Давай сыграем в дурака!
По реке курсом на север медленно двигался единственный в этих местах пароходик под названием «Везучий». Раз месяц развозил он по прибрежным городкам и крестьянским поселениям почту, соль, сахар, крупу, ткани, оружейные патроны для охотников и многое другое, все, что пользовалось спросом в этих краях. Пароход забирал и увозил на юг пушнину, бочки с рыбой, солеными грибами и мочеными ягодами и многое другое, что давала людям здешняя природа.
На палубе была двухместная пассажирская каюта, в которой размещались чиновники или богатые торговцы, пускавшиеся в путешествие ради отбора и покупки у местных охотников пушнины: медвежьих, лисьих, норковых и песцовых шкур. В верхнем ярусе судовой надстройки располагалась рулевая рубка. У штурвала стояли капитан и рулевой. Возле компаса и карты сидел вахтенный помощник. Ниже рубки размещались машинное отделение и корабельная кухня-камбуз, где каждый день «колдовал» кок. Его прозвали Камбузным адмиралом, и был он на пароходе фигурой уважаемой. «Везучий» был всегда виден издалека. Из его высокой трубы поднимались клубы черного дыма, и шлейф их еще долго, будто туман, стелился над рекой.
Пароход медленно плыл по реке, направляясь в мало кому известный небольшой северный городок. По берегам серой стеной стояли голые деревья и темные мокрые ели. Капли не прекращавшегося дождя били по речной глади, от чего она покрылась мелкой темной рябью, и лишь у борта поднимались белые пенистые буруны. От реки веяло холодом, как и от низкого угрюмого неба, как и от темных однообразных берегов. Скоро наступит зима. Она в этих местах царствует долго, удивляя всех вокруг своими причудами: бушуют снежные бури, властвуют северные ветра, реки и моря превращаются в бескрайние ледяные просторы. А в небе начинается великолепное представление – северное сияние, сравнимое лишь с загадочным появлением на небосводе волшебных бабочек, нежно порхающих среди сияющих звезд разноцветными крыльями, украшенными алмазной россыпью и яркими цветными узорами.
В пассажирской каюте парохода на мягком диване у иллюминатора сидела с книгой в руках немолодая дама по имени Лизетта. Читая любовный роман, она перелистывала страницу за страницей, вздыхала, вытирала мокрые глаза носовым платком, потом закрывала книгу, смотрела с тоской и безразличием на унылый пейзаж и вспоминала лето:
«Как быстро пролетают солнечные дни! И остаются лишь воспоминания. По главной улице столицы беззаботно гуляют в белоснежных платьях и шляпках юные красавицы и важные дамы, щеголяют в белых мундирах молодые офицеры, мимо летят кареты и курьеры на вороных конях. А магазины и салоны! А балы, театры и рестораны! Красота! Да, есть что вспомнить. А сейчас? Днем и ночью льет бесконечный дождь. Кругом унынье. И на душе тоскливо. Сидим в каюте парохода, как на пороховой бочке, и плывем неизвестно куда».
Она повернула голову в сторону дивана, где лежал ее муж – лысый пожилой человек с длинными бледно-рыжими усами и непомерно большим животом. Он лежал на боку в роскошном шелковом халате и играл сам с собой в подкидного дурака.
– Каким он был в юности! И во что превратился сейчас! – тихо сказала сама себе Лизетта.
– Что ты спросила, дорогая? Я не расслышал. А, впрочем, давай-ка, милая, садись-ка со мной рядышком, будем играть с тобой в дурака! Это, голубушка, крайне увлекательная и чертовски азартная игра. Тебе понравится! – сказал супруг.
– Мне нездоровится, дорогой, – ответила генералу Лизетта. Она посмотрела на него с раздражением и тихо пробормотала себе под нос: – Ненавижу эти карты! Впрочем, и другие его «мелкие» слабости. Всю нашу совместную жизнь он не дает мне спать! Каждую ночь он храпит, как полк солдат.
Вскоре она успокоилась и спросила:
– Дорогой, скажи мне, наконец! Как называется городок, в который ты меня везешь?
– Захудалый, любимая! – ответил генерал.
– То, что он захудалый, мне и так понятно. Куда же еще могли направить тебя, только в самое захолустье! Но все же у этого захудалого городка есть какое-то название? – спросила его Лизетта.
– Этот городок так и называется – Захудалый, – ответил генерал.
– Странно! А почему они не назвали его Вонючим или Дремучим? Представь себе, меня спросила бы подруга: «Куда вы отправляетесь, дорогая Лизетта?». И я ей отвечаю: «На отдых в Вонюче-Дремучий городок!».
– Ты все язвишь. Меня тоже это удивило. Я даже думал, что это ошибка или подвох! Но адъютанты мне все объяснили. Когда-то на месте этого городка стоял военный лагерь для охраны северных границ. Офицеры в шутку прозвали его Захудалый. Потом пограничную часть перевели в другое место, а поселок остался. С годами он разросся до городка, а название так и осталось, – ответил Виссарион, тасуя карты, а потом продолжил: – Но ты ведь знаешь, дорогая, еду я туда с ответственным заданием. Я должен раскрыть тайну загадочного исчезновения градоначальника этого городка – лейтенанта Нильса.
Как все красиво начиналось!
Она вздохнула, отвернулась к иллюминатору и замолчала.
Она вспомнила их первую встречу. Это случилось очень давно, почти сорок лет назад, но она помнила все до мелочей. Молодой красивый офицер с обаятельной улыбкой, черной шевелюрой, бакенбардами и роскошными усами прискакал на белом коне к их усадьбе. Она тогда сидела в своей комнате у открытого окна и читала книгу.
– Мадемуазель, позвольте обратиться? Где я могу найти почтенного хозяина этого дома? – спросил офицер.
