Жизнь в тереме потекла своим чередом. Благодаря стараниям лекарки Хайды и чудотворных отваров, Росья быстро поднялась на ноги. Через пару дней бивший в грудь кашель начал стихать, и горячка, что обращала всё её тело в жар, больше не тревожила по ночам. Спала она на диво крепко. Каждое утро приходила старуха, молча раскладывала свои травы и порошки, готовя для девушки очередной отвар. Хайда была того возраста, в котором все старики сердцем размягчаются, становятся открытыми и восприимчивыми, что малые дети, и по неосторожности пущенное слово может до глубины обидеть, до слёз пробить. Но лекарка не из таких. Твёрдая, неприступная, нравом крута, как земля, сносящая любые бури и половодья, закалённая и морозом, и палящим солнцем. И Росья подозревала, что не так-то просто её раздобрить, расшатать на чувства. Попривыкнув к присутствию этой женщины, Росья уже не робела, как в первый день, и могла теперь внимательно её рассмотреть. Одета Хайда была так же в длинное платье, чистое и опрятное, платок закручен вокруг головы, волосы подобраны под ним, связаны в узел.

– Вот и всё, теперь опасаться нечего, – выпустила старица руку Росьи, что сжимала в своих сухих горячих пальцах.

Она отсела, даже не взглянув на девушку, принялась молча складывать свои травы и порошки. Росья, пока старуха была занята, мельком глянула на Руяну, которая сидела на лавке, пригнув голову, вышивая ворот платья. Почувствовав на себе взгляд, чернавка подняла взор, недовольно качнула головой, сердито сжав губы, скосила взгляд на Хайду. Её чернавка невзлюбила с первого дня за холодность и каменную неприступность. Когда Руяна по доброте своей вызвалась помочь ей, Хайда отшила её, как дитя неразумное, дав напутствие, чтобы та занималась своими делами и в чужие не лезла. Особенно в те, в которых ничего не смыслит. С тех пор чернавка избегала её, как ужа.

К Росье лекарка тоже не проявляла никакой ласковости, и коли что спрашивала, так только о самочувствии, и по имени ни разу не назвала. От того девушке казалось, что хоть та и не знает её совсем, но будто бы заранее девушка перед ней в чём-то виновата оказалась.

Хайда, собрав всё в суму, повернулась, и снова от пронизывающего взгляда её льдистых голубых глаз сделалось беспокойно. Росья невольно коснулась груди, где покоились бабкины обереги, ища опору в них. Ещё вчера лекарка заметила подвески ценные, расспросила, откуда они у нее и кто были предки Росьи. Утаивать девушка не стала, поведала, что Бреслава вещуньей была известной из Елицы родом. Вот только говорить о том, что дар ей этот передался по крови, не стала. Хотя таким неверящим взглядом поглядела Хайда на неё, что наверняка поняла, о чём умалчивает новоиспечённая невестушка. Тут-то и взял страх, что прознать о том могут другие, не хотелось ей выделяться, особенно сейчас.

– Вечером ещё зайду, – сказала Хайда и направилась к двери.

И как только она скрылась за створкой, Руяна опустила руки, облегчённо выдохнув. Росья тоже непроизвольно расправила плечи, спустила ноги на пол и поднялась с лежанки, прошла к окну, где сидела над рукоделием чернавка, отодвинув заслонку, вдохнула свежего воздуха. Холодало с каждым восходом. За каких-то пару дней деревья уже совсем облысели, а тучи так и не расходились, давили, нагнетая сонливость. Но Росья не жаловалась, напротив, как только полегчало, приободрилась, а ныне утром так и вовсе ощутила заметный прилив сил. Девушка уже изучила всё, что было видно из окон: бревенчатые стены, да узкую стёжку, ведущую к хозяйским клетям, меж которыми туда-суда сновали чернавки. Руяна тоже не покидала терема. Не отходила от Росьи ни на шаг и верно так же замаялась в четырёх стенах. За три дня пребывания в княжеских хоромах к ним так больше никто и не заходил, кроме чернавок Щасны и Ясинки, которые видно были приставлены к невесте хозяевами для помощи. И Дарко, который обещался зайти, так более и не появился ни разу. Как бы Росья ни отгоняла мысли о княжиче, а желала увидеть его вновь, пусть даже издали, хоть ей и не дозволено о том даже грезить. Желание это перебивало мысли о замужестве, становилось дурно, и Росья делалась будто сама не своя.

