Пребран, сжав кулак, поднёс его к губам, сосредоточил взгляд на язычках пламени, чей тусклый свет мягко озарял хоромину. Княжич смотрел будто сквозь стол, не замечая наполненных деревянных лотков с ломтями лосятины в ладонь, замоченных в смородиновом листе, присыпанных чёрным перцем и нашинкованными кольцами лука. Хоть угощение источало сладко-горький запах, мякоть, вымоченная в рассоле, не такая и жёсткая на зуб, имела вкус острый. Вирей и на этот раз не поскупился, кормит как на убой, да и ясное дело, таких редких постояльцев повкуснее прикормить нужно, лишь бы подольше остались, да платили за ночлег и кров. Да и чем не ценные гости — не видно, не слышно. А на харчи можно не скупиться, прокормить шестерых мужчин в нынешний год не хлопотно.

Пребран выдохнул, скосив взгляд в сторону конца стола.

«Теперь уже семерых...»

Угощение он так и не доел, взяв один ломоть, и тот едва прожевал, погрузившись в неутешные мысли. А терзаться было много поводов ныне: и увиденное-услышанное в тереме Ярополка, и обнаруженный в избе по приезду рыжекудрый детина в две сажени ростом, который примчался за сбежавшей невестой. Ко всем невзгодам прибавилась ещё и непогода, снег ныне сыпал беспрестанно, а к вечеру так и за версту ничего не видать стало. Снег налеплялся на оконные ставни, двери, засыпая порог, сулил поутру застрять в избе.

В сгустившейся темноте перед внутренним взором появлялся образ Даромилы. Среди этих мрачных стен, удушливой вони браги, шума гулящей и раззадоренной братии князя она выглядела будто жертвенным подношением, отданная на растерзание празднующих, сидела на своём месте, не двигаясь, только немного хмурясь, бросала выцветший взгляд на гостей, но зелень в её глазах сгущалась, когда он ловил её взгляд. Трудно было не заметить, что учинённый Ярополком пир был в тягость ей, как безразлично она восприняла страстный поцелуй князя и чернавки, как пыталась уйти, а князь пригвоздил её к месту, принуждая остаться.

И эта нелепая утренняя встреча… Боги знают, кто подтолкнул его забрести именно к княжеским покоям.

Как он ни пытался гнать от себя мысли об этом, ничего у него не выходило, снова и снова они возвращались, захватывали целиком. За раздумьями окружение исчезло, и сам он пребывал в той комнате, видел Даромилу, от вида которой душа скрипела, что ржавые колёса.

Вяшеслав, сидевший всё это время рядом, вдруг заговорил, прерывая давящие неподвижностью думы, обращаясь к Даяну:

— Стало быть, — потянулся он за крынкой, — ты тоже молча ушёл от Радима, не упредив никого?

Пребран, что до этого сидел мрачнее тучи, пошевелился, отняв руку от лица, глянул в ту сторону стола, где сидел истуканом плечистый юноша.

Ждан и Саргим отвалили набитые животы от стола, полулежали, полусидели на шкурах, постеленных на дубовые доски. Никрас и Гроздан вышли из-за стола, накинув на плечи тулупы, покинули хоромину, отправились на двор по нуждам.

Княжич медленно перевёл взгляд на Ладимиру. Вот уж на кого было забавно посмотреть. Пробуравил её взглядом, та рассеянно глянула на него и тут же сожалеюще понурилась, опуская взор. Впрочем, мучить сильно девушку не стал, будет с неё. Не знал, что теперь делать с ней. К еде Ладимира тоже не притронулась, сидела всё это время тихо, не обронив ни слова, и куда же подевалась вся говорливость? Только сейчас Пребран заново рассмотрел, насколько она была ещё юна и непорочна. Чиста, как капля росы. И как у него ума хватило взять девку с собой? Тогда его разъярила её самонадеянность и упрямство, а теперь всё это как ветром сдуло, сидит бледная, ранимо прячет под тенями ресниц голубизну глаз. А глаза-то как у котёнка, большие, ясные. Замарать её Пребран не мог, и другим не позволит. А потому надо было что-то решать. С собой под кров Ярополка тащить — нельзя. При мысли о том, что предстоит перекочевать в кром, стало ещё гаже на душе. Но, с другой стороны, тянуло туда, тянуло увидеть вновь княгиню.

Пребран снова вернул взгляд на Даяна, тот встретил его с решительной твёрдостью. Княжич чуть склонил голову набок, изучающе окинул взглядом. При неровном свете огня плечи и грудь казались сложенными из камней. Хлипким он не был, мог постоять за свою возлюбленную.

