Конь был загнан до полусмерти, и когда Пребран въехал в ворота острога, тот едва не свалился с ног: туго вздымались его бока, храпело где-то внутри. Как бы ни спешил, но прибыл только к полуночи. Избы, что грудами высились вокруг, тонули в темноте, только народ отчего-то не спал. Люди собрались на площадки кучками, разговаривая о чём-то. Из оконцев терема Радима сочился свет тлеющих лучин. Это утешило, не спит ещё старший рода. Нутро сжало крюками, когда княжич скользнул взглядом по крыльцу, предчувствуя встречу с княгиней, задышал глубоко, пытаясь найти прежнюю внутреннюю устойчивость, да только всё срывался в пропасть, впервые он чувствовал себя неуверенно. Всю дорогу думал, что скажет ей, много чего приходило на ум, да только всё растерялось, когда оказался на пороге терема, и сомнение в том, что княгиня согласится поехать с ним, точило нещадно. Сбросив все лишние тревоги, Пребран спешился, отдавая коня подступившему мужику.

— Не пои только пока, — велел.

Тот кивнул.

— А чего люди не спят? — спросил княжич.

— Дык как тут уснёшь, княжич, к нам сам князь Ярополк наведывался, токмо вот уехал.

— Что?

— Сами не ждали, а он явился, — ответил мужик и, подхватив мерина под уздцы, повёл в стойло.

Пребран невидящим взглядом смотрел ему вслед, осмысливая сказанное, подумал бы, что пошутил тот, да только стало ясно, что народ недаром собрался, когда время самое для сна. С запозданием ударила, как молотом в грудь, тревога. Развернувшись, Пребран бросился к терему Радима.

Гаяна медленно поднялась из-за стола, ошарашено глядя на ворвавшегося в горницу гостя. Повернулся к двери и Радим, что сидел в окружении ближников. Здесь же была и Ладимира, и Даян, они недоумённо таращились на вернувшегося княжича. И всё никак не укладывалось в голове, почему Божана с бледным лицом и припухшими глазами сидит одна.

— Где Даромила? — спросил Пребран, обводя всех взглядом.

Поднялся Радим с места, чтобы говорить, но повитуха его опередила.

— Увёз он её с собой, что сделает, не знаю, да только живой её не оставит, — проговорила она мрачно.

Пребран ощутил, как внутри всё леденеет от ударившего мороза. Отступил к порогу, а потом, резко развернувшись, пошёл прочь, спустился обратно во двор. Он не услышал, как вышли за ним Радим и Даян.

— Куда ты, княжич? — спросил старейшина, но вопрос, что крюк, вонзился в спину, дёрнул назад. Пребран даже боль ощутил от того, что его кто-то пытается остановить.

Княжич замер, развернулся, прочертив раздражённым взглядом Даяна.

— Лошадь мне нужна другая, своего коня я загнал, — сказал княжич Радиму бесцветно.

Мужчина замер, а потом повернулся к Даяну.

— Иди, сделай всё, — велел он юнцу, а тот и рад стараясь, пустился со двора к стойлу.

Радим приблизился, оглядывая двор и людей своих.

— А где же воевода? Где дружина твоя? — забеспокоился старейшина.

— Остались у Доброги они в деревне, день пути отсюда.

Радим угрюмо покачал головой.

— И что же ты, один собираешься идти к Ярополку? Ты, княжич, дров не ломай — один в поле не воин.

Пребран глянул за плечо старейшины. На крыльцо, кутаясь в кожух, вышла Ладимира, побледневшая и встревоженная. Пребран стиснул челюсти, переводя взгляд на Радима. И больше всего сейчас проклинал себя, что оставил её тут, а сам уехал, гневно сощурился, унимая бурлящее ненастье внутри себя. Как бы ни ярился, а староста прав. Но одно он знал точно, в обиду не даст Даромилу, глаз с неё не спустит, и пусть князь провалится сквозь землю.

«Паскуда! Убью, если сделает с ней чего худого».

Или умрёт сам, ему плевать, ничего его теперь не остановит. Ничего. Только бы успеть. Радим помрачнел, прочитав ответ на лице мужчины. Пребран сжал кулаки, отступил, направляясь к конюшням, навстречу уже шёл Даян, ведя взнузданную лошадь, вручая княжичу.

