Ярополк пробудился не в духе. Голова раскалывалась, да и как не будет лопаться от боли после-то трёх дней гульбы? Сел в постели, свесив голову к груди, тёмные кудри упали на лоб, опутали. Князь закрыл глаза, слушая, как в виски бухает кровь, горько усмехнулся, сглатывая кислый вкус браги, выжидая, когда дребезжание в голове прекратится. Он не помнил, как вчера завалился на постель, как вообще дошёл сюда. Эти три дня мутью плескались в памяти, никак не укладываясь в последовательность. Чёрная пропасть разверзалась внутри, когда в мозгу всё же вспыхнули обрывки воспоминаний о том, как бил он Даромилу. Ножом будто полоснуло, что он невольно положил ладонь на грудь. То и была причина его загула, всё пытался заглушить распирающее чувство гнева, граничащее с бессилием. Она же с тех пор не показывалась совсем, и он не беспокоился о ней, не справился даже о здоровье супружницы. Если что случится с княгиней, перед князем Святозаром не хватало держать ещё ответ. Тишина с женского стана вынудила заволноваться. Видно заперлась у себя. Но как бы себя ни успокаивал, а стоило бы проведать. Ярополк, кривя душой, всё же понял, что перегнул палку. Ладно, прошёлся ремнём — заслужила, блудливая сука, а вот косы не стоило бы трогать. Всё проклятая ревность.

— Проклятье, — полушёпотом выругался он, просыпаясь окончательно.

Но вздрогнул, когда ощутил на спине жаркие девичьи ладони. Открыл глаза, покосившись в сторону, вспоминая, что не один. Девка, что лежала рядом, пошевелилась, скользнуло со стана покрывало, оголяя стройные ноги и молочные бёдра. Спину обожгли влажные нежные губы, ладони огладили плечи, грудь, скользнули на живот и ниже, проникая под прикрывавшее бёдра покрывало. Ярополк закрыл глаза, отдаваясь наслаждению. Горячая волна желания прошла по телу мощным толчком, вышибая всякие муторные мысли. Хорошо. Слишком хорошо, чтобы устоять.

— Ни свет не заря, князь, рано, — пролепетала она успокаивающим лилейным голоском, размеренно поглаживая.

Он, не выдержав такой муки, развернулся, сгрёб в охапку девку, впиваясь в её сочные мягкие от сна губы, целуя сладко, жарко, словно мёда хлебнул после сна, стиснул её в объятиях. Девка, окинув голову назад, разметав по постели длинные и блестящие русые волосы с золотистым отливом, открыла шею и грудь для поцелуев. Ярополк втянул в себя сосок, поиграв языком, обхватил лицо девки, заглядывая в серо-синие глаза, а в них туман и какая-то пустота, словно выпила она много мёда. Готова она отдаться беспрекословно, вот и бёдрами сжала его, ногами обхватив пояс, призывая взять её. Но внутри через острое желание точила злость. Не ту он вовсе хочет. Нет в глазах её ни борьбы, ни ярости, ни непреклонности, чем полнились глаза Даромилы, вызывая в нём самые разные чувства от зверской похоти до ненависти, показывая, что она хоть и принадлежит телом, но душой — нет. А это приторное, как мёд, подчинение только раздражало.

Схватив чернавку, он легко опрокинул её на живот, навалился сверху, раздвигая ноги, вторгся твёрдо, принялся выбивать из неё вскрики да стоны. Никакого сопротивления, девица покорно сносила его жёсткие толчки и только всхлипывала. Он терзал её до тех пор, пока между хрупких лопаток спина не покрылась испариной, пока глаза не заволокло чернотой, и сам он рухнул в бездну. В исступлении придавил к постели бедолагу, изливая соки. Прокатилась по телу запоздалая судорога. Дыхание бешено шелестело, а сердце гулко билось в груди. Ярополк бессильно навис, отстранился, позволив девице дышать свободней. Некоторое время он лежал неподвижно с закрытыми глазами, а придя в себя, потянулся за рубахой. За дверью послышались шаги, раздался глухой стук и голос прислужника:

— Князь, просит тебя Фанвар спуститься к нему.

— Скажи, пусть ждёт.

Натянув на себя исподнее, Ярополк тяжело поднялся с постели.

