Пробежав пустой двор, погружённый в утренний туман, Зарислава остановилась возле ворот святилища. Втягивая в себя прохладный воздух, съёжилась – утро выдалось прохладное. Тут же подул ветерок, сбив с разлапистой ели морось, окропив травницу мелким дождём, по плечам скользнула колючая зябь. Обхватив себя руками, пошла вниз по тропке, неотрывно смотря в еловую чащобу.

Дыхание Зариславы дрожало, перед глазами стоял образ Марибора – пронизывающие её льдистые синие глаза, мужественные правильные черты, напрягшиеся до предела. От него тугой волной било мощью, дикой, неуёмной силой. И все те жалкие преграды, что Зарислава пыталась выстроить перед собой, сносило сокрушительным ураганом. Попытки казаться сильнее, отважнее были беспощадно испепелены, обращены в прах. Марибор выглядел в это утро взъерошенным, немного ошалелым, тёмные волосы будто ветром растрёпаны, в глазах раскалённое железо, безумие. В этот раз она откровенно, не таясь, оглядывала его совершенное, литое, красивое тело, от вида которого сердце выпрыгивало из груди, а лицо пылало жаром. Никогда она не научится выдерживать этот обжигающий, лишающий дыхания взгляд, от него она всегда будет содрогаться, покоряться. За то время, что Зарислава не видела его, поняла это окончательно. Все эти два дня она думала только о нём.

Как же нелепо всё вышло. Глупо. Боги, что он подумал?

«И ты решила прийти помочь ему ночью. Ну и как? Помогла? Это он так тебя отблагодарил, или кто-то ещё?» – так и не выходило из головы.

Зарислава опустила взгляд и накрыла ладонями синяки, оставленные Пребраном.

Брошенные Марибором слова сковали, обратили в ледяную глыбу, вынудили помертветь и бежать прочь. Но теперь, оттаяв, Зарислава ощутила жгучую боль. Каждое его слово, обвинение отпечатывались на сердце клеймом позора, прожигали душу. Зачем он так? За что? А она? Почему не смогла толком разъяснить, сбежала?

Зарислава поглядела в безмолвное облачное небо.

– Матушка Славунья, пречистая, славлю тебя во всякое время, в лихую годину, в мире и радости… Помоги, прошу… Что делать мне? Как быть, подскажи, дай совет, знак верный… Доверяю тебе жизнь свою, покоряюсь воле твоей… Всё, что скажешь ты, сотворю я. Пойду по той тропке, куда направишь, укажешь. Теперь моя воля в твоей власти. Бороться нет больше сил… Не отворачивайся от меня, пожалуйста, помоги… – голос Зариславы дрогнул, а внутри было по-прежнему пусто.

Ступая по мягкой земле, травница всё больше отдалялась от крепости. После встречи с Марибором оставаться взаперти не было никаких сил. Она ни в чём не виновата. Этой ночью князь Данияр вдруг занедужил, Радмила прибежала глубокой ночью, призывая помочь. Зарислава же приготовила отвар из последних трав-огневиц, что остались у неё. Видимо, как, впрочем, и думала она, яд ещё где-то оставался в крови князя, но теперь она чиста.

«…кто-то ещё?» – эхо отдалось в мыслях.

Неужели Марибор узнал о Пребране? От этого понимания кожа Зариславы покрылась льдом. После стычки с Пребраном травница немедленно попросила княжну поселить её в другую клеть, та с пониманием согласилась. Более того, Радмиле было самой неудобно за брата, выпрашивала извинений, ругала княжича, пообещала Зариславе, что он больше не приблизится к ней. В самом деле, Пребрана Зарислава больше не встречала, да и где? Вчера весь день не выходила из своего укрытия.

Нынче ночью Радмила объявила, что завтра по утру обручённые покинут Волдар, наказала собираться в дорогу, назад, в Доловск. Зарислава, как ни странно, не обрадовалась этой вести, и не сразу поняла, что отчаянно ждала возращения Марибора. Знала бы, что встреча будет такой нелепой, осталась бы с Радмилой в покоях князя.