— Возьми с собой, — вдруг сказал он.

— Нет, — не затянул княжич с решением.

— Я лес знаю, дороги, — не отступил юнец.

Княжич вскочил в седло, оглядывая башни, где горели сторожевые огни.

— Если нагонишь, то останешься, — бросил ему княжич, разворачивая лошадь, ударяя пятками, направляясь к воротам, а как оказался за ними, погнал по натоптанной дороге во весь опор. Отъехав на несколько десятков саженей, услышал за спиной приближающего всадника.

— Вот упрямец, — буркнул он себе, покосившись на поравнявшегося с ним юнца.

Слишком долго тянулся путь, и тревога, что ядовитый сок болиголова, разъедал нутро. Пребран знал, что найдёт её, только бы успеть. Какой же дурак, что отпустил, что оставил одну. Теперь он ощущал остро, что только она одна ему и нужна. Она заполняла его душу светом, заставляла понимать, что вся его предыдущая жизнь — это груда хлама, возведённая на песке. Почему? Почему он понял это так поздно?! Вспомнил последнюю встречу, как держал её в руках. В тот момент думал, что ни за что её не отпустит, не отдаст никому, и что эта женщина станет его. Она тогда прогнала его, но это было её право, слишком много случилось на её долю испытаний, и он должен был это понять. И понял, да только не смог справиться с собственными чувствами. На что он тогда надеялся, придя к ней? Столько натерпелась, а он ожидал, что его примут вот так сразу. Дурак. Просто дурак, и в груди холодело, когда думал, что не увидит её больше. И не простит себе этого никогда. Сердце пропустило удар, когда впереди показались огни. Пребран подстегнул лошадь, приближаясь к развернувшемуся среди леса лагерю, да только лошадь встала на задние ноги, едва не скинув всадника, он чудом удержался, когда на дорогу выскочили двое мужиков. Затем к путнику подбежали ещё люди, да только на княжеских кметий не похожи были. Пребран оглядел лагерь и только теперь заметил у костра сложенных в ряд убитых.

— Что это там? — вмешался в его мысли Даян.

— Я бы и сам хотел знать, — ответил княжич и обратился к чужакам. — Мне нужен князь Ярополк.

Кмети переглянулись, их стекалось всё больше, и наконец, они пропустили вперёд Вартая.

— Это кто, разбойники? — шепнул Даян, хватаясь за повод крепче.

— Нет, — Пребран уже почти пожалел, что взял его с собой, любопытства в нём хоть отбавляй. Хотя как тут не задавать вопросов?

— Ну, здрав будь, княжич, — поприветствовал Вартай.

Пребран, спешившись, поправил плащ и оружие на поясе, приблизился, оглядывая не в меру довольные лица кметей. Только вот по лицу юного наследника, как всегда, не возможно было понять, о чём переживает он и переживает ли вообще. Раздался клич празднующих у костра.

— И ты будь здоров, княжич. К Ярополку спешишь? — Вартай чуть повернулся в сторону, где лежали воины. — Малость припозднился ты.

— Стой здесь, — велел Пребран спутнику и прошёл мимо Вартая.

Кмети расступились, пропуская его. Княжич не дошёл несколько саженей, а уже увидел среди павших Ярополка. Бледный, как снег, тёмные волосы опутали лицо. Увиденное осадком село в груди.

— Вижу, скорбишь по князю?

— Скорблю о том, как порой не складываются жизни, — ответил княжич мрачно, отрывая взгляд от мертвецов, поворачиваясь к Вартаю.

— Выживает сильнейший, — заледенели глаза юноши, ожесточаясь.

Княжич усмехнулся, ему ли этого не знать, но промолчал, у каждого своя правда.

— По каким таким нуждам ты среди ночи пустился в погоню за ним? — кивнул он в сторону лежащих на земле воинов.

— Я прибыл за девушкой, что была с ними. Где она?

Вартай нахмурился, обернувшись на своих воинов.

— О какой девушке ты говоришь?

Пребран сжал челюсти, напрягаясь, изучающе бегая взглядом по Вартаю. Уж не держит ли тот его за дурака?

— О бывшей жене Ярополка, Даромиле, — ответил он чуть резче.

Вартай вытянулся, глядя свысока, стиснул челюсти.