– Почтенный хозяин этого милого дома, господин офицер, мой папенька! – лукаво улыбнувшись и с любопытством рассматривая гостя, звонким голосом ответила Лизетта.
В это время из дверей дома вышел ее отец:
– Чем могу быть полезен, господин офицер?
Так состоялась их первая встреча. Мимо родового поместья Лизетты проходил гренадерский полк, который стал неподалеку лагерем на одну ночь, чтобы утром двинуться дальше. Солдаты ночевали в соседнем лесу в палатках. А офицеры, с согласия папеньки, разместились у них в доме. Вечером отец устроил для гостей прием. Играл полковой оркестр, слуги разносили на круглых подносах бокалы шампанского, прохладительные напитки, конфеты и пирожные. Галантные офицеры, одетые в парадные мундиры, приглашали на танец молодых дам и с восторгом кружились в танце.
– Позвольте, мадемуазель, пригласить вас на танец, – обратился офицер к юной Лизетте, стоявшей в окружении подруг в белоснежном бальном платье.
– Меня! На танец? – раскрасневшись, смущенно спросила она.
– Вас, мадемуазель! Не откажите в удовольствии станцевать с вами вальс, – улыбаясь, сказал он.
Лизетта присела в глубоком реверансе, соглашаясь.
– Позвольте представиться, меня зовут Виссарион, – сказал офицер, беря ее за руку, и щелкнул каблуками.
– Лиза, или лучше Лизетта, так меня зовет папенька, – она еще раз чуть присела, опустила глаза и вежливо наклонила голову.
Они кружились в танце весь вечер. Он с восторгом засыпал ее комплиментами и с упоением без умолку рассказывал ей всякие забавные истории. Лизетта была словно во сне. Его улыбка, кудрявая шевелюра, красноречивость, галантность покорили ее. Она влюбилась!
Так все и началось.
Ах, какие это были времена! Лизетта восхищалась своим супругом, мечтала о том, как Виссарион вскоре станет великим полководцем, и о его блестящих победах узнает весь мир! Но вскоре его назначили командиром взвода тылового обеспечения полка. И пришлось ему командовать писарями, поварами, портными, медицинскими братьями, сапожниками, истопниками и другими. Лизетта пришла в отчаяние.
– Какая несправедливость! Мой муж – командир сапожников и поваров! Дорогой Виссарион! Твое начальство – сами тупые солдафоны! Как они не увидели в тебе блестящий военный талант, как могли дать тебе такое! – возмущалась и рыдала она.
– Казалось бы, зачем все эти люди доблестному полку? А кто будет воинов кормить, сапоги чинить, лечить, баню топить, белье стирать? У солдата все по распорядку, всему – свое время! В учении – ученье, в бою – уменье, а животу – обед! – успокаивал Виссарион свою супругу.
С тех пор Виссарион так и служил по хозяйственной части, в свое время, как и все, получая очередное звание. Он жил тихо-мирно, пока однажды во время боевых действий, всего за несколько месяцев до перевода в столицу, его подразделению было поручено обслуживать и охранять штаб армии. И вдруг, откуда ни возьмись, с тыла ударила неприятельская конница и пошла на штурм штаба. Пленение всех высших офицеров противника означало бы для неприятеля бесспорную победу. Виссарион, стоявший с частью в тылу, принял удар на себя. Он сразу понял, что он и его солдаты оказались единственным на тот момент препятствием на пути противника. Он вскочил в седло, вынул саблю и смело повел солдат в бой. Неприятельская конница, не ожидавшая такого отпора, вскоре отступила, а потом была и вовсе разбита. Штаб был спасен, неприятель разгромлен, битва успешно завершена. За свою храбрость Виссарион был награжден медалью и внеочередным повышением в звании. Так он и стал генералом.
Спустя некоторое время Виссариона перевели в столицу, где он был назначен советником ведомства. С тех пор он целыми днями сидел в кабинете, рылся в бумагах: проверял отчеты, расписки, отписки, читал заявки, жалобы и доносы. Затем в верхнем правом углу ставил свою резолюцию «Рассмотреть» или «Отказать» и подтверждал ее своей размашистой подписью. Дальше эти бумаги отправлялись в другие кабинеты, где они росли в огромные кипы никому не нужных бумаг, а потом расходились неведомо куда и безответно тонули или исчезали как дым. Кабинетная работа вызывала у Виссариона безнадежную скуку и даже отчаяние. Он хоть и служил всю жизнь по тыловой части, но все-таки в боевом полку, а тут дожил под старость до бумажных баталий. Виссарион чрезвычайно из-за этого огорчался, хотя они с Лизеттой любили столичную жизнь.
Принеси-ка мне, голубчик, кофею крепкого!
Виссарион стоял на палубе в генеральском мундире и всматривался вдаль. Как и многие военные, он был в душе мечтателем, и потому, глядя на дремучий лес на берегах, невольно рисовал себе совсем другую поездку. Виссариону хотелось, чтобы его послали не в северную глушь, а на линию огня, чтобы рядом с ним стоял боевой конь, а за спиной – стройные ряды бравых кавалеристов, которые дружно кричат ему: «Ура, ура, ура!». Он так и видел, как взлетает он на коня, обнажает саблю и летит… не по реке, а по полю, а за ним – его полк.
Однако, что греха таить, он был рад и этой поездке, которая, пусть на время, но избавила его от кабинетного прозябания, и Виссарион все же вздохнул свободно.
Довольный, генерал поднялся в капитанскую рубку.
– Ну как дела, голубчик? – поинтересовался он у капитана.
Оглядевшись по сторонам, он с любопытством посмотрел на штурвал.
– Позвольте-ка и мне постоять у штурвала, дабы ощутить всю мощь этого «железного коня»! Так как? – спросил он.
– Не положено, господин генерал! – почтительно отказал тот, но, немного подумав, сказал: – Впрочем, вы же генерал, вам, значит, можно.
