Слушавшие во все уши местные купцы и люди сторонние щерили зубы.

Княжич не заметил, в какой миг гнев опалил его всего.

– Дарко, оставь, – призвал его кто-то из гридней, но не был услышан.

– Волот Мстиславович пожелал одну из дочерей старосты Доброги, – после короткого молчания поведал мужик.

– Да ну, брешешь ты всё, мельник! – махнул один из постояльцев, явно и слушать не желая. – Неужели княжич Волот Мстиславович во всех деревнях да соседних княжествах не мог себе найти невесту?! На кой ему девка из глухомани дремучей? Простолюдинка бесхребетная!

– Клянусь своей мельницей! Боги не дадут солгать, – осенил себя знамением мужик. – Росью дён три назад забрал отряд княжеский! Блудницы беспутные, вот они кто!! – выкрикнул зло.

Но не договорил. Дарко с ходу врезал ему куда-то в ухо. Мужик вылетел из-за скамьи. Княжич, не дожидаясь, пока тот раскричится и поднимется, схватил противника за шиворот, вздёрнул на ноги. Хоть тот и был с сединой, но крепкий и широкий, как дуб. Остальные мужики мгновенно подскочили.

– Кто такой? – потребовал Дарко ответа у осквернителя, встряхивая его.

Тот, зажимая ухо, из которого сочилась кровь, заморгал растерянно.

– Мельник я, Ивар, – проговорил с трудом.

Но очухавшись, Ивар разглядел, что перед ним возвышается юноша чуть старше его сына Станила. Лицо мужика перекосило гневом.

– Ах ты щенок! Ах ты сволочь! Да я тебе щас! – мельник сделал попытку вырваться, замахиваясь тяжёлым кулаком.

Дарко увернулся, а потом, неожиданно раздался голос Полада.

– Берегись!

Только было поздно, не успел княжич обернуться, как мелькнула тень Станила, а затем последовал сокрушительный удар куда-то в шею. Что-то надломилось, а затем с раскатистым стуком упало на пол. Дарко и не сразу сообразил, то его ударили стулом. От взрывной боли застучало в голове и ушах, а на глаза мгновенно проступила влага. Дарко чуть пошатнулся, потеряв равновесие, но устоял, крепко схватив за ворот Ивара, впечатал кулак ему в скулу. Тот отлетел, опрокидывая за собой лавку, с грохотом расстелился на полу.

Поднялся переполох. Полад вступил в драку с одним из местных, гридни, что повыскакивали из-за стола, подоспели вместе с детинами, что смотрели за порядком постоялого двора, заламывая руки мельнику, его сыну, да тем, купцам, кто вступал с ними в спор.

– На кого руку поднял, паскуда! Это же княжич Дарко Мстиславович, олух ты старый! Чтобы духу тут твоего больше не было, чтобы нога твоя здесь не ступала, и всей твоей родни!

Совсем скоро мельника и всю его свору вытолкали взашей за дверь. Хотя Дарко сквозь звон в голове и разливающуюся по затылку чудовищную боль едва понимал, что происходило вокруг, окружение казалось каким-то заторможенным. Он огляделся. Девки в испуге жались к двери, столы и лавки перевёрнуты, люди, что собрались вокруг, как закончилось зрелище, вновь расселись по местам, бросая на княжескую братию косые взгляды. Продышавшись, Дарко ощутил, как ткань рубахи мерзко липнет к спине. Схватился за шею и тут же скривился от боли, на пальцах осталась кровь. Всё же пробил, гад, голову.

– Ты как? – подоспел побратим, и когда увидел кровоточащую рану, громко выругался. Потом подхватил княжича под локоть и потянул за собой, наказывая остальным остаться проследить, чтобы деревенские не ушли. – Пойдём. Мельник с его сынком пожалеют, что подняли руку на княжеского сына, – пообещал волынянин.

– Лучше пусть проваливают, – выдавил Дарко, дыша глубоко, унимая подкатывающую тяжёлой волной тошноту.