— Я был бы не прочь прибрать девушку к своим рукам, ведь это законный мой трофей, — молвил князь. — Но коли ты имеешь на неё виды, с тобой бы поделился я добычей, только не было её здесь, я не знаю, о чём ты говоришь, княжич.

Всё же выросший в диких местах, хоть и с высокой кровью, Вартай иной раз сам казался дикарём. Пребран смял кулаки, посмотрел на него пристально с недоверием, да только и в самом деле, зачем ему таить такое. Если собирается взойти на княжеский стол, должен искать себе союзников, а не ссоры разводить.

— Князь! — окликнул кто-то из кметей, и вперёд вышел чернобородый парень. — Так была тут девка, в лес она убежала, видел я.

Пребран в два шага оказался рядом с ним, нависая грозной скалой.

— В какую сторону она ушла? — потребовал.

— Так туда, — махнул он неопределённо в сторону леса.

В глазах замельтешили чёрные точки. Как давно она ушла? Ход панических мыслей оборвал Даян, догнав, приспосабливаясь к шагу. Пребран уже стремительным шагом направился к лесу.

— Оставайся здесь, — приказал княжич.

— Я часто хожу на охоту, могу найти след.

Пребран окинул его холодным взглядом, но всё же кивнул. Даромилу нужно найти как можно быстрее. В лесу она не только могла заблудиться и замёрзнуть, но и зверям попасться, как однажды попалась Ладимира. От этих мыслей стыла кровь в жилах, и он, как мог, откидывал их в сторону. Не может такого случиться. Не может. Не должно. Хотелось в это верить.

Лес поглотил стылым холодом и тишиной, где-то за спиной ещё были слышны голоса ватаги пропавшего наследника, а внутри закручивался воронкой страх. Даян ушёл чуть в сторону. Пребран вскоре потерял его из виду, всё осматривался вертел головой в надеже увидеть притаившуюся девушку, и горько делалось от того, кто где-то она ждёт помощи, беззащитная и напуганная. Он думал о ней, и его ломало, ломало нещадно. И чем глубже уходил в лес, тем крепче сковывал воздух. Хоть бы след найти, обломанную ветку, но ничего такого по пути не попадалось. Вот гадство! В какую сторону она пошла? Чем дальше он удалялся от становища, тем сильнее скручивала безысходность, тянула силы.

Мгновения, что пролегли вечностью, оплетали терновником, царапали, кололи шипами. Истлевала внутри и надежда найти Даромилу. Пребран осознал это так отчётливо, что сбился с шага и остановился совсем. Вдыхая глубоко, заполняя грудь морозом, выдыхал, а внутри делалось опаляюще горячо. Медленно обвёл лес взглядом. Стоило собраться с мыслями и довериться чутью, как миг покоя был тут же вознаграждён. Потянуло в сторону орешника, и княжич, не раздумывая, повиновался внутреннему побуждению. Продравшись через кустарники, он почти съехал с заледеневшего пригорка к замершему лесному роднику. Пройдя средь деревьев, едва не споткнулся, заметив следы, маленькие, только девичьим ногам и могли принадлежать. Немедля сорвался на бег, туда, куда повёл его след, а через несколько саженей навстречу выбежал запыхавшийся и всполошённый Даян с побелевшим донельзя лицом.

— Она там, — проговорил он сипло.

Расстояние, которое отделяла его от княгини, провалилась в памяти чёрной ямой. Пребран упал на колени к мирно лежавшей в корнях деревьев, будто в ложе, Даромиле. Сердце сжалось в железный кулак, а потом оборвалось, пускаясь в галоп, разгоняя по венам лёд страха, когда он увидел её бледное лицо с белыми губами.

Сгребая девушку в охапку, зашептал тихо, беспрерывно, так чтобы она только слышала его:

— Проснись, проснись, проснись…

— Будил я её уже, княжич.

Пребран не услышал его, бережно обхватил холодное лицо руками.