Зарислава скользнула под сень деревьев. Тут же объял промозглый душистый воздух. Тихо было кругом, кроны тяжело покачивались под небом, изредка доносился протяжный скрип, густо пахло еловой смолой. Зариславе сделалось спокойно, даже на миг почудилось, что находиться дома в Ялыни, в родном лесу. Зачарованная тишиной, она всё шагала вперёд, не задумываясь об опасности, о том, что может потерять дорогу назад, ей было безразлично это. Хотелось побыть одной, побродить, опустошить голову от тяжёлых мыслей, не думать о Мариборе. Вернувшись, начать собирать вещи.

Пребывание её в Волдаре подошло к концу. Но облегчения она не ощущала.

Погружённая в задумчивость, Зарислава не сразу различила средь деревьев женский силуэт, вздрогнула от неожиданности, остановилась. Немного погодя, когда пришла в себя, рассмотрела, что это была старуха с белыми волосами, рассыпанными по плечам, с длинной шеей, морщинистым лицом, закутанная в накидку мехом вовнутрь, до земли спадало тяжёлое суконное платье. Женщина сжимала в руке кривую палку. Она могла быть кем угодно: и злым духом, представ перед путницей в образе человека, и нежитью, и крестьянкой из Волдара, могла быть и лесной ведьмой. Но Зарислава не почувствовала опасности. Но то, что это была не простая старуха, девица не усомнилась, ибо не ощутила изначально её присутствия.

Старуха улыбнулась добродушно.

– Не боязно одной по лесу бродить? – спросила она, и голос её на диво был тягучий и напевный.

Сбросив оцепенение, Зарислава спохватилась и почтенно преклонила голову.

– Здравия тебе, матушка. Нет не боязно.

Старуха едва заметно улыбнулась.

– Раз так, давай присядем, потолкуем, передохну заодно, – женщина прошла немного вперёд, присела на поваленную бурей серую ссохшуюся ель, отставила посох, потянулась к поясу, где висели мехи с водой.

Зарислава, помедлив, всё же прошла к женщине – негоже отказывать незнакомке и бежать прочь. Старость учили её уважать и почитать, а потому ничего не случится, если уважит отшельницу, присядет рядом. Может, заодно что-то и выведает для себя важное.

Сделав несколько глотков, старуха отложила питьё, внимательно посмотрела на Зариславу. В пронзительных серо-зелёных глазах отражалась дремучая лесная чаща.

Взгляд этот заворожил.

– Меня Чародушей звать. Век целый живу в этом лесу. Голову твою золотистую заприметила издали. Подумала сперва, не русалка ли, дева речная заплутала? Пригляделась – а щёки-то розовые, кровь живая. Молодая ты, красивая, звать-то тебя…

– Зариславой.

– Хм, имя достойное, – глаза старухи было застыли, но затем мгновенно изменились, стали задумчивыми.

– Матушка-волхва так нарекла.

– Стало быть из деревушки Ялыни пришла. Не та ли самая травница, что Князя исцелила?

Зарислава вскинула удивлённый взгляд на Чародушу. Впрочем, чему удивляться, слухи о том, поди уже и за стены Волдара разошлись. Она лишь кивнула.

– Так не ответила ты, чего одна бродишь в такую рань, не побоявшись душегубов? Беда какая приключилось с тобой или же разругалась с кем?

Зарислава окаменела. Право, не рассказывать же всё незнакомой страхе о своих горестях, хотя этого и отчаянно хотелось – излить душу, рассказать о перепутье, на котором и не мыслила никогда оказаться.

Чародуша смотрела пристально, терпеливо ожидала ответа.

– Я тоже не стану скрывать, что владею силой особой – ворожить могу и колдовать, – улыбнулась она сухими морщинистыми губами, и в этой улыбке было столько тепла, что Зариславе сразу сделалось спокойно на душе. Буря негодования и обиды мгновенно стихла.

– Но можешь не рассказывать. Я смогу сама узнать судьбу твою, – поспешила заявить Чародуша.

От этих слов у Зариславы холод прошёлся по спине, и неловко сделалось сразу, тесно. Не хотелось, чтобы чувства её кто-то чужой узрел, сокровенное раскрыл. Чародуша, прочитав на лице травницы испуг, засмеялась тихо, и смех её был подобен девичьему.