– Какая из меня княжна? – не удержалась она, поддаваясь порыву. – Ей нужно родиться, а как ей стать, коли ладони истёрты мозолями, а стопы знают тепло земли? – вымолвила и, надышавшись, закрыла плотно деревянную заслонку.

Руяна удивлённо подняла на неё глаза, откладывая полотно.

– Хм, нашла мне тоже задачу, – фыркнула девица, поднимаясь со своего места, поводя плечами, что задеревенели от долгого сидения.

– Испокон веков князья выбираю себе невест из такого же знатного рода, а я кто? Простая девка? Мне суждено на земле жить, а не одеваться в дорогие наряды да перстни на пальцы нанизывать.

– Станиславу бы то не заботило, – помянула Руяна сестрицу, уперев руки в бока.

Сейчас на девушке был надет корсак с широкой тесьмой на груди, это платье она, верно, берегла для подходящих случаев, потому как Росья его ещё не видела. Девушка выдохнула, понимая, что спорить бесполезно, да и незачем, теперь обратного пути нет. Она тут, в широких, богато обставленных хоромах, хоть в то мало верилось.

– Не тужи, пройдёт хандра, пообвыкнешься и будешь как рыба в воде.

И то верно, Руяну и не смущает ничего: ни излишнее внимание помощниц, ни даже то, что они в чужих владениях. Росье бы её беззаботность.

– Ещё денёк побудешь в тепле, оправишься, и можно уже на воздух выходить гулять. На Торжок с тобой сходим, уж там, поди, не соскучишься, – чернавка прошла к столу, подхватив гребень и зеркало.

Росья невольно улыбнулась, принимая его из рук Руяны, круглое, что блюдце. Тяжёлым оно было и массивным, девушка провела кончиками пальцев по чеканной серебряной отделке по краю. Вспомнились слова деда Лытко о том, чтоб поменьше в отражение своё смотрелась, что многое можно увидеть в нём, но всё то будет ложью и кривдой, и сердце чистое можно попортить, если часто в него заглядывать. И небылицей казались слова деда, а вот теперь, спустя время, Росья поняла, что со Станиславой вышло именно так. Купил ей батюшка лист, каждый вечер она в него смотрелась, порой и глаз подолгу не отрывала, всё любовалась, улыбалась, а о чём – Росья и не могла понять. Потом же вон как вышло – не послушалась отцовского веленья.

Чернавка, встав позади Росьи, принялась размеренно проводить по голове деревянным гребнем с редкими зубцами. А Росья безмолвно смотрела на себя. И то, что видела, не нравилось ей. Нос как будто заострился, и глаза на бледном лице ещё больше сделались, разливалось в них тёмной водой беспокойство и какая-то излишняя серьёзность. След от хворобы ещё не сошёл с лика. Росья недовольно нахмурилась и положила зеркало на колени, перевернув его другой стороной. Лучше послушаться мудрого старика, но она отчего-то уронила взгляд, будто что-то так и притягивало её взглянуть на себя ещё разок, но по-другому. Только хотела было перевернуть обратно, как приметила на торце надпись небольшую. Росья повернулась к окну. И в самом деле буквицы вычерканы. Грамоте дед Лытко обучал Росью, а потому она быстро прочла: «Града Бориславовна».

– Ты чего, Рось? – позвала её Руяна. – Чего разглядела?

Росья вздрогнула, повертела его ещё в руках, но более не найдя ничего, отложила зеркало, оглядела хоромину ещё раз. Ведь были у неё подозрения, что вещи эти все: и коробы, и сундуки, и ларцы, и даже одежда – чужими были. И так нехорошо сделалось, что она на себя чужое примеряет, что аж в глазах потемнело. И кто это такая – Града? Если вещи её здесь лежат, куда же тогда сама хозяйка подевалась?

Чернавка, совсем обеспокоившись поведением девушки, встала перед ней с гребнем в руках.

– Ради богов, ответь на милость, чего ты так побледнела? Может Щасну позвать, путь за лекаркой сходить?

– Не нужно, – подняла на неё замутнённый смятением взор Росья. – Вещи, которые здесь, ведь кому-то принадлежат?

Руяна хлопнула короткими, но пышными ресницами, подняла подбородок и растерянно огляделась, будто она только что очнулась от сна в чужом месте, такое озадаченное было её лицо.

– Так знамо дело, – наконец ответила она. – Видно готовились к твоему приезду.

Росья замотала головой и тут-то вспомнила, как смотрела на неё Хайда с упрёком, будто ревновала её к кому-то.