Даян молчал. Да и что скажешь?

— Ревнивый жених не удосужился поставить кого-то в известность, бросившись в погоню очертя голову, — произнёс бесцветно княжич.

Тот на подстрекательство не поддался, глотнул только и хмуро потупил взор, набычившись, что телок.

— Не молчал. Радим всё знает, — буркнул он в ответ.

— Что же нам с вами делать? — вздохнул воевода после того, как напился кваса и утёр усы. — Так мы всех людей Радима к себе перетянем. Нехорошо, — подтрунил парня.

Пребран ощутил свою вину. Не надо было брать её с собой, а нужно было отправить, как и задумывал, с Никрасом. Не послушал воеводу, его здравое суждение, теперь получай головную боль. Вот куда их двоих девать?

— Пойдём, княжич, — опершись широкими ладонями о стол, Вяшеслав поднялся, — потолкуем.

Ладимира вскинула голову.

— А что же… что же князь Ярополк сказал? — выжала она из себя слова, обратив полный отчаяния и слепого ожидания взор на княжича.

Ждан придвинулся к столу, тоже намереваясь услышать ответ. По приезду воевода обо всём рассказал им, в особенности об учинённом Ярополком пире и жарком поединке. Передавать слово в слово ответ князя было бы с его стороны неосмотрительно, мало ли, чем это может обратиться, возьмёт девка и сдуру бросится к княжьему порогу требовать ответа. Девка она отчаянная, с неё станется.

Пребран резко выдохнул, поднялся со скамьи, посмотрев на неё сверху, долго молчал, а потом произнёс:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты уверена, что хочешь услышать, или сама догадаешься? — ответил чуть резче, чем желал.

Ладимира неотрывно смотрела на него, теряясь в догадках, а потом опустила ресницы, на этот раз помрачнев, хмуря белый лоб. Пребран хотел было утешить, да только Даян опередил, накрыв её руку своей ладонью.

Отвернувшись, княжич выбрался из-за стола и подал знак Ждану с Гораздом, чтобы те тоже подтянулись. Одевшись под молчаливыми взглядами, сунув шапку подмышку, направился к выходу.

Воевода вперевалку вышел на крыльцо. Потолковать было о чём, и лучше наедине.

— Поедем вызволять? — спросил он, обернувшись, опершись о загородку.

— Да. Завтра поутру, — ответил княжич, бросая взгляд в сторону корчмы, тонувший в глубоком вечернем снегопаде. Там перед теремом толклись мужики, они между собой о чём-то переговаривались, доносился их смех и низкие голоса. Никраса и Саргима поблизости не обнаружились. Уж не решили ли те со скуки нырнуть к Вирею, посидеть за чарочкой браги? Вдруг посетила мысль: хорошо бы поспрашивать местных, может, и удастся выведать что полезное о набегах и местном князе. Пребран решил не откладывать это надолго, прока уже нет сидеть в стенах косно.

Воевода шагнул в сторону, заграждая вид на двор, будто прочёл его мысли, обрывая посетившее желание.

— Что задумал?

Пребран прекрасно видел, что вся эта затея с вынужденным походом не нравится воеводе, но он держит это при себе, отговаривать не пытается.

— Думаю, что после нужно возвращаться в Доловск. Хватит нам чужие пороги обивать.

Вяшеслав согласно кивнул.

— От Ярополка ждать ответа не станем?

Тут уж, конечно, не отвертишься, разворачиваться и молча уезжать нехорошо, хотя тот и не заслужил дюжего внимания, а только презрение. Но как бы там ни было, мысль об отъезде царапнула, отчётливо осознал, что так скоро уезжать и не хотелось, оставлять то, что ещё не решилось. И чего душой кривить, Даромила не давала покоя.

— Останемся ещё на день-два, — ответил он неохотно, поглядывая на шумную толпу поверх плеча воеводы.

Пискнула дверь, прерывая разговор, на крыльцо вышли Ждан и Гроздан.

— Ух, холодно! — всколыхнул плечами последний, запахивая тулуп.

Пребран, окинув их взглядом, отвернулся, разглядывая силуэты мужиков, подсвеченные горевшим в крепежах огнём.

— Готовьтесь, братцы, завтра в путь-дорожку отправляемся, искать головорезов, — поставил их сходу в известность воевода.

Ждан даже в ладоши хлопнул.

— Хорошо! — весело воскликнул он. — А то уже от безделья кости ломит.

— Не веселись так, чай не на гульбище поедешь. Этих псов ещё найти надо, осторожными нужно быть, как бы они нас быстрее не нашли.

— Обижаешь, воевода, а то первый раз.