— Проснись, — повторил он ей в поблекшие губы, целуя их, целуя горячо, пытаясь хоть как-то передать своё тепло, погладил по растрёпанным волосам, ощупывая шею. Тиски оков на сердце разжались, когда под пальцами он почувствовал бившуюся слабым родником кровь. Торопливо потёр её руки, согревая дыханием. Ресницы девушки дрогнули, Даромила глянула из-под них мутным, не осмысленным взглядом, как глядят новорождённые младенцы, что видят всё впервые. Он торопливо расстегнул свой плащ, намереваясь закутать девушку, но полы её одежды вдруг соскользнули, открыв взору голые ноги. Пребран закаменел, распахнул её плащ, только теперь осмысливая, что тот был и не её вовсе. Под ним княгиня была совершенно нагая. Внутри всё почернело, Пребран и не помнил, в какой миг его затрясло. Суки.

— Кто? Кто это сделал?

Даромила не слышала его, только пошевелилась, сжалась в комок, простонав невнятно, и, содрогнувшись в его руках, прошептала едва слышно:

— Холодно.

— Сейчас, — очухался Пребран, приподнимая её, закутывая в мех.

Не время было раздумывать. Что бы ни случилось, это осталось позади, она жива, и это главное. Срочно к очагу, немедленно!

— До острога недалеко, тут рукой подать, три версты не дошла княгиня, — напомнил о своём присутствии Даян.

Княжич поднялся, прижимая Даромилу к груди.

— Сюда, — указал парень, — я знаю короткий путь.

Юноша вильнул вправо, побежал вперёд, показывая дорогу.

Шли быстро, петляя меж деревьями. Даромилу начало трясти, а значит, отогревалась. И в самом деле, через несколько десятков саженей лес расступился, будто тяжёлый занавес, разомкнулись ветви, открывая высокие заснеженные лесистые холмы, средь которых возвышался громадиной острог, мерцали огни у ворот в держателях. Только идти было куда труднее, утопая в сугробах, мужчины бороздили снег, словно землю — плугом.

Даян брёл первый, хоть как-то протаптывая путь, чтобы обременённому ношей княжичу шлось немного легче. До утра ещё было далеко, чернело сажей небо над светящимися белизной снежным взгорками, но окружение исчезло, как и чувства, и усталость от проделанного пути, не ощущал и онемения в руках, держа девушку крепко — уж теперь он её, хоть руки оторви, не выпустит. Даромила, уткнувшись в его грудь, всё так же пребывала в беспамятстве, не от холода вовсе, а от пережитого, появился на щеке тусклый, но всё же румянец, пусть и по-прежнему кожа была бледна. О том, что случилось с ней, Пребран как ни пытался не думать, а всё же всякое скверное лезло в голову. Если бы Вартай не убил первым Ярополка, он бы это сделал сам. Тот ещё легко отделался, умерев быстрой смертью, пожалела его Мара.

Едва они показались на окраине общины, как стражники, завидев приближающихся со стороны леса путников, распахнули створки ворот. Бросились к ним все, кто был на дворе, обступая, провожая до терема Радима. Местные-то ничего не понимали, смотрели с затаённым испугом, увидев на руках княжича девушку. На шум вышел сам староста вместе с Гаяной.

— Чего встали, дайте пройти, — прикрикнул он на самых любознательных.

Божана, что встретила на пороге горницы, всплеснула руками, бросилась с причитаниями. Гаяна быстро распорядилась, велев чернавкам натопить пожарче печь да воды согреть, и те бросились в глубь терема. Указывая княжичу, куда нужно отнести княгиню, хозяйка пошла вперёд. Пребран последовал за женщиной в сопровождении Божаны. Ладимира, поникнув совсем, словно в тень обратилась, осталась в горнице вместе с мужчинами, будучи не в силах ничем помочь.

В тепле Даромила пробудилась, но всё равно глаз не открывала, залегла только от хмурости токая морщинка между бровей, ещё сильнее её трясло. Гаяна завела Пребрана в небольшую светёлку, где уже хлопотали чернавки, прибирая постель, да вносили тёплые одеяла и шкуры.

— Сюда, — поманила хозяйка вглубь, где горели в светце берёзовые лучины ярко и почти без копоти.