— Вели княгине спуститься в горницу, — наказал он распластавшейся на постели девке.

— Так нет её у себя…

Ярополк, позабыв завязывать пояс, застыл, посмотрев на чернавку с высоты своего роста.

— Что значит «нет»? — не понял он.

Чернавка растерянно хлопнула ресницами, натягивая сильнее на себя покрывало, будто укрытие искала.

— Что значит «нет»?! — гаркнул он, а внутри заледенело всё.

— Я не знаю… В её опочивальне уж пусто давно, может…

— Замолчи! — рявкнул Ярополк, едва не подавившись скверным предчувствием. — Пойди к повитухе, у неё она, к ней, наверное, ушла, — приказал он уже спокойнее.

И в самом деле, к кому же пойдёт зализывать раны, как ни к ней. Даромила не может уйти, хотя эта сука даже не побоялась в лицо ему сказать, как ненавидит его. Ярополк оскалился в ухмылке, завязав тесьму на вороте.

«Вздор», — тряхнул он головой. Куда она может пойти из Оруши? Гнев забурлил, как кипяток в котле. Надо было это паскудину выпороть так, чтобы неделю не вставала. Взор Ярополка потемнел, и девица, увидев его, сжалась, как сухой лист.

— Чего разлёживаешься, — бросил он небрежно, — вон пошла отсюда, — кивнул на дверь. — Чтобы сей же час нашла мне её.

— Как велишь, князь, — буркнула девка, быстро слетев с постели, нацепив торопливо исподнее на белое тело, покрытое в некоторых местах проступившими синяками, оставленными, видимо его руками, и выскользнула в дверь.

Ярополк прошёл через холодные пустые переходы, спустился в горницу. Фанвар сидел за столом в суконном кафтане и зимнем кожухе с меховым воротником. Как только князь появился в дверях, он поднялся.

— Ты чего меня просишь в такую рань?

Фанвар рассеяно посмотрел на князя, но тут же собрался.

— Приехал я к тебе с плохими вестями, князь.

Ярополк, что держал воина стальным взглядом, прошёл к столу, подхватил крынку, плеснул в чарку питья. А внутри уже брала злость — стоит ему на немного отойти от насущных дел, сразу льются, словно из ковша, неприятности.

— Выкладывай тогда.

Не успел Фанвар и рта раскрыть, как створки распахнулись, и в хоромы вошла Искра.

Фанвар преклонил голову перед ней, замолк. Сестрица, как всегда, была хороша собой, но румянца от чего-то на щеках не было, и губы поблекли. Не прохворала ли на чужбине-то? Толстая блестящая коса падала на грудь, голову покрывал белый плат, стянутый очельем, на котором височные кольца позвякивали при каждом шаге. Белоснежный покров делал синие глаза ещё ярче, а взгляд — совершенно чистым и девственным, как первый лёд на реке. Сияющие очи так и притягивали внимание. Искра приехала в Орушь очень вовремя. И её просьба посватать её доловскому княжичу сначала разозлила, но потом, поразмыслив, Ярополк понял, что и неплохой выгоде может полужить этот союз. Но чем была сейчас она так взволнована? Передумала что ли, но не похоже, в последнее время только имя гостя и упоминала, румянясь на глазах. Ярополк глядел то на неё, то на ближника. Глотнул питья — оказался рассол — поморщился от кислоты на языке. Какими бы ни были девичьи переживания, но появление Фанвара в тереме требовало первостепенного внимания.

— Говори, Фанвар, что там у тебя, — велел князь мужчине, присаживаясь на край стола, снова сделал глоток, на этот раз рассол показался не такой и кислый, а скорее острый.

Фанвар, бегло глянув на Искру, как бы извиняясь, ответил:

— Деревню сожгли, князь, у реки Вольхи. А ныне люди бунт подняли на торге. Еле разогнали.

— Ясно.

Ярополк плюхнулся в кресло, подобрал нож, нанизал на остриё мякоть жареной щуки, отправил себе в рот. Остывшая, зараза. Равнодушно посмотрел на воина, не спеша пережёвывая. Конечно, это было слишком некстати. Ладно один раз в зиму, но тут уже и рядом совсем. Хочешь не хочешь, а дружину придётся собирать, но это потом, к весне ближе, отправит Демира и Гарая пошугать недругов маленько. Сытый взгляд Ярополка скользнул на Искру, которая всё так же стояла на прежнем месте, словно снежная баба.