В самом деле, Вяшеслав напрасно так осёк гридня. Ждан был воином отменным. Чтобы такого мечом достать, нужно сперва три жизни потратить. Но и Ждан тоже зря возразил, против опытного витязя ему ещё далеко.

— Поедут не все, — вмешался в их перепалку Пребран. — Нужно, чтобы кто-то остался смотреть в оба, пока нас не будет, да и… с этими двумя…

Взгляд Ждана тут же потух, сползла с лица и улыбка.

— А что тут думать, — вмешался Гроздан. — Никрас пусть и остаётся, раз с самого начала подрядился.

— Ничего он не подрядился, — оборвал его Пребран. — Я его оставил с ней.

— Ты княжич, слишком опекаешь её, — вечно суровое лицо Вяшеслава переменилось, снова лёг на него след недовольства. — Что же, мы четверо поедем? А за девкой пусть теперь приглядывает Даян.

Пребран долго посмотрел в глаза воеводы опутанные сетью морщин приобретённые от многих дум. Он был как всегда прав, рисковать ради неё дружиной — безрассудство.

— Верно, говоришь, — подтвердил Ждан. — Он детина крепкий, поди, постоит за девицу коли что.

— Если оставим хоть одного, и попадём в засаду, горько будем жалеть, что даже одного не взяли с собой, — согласился и Гроздан, поворачиваясь к Пребрану. — Радим говорил, что их две дюжины… Если ехать, то всеми.

— А этих голубков до дому спровадим, — сказал последнее своё слово Вяшеслав.

Пребран хмыкнул — как же, спровадишь. Впрочем, согласиться всё же с воеводой придётся, сам он думать холодно не мог и опытный воин это видел, видел его насквозь.

— Тогда эту обязанность бери на себя, — ответил княжич, надевая шапку, которую так и держал под локтём.

Натянув её на уши, шагнул с порога, решая, что, в самом деле, необходимо бы нанять ещё людей, да только сноровистых воинов тут и днём с огнём не сыщешь. Единственное, что остаётся, это выспросить у хозяина двора Вирея, где можно найти таких, которые продаются. Ведь во всех городищах они имеются, а в таком диком захолустье и подавно. В любом случае, можно попытаться найти тех, с кем Ладимире будет по пути в острог, наверняка кто-нибудь да отправится завтра в ту сторону.

— Ты зачем туда?! — предусмотрительно крикнул ему вслед воевода, видя, что княжич повернул в сторону постоялого двора.

Говорить Вяшеславу о том, что собирается сделать, было лишним, навряд ли одобрит его замысел.

— Хочу напиться, пойду спрошу у Вирея, есть ли у него что покрепче кваса, — бросил Пребран, шагая под покровом снегопада в сторону хозяйских хором.

Пребран помнил, как Радим говорил, что шайка головорезов отправилась на север, и догонять их стоит вдоль реки. Погони они ожидать не могут, раз вольничают так, чувствуя себя хозяевами. Потому застигнуть их врасплох проще, две дюжины против умелых воинов — это не проблема. Другое дело, если они примкнут к лагерю основному, тогда идти на рожон — глупость, тут гридни уже ничего не смогут сделать. Остаётся только надеяться, что зашли они не так далеко, тем более, такая метель кругом. Пребран обошёл мужика, чистящего широкой деревянной лопатой снег, вышел за плетень и едва нос к носу не столкнулся с незамеченным им хозяином постоялого двора. Вирей в свою очередь, не заметив в темноте вывернувшего из-за угла мужчину, едва не разразился бранью, но, разглядев в нём княжича, вовремя примолк.

— Здрав будь, — поздоровался, оправившись от неожиданности, он.

— Постой, поговорить надо, — сказал княжич, помня про то, что нужно с ним бы потолковать с глазу на глаз, и только теперь заметил, что корчмарь был не один, а с двумя женщинами.

Так бы и не заострил на них внимание, если бы девушка не вскинула руку, стягивая ворот тонкими пальцами, и не сверкнуло бы на запястье массивное обручье. Мелькнула и кольнула, будто иглой, нехорошая догадка. Пребран одним быстрым взглядом окинул её ладную фигурку. Было заметно, что кожух скрывает гибкое, с плавными формами и округлостями в нужных местах тело. Выглядели спутницы корчмаря неприкаянно, одна была явно старше, потому как немного сутулилась. Лиц в темноте княжич не разглядел, да и девушки как будто нарочно прятались в тень, ближе к плетню.

Вирей, вдруг засуетившись, обошёл княжича, закрывая собой женщин. Пребран вынужденно перевёл взгляд на него.

— Я приду, как только разберусь кое с чем, — поспешил с ответом корчмарь.