– Спасибо, голубчик! – ответил Виссарион и по-хозяйски взялся за штурвал.
Рулевой охотно передал его генералу, а капитан сказал:
– Обычно у нас пассажирами плывут мелкие чиновники да торговцы. Их – не пускаю. Не доросли чином. Штурвал парового корабля, можно сказать, двигатель технического прогресса… А вы – другое дело!
– Та-ак… Держите штурвал ровно. Не отклоняйтесь от курса.
– Получается! – удивился генерал.
Тут в рубку прибежал матрос и вызвал капитана в машинное отделение.
– Отлучусь на минутку, – сказал капитан, а рулевому приказал: – Смотри у меня тут, – и выбежал из рубки.
Виссарион крепко сжимал штурвал обеими руками и, прищурившись, зорко всматривался в речную даль. Дождь уже с полчаса как прекратился, и река, прокладывавшая себе путь между темными извилистыми берегами, была гладкой, как зеркало. Зрелище было несколько однообразным, и потому генералу захотелось кофею.
– Сбегай-ка, голубчик, на камбуз. Вели принести кофейку. Да покрепче, да с пенкой, да с сахаром, – сказал он.
Рулевой было поупрямился, но с генералами не поспоришь.
Генерал из рубки увидел, что на палубу подышать свежим воздухом вышла его супруга в светлом пальто и с легким кружевным зонтиком. Лизетта прошлась по палубе, а потом остановилась, облокотившись на ограждение борта. Зонтик она держала в правой руке, а в левой у нее была книга.
– Дорогая, – крикнул ей Виссарион в боковой иллюминатор капитанской рубки. – Не удивляйся, но сейчас пароходом управляет твой генерал!
– Очень рада вашему развлечению, господин генерал! Какое счастье, что вместо бестолковой и бесконечной игры в карты вы нашли более разумное времяпрепровождение. Учиться мореплаванию – более чем достойное занятие. Впрочем, сию минуту меня больше интересует «Сонник». Ночью во сне я видела себя на роскошном южном курорте. Будто бы бегу я к морю по песчаному золотому пляжу, окунаюсь с упоением в кристально чистую морскую воду, теплую, как парное молоко, и беззаботно плыву по нежным бархатным волнам далеко вдаль. К чему бы это? Впрочем, у меня в руках магическая книга «Сонник» для толкования сновидений и предсказания будущего по снам. Скоро я все узнаю.
Лизетта невзначай взглянула на рубку, увидела, что там никого нет, и с удивлением обратилась к стоящему рядом супругу:
– Ты отошел от штурвала? А кто же ведет по волнам наш доблестный корабль?
– Не волнуйся, сейчас придет рулевой, – уверенно ответил генерал.
– Что значит «сейчас придет»?! Ты оставил штурвал без присмотра? И куда же мы плывем? – взволнованно воскликнула Лизетта.
Пароход подходил к излучине, где русло реки резко уходило вправо.
– Ой, – сказала Лизетта, глядя, как быстро приближается берег.
Генерал перехватил ее взгляд и на мгновение оцепенел.
Берег был все ближе и ближе. Виссарион стремглав бросился наверх в рубку.
– Не волнуйся, Лизетта, твой генерал уже у руля. Я сейчас! – виновато, на бегу, крикнул он. – Я все исправлю!
В рубке он увидел помощника, мирно дремавшего над картой, схватил штурвал обеими руками, резко крутанул, чтобы выправить положение, но было уже поздно. Неуклюжий пароход дернулся, по обшивке прошла дрожь, и он сел на мель.
От удара на палубе попадало все, что было не закреплено. Лизетта, не ожидавшая такого поворота событий, стоявшая у правого борта, съехала в сторону левого. Пытаясь ухватиться руками хотя бы за что-нибудь, она выпустила из рук любимый зонтик и дорогую ее сердцу книгу. И зонтик, и книга тут же упали за борт и поплыли по воде. А Лизетта попыталась ухватиться за рундук, но промахнулась и вслед за зонтиком и «Сонником» полетела с высоты в воду.
– Ой-ой-ой! Тону! Помогите, спасите, тону! – истошно кричала Лизетта.
– Иду на помощь, Лизетта! Еще немного, и я тебя спасу, если смогу! – кричал генерал.
Лизетта барахталась, пытаясь удержаться на поверхности, и истошно голосила:
– Что значит «если смогу»?
– Если первым не утону! – буркнул себе под нос ее супруг.
– Виссарион! Я иду ко дну!.. Спаси, тону! – кричала Лизетта.
Генерал, словно заправский спасатель, выбежал из капитанской рубки, перекрестился и прямо в мундире прыгнул через борт. Через мгновение показалось, что он упал не в воду, а на каменную мостовую. Виссарион громко шлепнулся своим большим животом о поверхность реки, а потом, будто камень, ушел под воду с головой. Брызги полетели во все стороны. Вскоре на поверхности воды появилась голова генерала – его усы стояли дыбом, а глаза от ужаса были похожи на рыбьи.
– Лизетта, ты где?! – закричал генерал.
– Я здесь, Виссарион, – ответила она, пытаясь держаться на плаву.
– Держись за мои крепкие руки, любимая, – мужественно скомандовал генерал.
Лизетта, чтобы удержаться на воде, судорожно схватилась за его голову. От ее тяжести генерал сам ушел под воду. На секунду вынырнув, он отчаянно завопил: «Тону, Лизетта, я тону!» – и тут же снова ушел с головой под воду.
Из машинного отделения выбежал капитан. Схватил висевший у борта спасательный круг и бросил в воду супруге генерала. Именно в этот момент вынырнул Виссарион, и круг упал генералу на макушку.
– А-а-а! Убивают! Топят! Караул! Спасите! – завопил генерал.