Хозяин двора проводил княжича на второй ярус жилья в приготовленную для дорогого гостя клеть, по пути велев девкам натаскать воды и полотна. Распахнув широко двери, пропустил первыми рослых мужчин в небольшое озаряемое глиняными светцами помещение. Дарко здесь останавливался не раз, а потому хорошо знал это пристанище, которое было лучшим во всём доме.

Извиняясь за случившуюся склоку, младший хозяин удалился, потупив взгляд. Дверь ещё не прикрылась, и вместо него тут же в клеть нырнула чернавка, принеся ушат горячей воды и полотна. Дарко не стал дожидаться, пока его вежливо попросят, скинул испорченный кафтан и рубаху, утёр кровь ей же с шеи, прижал к затылку, уговаривая плескавшую боль утихнуть.

Полад с любопытством поглядывал, как миловидная чернавка закатала рукава, взяв плотно, промочила его в разбавленной воде, отжав, приблизилась, заставляя пострадавшего сесть на стул и повернуться к свету, принялась бережно смывать кровь со спины. Волынянин, чтобы не мешать, примостился неподалёку на сундуке.

– Так я не понял, что на самом деле случилось с… – он осёкся, быстро переведя взгляд на девку и обратно, – …что со старшей?

Видно тоже волновала его эта недосказанность.

Дарко пожал плечом. Остаётся только догадываться, что скрыл от них Доброга.

– Хотелось бы и мне знать. Но чтобы ни случилось, этот ублюдок Ивар не имел права оскорблять их, пускать грязные слухи, – прошипел он, чувствуя, как щиплет от воды затылок.

Призывая спокойствие, княжич всё же подумал, что нужно обязательно о том спросить у Росьи, потребовать объяснений. И лучше бы прямо сейчас, но опасался, что только напугает её своим видом. Да и что бы там ни было, какие бы слухи ни ходили, а Росья нужна.

«Нужна её сила», – с горечью подумал он.

Девица, перехватив из руки Дарко рубаху, чуть коснулась его пальцев горячими ладонями. Совсем безобидный жест, но Дарко быстро понял, что он мог значить, а всё естество от малейшего намека восстало в готовности. Кровь разгулялась по телу от одного лишь представления того, что Росья могла бы оказаться рядом вместо чернавки и касаться его. Девка осторожно провела чистым полотном по затылку, протирая рану. От каждого прикосновения он вздрагивал, но вовсе не от боли. Как ни странно, рези он не ощутил, даже тошнота унялась, оставив только шум в голове и тянущую истому в животе. Череп ему не попортили. И слава богам.

Управившись быстро с раной, чернавка, подобрав лохань и выпачканную одежду, пообещала поутру вернуть чистое и высушенное и поспешила уйти, успев опалить Дарко горячим взглядом. От Полада видно это тоже не ускользнуло, он с ещё большим интересом пронаблюдал, как девка, теперь уже пообещав себя другому, пряча глаза, выскользнула за дверь. Дарко приготовился к тому, что побратим вновь начнёт пускать в его сторону острые шуточки, но ничего такого не последовало, верно друг понимал, что тому и так дурно. Пожалел, стало быть.

– Ладно, я пойду, – вдруг засобирался он, поднявшись с сундука, прошёл к двери, но остановился на пороге.

– Так ты ещё не передумал ехать со мной в поход? Завтра… – он выдохнул, будто не Дарко, а он терзался сомнениями, – будем уже в Дольне.

Дарко мрачно глянул на волынянина.

– Нет, не передумал. И хватит меня спрашивать о том, – повторил твёрдо он. – Никто, кроме меня, не поможет Волоту, – выдохнул он свинцовой тяжестью. – Или, по-твоему, я должен позволить ему умереть?

– Я этого не говорил, – нахмурился Полад.

– Тогда что ты можешь предложить?

– Не знаю. Неужели нельзя его побороть, изловить, уничтожить в конце концов?

Дарко только фыркнул. Как же изловишь того, кто прячется по другую сторону яви? Вслух он, конечно, ничего не сказал, да и Поладу не понять того. Но самое омерзительное из всего этого, что и Росья будет страдать. Медленно, но верно увядать, а в глазах будет таять огонь, пока не станут они опустошенными, как пересохшие колодцы. И хотелось кричать от того. Бить стены. Оставалось только надеяться, что Росья окажется сильнее, чем Града, в конце концов, у неё не простая кровь. И Боги недаром указал на девчонку. По крайней мере, в это хотелось верить.