— Ну, а у тебя что стряслось?

Потеребив в руках концы своего покрова, девушка не спешила говорить, явно волнуясь. Неужели она его боится? Уж этого Ярополк не мог себе простить.

— Говори же, не укушу.

— Я не могу Даромилу найти, — пожаловалась она, и глаза её забегали быстро, растерянно, внушая если не тревогу, то сомнение. — Третий день пошёл, а нет её. Раньше хоть выходила воздухом дышать, да в светлицу — прясть. Куда она делась? Что произошло? — осеклась на полуслове.

«Не выходит ясно, почему, — ухмыльнулся мужчина, — в таком виде теперь не покажется долго».

Да и Искре лучше бы не знать, что случилось между ними. Хотя, наверное, такое не скроешь долго, всё равно узнает.

— К Божане ходила? — голос всё же проскрежетал от внутреннего раздражения, словно ржавое железо, он сжал рукоять ножа, оттяпал ещё кусок белой мякоти.

Фанвар, что остался стоять, переминался с ноги на ногу.

— Так нет её у Божаны… ходила, я к ней. И самой повитухи нет. Я уже всех поспрашивала, а никто ничего не знает.

Ярополк напрягся, пища комом встала в горле, его от чего-то затрясло, он с силой ткнул нож в стол, что звякнула посудина. Искра испуганно вздрогнула, смяв сильнее плат в руках.

В глазах потемнело.

«Сука».

Он соскочил со стола, выпрямился, дыша глубоко, редко, неотрывно глядя на сестру. Глаза её синие потемнели, как вечернее небо, замутились страхом.

— Ярополк… — начала она, пытаясь понять что-то.

Тот повернулся к Фанвару.

— Ты что-то знаешь?

Ближник совершенно бесстрашно посмотрел на князя. Закаленный воин был, умелый, Ярополк его ценил, ведь таких людей ещё поискать. А за годы верной его службы уверился в нём ещё больше.

— Слухи по посаду ходят, что якобы видели её, — ответил он сосредотачиваясь. — Но я думал, что всё кривотолки из-за Богдана… Люди многое могут придумать.

Ярополк слушал, и слова будто проваливались в пустоту, которая разверзлась внутри, затягивая в чёрную стылую воронку.

— Жди меня тут, — приказал он и, развернувшись, направился прочь из хором, сжимая кулаки.

Искра бросилась было за ним, но передумала.

Ярополк шёл быстро, пугая своим свирепым видом челядь. Достиг он женского стана во мгновение ока, даже не помнил, как. Рванув дверь, ворвался в светлицу. Утренний свет, просачивающийся сквозь щели створок маленьких прорубленных окон, заливал пустую светелку, плавали в туманном воздухе пылинки. Ярополк медленно прошёл внутрь, окидывая взглядом прибранную постель, пустой стол, холодную плошку для лучины. Здесь было ощутимо прохладнее, нежели в переходах, и чувствовалось, что человеческого тепла тут уж давно не случалось. Медленно, откуда-то из недр его поднялась кипучая ярость. Как она могла? Ударило, словно обухом, непонимание вперемешку с глухой ненавистью.

— Как вообще посмела?! — взор заполонило багряной вспышкой, князь сощурился, туго втягивая в лёгкие воздух, а внутри происходило что-то страшное, поднимался шквал чувств, как ветер перед грозой.

Постояв немного, слушая тишину, Ярполк развернулся, вылетел на лестничную площадку, спустился бегом с лестницы, пролетел коршуном пустующие клети, направился прямиком к повитухе. Божаны внутри пустой комнаты он не нашёл. Прошёл в глубь, окунувшись в густой запах трав. Опёршись ладонями о стол, который стоял посередине, он свесил голову, шумела нещадно кровь. В следующий миг злость всплеснула с такой мощью, что казалось, сквозь кожу просочилась, пыхнула ядовитым жаром. Князь, схватившись за столешницу, с утробным криком рванул вверх. Перекувыркнувшись, тяжеловесный стол с гулким грохотом ударился о пол, треснули ножки, звон разбитых в дребезги глиняных мисок и плошек, что стояли на нём, оглушил вместе с яростью.

