Сесть всегда успеешь. Не спеши, голубчик!

Генерал еще долго ругался и ворчал, потом все же надел свой генеральский мундир, пенсне и в шлёпанцах нехотя пошел вниз. Поморщившись, взглянув на чучела диких зверей, прошел по коридору и зашел в кабинет градоначальника. В комнате в центре стояли широкий письменный стол с двумя тумбами, кожаное кресло, справа от стола – большой книжный шкаф, слева – громоздкий сейф, а у стен располагались стулья для посетителей. Генерал лениво обошел кабинет, постоял у окна, разглядывая проходивших мимо по улице жителей городка, унылые вывески торговых лавок. Вздохнул, повернулся, подошел к столу, сел в кресло и начал перелистывать лежавшие на столе бумаги, успевшие покрыться пылью за время отсутствия градоначальника: заявления, объяснения, прошения и прочие документы. Вскоре раздался стук в дверь, и в кабинет вошел, похрамывая на одну ногу, одетый в форму городового худощавый мужчина, который держал в левой руке фуражку, а в правой – картонную папку.

– Здравия желаю, господин генерал! По вашему приказанию прибыл, – запыхавшись, гаркнул городовой.

– Надо же, а мне доложили, что у тебя одна нога! – произнес генерал.

– Никак нет, господин генерал! У меня две ноги, и обе в сапогах, только одна настоящая, а вторая – деревянная, – ответил городовой.

– Ладно, пусть так. Докладывай, голубчик! Что происходило в городе за время отсутствия вашего градоначальника. Да, и как звать-то тебя? – сказал генерал.

– Стефан, господин генерал. У меня имеется полный отчет! – он открыл папку, вытащил из нее лист бумаги и начал зачитывать генералу отчет: – За время отсутствия градоначальника мною были зафиксированы следующие происшествия. Местные дровосеки Микко и Фома ушли в запой. Но они тихие, не буянят и не мешают спокойствию горожан. Померла старушка – вдова гвардейского денщика. Схоронили и помянули без происшествий. Портниха Эльза подвернула ногу. Ходит, ковыляя, но уже поправляется. Сыграли свадьбу. Михай, сын главы рыбацкой артели, взял в жены Феклу, дочку охотника. Венчались, затем неделю всем городком на свадьбе гуляли. Все прошло хорошо, как и заведено у нас – весело. Почти без происшествий. Мужики только синяков себе понаставили. Поссорились сгоряча, подрались, разошлись, помирились, опять гуляли и сейчас гуляют. У бабки Матрены коза окотилась, принесла козочку. Вот, господин генерал, и все!

Лицо генерала постепенно багровело. Слушая отчет городового, генерал смотрел в потолок и нервно крутил пальцами левой руки усы.

– Ты что несешь мне ересь всякую про запой дровосеков, про какую-то портниху и козу, которая окотилась и притащила черт знает какой бабке козочку! Венчались, понимаешь, гуляли, хоронили, весело кутили, – проворчал генерал и стукнул кулаком по столу, потом грозно сказал: – Что творится в этом городе! Целую неделю город только и делает, что гуляет на свадьбе и похоронах, а по ночам на улицах бегают какие-то привидения, по домам бродят оборотни, и у благородных людей исчезают вещи. Градоначальника нет, и его никто не ищет! Мне нужны факты исчезновения, итоги пресечения в городе проявлений всякой чертовщины и воровской нечести! Мне нужно знать все. Может, есть в городе недовольные властью подстрекатели всякие, заговорщики или, не дай бог, бунтари. Немедленно исполнить и доложить!

– Есть, господин генерал! Гулянья по случаю свадьбы и поминок мы прикажем немедленно прекратить, а где же искать чертовщину всякую и воров-то? У нас их никогда и не было, – смущенно спросил городовой.

– Не было! Значит будут. Обратись к моей супруге. Она тебя просветит! – ответил генерал.

В кабинет постучалась Агафья, приоткрыла дверь и, заглянув, вежливо доложила:

– Прошу прощения, что помешала. Люди собрались, господин генерал, в коридоре ждут.

– Подождут! – раздраженно сказал генерал.

Агафья быстро закрыла дверь. Генерал снова повернулся к городовому и продолжил:

– Кто плюнул, кто чихнул, кто чего кому шепнул! Вот что нужно, и днем и ночью, тебе знать. Ведь кто-то должен знать, где лейтенант Нильс. Но не говорит! А может, это заговор? Нужно выявить и схватить всех неблагонадежных! Где у тебя кандалы?

– Кандалы? – со страхом повторил Стефан и икнул.

– Нет – не беда. Вызову армию. Привезут целую телегу… или две телеги кандалов! А тюрьма в этом городе есть? – спросил генерал.

– Не… – Стефан, заикаясь, пытался что-то сказать.

– Не горюй! Тюрьму первым делом построим, любо-дорого, на загляденье. На всех хватит! Всех неблагонадежных, смутьянов и бунтарей посадим, – с гордостью произнес Виссарион.

– Так ведь у нас их нет, – произнес городовой, от волнения закачался, чуть не упал и виновато спросил: – Разрешите, господин генерал, сесть?