Пребран втянул в себя воздух, окидывая его с ног до головы изучающим взглядом. В голосе Вирея явно прослеживалось волнение, и вид его был какой-то растерянный.

— А это гости твои? — кивнул княжич за его спину.

Вирей сжал челюсти, сверкнули холодно глазами под чёрными бровями, раздражённо забегали желваки на скулах.

— Дай, поздороваюсь, — потеснил княжич корчмаря, ощущая, как против его воли сердце забухало в груди чаще, тревожа в нём самые скверные догадки.

— Зачем тебе? — упёрся Вирей, обращаясь в камень, и с места не сдвинулся. — Гостьи — простые женщины, не пугай и ступай, куда шёл.

Пребран хотел рассмеяться корчмарю в лицо — верно тот за дурака его принимает, так уж он и поверил, да и пугать он никого не собирался, вроде и не из тех он был. Но почему-то смеяться перехотелось, не привык он, чтобы вот так какой-то корчмарь преграждал ему путь, да ещё указывал, что нужно делать.

— Отойди, — прошипел напряжённо Пребран сквозь зубы, посерьёзнев разом, поменявшись и в лице, награждая мужлана свирепым взглядом, а смотреть он мог так, что обычно после того слов не требовалось более, понимали по одному взгляду.

Вирей сглотнул, чуть повернул голову к совсем притихшим женщинам, отошёл.

«Так бы стразу», — Пребран, проследив за ним, прошёл к забору, да только тут сразу пресекла его путь другая преграда, выпятив отчаянно грудь вперёд. Теперь женщину он видел отчётливо и оказался прав — грозно сведённые брови, гордо вздёрнутый подбородок… Она посмотрела на него голубыми, что льдинки, глазами с суровой строгостью, будто стрелами пронзила. Лицо её было оплетено паутиной морщин.

— Лучше тебе идти свей дорогой, парень, — твёрдо напутствовала она.

Если Вирея он мог подвинуть запросто, то женщины касаться не смел.

— Что же в том плохого, пожелать доброго здоровья? — сказал как можно спокойнее.

— Желать белым днём, но не когда ночь на дворе — время бесовское.

Пребран зло хмыкнул — и не поспорить, и не потому, что она была права, а потому, что с женщинами он редко спорил, хотя в последнее время получалось иначе.

— Ночью не разгуливают в одиночку две женщины, — ответил Пребран и, теряя терпение, обошёл её.

В два шага он оказался рядом с Даромилой. Сам не сознавая, что им двигает, он схватил девушку за плечи и сжал. Лицо княгини мучительно скривилось. Ещё утром выглядела она куда более сносно, теперь вид её был болезненный: губы блеклые, на скуле багровела ссадина, утром её не было. И почему в таком виде? В поношенном кожухе, закутанная в шерстяной платок… Всё говорило о том, что произошло что-то трагичное и верно скверное.

— Отпусти, мне больно, — просипела тихо она, всё ещё корчась.

Это отрезвило, он тут же отдёрнул руки, будто по ним плетью ударили, сознал, что держал её железной хваткой.

— Вот же ублюдок! — выругался княжич, от ярости глаза заволокло тьмой, закружилась голова. — Что он с тобой сделал? — потребовал ответа, ощущая, как гнев плещется где-то в горле, не давая дышать, захлестнув всё естество ядовитой злостью.

Пребран свирепо сощурился, заглядывая в зелёные глаза, и как в омут провалился, тут же обращаясь в лёд.

Княгиня под его напором потерялась на миг.

— Не важно, — ответила она сдавленным голосом, сжавшись, и было видно, что и говорить ей трудно.

— Важно. Что он сделал?! — потребовал Пребран ещё твёрже, нависая скалой, понимая, что пугает её, но поделать с собой ничего не мог, кровь кипела от гнева, что казалось, морозный воздух накалялся вокруг него.

— Даромила! — бросилась женщина к княгине, прожигая княжича злыми глазами. — Не тронь её! — воскликнула, защищая.

Пребран отступил, сжав зубы, взирая на княгиню неотрывно. Значит, всё же она его пленница. И верно князь сделал что-то гнусное, вынудив бежать прочь из детинца двух беззащитных женщин под кровом ночи. И лучше об этом ему знать, иначе при следующей их встрече прольётся кровь.

— И… ты решила спрятаться тут? — спросил, унимая клокочущее в бешеном стуке сердце.

Даромила вернула на него взгляд, насупившись, сдерживая прорывающиеся рыдания, но слёзы всё же блеснули на её ресницах.

— Выбора у меня пока нет, — ещё тише сказала она.