– Не пугайся, не стану этого делать, коли не хочешь.

Некоторое время сидели молча, слушая, как вздрагивают ветки под тяжестью лесных птиц, гудят кукушки вдалеке, шуршит над головами хвоя. Лес просыпался, и средь буро-рыжих стволов начало светлеть.

– В Волдаре ни одной колдуньи не осталось, – прервала тишину Зарислава, вспоминая все те вопросы и тревоги, что так давно волновали её, – почему покинули стены?

Чародуша посмотрела долго на Зариславу, спросила:

– Ты верно так знать хочешь? Может иные вопросы трогают сердце твоё?

Трогают, не то слово, всю души вывернули наизнанку, вымотали. Зарислава только вдохнула прерывисто, надсадно. Во век не разобраться ей в чувствах своих.

«Если скажу, всё равно нет мне помощи, сама должна разобраться».

Чародуша снова засмеялась, накрыв сухими, немного грубыми ладонями руки Зариславы, погладила, легонько сжала.

– Ты не прячься и не таись. Ничего тебе не нужно рассказывать, ведаю, что молодец тебе один покоя не даёт, из-за него не спишь ночами, терзаешься, всё думаешь. Имя ему Марибор.

Зарислава содрогнулась, кровь так и схлынула с лица, а лес закружился, и лишь только серо-зелёные глаза колдуньи неподвижно пронизывали Зариславу.

Она сбросила руки Чародуши, привстала. Оправилась от первого потрясения, спросила дрожащим голосом:

– Откуда, матушка, ведаешь это?

– Говорил княжич мне о тебе. О девице златовласой, травнице по имени Зарислава.

Девица сглотнула сухость, резко захотелось пить, что горло засаднило.

– Говорил?

– Да.

Зарислава всё никак не могла поверить ушам своим и взять в толк, кто перед ней находится. Она ещё раз оглядела внимательно старуху, спокойную, волевую, стойкую. Уж не назвалась ли она именем чужим?

– Не пугайся так. Я не Ведица, если ты о ней подумала, – улыбнулась Чародуша, щурясь, собирая морщинки вокруг глаз. Ты спрашивала меня о Волдаре, так садись, расскажу тебе, что волнует. Слыхивала ли ты о волхве Творимире? Вижу, слышала.

Зарислава, услышав имя волхва, пришла в чувство, опустилась обратно, успокаиваясь. Однако, при упоминании о Мариборе, сердце так и замерло, заныло.

Колдунья одобрительно улыбнулась, растягивая тонкие буро-синие губы.

– После смерти волхва Творимира и Ведицы, Марибора я нашла в лесу, на то время ему ещё не сравнялось и девяти зим, приютила отрока у себя. Он мне как сын. Мне ведомы все его тропы и стенания… – начала было Чародуша, но повернувшись резко к травнице, продолжила: – Если желаешь правды, то знай, она не понравится тебе. Так хочешь ли ты дальше слушать меня?

Зарислава буравила взглядом Чародушу, ощущая внутреннюю дрожь. Эта женщина растила Марибора, она знает его прошлое, всю его жизнь, ведает всё, что с ним связано. И Зариславу тоже знает. Значит, княжич говорил со старухой о ней. И тут, словно гром на голову, вспомнились неожиданно слова Марибора.

«А как же твой зарок служить Богам? Быстро же ты передумала».

Никто не знал, что она намеревалась стать жрицей. Никто, кроме Ветрии-матушки.

Получается, Марибору было это известно уже давно. Вот почему он не касался её, выжидая согласия. Зариславе от этого понимания стало трудно дышать, руки похолодели, мелко задрожали.

Чародуша потянулась к мехам, откупорила крышку, протянула травнице.

– Попей, полегчестанет.

Зарислава, приняв тару, отпила немного. Прохладная вода даже сладкой показалась, утолила жажду, травнице в самом деле полегчало.

– Когда-то, много столетий назад, на этом самом месте, вдоль реки Тавры жило племя древнее, непобедимое. Его питала земля, здесь, в недрах, таится невиданная мощь, – Чародуша задумчиво оглядела деревья, погружаясь в далёкие воспоминания, её глаза стали ярче, в глубинах зажглись огоньки, будто старуха прикоснулась душой к чему-то таинственному, сокровенному.