– Руяна, просьба у меня к тебе есть, разузнай у чернавок, кто жил здесь до нас с тобой.

Брови чернавки опустились, глаза помрачнели, а губы сжались в твёрдую линию.

– На кой тебе?

Росья на миг испытала колебание, говорить ли о своих сомнениях Руяне или обождать пока. Ведь недаром она чувствовала, что Дарко что-то утаивал, недоговаривал. Может, Града – это матушка его или сестра, которая вышла замуж и уехала давно? Хорошо, если бы оно так было… Росья прикусила губу от досады, что не разузнала о родичах княжича раньше, всё думала не о том! Решившись, она подняла глаза на чернавку.

– Расскажу, когда выведаешь.

Росья, отказавшись от помощи Руяны, перекинула волосы через плечо, начала сама плести косу. Чернавка вернулась за рукоделие – чем ещё заняться в столь раннее утречко.

Росья хоть и попросила девку выведать, кто же это – Града, а у самой теперь саднит в груди, не хорошо как-то, она ведь тут пока гостья, а уже выведывает всё. Хотела забрать слова обратно, да разве Руяну уже удержит что? Но с другой стороны, что плохого в том, чтобы узнать, куда её поселили? Сами хозяева не спешат знакомиться с ней, может, ждут времени, когда оправится? Верно будут держать её тут долго. Может статься, так и не увидится с Волотом до самого обручения, как и положено по древним обычаям. Хорошо бы. Росья встряхнула головой, нечаянно больно дёрнув волосы, верно чепуху городит. Вновь попыталась думать о женихе, да только как представит его, тут же в голову лезет образ Дарко, его греющий взгляд, тёплый, как жаркий летний день. Хоть и разговаривали они мало с ним, но как же тепло делалось на сердце, когда княжич рядом был, надёжность вселял и умиротворение, так спокойно делалось и хорошо, будто она знает его уж давно. И этот взгляд с извечной заботой и лаской. Росья прижала к губам пальцы, выдохнула, вновь ощущая его касания, так явственно, будто только что и гладил её, дышал в висок. От этих мыслей всё загорелось внутри и хотелось бежать и вновь, и вновь ощущать его рядом с собой. Руяна говорит, что приглянулась она младшему княжичу. Вот если бы подольше их путь был, может, она и поняла бы что, разобралась. И эти вопросы Дарко, от которых сжималось всё внутри комом.

В один миг всё омрачилось, когда вспомнила она ночь в постоялом дворе, девку голую. Тут уж хоть волчицей вой, а щёки запекло так, что тронь – обожжёшься, что яблоки только из печи. Как бы ни влекло к нему, а суженый её – Волот, и лучше выкинуть лишнее из головы и принять то, что боги посылают, не навлекать их гнев на себя. Но облегчения то не принесло. Росья вспомнила сестру. А ведь у Станиславы сложилось всё так, как хотела она, пусть и сбежала, но осталась с любимым, разве это не девичье счастье? Пусть и без крова да богатства (сестрица даже нарядов своих не взяла), а с тем, кто дороже всех на свете. Росья бы, будь она на месте сестрицы, никогда бы на подобное не решилась, духу не хватило бы. Слаба. А будь Станислава на месте Росьи, то та не растерялась бы, извернулась, но получила б своё.

Дверь после ухода лекарки снова раскрылась, и в светлицу тихо вплыла Щасна с подносом в руках. Руяна уж тут рукоделие своё отложила, присела за накрытый стол. Кормили девушек сытно и разнообразно, балуя и пирожками с ягодами, и икрой красной, что ложками можно было на хлеб намазывать. Правда Хайда советовала лёгкой пищей обойтись хворой, но Росья и части не съедала из того, что приносили, а вот Руяна уплетала за обе щёки. Что и говорить, девушка она была видная, такую верно обнимешь и хоть что-то почувствуешь, запомнишь, не то, что она – жилка. Насытившись, Щасна собрала опустившие плошки да крынки и с кротким поклоном удалилась. Внешне чем-то чернавка напоминала Руяну, волос тёмно-русый и глаза такие же тёмные, но не с золотистыми крапинками, как у Руяны, а с зеленоватыми, такое же круглое лицо и грудь пышна, и движения плавные, неторопливые, только Руяна была живая, что ручеёк весенний, а Щасна – будто скованная льдом река. Да и молчалива, и отрешённая от окружения, что глухарь, хоть и слышит, а делает вид, будто не понимает.

Утро расходилось, всё громче были слышны уличные звуки да топот чернавок за дверью.