Лизетта по-прежнему барахталась, как могла, и голосила на весь окрестный лес: «Спасите, спасите!».
Капитан быстро скинул с себя фуражку и китель, а потом, засучив рукава рубашки, смело прыгнул в воду на подмогу утопающим. Через несколько секунд он уверенно стоял ногами на дне. Глубина воды на этом месте была ему всего лишь по плечо. Капитан спокойно стоял и удивленно смотрел на «утопающих». Но генерал и Лизетта, не обращая на него никакого внимания, все еще барахтались в воде, даже не пытаясь нащупать ногами дно.
Через минуту капитан вытащил Лизетту на берег.
– Я жива! Какое счастье! Капитан, я бесконечно вам благодарна за то, что вытащили меня из этого болота. Это не река, а настоящее дьявольское болото. Я с ужасом чувствовала, как оно тянет меня, все сильнее и сильнее тянет, с каждым мгновением, прямо вниз! – без умолку трещала она, проклиная свою судьбу, своего супруга, «неповоротливый» пароход, извилистую реку, ледяную воду, холодный ветер, тину и вообще все, что было вокруг.
– Эта река не река, а просто несчастье какое-то… А где, кстати, мой муж?
Генерал в это время кое-как выбрался на берег сам. Вода стекала с него ручьем. Он тяжело дышал. Темно-зеленые водоросли украшали его генеральский мундир, усы и лысую голову.
Всю вторую половину дня капитан делал все, что мог, чтобы снять судно с мели.
– Полный вперед! Стоп! Полный назад! Стоп! Еще – полный назад! – кричал капитан.
Вспотевший кочегар не раз поднимался на палубу, чтобы отдышаться.
– Ну что, плывем или сидим? – говорил он.
– Почти плывем. Давай-ка, братишка, давай! Уже «гуляет» понемногу, туда-сюда! – с надеждой отвечал капитан.
Пароход пыхтел, кряхтел, скрипел и, наконец, через три часа выбрался на воду. Усталый капитан приказал команде бросить якорь и отдыхать до утра.
Вечером все собрались в генеральской каюте. На диване под стеганым одеялом лежала Лизетта с примочкой на голове и с перевязанной рукой. Она чихала, кашляла и постоянно глотала микстуру. Генерал, накинув на себя шотландский плед, сидел в теплом халате в кожаном кресле с забинтованной ногой и попивал из походного бокала любимый коньяк. Перед ним стоял капитан.
Виновники невеселого происшествия, генерал и капитан, прекрасно понимали, что афишировать эту историю не следует, потому что любое разбирательство печально скажется на карьере обоих.
– Давай-ка, голубчик, забудем мы эту досадную случайность и выпьем-ка за здоровье наше по рюмочке коньяка, – сказал Виссарион. – Посидим, отдохнем.
И они принялись отдыхать. Генерал, в шутку или всерьез, возмущался рекой, которая течет не там, где надо, а где попало. Лизетта рассказала всем о своих дурных сновидениях, увиденных в прошлую ночь, сожалела о дорогой ей «книге предсказаний» и любимом зонтике, которые утонули или одиноко плывут сейчас где-то вдалеке по течению реки неизвестно куда. Капитан объяснял генералу что-то об узком горлышке реки, перечислял преимущества пароходов перед парусниками, рассказывал о секретах приготовления ухи из щуки.
Генерал внимательно слушал, кивал головой, а потом серьезным тоном спросил у капитана:
– Скажи-ка, мне, голубчик, что знаешь ты о пропавшем в этих краях лейтенанте Нильсе?
– Странное это дело, господин генерал. Жил себе градоначальник, не тужил, славно служил, все его уважали, большим умником считали, а потом раз – и нет его, – загадочно ответил капитан.
Генерал нахмурился и обратился к нему еще раз:
– Ну, это-то мне известно. А что об этом говорят в городке, где он жил, не тужил, а потом раз – и нет его? Куда, говорят, он делся-то?
– Разное болтают, – неохотно ответил капитан.
Генерал заворчал:
– Разное болтают – к делу не пришьешь! Что он – кутил? Или, может, много воровал? Наворовал – вот и сбежал? Или что-нибудь нехорошее о ком-нибудь в городе прознал? А потом вдруг – раз, прости господи, и пропал.
В каюте воцарилась тишина. Капитан озадаченно смотрел на генерала, не совсем понимая, чего тот добивается. Виссарион многозначительно посмотрел на собеседника, потом, выждав паузу, громко откашлялся и сменил тему:
– Скажи-ка, братец, чем промышляют тамошние мужики? Золотишко где-нибудь, может, намывают или камешки драгоценные потихоньку в горах копают? А потом непозволительно их куда-нибудь сбывают? Может, заговорщики, бунтовщики да смутьяны в округе есть? Решили, может, бунт устроить, город захватить?
Капитан, отпив глоток, от таких вопросов едва не поперхнулся. Но генерал ждал ответа. Капитан поставил рюмку на стол и неохотно ответил:
– Да что вы, господин генерал! Какие здесь смутьяны и бунтовщики? Тут живут охотники да рыбаки. В этих краях веками только тишь да гладь. А золота и камней драгоценных никогда здесь не было и нет. А градоначальник этот – благородный человек. Не пьет, не кутит и взяток не берет. И воровать здесь нечего! Одни болота и леса. Быть может, что-нибудь узнал, или кому-нибудь он помешал! А может, на время скрылся для какой-то надобности. Дело, в общем, непростое!
Генерал ухмыльнулся, не спеша подправил рукой усы и продолжил разговор:
– Да, одни болота и леса. А в болотах черти водятся! Вот их-то и надо искать. Ежели кто-нибудь мне вздумает перечить, то я этих болотных смутьянов сразу – в кандалы. Навечно в кандалы!