Пребран осторожно положил Даромилу в ворох подушек, та, вздохнув глубоко и тихо, только крепче свернулась. Хотелось немедленно её коснуться, согреть, прижать к груди и расспросить обо всём, но тут же оказалась рядом Божана, оттесняя мужчину. И когда повитуха, расправляя жёсткую одежду, обнаружила девушку нагой, то выпрямилась резко, но даже не глянула на княжича. Тут же подступила Гаяна, и Пребран сделал шаг назад, потом ещё и, развернувшись, вышел за порог, оставляя княгиню в руках женщин. Завтра он с ней поговорит и скажет всё, чем полнится сердце. Теперь с каждым шагом он ощущал зверскую усталость, будто все токи выжали из него, и хорошо бы пойти поспать хоть немного, но внизу его ждали. Да и нужно рассказать обо всём, что видел, ведь Радим должен знать, какие перемены их ждут в скором времени. Спустившись, он вошёл в горницу и только теперь услышал густой и терпкий запах можжевельника, что мгновенно отяжелил голову. Свет лучин обливал бронзой сидящих за столом Радима и двоих крепких ближников, что по-прежнему были здесь. Завидели гостя, и взгляды их окрепли, как льды, и вместе с тем черты отвердели — видать ждали разъяснений. Княжич бросил взгляд на Даяна, тот держал в руках плошку с взваром, грелся видно. Неужели не рассказал ещё ни о чём, что видел собственными глазами? Парень поднял голову, когда Пребран сел в общий круг.

Радим взяв крынку, налил в чару сбитня, придвинул гостю.

— Рассказывай княжич, всё как на духу. Ждать ли нам беды, али утешиться.

Пребран, охватив чару, поднёс к устам, отпил тёплого настоя, что упал в пустое нутро. Отставив посудину, княжич обвёл мужчин взглядом. Те смотрели на него хмуро и сурово, так и гуляла тревога в глубине их глаз, и хоть какими грозными хозяевами своей земли они себя не считали, да только к правителю были привязаны по рукам и ногам.

— Князь Ярополк мёртв, — ответил Пребран, вяло скользя взглядом по столу и не видя, как в этот миг изменились лица мужчин.

Только один Радим не терял хозяйского твёрдого положения. И прежде, чем посыпались вопросы, княжич поднял взгляд на старшего рода.

— Князь Ярополк погиб в сражении с Вартаем, с тем самым, который сгинул двадцать зим назад.

Повисло гнетущее удушливое молчание, такое, какого и на мёртвых топях не бывает.

— Ступай, Даян, — сказал Радим, кивая в сторону двери. — Тебя родичи искали, тревожатся. Иди отдыхай.

Парень не заставил себя долго ждать, поднялся. Какое бы любопытство его ни мучило, а и помыслить о том не мог, чтобы настаивать перед старшим на своём, вышел в дверь, стихли и шаги вскоре. Пребран, проводив его взглядом, шумно выдохнул и повернулся к Радиму.

— Что же ты такое говоришь, княжич? Он же сгинул давно.

Говорить о том, какая сеча развернулась в лесу между князьями, было невмоготу.

— Я думаю, вы сами скоро обо всём узнаете, — ответил Пребран, сцепляя пальцы в замок и глядя на Радима исподлобья. — И будет ли он править хуже или лучше старого князя, я не знаю, но думаю, справедливости в нём больше, чем… — Пребран замолк, отстраняясь от стола, опершись ладонями о края, поднялся. Зверски хотелось прилечь, что даже ноги едва держали. — Устал я, пойду спать, — сказал он и покинул горницу.

Никто его не остановил, хоть вопросов было столько, что не уйти бы до самого утра. Поднявшись наверх, он посмотрел в женскую сторону, где была сейчас Даромила. Невообразимо потянуло взглянуть на неё ещё, узнать, как она, но нельзя. Теперь она в безопасности, рядом с ним, и это было главным. Добравшись, наконец, до постели, распоясавшись и скинув с себя верхнюю влажную от растаявшего снега одежду, бросил на примостившийся рядом с лежанкой сундук. Рухнул на твёрдую постель, и стоило на мгновение закрыть глаза, как его столкнуло в пропасть. Избитым камнем он ушёл в тёплые обволакивающие и желанные просторы небытия.

Проснулся княжич от того, что жалобно скрипнула дверь, а на пороге возник Будята. Пребран хотел было обругать его — шарахается по терему, как ему вздумается, — но спохватился вовремя и проснулся окончательно, ведь парень-то должен быть сейчас с Вяшеславом.

— Доброе утро, княжич, — прижал он к груди шапку, виновато клоня голову. — Я всё передал, как ты велел, только воевода меня не послушал, за тобой вслед пустился.