Выбежали другие женщины, что заселяли соседние клети, выглянули в двери.

— Когда она ушла? — спросил он, поворачиваясь к ним.

Женщины испуганно и недоумённо переглянулись меж собой.

— Когда!! — рявкнул князь.

— Так уж три дня почитай не видно её, — ответила самая старшая.

Другие вжали головы в плечи, зыркая ошарашенно.

Услышав ответ, он не сразу осмыслил его, понадобилось время. Ярополк стиснул зубы, пошёл прочь к терему, женщины только и успели рассыпаться в стороны, пропуская князя.

На этот раз Ярополк пошёл через двор, но даже мороз не охладил и не привёл в чувство, только противно царапал горло. Взлетев на крыльцо вороном, ворвался в горницу.

Искра подскочила на ноги, бледнея ещё больше.

— Фанвар, найди мне эту тварь, — проговорил Ярополк на ходу, приближаясь к воину быстрым широким шагом. — Живой найди, приволоки сюда, ко мне. Немедленно, сейчас же бери людей и приведи мне её. Мало этой суке было! Мало!! Как она посмела так опозорить меня перед всеми?! Надо было её на глазах у всех исполосовать. Пожалел. Приведи её обратно, чтобы я смог на глазах у всех прилюдно её, блудницу, иссечь, пусть все знают, что за падшую дрянь мне вручил Святозар! А после, если жива останется, самолично вышвырну за ворота. Только найди её.

— Три дня уже прошло, — ответил Фанвар, выслушав князя.

Ярополк мгновенно подступил, в два счёта оказавшись рядом, посмотрел в глаза, меряясь взглядами.

— Ты слышал, что я сказал тебе? Кажется, я никогда тебе дважды не повторял. Куда она пойдёт в мороз? За три дня далеко не смогла уйти.

— Слухи ходят, что она с доловким княжичем подалась.

Слова его ударили, что кулак пудовый, дыхание застряло в грудине, опрокидывая Ярополка в смертный холод.

Искра позади охнула от услышанного, закрыла лицо, верно не веря ушам.

— И ты… — прошипел сквозь зубы князь, — и ты мне говоришь это только сейчас!?

Фанвар стиснул зубы, смотря неотрывно, но взгляд его был, что плита каменная — не прошибёшь.

— Я думал, что это слухи, и ты молчал. Я даже представить не мог, что это окажется правдой.

— Ступай, Фанвар, и исполни всё, что я тебе сказал, — повторил Ярополк, оторвав от него взгляд, отступил, понимая, что не в силах больше держать себя в руках.

Фанвар удалился. Искра в онемении смотрела на брата, и лицо её совсем поблекло.

— Ярополк, я не понимаю, что случилось? Почему она ушла?

Князь бросил на неё мрачный взгляд. Хоть и о рёбра сердце билось камнем, но при взгляде на сестру гнев приутих. Он прошёл к ней, поднял руку, коснувшись легкого белого плата, задумчиво провёл кончиками пальцев по струящейся по плечу ткани. Вспомнился день его венчания с княжной, на ней был такой же белоснежный, как лилия, плат, чистый и непорочный, как и её зелёные глаза, словно лесной пруд.

— Иди к себе, — сказал он спокойно. — Собирайся в дорогу, завтра отправишься обратно к отцу в Избор.

Искра задышала часто в непонимании и растерянно посмотрела на него.

— Как? Почему? Я же только приехала, — нахмурилась она, капризно сжав губы.

— Неспокойно здесь становится. Тебе лучше вернуться домой.

Княжна приоткрыла губы, чтобы говорить, но потом сжала их — знала, что с решением брата спорить бессмысленно. Не сказав больше ни слова, пошла из горницы. Пахла она, как и матушка, липой, Ярополк глубоко втянул её аромат, который потускнел вместе с её уходом. Как только дверь за ней притворилась, князь прошёл к столу, плеснул в чарку браги.

За окнами расходился утренний туман и начавшийся день набирал силы. Слишком долго ждать возвращения Фанвара, до того времени гнев изъест. Что-то в голове перемкнуло, когда он представил, как она там случается с этим… при воспоминании о княжиче его словно мечом рассекли, коверкая всё нутро, хоть в колодец с головой прыгай. Она же, дрянь, этого только и добивалась, ждала, когда сорвётся и в шею погонит, выводила его из себя нарочно, злила. Неблагодарная стерва.