– Так, всё, – поднялась Руяна из-за стола, наблюдая тоскливый взгляд дочки старосты. – Смотреть на тебя тошно. На двор пойдём, нечего тут стены стеречь.

Росья нахмурилась. Покидать терем и не хочется вовсе, с насиженного места сходить. Тут тихо и тепло.

Чернавка засуетилась так, что отпираться уже и ни к чему было, пришлось подниматься. Руяна сама подобрала наряд, зная, что Росья к тому безразлична, и помощниц кликать не стала. Из нарядов был выбор обширный, многочисленные платья Станиславы – матушка собрала все, да и её утолкла, те, что вышивала Росья на родине долгими зимними вечерами. Руяна, конечно, выбрала самое яркое, но спорить с ней не было никакого проку, всё равно не победить её упорства.

– Ну, чего ты духом поникла? Нельзя так всё время, в тени да без движения. Вон и цвет лица потускнел, а так хоть на воздухе, глядишь, и румянец появится. Да и… – чернавка запнулась, помогая Росье одёрнуть подол расшитого мелкими завитками корсака. – Вдруг… Кого и увидим…

Росья с недоумением посмотрела на девушку и тут-то смекнула, о ком именно чернавка говорит. С Поладом, поди же, Руяне тоже расстаться пришлось. Не виделись уж сколько. А она даже не упоминала о нём, видно, как и Росья, всё внутри переживает, наружу показывать боясь, хоть на Руяну это и не похоже. Не успела Росья подумать о том, как тут же вспыхнула.

«Может, и Дарко увидим».

Росья тут уж сама начала охотней одеваться. Приняла и венчик, расшитый жемчугом, который Руяна сунула ей в руки, завязала длинные ленты бантом на затылке. Бросив косой взгляда на серебряное блюдце, она всё же не сдержалась. Взяла зеркало в руки и взглянула на себя, да тут же отринула.

«Что делаю?! Дурёха!»

Будто не хозяйка самой себе! С судьбой своей примириться нужно, зачем же понапрасну грезить о том, чего не начертано ей? Да, Дарко обещался зайти, но ведь нет его. Все его знаки внимания только ради жалости да утешения. Росья, сглотнув подступающий к горлу ком, потеребила в дрожащих пальцах кончик косы.

Руяна, раскрасневшаяся от рьяных сборов, уже вертелась перед этим самым зеркалом, которое только что Росья положила на лавку.

– Ну, пойдём! – повернулась она к девушке.

Росья в изумлении приподняла брови. Как же хороша была Руяна! В цветастом платье, что шло к её тёмным волосам и глазам, в сапожках красных, и такой же алый, как маков цвет, венчик на голове. На загляденье девка.

Руяна легонько прихватила под локоть остолбеневшую Росю, верно опасаясь того, что девушка передумает.

– Дозволения нам не давали никакого выходить, – в последний миг возразила Росья, всё ещё надеясь остаться в хоромине, раздеться до исподнего и залезть под покрывало.

– Да что мы, в самом деле, в темнице какой?! – всплеснула руками девка, и в её глазах заплясало негодование, что ещё больше красило её круглое лицо. – Уж по двору пройтись никто нам не запретит.

Больше не давая никакой возможности отпереться, чернавка, прошла к двери и широко раскрыла её, выкрикнула наружу:

– Невеста княжича прогуляться желает!

Росья, казалось, покраснела до самых ушей.

– Руяна! – шикнула она, но было уж поздно, тут же вбежали Щасна и Ясинка, накинули на плечи Росьи и шубку мехом внутрь, и голову покрыли платом поверх венца.

– Так-то лучше, – довольно улыбнулась Руяна и шагнула за порог, следом пришлось направиться и Росье.

Так в сопровождении чернавок и вышли на крыльцо, спустились на небольшой двор, куда привезли Росью в повозке ещё недавно. Утро выдалось и в самом деле холодным, казалось, едва ли не морозцем прихватило землю, да хрустела под ногами сухая трава. Небо сияло голубым бездонным родником, только у окоёма солнце вспыхивало золотом, обливая верхушки деревьев. Пусть и лучи его ещё не добрались до массивных бревенчатых стен теремов, но от открывшегося вида делалось тепло.

Теремов было три, не считая мелких построек, что громоздились приростками. Отдельно стоял, как бы немного в стороне, терем, в котором и разместили девушек, а два других были соединены крытыми переходами. Росья опустила взгляд, моля богов, чтобы не встретиться с кем-нибудь из хозяев. Хоть она и тянулась всей душой поскорее обойти жилые хоромины, пытаясь ускорить шаг, но Руяна нарочно не торопилась, всё разглядывала княжеские убранства.