– Но однажды к людям явилась из Нижнего мира сама Богиня Смерти Мара. В её честь народ стал приносить кровавые жертвы, дабы умилостивить и получить благосклонность её. Чем больше они проливали кровь, тем могущественнее становилась она в Явном мире, а волхвы и жрецы получали бессмертие. Так продолжалось до тех пор, пока их души не очерствели, а сердца не потемнели. Этого всесилия, что получили они, им было мало. Волхвы и воины шли дальше, подавляя целые селения, города и народы. Устрашали врага. Никто им не был равным. Но цена такому всемогуществу оказалась великой. Светлые Боги прогневались на людей и изжили этот род до последнего младенца, – голос колдуньи дрогнул, а потом вновь полился, как река, звучание его завораживало, усыпляло. Зарислава не сразу поняла, что глаза её начали слипаться.

– Прошло время, и брошенные земли снова стали заселять люди, что прибывали из дальних краёв, с низовьев реки. На пепле, спустя годы, были вновь поставлены кровли, воздвигнуты крепостные стены, распаханы земли, потянулись люди из соседних княжеств…

Зарислава внимательно слушала колдунью до тех пор, пока голова не стала тяжёлой.

Ощущая, как еловый полог начал придавливать к земле, Зарислава сделала усилие, чтобы не повалиться, не закрыть глаза и сладко не уснуть. Изо всех сил сосредоточила взгляд на Чародуше, та медленно растворялась в белёсом тумане, оставляя лишь певучий голос в голове Зариславы. Колдунья, не обращая внимания на сонливость травницы, как ни в чём не бывало, продолжала поведывать давно забытую историю древнего племени.

– Волхв Творимир раскопал погребённое камнями святилище и воздвигнул на том самом месте храм, подняв с земли Богов. Люди снова стали чествовать Марёну и Чернобога, не понимая, какую силу могут пробудить.

Зарислава вздрогнула и резко поднялась. Глубоко удивилась, когда с запозданием поняла, что не чувствует земли под собой, не ощущает тяжести своего тела, будто скинула с себя телесную оболочку.

– Что со мной? – травница сделала было шаг, но будто провалилась, земля опрокинула её.

Зарислава, рухнув на мягкий мох, во влажную еловую шелуху, глядела сквозь решето сплетённых ветвей в серое хмурое небо. Холодные капли, что срывались с веток, падали с высоты деревьев, ударялись о лицо, шею, грудь. Где-то в отголоске сознания девица поняла, что выпила не простую воду. Это была последняя её ясная мысль. Следом небо закрыло морщинистое лицо старухи, обрамлённое воздушными седыми волосами. Чародуша улыбалась, пронизывая Зариславу мягким взглядом.

– Не бойся. Ты увидишь всё сама, – сказала она и исчезла.

Зарислава намерилась было её позвать, окликнуть, но не смогла пошевелить языком. Безмолвно наблюдала, как всё чаще падает морось с ветвей, и вскоре закрапал мелкий дождь. Зариславе стало холодно, да так, что зуб на зуб не попадал, сознание её на какой-то миг померкло, а тело будто кануло в ледяную пропасть. Зарислава падала, внезапный толчок выбил из груди дыхание, и, наверное, вскрик, который так и не прозвучал из её уст. Морщась от боли – кажется, ударилась обо что-то – травница усилием воли открыла глаза. Каково же было её удивление, когда перед ней открылись белые просторы. Она пребывала всё в том же лесу, только вместо зелени на ветвях налипли снежные шапки. Зарислава ошеломлённо озиралась, страх резко пронзил ледяными шипами сердце, свело судорогой горло. Где она? Что произошло? Как оказалась здесь? Зарислава обледенела, отказываясь думать о самом страшном. Неужели умерла?