Ярополк, сдавив кулак, шарахнул по столу.

— Убью, — процедил сквозь зубы.

Он взялся за рукоять ножа, который так и остался воткнутым в доску, выдернул, покрутив в руках перед глазами. То-то сукин сын глаз не спускал с княгини, а он ещё скалился в улыбке гостю как последний дурак, прямо перед носом палёным воняло, а он ни о чём не заподозрил, словно старый пёс, потерявший нюх. Обвели вокруг пальца. Зараза! Князь стиснул зубы, хрустнуло в челюсти, а в глазах вновь потемнело, как будто взор тяжёлой чёрной смолой залился. Сунув нож за пояс, подхватил чарку, осушив одним залпом до дна, делая большие глотки. Даже пошатнулся от того, что брага ударила в голову, на пустое нутро кровь мгновенно захмелела, горячими толчками застучала в виски, одурманивая, путая мысли.

Больше не раздумывая, Ярополк прямиком направился в детинец. Про Богдана он и думать забыл, но теперь щенок ответит за всё. Ноги понесли его в кром быстро, широким шагом князь достиг дружинных изб. Ему ещё давно доносили, где находится Богдан, отлёживаясь, и князь знал, что кмети не выкинули его вон на мороз, пожалели и видно зря. Знали бы, какая участь его ждёт теперь. Ярополк шагнул в дружинную избу, внутри было пусто, мужи уже встали давно, с первыми петухами, разошлись, у каждого были свои обязанности и поручения. Князь минул несколько клетей, пока нюх не уловил душный запах трав и чего-то кислого, направился к источнику. Кметя он нашёл за тяжёлой занавесью. Богдан лежал на лавке на животе, потому взору открылась изуродованная спина, исчерченная сине-бурыми полосами, которые за три дня всё же успели поджить. Когда парень услышал приближающиеся шаги, он достаточно легко поднялся, сев на постели. Прислужник, что чинил обувь в углу, подорвался с места, округлив ошалело глаза, не ждал, пока прогонят, метнулся прочь.

Богдан глянул исподлобья, выказывают свою нерадость, что князь к нему заглянул.

— Говори, Богдан… что… Даромила тебе по нраву пришлась? — Ярополк глянул на иссечённые плечи парня. — Не расхотел её?

Тёмные синие глаза Богдана блеснули, что-то дикое в них промелькнуло. Недаром Даромила всё смотрела в его сторону — крепкие каменные плечи, грудь, ростом не обделён, такого воина и жаль было бы жизни лишать, если бы не заглядывался на чужую жену и не смотрел бы на неё так жадно, едва ли не слюни текли. Ярополк призвал хладнокровие, не время распаляться.

— Не достоин ты её, князь, лучшей доли она заслуживает и любви.

Желваки на скулах Ярополка всё же дернулись.

— Значит, я не ошибся, — ответил лишь. — За такие дерзкие речи я бы мог тебя прямо сейчас убить, — сказал, мыслями вернулись к ножу, что был заткнут за пояс, — но я поступлю иначе. Лечи раны, скоро выйдешь на суд к людям, живого места на тебе не останется, это я тебе обещаю, ответишь перед всеми вместе с ней.

Угроза князя достигла цели — во взоре Богдана мелькнуло недоумение, а потом взор его потемнел вовсе, но вдруг лицо исказил гнев.

— Смертью меня не напугаешь, я не боюсь. Но Даромила ни в чём не виновата перед тобой, поклясться могу перед богами, — вскинул он на князя твёрдый взгляд.

Ярополк хмыкнул.

— Вижу, ты не знаешь о том, что сбежала она, сбежала с другим мужчиной, и ты ей не нужен стал, блуднице. Но скоро её найдут. Что будет с ней и с тобой, скоро узнаешь, — Ярополк придавил парня тяжёлым взглядом.