Пребран вновь откинулся на подушку, потянувшись, разминая затёкшие и болевшие со вчерашнего пути кости, закрыл глаза. Как бы ни хотелось подремать ещё, а мысли о Даромиле пробудили его совсем, бросая в тягучую негу. Впервые он испытывал безмятежное спокойствие и лёгкость сердца.

Он открыл глаза, увидев Будяту, стоявшего так же на прежнем месте в ожидании распоряжений.

— Где они сейчас?

— В избе хозяйской.

— Предай, что сейчас спущусь.

Парень кивнул, попятился к двери, выскользнул наружу.

Сегодня отправиться в дорогу скорее всего не выйдет, нужно дождаться, когда окрепнет Даромила. Пребран поднялся быстро, оделся, сполоснув лицо водой, вышел из комнаты. В стенах стояла утренняя прохлада, по-прежнему веяло тонким запахом можжевельника. Едва появился на лестничной площадке, как вышла к нему навстречу Божана. В голубых, как ключевая вода, глазах женщины плескалась только лишь усталость, видно не спала всю ночь.

— Даромила к себе просит тебя, княжич, — сказала женщина.

Пребран направился вслед за Божаной, но только та не стала заходить, пропустив мужчину вперёд. Едва переступил порог, как его окутало душное тепло, пропитанное ароматами смеси разнотравья и ягод брусники и малины. Даромилу он застал сидящей в постели. Волосы её были собраны назад, открывая белую шею и плечи, только падал на щёку непослушный завиток. Она была одета в сорочку из мягкой ткани и укрыта одеялом. Княгиня вытянулась, расправив плечи, когда княжич вошёл в дверь. Наверняка ей что-то хотелось выяснить, иначе зачем позвала в столь раннее время. Он прошёл вглубь, нарушая неловкое молчание. Даромила чуть подвинулась, позволяя сесть на край постели. Выглядела она отдохнувшей, светилась жемчугом гладкая кожа, на щеках здоровый румянец. И пришлось приложить усилие, чтобы мысли и бурные чувства, а с утра и не совсем уёмные, не увели в другую степь. Княжич, вздохнув, смотрел в её живые густо-зелёные глаза, окунаясь будто в весну, испытывая и волнение, и гнев за то, что не смог помочь, за мучительную тягу быть рядом, но совершенно чужим, и за что-то ещё, отчаянное живое, что никак не могло уместиться в нём, не способном выразить это никак, потому что прежде не испытывал ничего подобного.

Даромила опустила ресницы на миг, не в силах выдержать его взгляда, но быстро вернула взор на княжича.

— Что с Ярополком? — спросила, как ушатом холодной воды окатила.

— Мёртв.

— Кто его убил?

— Ты так хочешь это знать?

Ресницы Даромилы дрогнули, она вдохнула, вбирая воздух полной грудью.

— Нет, не хочу, больше не хочу, — она вернула на него взгляд, помолчала в нерешительности задать следующий вопрос, смяла одеяло. — Почему ты вернулся?

Пребран усмехнулся.

— Наверное, это рок — гоняться за теми, кому я безразличен, — прошептал вкрадчиво, чуть склоняясь. — Я вернулся, чтобы забрать тебя с собой и сделать тебя своей женой.

Даромила закаменела, но спокойно обводила взглядом его лицо, а потом сглотнула.

— И даже не спросишь, хочу ли я этого?

Пребран склонился ещё ближе. Он впервые переживал, так тщательно подбирая слова в голове, подходящие, осторожные, чтобы не спугнуть и не ранить. К бесам осторожность, он хочет её каждой частичкой своей души, каждым вздохом, взглядом растворяясь в ней.

— Нет, не спрошу. Ты моя, уже давно, с первой встречи, взгляда.

Даромила выдохнула, будто до этого держала воздух в груди, и вдруг сделала то, чего он никак не ожидал — подалась вперёд, обнимая его, обдавая своим дурманным сладким запахом, обнимая его сама, прильнув тонким телом, оплетая руками шею, кладя голову на плечо и не говоря ни слова. Но слов и не потребовалось, этим было всё сказано. Он прижал её к себе крепко, с жадностью вдыхая запах её кожи и волос.