На много вёрст вокруг – сплошной зимний лес. Зарислава стояла всё в том же своём простенком платье, но холода она не чувствовала, хотя деревья потрескивали от мороза и скрежетали. Почему не ощущает холода? Пытаясь сообразить, куда ей двигаться и что делать дальше, Зарислава в недоумении осматривалась, как вдруг потянуло запахом гари. Подняв глаза, травница увидела клубящийся над снежными кронами дым. Не успела она опомниться, как уже изо всех сил бежала по снегу, проваливаясь по колено в сугробы, к очагу. Внутри с бешеной мощью разрасталась тревога, окутывала, лишала разума. Неумолимая беда ощущалась кожей. Чужая боль разрывала на части. Вскоре Зарислава оказалась на прогалине. Увиденное глубоко ранило, едва не вывернуло наизнанку от запаха дыма и запёкшей крови.

Крада давно прогорела, оставив обугленные столбы и остатки тех, кто был так жестоко принесён в жертву. Зарислава ощутила зверскую боль, а затем полное опустошение. В голове билась только одна мысль: "За что была совершенна такая казнь?"

Заставила себя двигаться. Обойдя краду, увидела множество следов, уходящих вглубь леса, и вдруг услышала тихий плач. Нет, даже скорее вой, будто где-то рядом притаился напуганный волчонок. Зарислава медленно пошла на звук, который становился всё отчётливее. Миновав вековые стволы деревьев, она заглянула за ель и замерла. На снегу, в колючих зарослях ежевики сидел отрок. Черноволосая его голова была опущена, волосы падали на лицо, и Зарислава не смогла разглядеть его. Мальчишка зажимал дрожащими ладонями уши. В один миг в сознании вспыхнуло узнавание. Перед ней сидел Марибор, только очень юный, совсем ещё мальчишка. Сбросив оцепенение, Зарислава села рядом прямо на снег. Так же не чувствуя холода, она протянула руку, коснувшись мягких волос, не веря в то, что такое возможно, что она смогла вернуться назад и попасть в чужое прошлое. Зарислава думала об этом и всё пыталась заглянуть в глаза Марибора, утешить, успокоить, но тот не ощущал чужого присутствия, уткнулся носом в согнутые колени, и плечи его вздрагивали. Он уже не плакал, а сотрясался от холода.

Внезапно Марибор встрепенулся, и Зариславу обожгли холодные льдистые глаза. Она мгновенно отпрянула, сердце подпрыгнуло к горлу. Марибор по-прежнему не замечал её. Он пристально всматривался в чащу, а следом Зарислава услышала хруст снега. Она вскочила, неотрывно глядя в глухую белизну леса. К ним кто-то приближался. Снег посыпал с веток, и из зарослей вышла седовласая старуха. Зарислава узнала Чародушу. Взгляд колдуньи сначала блуждал по лесу, ровно не примечая травницу, но вдруг зелёные глаза застыли. Бросив ветки, Чародуша бросилась вперёд, туда, где и сидел в зарослях продрогший до костей Марибор.

Резкий удар выбил землю из-под ног. Зарислава падала в кромешную тьму. Достигнув самого дна, долго она пребывала в глубинах безвременья. Балансировала между сном и явном миром, казалось, целую вечность. Так продолжалось до тех пор, покуда сознание Зариславы не дрогнуло, разламывая тонкий панцирь льда, оковавший её душу забвением.

Очнувшись, она некоторое время лежала без движения, прислушиваясь к окутывающим звукам, принюхиваясь к запахам. Теперь воздух был иной: вместо мороза она вдыхала пряное, густое тепло, такое живое и ощутимое, что можно потрогать руками. Чувствовала, как пробуждается тело, как движется кровь по венам, как грудь вздымается, вбирая в себя всё больше воздуха, а сердце мерно стучит где-то в глубине. Зарислава открыла глаза и к великому своему изумлению обнаружила себя в сумрачной клетушке. Колыхался от сквозняка огонёк пламени в масляном светильнике. За окном царила непроглядная ночь. Место незнакомое. Пытаясь сообразить, куда попала, Зарислава приподнялась на локти, осматриваясь лучше. Нет, ей не снится – чувства обострились, запахи стали ярче, свет – насыщенней, тревога вспыхнула мгновенно. Теперь она уловила аромат хлеба. И тут же голод напомнил о себе, в животе свело от пустоты.

Сглотнув, Зарислава села, чувствуя, как по рукам к груди разошлось тепло. Кожу мягко покалывало от долгого пребывания в одном положении.