— Он тебя быстро тут найдёт.

Даромила на это промолчала, понимала, что так и будет. Пребран обернулся.

— Вирей, — позвал он притихшего корчмаря, — ты можешь идти. Я сам найду тебя. Прикажи принести ко мне свежую еду, горячую воду натаскать и чистых рушников.

— Сделаю, — откликнулся он, как-то хмуро глянул на Божану, пожал плечами и пошёл прочь.

— Зачем ты его отозвал? Нам нужен кров! — отчаянно воскликнула Даромила, дрожа то ли от холода, то ли от испуга.

В груди защемило от её жалкого вида.

— Нужен, — согласился он. — И будет. Пойдёте со мной.

Княгиня замерла, смотрела в немом оцепенении.

Повисло молчание. Через толщу морозного воздуха всё ещё просачивался мужской хохот, а снег, не прекращающий сыпать с неба, немного прибивал звуки, делая их глухими. Снег налипал на ворс платка и плечи девушки белым покровом. Некоторое время Пребран рассматривал её уж слишком нехорошо побелевшее лицо, на котором так ярко пестрели ссадины и кровоподтёки.

— Стоит ли ему доверять? — тронула княгиню за руку сподручница, прерывая тишину.

Даромила, опомнившись, отвела взор от княжича, ответила женщине:

— Всё хорошо, Божана.

Голос прозвучал надрывно, и внутри Пребрана от того всё ухнуло.

— Он правду говорит, — сжала княгиня руку женщины. — Это доловский княжич.

— Пойдём, холодно же на морозе, — поторопил.

Даромила, выпустив руку Божаны, потупила взор, шагнула за княжичем. Теперь он думал о том, что место временного жилища нужно сменить, и лучше бы вообще быстрее уехать из городища подальше, в какую-нибудь глухую деревеньку. Он шагал той же дорогой, ведя с собой гостий, следы его уже успело занести. Как мог, сдерживался, чтобы не обернуться, грея мысль наказать обидчика и зарыть в землю червям.

На крыльце уже никого не было, а потому они свободно поднялись по порогу. Даромила, цепляясь за брусья, восходила медленно, Божана помогала ей по другую сторону, поддерживая под руку. Наконец, вошли внутрь. Пребран, склонив голову, стараясь не задеть притолоку, шагнул в натопленную душно горницу первым, чтобы не пугать остальных, а потом только пропустил гостий.

Воевода, разглядев княгиню, даже привстал со своего места и преклонил голову. Ждан, что сидел, развалившись на лавке, быстро подобрался, переглянувшись с воеводой, тоже поспешил учтиво поклониться. Ладимира и Даян, растерянно глядя на них последовали примеру, верно не понимая ничего. Оно и понятно, девчонка княгиню в глаза никогда не видела, живя невылазно в остроге, впрочем, как и жених её.

— Это Даромила, — представил Пребран спутницу, — княгиня Оруши.

Ладимира охнула, расширив голубые глазищи, прикрыв рот ладонью, но тут же опустила руку, касаясь шеи. Жест её сильно смутил Даромилу, она от такого внимания сама не своя, опустила взгляд в пол, пряча лицо за ворот кожуха, сжимая его дрожащими побелевшими пальцами. Божана тревожно и испуганно смотрела то на княжича, то на Даромилу, то на стоявших истуканами присутствующих.

Повисло гробовое молчание. Вяшеслав первым очнулся, вышел из-за стола, за ним поднялся и Ждан, который потянул Даяна за собой.

Пребран чуть обернулся, встретившись с затравленными серо-зелёными глазами Даромилы.

— Могу я тебе кое-что сказать? — оборвал их зрительную связь воевода.

Как только они отошли к двери, витязь положил свою крепкую тяжёлую руку на плечо Пребрана, сказал тихо:

— Тебя хоть за порог не выпускай, княжич. Всех баб в округе решил собрать? Что произошло? Откуда она взялась-то?

— Ярополк, похоже, прогнал, но я думаю, там всё гораздо сложнее. Ей нужна помощь.

— Прятать чужую жену чревато.

— Этот гнида, похоже, сильно её избил, она, даже вещей не прихватила, убежала из стана, — Пребран старался говорить негромко, опершись ладонью о косяк двери, отгораживаясь. — Как я могу не помочь и оставить её тут одну? Да и наверняка ничего нет за душой.

Вяшеслав скосил глаза к выходу, Пребран тоже посмотрел в ту сторону. Даромила даже платок не сняла, хмурила лоб, залегла морщинка между тёмных бровей. От её истерзанного вида вновь внутри всё закипало.

Воевода вернул взгляд на княжича.