Капитан с опаской глядел на сердитого генерала и кивал головой. А Лизетта, наоборот, смотрела на него с нескрываемой гордостью.
До позднего вечера они сидели, пили коньяк, потом чай с пирожками из дорожной корзинки Лизетты и вели беседу.
Сон какой-то необычный, загадочный сон!
Утром, еле поднявшись с постели, генерал накинул на себя теплый халат, поморщился и глубоко вздохнул. Его мучили сухость во рту, слабость в теле и головная боль. Он не спеша подошел к столу, налил из графина в стакан клюквенного морса и жадно выпил его до дна. Потом, стараясь не вспоминать неудачное приключение прошлого дня, подправил усы, взглянул в иллюминатор, затем на жену, лежавшую в постели с примочкой на голове, и произнес:
– Посмотри-ка, голубушка, благодать-то какая! Река течет бескрайняя, а по берегам деревья вековые! Да и распогодилось вроде бы!
– Распогодилось! А морось? А ветер? – ответила Лизетта.
– Да! – с досадой произнес Виссарион и продолжил: – Ну, значит, распогодится к полудню.
Лизетта махнула рукой, а потом повернулась к мужу:
– Дорогой, мне опять ночью привиделся странный сон!
Генерал в этот момент, снова чувствуя неприятную сухость во рту, наливал из графина очередной стакан клюквенного морса, но ее слова заинтересовали его.
– Сон какой-то необычный, загадочный сон, – почти шепотом продолжала она. – Мне снился ты. Ты сидел в генеральском парадном мундире во главе длинного стола в золотом зале роскошного дворца. За столом справа и слева от тебя сидели важные чиновники и военные начальники. Но удивительно было не это! – Она подозвала генерала к себе и прошептала ему на ухо: – А то, что у всех гостей, и даже у тебя, вместо человеческих голов были рыбьи головы. У тебя была голова огромной щуки! И вот твоя щучья пасть открывалась, показывая всем свои длинные зубы, и хотела то ли что-то сказать, то ли кого-то укусить. Этого я не поняла. А потом я проснулась.
– Типун тебе на язык! Привидится же такое, – недовольно поморщившись, сказал генерал.
– Увы, дорогой! Мой «Сонник», царство ему небесное, вчера утонул, как, впрочем, и мой любимый зонтик. Но в запасе у меня есть «Толковая книга предсказаний и сновидений». Нужно мне ее срочно почитать. Что там о рыбах, и особенно о щуках?
Генерал недовольно поморщился и воскликнул:
– Да что ты все о сновидениях и предсказаниях! Ну, сколько можно, голубушка, одно и то же!
Лизетта вздохнула и с обидой отвернулась от него. Виссарион, чтобы сменить тему, весело промолвил:
– Кстати о рыбах! Грех, моя милая, плыть по реке и ни разу не откушать свежей ухи, да еще для нее самому рыбешку всякую поймать. Согласись, рыбная ловля – уж дело точно занятное.
– Тем более что, кроме игры в карты, все остальные занятные затеи заканчиваются у тебя ужасно. Возьмем, к примеру, твою «детскую» забаву стать ненадолго капитаном корабля, – с иронией заметила Лизетта.
В этот момент в дверь каюты постучался капитан.
– Разрешите отчаливать, господин генерал? – спросил он.
– Нет, голубчик, всему свое время! Давай-ка мы займемся делом! Хочу сделать супруге приятное – собственноручно поймать рыбу, а ты на обед из нее уху подашь!
Генерал, довольный своей идеей, взглянул на Лизетту, надеясь увидеть в ее глазах если не восхищение, то хотя бы одобрение, но та уже углубилась в чтение «Толковой книги предсказаний и сновидений» и не обращала на него никакого внимания. Генерал поморщился, отвернулся от жены и с видом большого знатока обратился к капитану:
– А скажи-ка мне, голубчик, какая в этих водах рыбешка водится?
– Окуни плавают, плотва всякая, да и подлещик водится! Бывает и щука. На уху в самый раз. Да вот и погода хороша! В дождик-то она и клюет чаще, господин генерал! – отвечал капитан, надеясь угодить генералу и его жене.
– Готовь, милок, снасти, мотыля или червяка жирного! – громко скомандовал генерал, пытаясь обратить на себя внимание супруги.
– Это я мигом, господин генерал! Сию минуту все устроим, – ответил капитан.
Генерал надел сапоги, полевой мундир и вышел на палубу. К нему вскоре подошел кок с удочкой, металлической коробочкой с наживкой и ведром с водой для рыбы:
– Здравия желаю, господин генерал, чего еще изволите приказать?
– Наживи-ка на крючок червяка, да пожирнее, братец. И табурет какой-нибудь принеси! Не стоять же генералу весь день с удочкой у борта, – скомандовал генерал повару.
– Есть, господин генерал! – ответил кок и убежал за табуретом. Через минуту на палубе перед генералом стоял табурет, а жирный червяк уже висел на крючке. Виссарион подкрутил усы, взял, как заправский рыбак, удочку в руки, осмотрел ее, деловито подошел к борту, взглянул на воду и сказал:
– Ну, была не была! Начнем!
Генерал широко размахнулся удочкой, закинул грузило в реку и сел, довольный, на табурет. Так он и сидел, долго глядя на поплавок. Сухость во рту, слабость и головная боль донимали его по-прежнему.
– Иди-ка, голубчик, принеси мне клюквенного морсу! – сказал повару генерал. Кок понимающе кивнул и быстро исчез, а вскоре вернулся на палубу с маленьким подносом в руках, на котором стоял наполненный морсом стакан.
– Пожалуйте, господин генерал! – сказал кок.
– Вот молодец! Похвально, похвально! – сказал Виссарион, жадно выпил морс до дна, а потом произнес: – Спасибо, голубчик, уважил. А теперь иди. Если что понадобится, я тебя позову.