* * *

Ладимира заменила берёзовою лучину, вновь взялась за работу, вышивая ворот платья, в нём она выйдет к своему мужу в святилище, чтобы соединиться с ним узами. Взялась она его готовить после того, как уехала из острога доловская дружина, забрав с собой все переживания, что так тяготили её сердце. С того мига, как княжич принёс Даромилу в острог, она поняла, что уже напрасно ждёт чего-то, расточая свою силу, которую направила не туда, куда нужно было. Хоть и не забудет никогда свой поход в Орушь. Весть о том, что князь пал, облетела уж все веси, и среди общинников только и слышны были разговоры о новом молодом князе, что скитался двадцать лет по землям, и наконец, занял своё положенное место. Тревожно делалось от этих слухов, всё же неизвестно, чего ждать от нового вождя, и в тоже время теплилась надежда, что жить станет поспокойней, улеглась и боль утраты сестёр, хоть порой накатывало такое отчаяние, что вся подушка мокрой становилась за ночь.

Ладмира вздрогнула, когда в дверь привычно постучали. Отложила шитьё и, поправив косу, осторожно, чтобы не разбудить домочадцев, оделась, обула сапоги, вышла в сени. Тут же её сжали крепкие объятия, в темноте и не разобрать лица Даяна, его теплые ладони охватили её лицо, и в следующий миг горячие губы прижались к её губам. Ладимира хоть и ответила, но посторонилась, унимая пыл, коего в юноше пребывало много, так и зайти может далеко, тем более, когда у самой внутри тугой узел неги завязывался, раскатывая волны дрожи. Осталось до тепла чуть, а там и опоясаться понёвой да надеть на волосы повой недолго, как и должна носить каждая замужняя женщина. И волнительно, и страшно делалось от того, и одновременно хотелось этого всем сердцем.

— Зачем пришёл? — спросила она, опираясь о стенку.

— Увидеть тебя.

Даромила засмеялась тихо.

— И что, видишь? Темень-то тут какая.

— Вижу, — возразил он, — ещё как вижу, — начал снова наступать.

Ладимира было ускользнула, как шум, что поднялся, во дворе заставил обоих насторожиться. Даян бросился первым к двери. Ладимира поспешила за ним, выбегая на крыльцо.

— Отворяй ворота!! — кто-то зычно крикнул по ту сторону частокола.

Ладимира прижалась к Даяну, сжимая его руку, а тот и вовсе в камень обратился. Во двор вышел Радим, а за ним все остальные.

— Кто такие?! — крикнул он.

— Свои, от князя Вартая мы, — раздался ответ незамедлительно.

— Открывай, — приказал старший, махнув рукой.

Сердце Ладмиры замерло, когда на площадку въехал беспорядочный отряд всадников, а потом пропустило удары, когда девушка разглядела среди них женщин. Она рванулась вперёд, что Даян даже не успел перехватить её.

Ладмимира была не одна, кто встречал уведённых в полон родичей, бросились к ним и другие женщины со вскриками и всхлипами.

Девка встала, как вкопанная, узнавая сидящих в сёдлах сестёр: Найду и младшую Золину.

— Ладимира! — звонко и чисто, как треньканье колокольчиков, вскрикнула последняя, спрыгивая седла и бросаясь навстречу.

Подоспела и старшая, кинувшись в объятия. Выбежали их домов и тётки, встречая пропавших дочерей, зажимая будто в тисках, оглаживая, целуя в разрумяненные щёки.

— Князь Вартай велел вернуть вам и лошадей, — сказал русобородый витязь, приказывая кметям подвести двух кобыл. — Велел предать, что чужого добра ему не нужно, он берёт только своё.

Староста качнул головой, переглянулся с мужчинами, ответил:

— Передай нашу благодарность и признательность за вызволенных наших дочерей.

Витязь кивнул одобрительно, подав знак своим людям отступать. Те развернулись и гурьбой выехали обратно. Ладамира посмотрела им вслед, но сёстры скоро увлекли в дом, где на крыльце по-прежнему стоял Даян. Найда, увидев его, ткнула локтём сестру, подмигнула и заулыбалась, шепнув озорно:

— Что это он тут делает?

Ладимира так и сгорела от стыда, промолчала на то. Они ещё долго разговаривали до самой поздней ночи, всё не могли насмотреться друг на друга, держась за руки, радуясь, что снова вместе.