Полад постоял немного, так и не найдя, что ещё сказать, в глазах его только растерянность залегла. Дарко, как ни мучительно тяжело было это признать, понял, что привести Росью брату – правильное решение. А ему просто нужно спустить пар и делать то, что было велено. Выполнить волю отца до конца. Это его долг перед ним. И ублажать свою потребность, потакать своим прихотям, рискуя потерять брата, не мог. Пусть даже Росья залегла в душу, но ведь не так глубоко, чтобы не попытаться разорвать ещё не окрепшую связь. Пока он на это способен, но ещё немного и, видят боги, уже не сможет. Слишком его решение становится зыбким.

Как только ушёл Полад, Дарко поднялся. Отголоски тошноты где-то в глубине всплеснулись и тут же стихли, так больше и не потревожив его. Смыв с плеч и груди остатки грязи и пота с дороги, вытерся и сел на неширокую лавку, откинувшись спиной на стену.

Внизу ещё долго стоял шум. Дарко погрузился в задумчивость и очнулся только тогда, когда услышал собственное размеренное дыхание. Лишь редкие возгласы засидевшихся путников взрывали глубину терема. Дарко, как мог, старался выкинуть навязчивые мысли из головы о том, что говорил мельник Ивар, старался вытолкнуть образ Росьи, но навязчивые думы о том, что Волот будет касаться её, не дали расслабиться. Вновь ловил себя на мысли, что возвращается душой к ней: вот он тонет в её глазах, сжимает и поглаживает узкие плечи, шею, прижимает к сердцу. Едва сдержался, чтобы не встать и не пойти к ней узнать, как она там, как самочувствие, ведь кашляла.

И только боги знают, куда бы завело его нетерпение, но вдруг неожиданно дверь скрипнула, и в полутьме возникла светлоокая чернавка. Она тихо прошла вглубь, не сказав ни слова. Только на губах играла волнительная полуулыбка.

Дарко тоже не пошевелился в ответ, молча смотрел на неё, наблюдая, как в тенях ресниц влажно и с желанием блестят голубые глаза. Девка не стала медлить. Зная желания уставших путников, подобрала полы платья, потянула с себя, оставаясь в белой полупрозрачной исподней рубахе до колен. Тяжёлые светлые волосы водопадом посыпались на плечи, возбуждая в нём волну обжигающего желания. Дарко огладил её всю жадным взглядом, отмечая плавные изгибы тела, что перетекали, как река, от крепких икр к покатым бёдрам и узкой талии, животу, до небольших, но округлых грудей. Через ткань проталкивались вишнёвыми косточками соски. Он задержал взгляд на распахнутом вороте, где темнела выемка между ключицами, манила прижаться к ней. Грудь её подрагивала в прерывистом дыхании, предвкушая близость. Она шагнула навстречу, и княжич ощутил тёплую волну воздуха, уловив сладкий аромат череды.

Дарко чуть поёрзал спиной о доски, намереваясь подняться, но девка его опередила. Опустилась рядом прямо на пол, встав на колени, положив ладони ему на бёдра, скользнула к груди, огладив плечи и живот. Пальчики ласково прошлись меж бёдер по восставшему естеству, проворно потянув за тесьму портов. Чернавка хорошо знала, как расслабить мужчину и заставить того не думать ни о чём. Она подтянулась ближе к нему, склонилась. Гладкие волосы, переливающиеся в свете огня золотом, упали на пояс, огладив приятно кожу. Княжич прикрыл глаза, отдаваясь ощущениям, а потом почувствовал её влажные губы у себя на животе, но они быстро исчезли, вынуждая зарычать от нетерпения, оставляя только холодок на коже. И оказались уже в другом месте, мягко, но плотно сомкнулись на затверделой, что камень, плоти. Даже в глазах потемнело от хлынувшей на него волны жара и удовольствия. Вихрь захлестывающих ощущений рванул его из окружения, бросая в бурлящий водоворот наслаждения. С губ его невольно сорвался сдавленный стон, и он, как мог, старался не достигнуть раньше времени вершины блажи. Одной рукой он ухватился за лавку, другой погладил тонкую шею, хрупкие, что у птицы, ключицы. Дыхание Дарко участилось быстро. Объял густой туман хмеля, в который он раз за разом нырял и вырывался при малейшем скольжении губ. Княжич верно испустил не то чтобы громкий стон, а скорее грудное рычание, чувствуя, как стремительно разливается по телу томительная блажь, что задушила его.