Богдан выслушал внимательно, и тёмные глаза его начали тускнеть, всё же слова пробили, и завладело им немое отчаяние. Он опустил голову. Ярополк, удовлетворившись, развернулся, спеша поскорее уйти, иначе он покончит с ним раньше времени. Теперь нужно только выждать, когда Фанвар приведёт девку в детинец. Во дворе он отдал распоряжение посадить в темницу Богдана до людского суда, поставить охрану. После вернулся в горницу, велев челяди принести ещё браги. Сидел он так долго, осушая чару за чарой в полном одиночестве, пока тяжёлая дремота не начала смаривать и придавливать к столу непомерной каменной плитой. Он не помнил, как добрёл до постели и опрокинулся на спину, закрыл глаза и мгновенно нырнул в мутный омут, так быстро, словно тянул его привязанный к ногам камень.

Проснулся он, когда в хоромах уже царил глубокий вечер, и ярко горели лучины и светцы. Ярополк, сглатывая сухость, кое-как раскачавшись, поднялся. Оказалось, с него уже кто-то снял пояс и кафтан. Голова звенела, боль била, как молот в колокол. Едва поднялся с постели, как прислужник тут же подал испить студёной воды, а следом послышался шум за дверью.

— Пойди посмотри, что там, — велел князь мальчишке, и тот, преклонив голову, выскользнул за дверь.

Ярополк стянул с себя влажную от пота рубаху, облачился в чистую. Отрок вернулся скоро, хлопнул дверью, грохот отдался болезненным эхом в голове, хотелось тукнуть ему в наказание за шум. Князь подавил гнев, потому что глаза щенка были взволнованы.

— Там Демир просит тебя, князь. Фанвар вернулся.

Ярополк от удивления даже приподнял брови. Быстро же управился, а руки уже в нетерпении покалывало. Они уже сдавливали тонкую шею Даромилы, а глаза видели, как она задыхается и смотрит на него с мольбой и сожалением. Ярополк даже головой встряхнул, сбрасывая острое наваждение. Сначала отдаст её на потеху истосковавшимся по женской ласке чужеземцам, что были пленниками у него в услужении много лет, чтобы она, потаскуха, запомнила и пожалела обо всём, пожалела, что изменяла. И он почти слышал её крики, от которых кровь пошла горячо по жилам, а дыхание сбилось. Не видя перед собой дороги, Ярополк спустился в горницу. Пламя от держателей заливало золотистым светом помещение и мужчин, что стояли, ожидая почти у порога. Когда князь увидел их лица, внутри что-то оборвалось.

— Где она? — спросил он, выпуская из потяжелевшей груди воздух.

Мужчины молчали, лишь глаза застыли холодными льдинами.

— Где Фанвар? — подошёл он к ним ближе, требуя немедленного ответа у Демира.

Тот от чего-то побледнел, а лицо вытянулась, воин сглотнул, чего никогда за ним не замечалось, нельзя его было вот так врасплох застать.

— Снаружи остался, — ответил за него Гарай тяжело.

Ярополк, оторвав от него взгляд, пошёл прочь, вышел на крыльцо. Во дворе столпилось много народу. И кто их звал всех? Увидев князя, люди расступились, пропуская его вглубь толпы. По мере того, как открывалось ему то, что вынудило собраться чуть ли не весь кром, Ярополк замедлял шаг, слыша, как противно хрустит под ногами снег. Мороз обдавал лицо, но мужчина его не чувствовал, уже зная, что Даромилы он не увидит, а увидит… Он остановился. Запряжённая с сани, покрытая снегом лошадь неспокойно топтала коптами, чуяла неживое — на сене в ряд сложены были тела мужчин, непомерно белые лица их были окроплены кровью, среди них лежал и Фанвар.

Грудь сдавило, князь не смог сделать и вдоха, судорожно сглотнул, неотрывно глядя на мертвецов, а внутри уже разливалась боль и зверская ярость, заполоняя его до краёв. Он взревел, но это только показалось ему. На самом же деле оставался неподвижным и немым. Не заметил, как подошли ближники.

— Душегубы напали, — отозвался Демир. — Их привёз купец, увидев на дороге.

Князь чуть повернулся, пытаясь осмыслить сказанное, а потом оглядел ватагу мужчин, коих подтянулось ещё больше. Они обступили кругом погибших, хмурились, переговаривались тревожно.

— Всех… со всеми почестями… — приказал Демиру, перевёл взгляд на Гарая. — Собирай людей, сей же миг выдвигаемся. Убью гадов, задавлю, а её… — Ярополка задушил приступ, и он процедил гневно: — Только поскорей бы добраться.