— Так-то оно так, только куда мы её денем, коли завтра выезжаем?

А вот об этом ещё предстояло подумать. Здесь её уже многие видели. Вирей, стоит князю прийти, тут же сдаст. Может и рассказать, что доловская дружина забрала её к себе. Пребран ухмыльнулся — вот бы посмотреть на его морду. Хотя этот ублюдок ещё седмицу будет квасить.

Вяшеслав ожидал ответа, смотрел напряжённо и хмуро.

— С собой возьмём, оставим на время в какой-нибудь деревне, — предложил княжич.

Хотя сможет ли она завтра вообще в седло подняться? Судя по всему, двигаться ей было тяжело.

— А дальше что? Да и князь удивится, завтра вовсе не обнаружив нас тут. А ведь он зазывал к себе, как мне помнится. Может решить, что сбежали, не попрощавшись. Не хорошо всё выходит. Я бы и сам рад поскорее отсюда убраться, и не потому, что его опасаюсь, я головой поклялся князю за тебя.

Пребран сжал зубы, выдохнув резко. И об этом нужно бы подумать, но голова звенела, а мысли смешивались.

Вяшеслав убрал руку, хлопнул крепко по плечу.

— Справляйся. А потом… — он снова глянул на женщин, — …жду тебя, нужно поговорить и покумекать, как быть дальше, — воевода развернулся и пошёл в другую сторону дома, скрываясь в недрах полумрака, освещённого тусклым желтоватым неровным светом. Пребран сжал кулак, стукнув о косяк двери несильно. Всё слишком усложняется.

Вернулся в горницу. Даромила вместе с Божаной так и стояли в дверях.

— Лади! — обратился он к замершей у стола девушке. — Покажи гостьям, где им ночевать, — попросил, сдёргивая с головы шапку. Расстегнул петли кожуха, скинул его с плеч.

Девушка отмерла, торопливо выбираясь из-за стола, указала жестом, куда нужно идти. Божана, стягивая верхний, ставший влажным платок, последовала первой. Даромила повернулась было идти за ней, но Пребран преградил ей путь, отрезая от остальных, оказавшись слишком близко от неё, так близко, что даже в зелёных глазах были видны золотисто-охристые крапинки.

— А ты что же, так и останешься в мокром? — спросил, склоняясь.

Даромила не шарахнулась от него, и он свободно размотал её платок, стряхивая растаявший снег, который брызнул во все стороны сверкающими каплями. Платок он выронил, прирастая ступнями к полу. Невольно протянул руку, пропуская через пальцы пшеничные, искрящиеся в свете лучин обрезанные по плечи волосы. Сердце словно гвоздями пробило. Он шумно выдохнул через нос.

— Помнится, ещё утро были косы.

Ресницы Даромилы тяжело опустились, бросая длинные тени на щёки, дрогнули, на лбу вновь прорезалась морщинка, а губы, что стали в тепле розоветь, задрожали. Он заметил тонкую царапину, проходящую по верхней мягкой губе.

— Всё ясно, — выдохнул он, отнимая руку, давая ей дорогу. — Тебе нужен отдых.

— Не нужно было нас звать… — проронила было она с отчаянием, но замолкла, сдерживая слова и слёзы, шагнула в двери, оставив княжича одного.

Пребран, мазнул взглядом горницу, зацепившись за лежащий на полу плат, склонился, поднимая, медленно прошёл к столу, рассеянно поглядев перед собой — наверное, он и впрямь выпил бы чего-нибудь покрепче.

Топот, что послышался за дверью, вывел из задумчивости. Створка распахнулась. Внутрь нырнули прислужники, впуская морозный воздух, внося всё то, что было им велено. Пребран приказал оставить всё в горнице, спровадил чернь. Стоило тем уйти, как следом ввалились Никрас и Саргим, ясное дело, подвыпившие и весёлые. Пребран окинул их хмурым взглядом, оставив платок на скамье, велел:

— Пошли.

Вместе они покинули горницу, отправившись в другую часть дома. Огня лучин не хватало, чтобы осветить всё помещение, где они всем скопом и ночевали. Тлеющий свет выхватывал небольшой стол, пару сундуков да лежанки вдоль стен. Глыбой на одной из них лежал Вяшеслав, запрокинув под голову руки. Он поднялся, когда княжич вместе с дружинниками вошёл в комнату. Гроздан храпел по другую сторону, а ведь Пребран даже не заметил его отсутствия в горнице. Поспать тот любил. Княжич царапнул взглядом противоположный угол, где расслабленно сидел, облокотившись о стену, Даян, присутствие которого всё ещё коробило. Ждан, Никрас и Саргим молча расселись по лежанкам, тревожно переглядываясь — они ещё не знали о том, что здесь произошло совсем недавно, как, впрочем, не знал и Гроздан, который сонно хмурился, проснувшись от шума.