Дарко напрягся, и девица, познавшая столь умело ремесло, быстро поняла – что-то не так, отстранилась.

– Разве не нравится? – спросила она растерянно, на распухшие губы легла слабая дрожь, а в глазах затаилась тень недоумения.

– Нравится, – выдохнул он приглушённо и хрипло. – Но тебе не нужно этого делать, – попытался он отвлечь её, подтянул до одури привлекательную девку к себе, усаживая на колени. И больше не думал ни о чём. Погладил её талию, сжал небольшие, но плотные груди, поцеловал в тёплые губы, пусть и привлекательные, но совсем не те, которые он так вожделел.

Княжич, разозлившись, обхватил её за плечи, прижал к груди так, что она и вздохнуть не смогла. Вцепился в её губы, одновременно с напором проникая в неё. Целуя девицу яростно и отчаянно, кусал и терзал её губы, пока не ощутил солоноватый привкус на языке. Девка терпела, лишь изредка глухо вскрикивая. Горячо выдыхая, он рванулся в последний раз, выплеснув наружу переполняющие его чувства, что жидким сплавом разлилось по телу, ослабляя его. И когда Дарко позволил ей передохнуть, увидел в холодных синих льдинках бушующий в огне восторг. Она смело обхватила его бёдрами, прижимаясь плотнее, не теряя миг насладиться им досыта. Удовлетворив свой первый запал, Дарко явственно понял, что, как бы тело того ни требовало, но желал видеть другую до жаркого клокота в груди. Перед внутренним взором вдруг совсем не кстати всплыл образ Росьи, врезался клином в голову. Но насколько он помнил себя – он всегда прятал свои желания. Граду он запер в своём сердце так глубоко, что не позволял своим порывам и чувствам проявиться.

В дверь тихо постучали. Девка тут же вздрогнула и мгновенно исчезла с колен. Дарко глянул в сторону порога.

– И кого нелёгкая принесла? – шепнул он, очухиваясь от тумана.

В дверь снова постучали, на этот раз настойчиво.

"Полад верно явился, но разве что-то случилось?"

За дверью было тихо, да и больно подкрадывается ночной гость осторожно. Гадать было бессмысленно, пришлось побороть навалившуюся слабость и подняться. Он запахнул штаны, завязывая крепко тесёмки, направился к двери.

Дарко ожидал увидеть кого угодно, хоть самого Лесного Хозяина, но только не Росью. Кутаясь в платок, она глядела на него огромными, полными волнения и страха глазами, в которых густо колыхались отблески огней от светцов, но, когда взгляд её опустился чуть ниже, остановившись на его груди, она растеряно моргнула.

– Я… – она запнулась, – я пришла поговорить, – подняла она взор, и он, как зачарованный, утонул в прохладном роднике её глаз.

Запоздало глянул назад. Девка споро собралась, и когда он повернулся к Росье, та уже всё увидела и поняла. Мгновенно побледнев, она сомкнула плотно губы, а потом распахнула их:

– Прости, я не вовремя… Мне не нужно было… – пролепетала.

Дарко хотел было её остановить, оставить её тут стоять, на месте, но позволил свободно уйти – теперь уже всё равно не удержать, да и глупо.

Как только Росья скрылась за лестницей, княжич толкнул широко дверь, давая понять чернавке, чтобы уходила. Та, пряча виновато бесстыдные глаза, нацепив платье и завязав торопливо пояс, пригнула голову и выскользнула прочь.

Постояв в онемении какое-то время, Дарко, ощутил разливающийся холод по груди, чертыхнулся, плотно запер дверь и вернулся на постель.