«Живая, не умерла, но как оказалась тут?»

Всё ещё ощущая тяжесть в голове, Зарислава опустила ноги на тёплый дощатый пол. Вцепившись в косу, начала лихорадочно вспоминать всё, что произошло с ней накануне.

«Так, вышла из опочивальни Князя Данияра, столкнулась с Марибором», – от этого воспоминания холод пополз по спине. Побрела в лес, встретила Чародушу! Припомнила разговор со старухой о Волдаре. Выпила её воды, и…

– Проснулась?

Знакомый певучий голос заставил Зариславу вздрогнуть. Даже не заметила, когда колдунья появилась в дверях.

Чародуша, ласково улыбнувшись травнице, прошла в клеть, поставила на стол поднос с яствами.

– Садись. Поди, проголодалась. Два дня проспала.

Зарислава в изумлении вскинула брови. Спрыгнула с постели, но тут же поплатилась лихим головокружением.

В панике вспомнила о предупреждении Радмилы – сегодня должны были отправиться в Доловск. Что же выходит, уедут? Нет, без неё не могут. Теперь Радмила наверняка ищет её.

– Мне нужно возвращаться, – выдавила из себя Зарислава, не имея никакого представления, где находится и как далеко от стен Волдара.

– Успокойся. Без тебя княжна не уедет. Марибор предупредил Радмилу, что ты в укрытии, и тебе нужно немного время, чтобы оправиться.

– Марибор?

– А кто же ещё. Он, как ты пропала, сразу на поиски отправился. Сюда он тебя и принёс.

Зарислава замерла, ощущая, как всю её бросило в жар. Почувствовав слабость в ногах, присела на лавку. Марибор… Если княжич принёс её сюда, значит он здесь. Зарислава похолодела, с опаской поглядела в дверной проём, где тоже дрожал желтый свет.

Чародуша, ровно не замечая беспокойства травницы, неспешно налила молока в деревянную плошку, вручила гостье, придвинув и пирог, пахнущий сладкими лесными ягодами: малиной и земляникой.

– Отведай и не бойся, – заверила она.

Зарислава взяла наполненную плошку и отпила парного молока. Мгновенно пробудился голод. Не стесняясь колдуньи, травница отломила добрый кусок, начала уплетать за обе щёки.

Чародуша не стала ожидать, когда Зарислава насытится, вдруг сказала:

– Теперь ты знаешь, что случилось с матушкой Марибора Ведицей и Волхвом Творимиром.

Зарислава, скользнув взглядом по колдунье, перестала жевать. Вспомнила, что приключилось с ней по ту сторону Яви, но теперь, когда она была в тепле и безопасности, это казалось небылью. В горле так и застряла гарь и запах палёной плоти, которые были такими явственными, что не казались сном.

– Их сожгли… – проронила Зарислава, с усилием проглатывая пирог, есть перехотелось.

– Верно. Дамира, жена Славера, приказала отвезти их в лес и сжечь на краде, Ладанега к тому была причастна.

– Но за что? – Зарислава ощутила, как в груди всколыхнулось острое чувство несправедливости, взбунтовались эмоции.

– Дамира неистово ревновала к Ведице Князя Славера, а Ладанега не хотела делить власть с братом мужа. Она и Марибора приказала изжить. Но наёмники в тот день так и не нашли мальчишку. Марибор вернулся в Волдар, когда ему сровнялось пятнадцать зим. Дамиры и Ладанеги уже и не осталось в живых на то время. Проклятие Творимира сгубило их раньше срока.

– За что сожгли Творимира? – спросила Зарислава пытаясь в уме сплести все ниточки этого несчастья.

Глубокие глаза Чародуши потемнели.

– Потому что Творимир соединил судьбу Ведицы и Славера, а потом и покровительствовал этой женщине и её родившемуся не в браке сыну. Ведица была сильной колдуньей, потому жила с волхвом, люди её боялись.

Подумав о Мариборе, о том, что он пережил, Зарислава преисполнилась смятением и состраданием, эти чувства ударили с такой силой, что сделалось невыносимо больно. Какого же было ему видеть собственными глазами жестокую расправу, сколько же натерпелся. По спине пробрал холод. Зарислава сжалась, стиснув зубы, напряжённо вытянулась.