Было уже позднее время, и хорошо бы всем как следует выспаться перед завтрашним походом, но сейчас нужно со всеми переговорить.

Сев на свою постель, что была рядом с постелью воеводы, Пребран опёрся локтями на колени, напряжённо сцепил пальцы — всё же состояние княгини заставило его врасплох. Он, прогоняя мрачные мысли, обвел неспешно всех взглядом в повисшей в воздухе звенящей тишине.

— Завтра с зарёй мы поедем к Ярополку, — сказал, наконец, Пребран.

Вяшеслав вскинул на княжича тяжёлый взгляд. Пребран, не позволив ему говорить, продолжил, разъясняя:

— Поедем, узнаем, как он, в здравии ли, не мучается ли тяготами… Заодно и попрощаемся.

Теперь уже все смотрели на него с любопытством, осмысливая сказанное. Княжич не стал их оставлять в долгом неведении.

— А после поедем в острог Радима, там оставим девушек, а сами отправимся на поиски татей.

Никрас с немалым вниманием выслушал княжича до конца, спросил:

— Каких девушек? Была же одна Ладимира.

— Теперь уже не одна, — ответил Вяшеслав и прибавил недовольно, ворчливо: — Не надо было шататься, где ни попадя.

— С нами поедет княгиня Оруши, — пояснил для всех княжич.

В этом уж не было ничего тайного, может, так и устроится, если Ярополк до сих пор не хватился своей супруги.

— Плохо верится, что он так легко её отпустит, — повернулся к Пребрану Вяшеслав. — Ты толково говоришь, княжич, задумка твоя мне нравится. Высиживать тут нам нечего, как бы вкусно ни кормили и сладко ни лилась речь. И всё же я думаю, что разумней, если князь спохватится, пропажу его нужно вернуть.

Пребран сжал зубы, поскрежетав ими, выдержав взгляд витязя, втянув в себя воздух и выпрямился, ответил твёрдо, так, чтобы понятно стало всем:

— Нет.

Вяшеслав только едва заметно качнул головой, сетуя.

— Ты же знаешь, он вон какой — стрела в сердце и дело с концом, не забывай, что мы не на своей земле, и со своими законами лезть не следует. Да и не так богаты мы воинами, чтобы отпор дать. В гостях, где посадят, там сиди, а где не велят, там не гляди. А чужое добро впрок не пойдет, княжич.

Пребран хмыкнул, ясно понимая, о чём тот толкует, на что намёки делает.

— Да, ты прав, воевода, но я… — он посмотрел на витязя с прищуром, чувствуя, как внутри всё заходило ходуном, как буйно клокочет сердце от одной мысли, что князь вновь её обидит, — …я знаю, и видел, что он с ней сделал.

Воевода насквозь пронзил его взглядом, видя единственное — борьбу, и промолчал.

Пребран ощутил, что ему совсем нечем дышать. Здесь было куда жарче и душней, чем в горнице. Он распустил петли на вороте рубахи, потерпев вспотевшую шею под затылком. Занимали мысли о том, что с Виреем поговорить уже не доведётся — не хватало, чтобы тот сболтнул, что княжич искал себе воинов. Что справятся с шайкой душегубов одни, он был, конечно, не уверен, тут уж как распорядятся боги, но ни одного из воинов терять не готов был, поэтому волнение Вяшеслава, с одной стороны, было ему понятно.

— Славная у нас выдалась поездка, — будто прочёл его мысли Ждан, очнувшись от онемения, — будет, что сыновьям рассказать.

В самом деле, у многих из них были семьи, Пребран редко вспоминал о том.

— Все верно ты говоришь, Ждан, — подхватил его слова Вяшеслав, — покажем им, где раки зимуют, пусть знают, что доловские воины не прячутся по конурам.

Воеводе удалось поднять боевой дух, мужчины аж заерзали на своих местах, загорелись их глаза, и теперь только клинок в руки и в атаку. Пребран, встретившись взглядом с воеводой, благодарно кивнул.

— А мы тут заходили в харчевню, узнали многое, — вмешался вдруг Никрас, заметно ожив, разбавляя сгустившееся напряжение.

Пребран повернулся к нему, приготовившись внимательно слушать, ведь сам только недавно думал заглянуть в корчму да вызнать побольше о городище и князе. Даян, что сидел тише воды, слушая разговор, навострил уши.