Ступая по голой земле, Росья слушала болтовню чернавок, медленно подходя к воротам, что вели за стены города. Стражники издали наблюдали за девицами, а тем только и дай построить глазки. Росье же захотелось посмотреть, что там, по ту сторону глухой стены, да и разгулявшись, она уже не чуяла холода, что пробирался поначалу и за ворот, и под полушубок, но за стены не выпустят их одних. Потому девицы даже не пытались, неторопливо, лебяжьими походками пошли стороной дальше.

Росья заметила, как тихо было кругом, доносилось лишь редкое карканье ворон, да скрипы колодезных журавлей. Видимо, стан находился на самом отшибе, куда не доносилась городская суета и лишние звуки. А вскоре из разговоров чернавок Росья узнала, что за воротами раздолье – хоромы возвышалась на холме у русла реки. От того стало теперь понятно, почему небо казалось таким близким.

Гуляли они долго, обходя постройки, пока не забрели в сад. Проходя средь рябиновых деревьев, Росья прислушивалась, как редко и глухо падают на землю яблоки и груши, а в глубине сада поют раскатисто утренние птахи. Угодье было огромным, это не в Елицах их садок, тут и заплутать легко можно. Они всё шли вглубь, пока не упёрлись в глухую каменную стену.

– Вот и дошли до княжьих хоромин, – повернулась к девушкам Щасна. – Вот там ворота, ведущие на княжий двор.

Росья глянула в сторону, куда указала чернавка. Недоумение взяло, что же за место, куда их с Руяной поселили? Руяна, видно, тоже удивилась. Росья нахмурилась, давая понять, чтобы та помалкивала. Узнает, всему своё время.

Всеми вместе они направились по утоптанной тропке дальше, их тут было множество, и каждая верно вела в разные концы двора. Вдыхая приторный запах плодов, Росья ощутила, как отчего-то сделалось волнительно на душе. Слишком многое было непонятно ей, да и страшно в незнакомом месте, среди чужих людей, и ждать теперь неведомо чего. Девушка вспомнила о бабке Бреславе – оставила же она тайн. И Волот… в последнем её видении казался он не совсем здоровым, может быть, поэтому про неё забыли. Но чем больше Росья думала о старшем княжиче, тем запутаннее всё становилось.

Вскоре девушкам попались резные лавки. Присаживаясь, Росья приметила чуть дальше, за липами, другие ворота. Они были распахнуты, но стража там не стояла.

Руяна тоже быстро заприметила их, спросила Щасну, осторожничая:

– Можно ль туда пройти?

– На то нужно позволение княгини. Или нянек, – ответила неуверенно Щасна, чем вызвала лукавую улыбку Руяны. Та поняла, что если немного настоять на своём, то можно и добиться своего.

Росья незаметно накрыла руку чернавки своей ладонью, легонько сжала, призывая молчать. Если разрешение нужно, то как она покажет себя перед княгиней и князем, коли пойдёт поперёк? Если будет разгуливать вольно, будто у себя дома?

Ясинка сбегала в сад, набрала яблок, принесла их в подоле. Руяна, необременённая ничем, болтала обо всём – быстро нашла с девками лад, а когда разговор затеялся о Торжище да побрякушках разных, тут уж Росья не выдержала, поднялась. Побыть хотелось в тишине, походить. Осознала, что в тереме и в самом деле насиделась.

Посмотрев в сторону ворот, Росья, стараясь быть на виду у девок, прошла мимо двух кривеньких яблонь, вглядываясь через черные сплетения ветвей в оттаявшее небо, что светлело стремительно. Она не сразу заметила за раздумьями, как невольно очутилась возле ворот, но не это её заставило остановиться, а силуэт стоявшего под яблоней, что росла у самых створок, человека.

Росья даже шаг назад сделала от глубокой растерянности. Статную фигуру Дарко она могла бы узнать даже по тени. Он вышел из-под развесистой кроны на свет, оглядывая Росью. А она оглядывала его. Недоумение всё больше росло внутри – как не увидела его сразу, да и что делает он тут ранним утром?

– Я услышал смех, вот и решил заглянуть, – поспешил объясниться он.