Через несколько минут поплавок задергался вверх-вниз.
– Заклевало! – радостно крикнул изумленный генерал и молниеносно выдернул удочку из воды. На крючке блеснула крохотная рыбешка.
– Лизетта, дорогая, – закричал гордый генерал. – Смотри, какую рыбину я поймал!
Супруга еще сидела в каюте, она не спеша посмотрелась в зеркало, подправила прическу и припудрилась, взяла стоявший у двери черный мужской зонт, «Толковую книгу предсказаний и сновидений» и вышла на палубу. Там она осмотрелась по сторонам, ища глазами «рыбину». Но увидела лишь своего супруга с удочкой, пытавшегося насадить на крючок червяка, и ведро с водой. Мимоходом заглянув в ведро, Лизетта с усмешкой фыркнула:
– Дорогой, я бесконечно рада такой удаче! Но мне кажется, что червяк на крючке гораздо больше, чем эта рыбина в вашем ведре. Если так пойдет и дальше, то обещанную вами рыбную уху, господин генерал, мы отведаем дня через два! Если к тому моменту не умрем от голода!.. Не знаешь ли, дорогой, нельзя ли на этой палубе где-нибудь посидеть?
– Могу уступить тебе свой табурет, моя богиня, – предложил генерал.
Лизетта высокомерно взглянула на табурет и с обидой сказала:
– Какой вы неотесанный и бездушный, генерал. Вы, друг мой, похожи на этот табурет. Представьте себе сидящую на этом грубом деревянном ящике хрупкую и изящную даму! Вот, к примеру, такую, как я. Ужасная картина! Прикажите капитану принести сюда для меня мягкое кресло из нашей каюты.
Генерал громко скомандовал капитану принести кресло, и оно стояло на палубе через минуту. Успокоившись, Лизетта присела изящно на край сиденья, открыла зонтик, подняла его над собой и принялась листать свою книгу. Виссарион вздохнул и закинул очередного червяка в реку в надежде поймать удачу.
– Вот нашла, наконец: «Толковая книга предсказаний и сновидений» о щуке! Послушайте, генерал, – воскликнула Лизетта и продолжила: – «Видеть во сне говорящую щуку, обещающую необыкновенную удачу, успех, деньги и любовь, – к неприятностям и ударам судьбы».
– К каким еще неприятностям и ударам судьбы? Типун тебе на язык! – недовольно проворчал Виссарион.
Лизетта с удивлением посмотрела на него и сказала:
– Обещания удачи, успеха, денег и любви в последние годы я слышу от вас, мой дорогой генерал, только во сне! Впрочем, послушайте, прочитаю дальше:
«Если вам приснилась волшебная щука, исполняющая желания, – ваши дела пойдут… плохо, и чем больше ваших желаний щука исполнит во сне, тем хуже будет вам наяву. Женщине увидеть щуку – к скорой беременности»… Впрочем, мне это уже не грозит. А вот еще: «Если сон видит мужчина – ему могут не вернуть долги»… К тебе это не относится – ты в долг никогда и никому денег не даешь. Или вот еще: «Мужчина, увидевший во сне щуку, встретит красивую женщину, которая пофлиртует с ним и скроется». Наверное, имеется в виду рыбешка женского пола, которая пофлиртует с генералом и скроется!
– Да что ты, голубушка, заладила! Какая рыбешка женского пола? Прямо напасть этакая. Не доводи меня до гнева, Лизетта! – обиделся Виссарион.
– Обычно до гнева доводите меня вы, мой генерал. Возьмем, к примеру, организованное вами вчера «веселое» купание в этой реке, – язвительно ответила она.
– Лизетта! – неуверенно произнес он. – Лизетта, смотри, что-то клюет!.. Напористая бестия, так и тянет вниз, так и тянет.
– Наверное, засидевшаяся в этой глуши царевна-лягушка… Или старый башмак, – сказала Лизетта, не отрывая глаз от своей книги.
– Нет, голубушка! В этих краях живут в основном косолапые медведи и кабаны. А они в башмаках не ходят, – возразил генерал.
И тут на поверхности показалась здоровенная рыбья голова серо-зеленого цвета с крапинками. Щука разевала огромную пасть с множеством острых зубов, которые даже издалека выглядели устрашающе. Она билась, рвалась, крутила головой, пытаясь сорваться с крючка.
– Щука, ну и здоровенная! Прямо щучища, а не щука! Тащите ее скорее, тащите, господин генерал, а то сорвется! – закричал из окна рубки обрадованный капитан.
– Это и есть щука? Лизетта, ты не поверишь! Я поймал щуку, ты слышишь! – воскликнул генерал и, словно ошпаренный, вскочил с табурета.
– Я так и знала, мои сны сбываются! – обрадовалась Лизетта.
Генерал изо всей силы рванул удочку на себя. Щука стремительно пролетела по воздуху мимо него и упала Лизетте на голову.
– А-а-а, – в ужасе завизжала она, ее прическа мгновенно превратилась во взъерошенный стог. Лизетта бросила зонтик на палубу, а книгу – к себе в подол платья, чтобы руками защититься от этого чудовища. Щука, жадно хватая воздух, закрывала и открывала пасть, острыми зубами цепляясь за волосы Лизетты, отчего они окончательно спутались. Лизетта вцепилась было в рыбий хвост, но не тут-то было. Скользкий хвост выскользнул у нее из рук, а щука развернулась и цапнула Лизетту за мизинец.
– Ой, ой, ой! – еще громче завизжала супруга генерала. Она ухватила рыбину обеими руками, и, наконец, ей удалось смахнуть ее себе в подол. Но щука продолжала бороться. Задыхаясь, она судорожно щелкала своими острыми зубами и вцепилась, словно это была добыча, в «Толковую книгу предсказаний и сновидений», лежавшую там же, в подоле платья. Разодрав сразу несколько страниц, щука сумела одновременно отхлестать своим сильным хвостом Лизетту по щекам.