— В общем, тут такое дело, — начал Никрас, подсаживаясь поближе к столу. — Семнадцать зим назад в детинце правил другой князь, Ярополк будет из его рода...

— Ну, так и понятно, что не дядька чужой, по праву наследования он тут и остался, — влез Саргим.

— Его тут не должно быть, — тут же оборвал Никрас, подсекая острым, как нож, взглядом. — Был другой наследник. Князь сам умер от недуга, оставив преемника, которому на то время было десять зим отроду.

— И куда же он подевался?

— Сгинул в лесу, — подал голос Даян, и все шестеро мужчин повернулись в его сторону.

Повисла тишина, каждый думая о своём, воины буравили взглядом парня.

— Вот как, — погладил Вяшеслав отросшую бороду, задумчиво посмотрев перед собой.

— Народ принял Ярополка, и он стал править в Оруши, — продолжил Даян. — И в походы редко когда вылезает из городища, за это люди его недолюбливают, говорят, что он не защищает свои границы, а если когда надавят, то он пускает свою дружину расшугать врагов, только проку от этого мало, — в свете лучин глаза парня разгорались гневом.

— Вот поэтому душегубы хозяйничают вокруг, — заключил Никрас. — Люди недовольны, и таких становится всё больше.

Пребран, ощутив, что его вконец разморило, стянул рубаху. Лучины уже догорали. Он глянул в сторону выхода, и всё крепче в нём зарождалось желание не отпускать Даромилу.

— Чую, через пару зим распадётся княжество, — рассудил Вяшеслав. — Народ взбунтуется, едва враги возымеют силу подпереть стены.

— Нужно возвращаться, — уверился в который раз Пребран, и рассказать обо всём отцу.

И княгиню он заберет с собой… Если она захочет. Накатило такое бессилие, словно на плечи легли мешки с камнями, пригибая его к полу. Пребран откинулся на постель, застеленную шкурами, закинул руку под затылок, посмотрел в потолок, освещенный красноватым густым светом.

Мужчины переговаривались уже без его участия, наслышался он уже за сегодня много, погрузившись в свои мысли, слушал их в пол уха. Думал обо всём, что произошло ныне. Не мог даже предположить, что, покидая дом, увязнет в таком болоте. Знал ли, что ждёт его тут? Наверное, не поехал бы и, не встретил Даромилу.

Пребран закрыл глаза, наблюдая как во тьме путанно пляшут огненные пятна, а голова шумит. Прошёл уже месяц с того мига, как покинули Доловск. Странное дело, за четыре года проживания в Волдаре мало что изменилось в его жизни, и как же перевернулось всё, едва он подобрался к Оруши. Начиная с того разбоя, что учинили постояльцы двора «Белый камень».

Водоворот мыслей все закручивался, утягивая все глубже на самое дно, призывая заглянуть внутрь себя. А там пустота и беспросветное одиночество, от которых стало невыносимо гадко. С невообразимой силой потянуло в другую половину дома, туда, где осталась Даромила. Охватило отчаянно-дикое, даже звериное желание заключить её в объятия, целовать ссадины и синяки, оставленные Ярополком, расспросить обо всём, что было с ней, успокоить, просто слышать голос и знать, что он не один, и что с ней всё хорошо. Но он не мог этого сделать. Наверное, ей сейчас не до него, не до его заботы и всяких слов, скорее всего, сейчас она чувствует только омерзение. Из памяти вырвалось шумное застолье, грохот голосов и насмехающийся звериный оскал Ярополка, его дурманный безумный блеск глаз. Голова совсем загудела. Как он мог поднимать на неё руку? Мучить? Отрезать косы? Последнее бросило в пучину кипящей жаром ярости, даже дыхание сбилось. Вспыхнуло лютое желание вырвать кадык из его горла. Этот выродок и волоска её не стоит! Как вообще мог он осквернить святое?! И тут же по груди разлилось жидким льдом успевшее позабыться воспоминание. Однажды он тоже поступил бесчестно, и чем он лучше? От этой мысли его затрясло. Нутро разорвалось в клочья, хлынуло бессилие, толкая его в бездну, знакомую сердцу, стылую, как пещера в пустоту. Пребран, сжав кулаки, что хрустнули костяшки, отвернулся к стенке, зажмуриваясь. Сердце билось гулко и часто, а мысли хлестали его, будто плетью, одна больнее другой, до тех пор, пока он не провалился в полузабытье, а потом и вовсе канул в темноту, которая приняла его как, любящая и ждущая своих детей мать. Ей было неважно, какой он внутри, что он совершил — гнусное или доброе дело, она всегда ждёт, всегда утешает, даря желанный покой, вновь перерождая до того мига, когда он очнётся.