Росья оглянулась на чернавок, которые заметно притихли, и повернулась к княжичу. Тот улыбнулся слегка, а потом вдруг посерьёзнел, добавил:

– Старания Хайды не прошли даром… Рад видеть тебя здоровой, Росья.

И столько тепла и заботы было в его спокойном голосе, что девушка вовсе оробела.

Княжич не подходил близко, стоял от неё в паре шагов, будто меж ними выросла стена, да и чернавки не спускали с них глаз.

– Теперь будет всегда так, – посмотрел он на помощниц, те в раз отвели взгляды, побледнели. – Но никто же не осудит, если мы отойдём недалеко и поговорим, – вернул он взор на Росью.

Было видно, что Дарко хочет что-то сказать важное, но взгляд прислуги направлен был на них, не позволял сосредоточиться.

– Пройдёмся? – предложил он.

Росья было оглянулась, терзаясь в нерешительности, но Дарко, уже шагнув в противоположную сторону, вынудил девушку последовать за ним, уводя её подальше от лишних глаз, и никто не посмел их остановить. Внутри Росьи всё дрожало, заплескалось беспокойство. О чём желает поговорить?

«Вот же Руяна, как в воду глядела».

Остановились, когда их закрыли ветви деревьев. Росья вскользь поглядела на княжича. Ложились на лицо Дарко глубокие тени, отпечатался след какой-то горечи, и ей самой вдруг зябко сделалось.

– Прости.

Росья даже опешила.

– За что?

Дарко помрачнел, но молчал.

– Что случилось, говори же? Что происходит, объясни? Бреславу ты искал не для матушки своей? С Волотом что? – вырвалось вдруг, но поздно уже спохватываться.

Княжич окаменел, твёрдо сжались губы, между бровей залегла складка, а взгляд в глубине холодных теней сделался ещё ярче – солнечные лучи отблесками играли в них.

– Волоту уже лучше, – признался он.

Росья втянула в себя воздух.

– Что с ним?

– Я не могу тебе рассказать. Ты сама всё узнаешь… Потом. Просто… будь осторожной.

Росья вытянулась, как палка. Вот уж утешил! Холодное отчуждение прокралось в душу. Всё же не обманывали её предчувствия, но горше всего было признать, что Дарко не совсем был с ней честен. Хотя и не обязан был.

Разлилось тягостное молчание. Княжич вдруг поднял руки, снимая с шеи что-то, сделал шаг к Росье. От близости горячая волна прошлась по всему её телу, а земля стала шаткой и неустойчивой. Не позволив Росье толком понять, что к чему, он воздел ей на шею подвеску.

– Когда-то он хранил меня, теперь пусть оберегает тебя.

Росья опустила взгляд, подбирая с груди серебристый диск размером с медяк. На нём виднелись письмена, вот только она не могла разобрать ничего, такую письменность она не знала, больше походило на знаки, рубленные, вытянутые. Девушка ощутила, как Дарко приблизился ещё, и думать забыла о подарке, что приятной тяжестью лег на грудь. Княжич поймал её руку. Росья, не решаясь поднять взгляда, чувствуя его горячее дыхание у виска, наблюдала, как вздымается его грудь.

Развернуться бы да бежать, но ноги сделалось ватными, а дыхание – редким. Пальцы Дарко коснулись её подбородка.

– Замерзла?

Росья подняла голову. Взгляд Дарко был так близко, что она видела, как плескается в глубине его глаз жидким золотом ласка. Он опустил взгляд чуть ниже, и Росья невольно прикрыла ресницы, чувствуя, как всё вокруг поплыло.

Негромкий смех вынудил вздрогнуть и отпрянуть. Дарко виновато отвёл взор, посмотрев в сторону, где оставили они девушек. Её же будто варом облили, она рассеянно опустила взгляд и, подобрав подол платья, пустилась прочь, оставляя княжича одного.

Что делает?! Что происходит? Будто наваждение какое-то. Росья перешла на шаг, чтобы не заподозрили её ни в чём чернавки, заставила себя не оборачиваться, хоть и очень хотелось. Торопливо спрятала подарок за ворот. Сердце билось камнем в груди, а руки и ноги отяжелели, проняла их дрожь. Выйти на тропку не решилась.

– Руяна!

Девки вмиг оказались рядом, увидев лицо Росьи, поблекли разом.

– Случилось что? – подступила чернавка, подхватывая хозяйку под локоть.

– Вернёмся давай, что-то плохо себя чувствую.

Помощницы только переглянулись меж собой, верно заподозрили в неладном. Росья пожалела, что позволила Дарко так легко увести себя.