– Какой ужас! Спасите! – кричала Лизетта. – Оттащите это чудовище! Помогите! – закрываясь от щуки, кричала Лизетта. – Она бьет меня по лицу! Помогите! Она грызет мою любимую книгу! Спасите!
Генерал бегал с удочкой вокруг супруги, чтобы распутать леску, запутавшуюся вокруг нее, и схватить щуку. На помощь генералу подбежал и кок, как был – с ножом и сковородкой, и тут же ножом разрезал леску. Лизетта была свободна. От страха и отвращения она отшвырнула рыбину с подола платья. Щука проскользнула по палубе, свалилась за борт и навсегда исчезла в воде.
Взбешенная Лизетта медленно поднялась с кресла, с презрением взглянула на генерала и быстро пошла в каюту.
Повар с удивлением посмотрел на ведро с водой, в котором плавала одна маленькая рыбешка, и виновато спросил:
– Рыбёшки на уху – ни то ни сё! Наловить, господин генерал?
Генерал взял ведро и вылил воду вместе с рыбкой в реку. Потом, понурив голову, медленно подошел к повару. По-дружески похлопал его по плечу и тихо ответил:
– Давай-ка, готовь нам, голубчик, мясо. Не клюет сегодня, не клюет!
Генерал пошел в каюту. Сначала супруги молча сидели, потом спорили и громко ссорились, упрекая друг друга. Наконец, вечером после вкусного ужина они успокоились и, как всегда, помирились.
Кромешная чернота и пустота. Какое счастье!
– Дорогой, мой! Ты даже представить себе не сможешь. Сегодня ночью я не видела снов, спала как младенец и не видела ничего! Просто – ничего! Всю ночь без сновидений – кромешная чернота и пустота! Какое счастье! – сказала Лизетта.
Генерал подправил рукой свои усы и ответил:
– Да уж лучше спать как младенец, чем видеть сны, какие видишь ты! Капитан сказал, что сегодня к вечеру мы прибудем наконец в пункт назначения. Скажи, голубушка, капитану, чтобы тот дал матросам команду – почистить к приезду мой парадный мундир, фуражку, и чтобы надраили до блеска мои сапоги. Да и сама не оплошай, оденься как положено, ты у меня – супруга генерала.
– Дорогой, какого цвета платье мне надеть? Есть в цветочек, в горошек, в полоску, фисташковое, васильковое, бордовое, желтое, зеленое, коричневое, кремовое. Или прикажешь надеть твое любимое – белоснежное? Оно и есть, как ты говоришь, мой дамский парадный «мундир»!
– Только не то, с рюшечками, – поморщившись, сказал генерал.
– Дорогой, «то, с рюшечками» я носила пятнадцать лет назад. Хорош! Ты совсем не обращаешь на меня внимание?.. Впрочем, нет, разумеется, обращаешь, но один раз в пятнадцать лет! Это напоминание мне об ошибке в молодости и укор за бездарно прожитые годы! – возмутилась Лизетта.
После обеда супруги стали готовиться к прибытию. Лизетта не спеша перебирала и укладывала свои вещи в чемоданы. Генерал сидел за столом перед дамским овальным зеркальцем. Сначала он брился, потом долго осматривал и старательно подравнивал ножницами свои любимые усы, тщательно подкручивал их пальцами и под конец надушился одеколоном «Тройной».
В каюту постучался помощник капитана. Получив разрешение войти, он повесил на вешалку белый генеральский китель, фуражку и поставил у дверей начищенные гуталином до блеска генеральские сапоги.
– Спасибо, голубчик! Уважил ты меня, молодец, – произнес капитан.
– Рад стараться, господин генерал. Прикажете идти? – спросил помощник капитана.
– Иди, иди, – произнес довольный генерал.
– Дорогой, почувствовал ли ты это непередаваемое сочетание ароматов? Изысканный запах твоего чертова одеколона с примесью гуталина! – сказала Лизетта и выставила сапоги за дверь.
Генерал принюхался, удивленно пожал плечами и вновь плеснул себе на ладонь одеколону. Потом усердно протер им лысину, щеки и шею и с достоинством сказал:
– Благородный аромат!
– С чем я вас и поздравляю. Теперь, господин генерал, наша каюта похожа на парфюмерную лавку. Моя одежда насквозь пропахнет мужским одеколоном. Какое счастье!.. У меня от него уже кружится голова. Надо пойти подышать свежим воздухом и проветриться. Иначе меня за глаза будут звать «Мадам – мужской одеколон»! – воскликнула Лизетта.
Она спешно переоделась, набросила шаль и пальто, открыла настежь дверь каюты, чтобы впустить внутрь свежий воздух, и вдруг радостно воскликнула:
– Дождь закончился! Какое счастье! Пойду прогуляюсь по палубе!
Виссарион обрадовался такой смене настроения жены. Он надел белый китель и вышел следом за ней. Супруга прошлась мимо рубки, кокетливо махнула рукой капитану и не спеша направилась на корму. Ее белая шаль, словно флаг, развевалась на ветру. Генерал подошел к ней и нежно сказал:
– Лизетта, ты восхитительна! Сейчас мы с тобой похожи на двух белых лебедей, летящих над водой!
– Наконец, я слышу от тебя приятные слова! – отозвалась супруга.
– Скоро ли мы будем на месте? – крикнул генерал капитану.
– К вечеру, господин генерал! – ответил капитан.