– Марибор должен был погибнуть вместе с матерью, но остался невредим и живёт местью. Творимир хотел вырастить в нём не только воина, но и передать знания, кои хранил в тайне. Женская ревность сгубила все намерения волхва. Он проклял не только этих женщин, но и весь род Князя Славера. Свою ненависть Творимир передал Марибору, который оказался по злому року рядом – волхв это знал. Марибор исполняет проклятие, сам себя обрекая на смерть. Ведь в нём не только кровь Ведицы, но и кровь Славера – он его потомок, а значит, тоже умрёт, если не разорвёт замкнутую цепь мести. Я пыталась это сделать путём ритуалов и обрядов, но мне не совладать с заклятиями волхва, которые он черпал у самой Мары…

Зарислава одеревенела, приросла к лавке, от подобной истории леденело всё внутри. Выходит, Марибор… Зарислава побоялась помыслить об этом, правда и в самом деле ужасала.

– Теперь ты понимаешь, к чему привела такая казнь. Долгие годы Марибор замышлял месть. Из мальчика он превратился в зверя, – сказала старуха, увидев, о чём помыслила Зарислава. – Марибор причастен к гибели Горислава и к ранению его сына Данияра. И не собирается прощать им смерть матери.

Зарислава сглотнула, пытаясь осмыслить слова Чародуши. И всё никак не могла поверить в них. Марибор так печётся за своего племянника, помогает, оберегает. Неужели всё это ложь, видимость? Зачем ему это? Лишь только для того, чтобы никто не заподозрил его?

– А Вагнара? – подняла глаза на колдунью Зарислава после недолгого раздумья.

– Вагнара помогала ему в этом. До какого-то времени… Она обольстила Князя Данияра, впрочем, как и Марибора, – скривила горько губы Чародуша. – Да, эта девушка намного сильнее, чем о себе думает, – голос колдуньи стал задумчивым. – В какой-то мере хорошо, что теперь она далеко от него…

Зарислава смотрела перед собой, вызнавать дальше о сарьярьской княженке не осмелилась, да и не было желания. Что ж, значит и Марибор был влюблён в неё… От этого соображения гадко стало на душе. Выходит, не она одна волнует его… Зарислава прикусила губы и отринула прочь эту скверную мысль – ей нет до их отношений никакого дела! Или есть? Неприятный укол ревности был столь неожиданным, сколь и болезненным. Что было впервые с ней. Теперь могла понять Верну, как это мерзко.

– Есть ещё одна тайна, которую ты должна знать.

Зарислава недоумённо поглядела на Чародушу.

– Почему я?

– Потому что Мать Славунья направила тебя сюда. Разве ты этого ещё не поняла? Своё ценное дитя отправила, что бы ты спасла душу Марибора. А он в свою очередь народ – от гибели. Иная судьба у него должна была быть, если бы не проклятие Творимира. Князь Данияр может поднять город перед другими княжествами, но защитить способен только Марибор.

Выдержав молчание, колдунья продолжила:

– Славер и Ведица не случайно встретились. Как я уже говорила, Творимир поспособствовал этому. Волхв желал передать свои знания и обучить Марибора, чтобы Боги Нижних миров вновь явились к людям. Только вот не смог предвидеть своё сожжение, не мог раскрыть женское коварство. Пребывая на краде, в агонии Творимир проклял всё, что создал. Ныне Марибор на краю смерти, как и Данияр.

Зарислава сидела и не могла шелохнуться. Если бы знала, когда уезжала из Ялыни, что ждёт её в Волдаре, верно, ни за чтобы не переступала порога. Но как могла Мать Славунья желать для неё иную судьбу? Неужели неверно истолковала знаки? А Ветрия не ошиблась, правильно показали резы, что стоит бояться колдуна, имя которому Творимир. И пусть его давно нет среди людей, но живёт он в Мариборе лютой местью.

– Ты непростая девушка, ты наделена даром и силой. Славунье угодна ты, и она привела тебя сюда, – сказала колдунья на выдохе и долго посмотрела в глаза травницы.