Пароход, набирая обороты, шел все быстрее и быстрее. Капитан решил добраться до пристани, как и обещал генералу, через несколько часов. Дым из трубы летел все выше и гуще, медленно рассеиваясь за кормой, он ложился серым туманом. Вдруг налетевший порыв ветра подхватил черный клуб и понес его ровнехонько туда, где стояли генерал и его супруга. Через секунду белоснежный мундир Виссариона превратился в черный, лицо и руки покрылись сажей. Генерал стал похож на пароходного кочегара. Стоявшая рядом с ним Лизетта рассмеялась и воскликнула:
– Браво! В округе теперь будут говорить: «К нам приехал трубочист!».
Но, взглянув на свою шаль и пальто, Лизетта завопила:
– О, какой кошмар! Я похожа на ворону! Эта поездка сведет меня с ума! Каждый день что-нибудь происходит! Все из-за тебя! Ты, наверное, решил меня извести! Сначала чуть не утопил меня в этой чертовой реке… Теперь я понимаю! Ты намеренно встал за штурвал этого чертова парохода и как будто «случайно» врезался в берег. На самом деле ты сделал это нарочно, чтобы я упала за борт и утонула. Потом ты попытался убить меня с помощью щуки! Поймал и нарочно бросил в меня зубастое чудовище, которое, по твоей милости, опять же «случайно» оказалась у меня на голове. Увы, она сгрызла – к твоему сожалению – не меня, а всего лишь мою книгу, а потом, не попрощавшись, улизнула. А теперь ты решил меня удушить! Ты нарочно встал здесь, чтобы я задохнулась. Не выйдет! Я откашляюсь! Пусть я похожа на черную ворону, но меня так просто не убьешь! О да! Этот пароход я буду вспоминать всю свою оставшуюся жизнь! Какой ужас! Ты, мой дорогой…
Виссарион стоял перед ней неподвижно и молча задумчиво смотрел в сторону. Лизетта схватила его за руку и потащила в каюту. И еще несколько часов из их каюты доносились ее гневные вопли.
«Грандиозная встреча!»
Поздно вечером, в темноте, пароход, наконец, подошел к берегу. У деревянного причала сиротливо висел на столбе одинокий тусклый фонарь. Встречающих не было никого, кроме бродячей дворняжки. Она одна выбежала на причал встречать пароход, радостно лаяла и виляла хвостом. Все хлопоты Виссариона и Лизетты, так готовившихся к торжественной встрече, которую должны были устроить местные чиновники и горожане по случаю приезда в этот маленький провинциальный городок важного гостя, не оправдались. Генерал с супругой вышли на берег в полной досаде. На берегу виднелись очертания одноэтажных домов и заборов, в маленьких окошках горел тусклый свет и где-то вдалеке слышался лай собак.
– Да! – задумчиво проронил Виссарион, оглядевшись, и подкрутил усы.
– Грандиозная встреча! – язвительно произнесла Лизетта.
Опять заунывно закапал дождь. Генерал поморщился и накрыл голову охотничьей накидкой, а Лизетта набросила на себя шерстяной плед.
– Капитан, куда здесь идти-то! – крикнул генерал.
– Прямо по дороге, господин генерал! Тут немножко пройдете и выйдете на площадь. Там один двухэтажный дом – это и есть дом градоначальника. Я сейчас возьму ваши вещи и мигом догоню, – крикнул в ответ капитан и позвал на подмогу своего помощника.
Вдвоем они взяли в каюте четыре больших чемодана и с трудом потащили, пытаясь догнать генерала.
Виссарион с супругой уже шли не спеша по дорожке. Супруга генерала тут же наступила в лужу и промочила ботинки. И так бедняжка и шла в мокрых ботинках, сердясь на мужа, проклиная себя за то, что согласилась поехать с ним в это «увлекательное путешествие», обещая завтра же отправиться домой на любой телеге, а на борт парохода не ступит больше никогда в жизни, и возмущаясь тем, что их никто не встретил. Виссарион оправдывался, как мог. Говорил, что уже почти ночь, что, наверное, их ждали весь день, но ведь весь день шел дождь, вот все и разошлись по домам. А быть может, и почта, как всегда, работает плохо, так что сообщение о его прибытии могли отправить куда-нибудь в другое место.
Наконец, пройдя мимо нескольких одноэтажных домов, они увидели впереди внушительный двухэтажный особняк. Виссарион с радостью сказал:
– Ну вот и дошли!
Генерал настойчиво постучал несколько раз. Через минуту за дверью послышались шаги.
– И кого это несет в такое время? – прозвучал за дверью хриплый голос. Потом зазвенели ключи, заскрипел замок, и дверь приоткрылась. В коридоре со свечкой в руках стояла древняя старушка в сером платье с накинутым на плечи шерстяным платком.
– Вы кто! Циркачи приезжие что ли? Так ваше место на постоялом дворе! Это по улице налево, вон огоньки виднеются. А это дом градоначальника, – сказала равнодушно старушка и закрыла перед носом генерала дверь.
Виссарион стоял, словно на него вылили ведро холодной воды.
– Мы – циркачи приезжие? Какое хамство! Вот бестия какая! Что в этом городе происходит? Бунт? Я покажу ей сейчас, кто в этом доме хозяин, – гневно закричал он.
– Ну, знаешь, дорогой мой генерал! Ты говорил, что город готовит нам торжественную встречу. Вот она и состоялась! Тебя не пускают даже на порог! Ну, спасибо! – с возмущением закричала на мужа Лизетта.
В это время, запыхавшись от тяжести генеральских чемоданов, к дому ели подошел капитан и громко постучал в дверь.
– Открывай дверь, Агафья! Сам генерал из столицы и супруга его приехали! – прокричал капитан.
Через минуту дверь снова открылась.
– Ой, батюшки, генерал с супругой! А я сослепу приняла их за артистов! Мы письмо недавно получили о приезде циркачей. А о генерале и не слыхивали! Заходите, заходите, и уж простите меня, глупую бабу, господин генерал, – оправдывалась Агафья.