Виссарион привстал с кресла и грозно сказал:

– Сесть всегда успеешь. Не спеши, голубчик! Сейчас надо не сидеть, а ловить. И, если что, сразу в кандалы! Все, иди.

Городовой сказал:

– К нам цирк итальянский приехал, господин генерал!

Генерал снова привстал, подумал и недовольно поморщился:

– Вот еще нелегкая принесла. Не вовремя! Значит, и за циркачами этими присмотри, голубчик. Присмотри. Мало ли чего! Может, они не только циркачи.

Виссарион медленно присел в кресло, внимательно посмотрел на стоявшего перед ним городового, поморщился, тяжело вздохнул, махнул рукой и проронил:

– Ну все. Иди!

Стефан побывал на приеме у самого генерала в первый раз за всю свою долгую жизнь. От волнения он раскраснелся и тяжело дышал. Но по-армейски четко повернулся и пошагал. Дверь захлопнулась.

Да! Ну и рожи!

Генерал сидел в кабинете, развалившись в кресле, но чувствовал он себя очень неуверенно. Ему не давали покоя и раздражали розовые шлепанцы на ногах. Виссарион нервно постукивал пальцами по столу и рассуждал:

– Как же мне выходить при всех из-за стола? Ну, к примеру, поздороваться с гостем за руку или по-дружески похлопать его по плечу. В носках, что ли? Да! Хоть в носках, хоть в шлепанцах. Все равно – позор. На весь город – посмешище. Остается только сидеть за столом.

Виссарион почесал затылок, тяжко вздохнул, а потом крикнул:

– Агафья, зови!

Первым в кабинет с трудом вошел кондитер – хозяин местной лавки. Он был настолько тучен, что втиснуться в дверь смог только боком. Преодолев это препятствие, кондитер повернулся к столу и разинул рот. Живого генерала он увидел перед собой в первый раз. Кондитер медленно топтался на месте с ноги на ногу, с восхищением разглядывал генеральский мундир, а потом кивнул. Затем, опустив голову, застенчиво взялся руками за полы пиджака, пытаясь стянуть их на животе и застегнуть пуговицы. Но пиджак был ему явно мал. Кондитер наконец сел, заняв собой сразу два стула, и снова, робко улыбнувшись, поклонился генералу.

Далее, в дверях появилась высокая худощавая старушка в черном платье старомодного покроя и с аккуратно зачесанными седыми волосами. Это была директриса четырехлетней местной школы. Она вошла в кабинет, слегка подправила свою прическу, поглядывая с нескрываемым любопытством на генерала. Потом села с невозмутимым видом на край стула рядом с кондитером.

Две рыжие девицы-близняшки лет двадцати пяти в одинаковых платьях и ботинках вошли в кабинет одновременно. Их прислал вместо себя отец – владелец оптовой лавки. Он приобретал у местных жителей пушнину, мясо, рыбу, икру, ягоды, грибы и все другое, что можно в этом городке купить, а затем где-нибудь продать. При виде генерала девицы присели в глубоком реверансе.

Следом за рыжими девицами в кабинет вошел почтмейстер и гаркнул:

– Здравия желаю, господин генерал!

Виссарион, не обращая ни на кого никакого внимания и по-прежнему с умным видом, копался в пыльных бумагах. Услышав, наконец, армейское приветствие, он с интересом поднял голову, внимательно на всех взглянул, но кивнул одному почтмейстеру. Понимая, что все собрались, генерал молча отбросил в сторону бумаги и, постукивая пальцами о край стола, принялся рассматривать гостей.

«Ну и рожи, – подумал он. – Не ожидал, не ожидал. На встречу к столичному генералу явился какой-то сброд».

Он собирался уже с треском выставить всех их вон. Но в этот момент открылась дверь, и в кабинет вошла Лизетта. Жена генерала пришла в синем платье и светлых кремовых туфлях на каблучке. На груди блестела золотая подвеска. Гости были потрясены ее элегантностью. Даже Виссарион улыбнулся. Гордый своей женой, он встал с кресла.

Лизетта остановилась у дверей, быстро окинула гостей приветливым взглядом, пытаясь сразу оценить их реакцию на свое появление. Увидев их восхищенные лица, она снисходительно улыбнулась и кивнула им головой. Затем взглянула на супруга и нежно обратилась к нему:

– Господин генерал! У нас гости! Позвольте вам представить прибывшего в город с гастролью из Италии хозяина известного во всей Европе передвижного цирка – синьора Марио! Марио, прошу!

Лизетта изящно повернулась к дверям, заулыбалась и мягко захлопала в ладоши. Гости, понимая, что сейчас в кабинет войдет важная зарубежная персона, вскочили со стульев. Остался сидеть только толстый кондитер. Он, опираясь руками на стулья, пытался подняться. Но не удалось. Кондитер так и остался сидеть на двух стульях, зато первым захлопал появлению в дверях гостя.

В комнату с гордо поднятой головой и улыбкой до ушей, в синем бархатном костюме, в белой рубашке и бордовой бабочке вошел Марио. На ногах его красовались до блеска начищенные черные лакированные ботинки с белыми шнурками. Виссарион с удивлением бегло окинул гостя взглядом, но увидев роскошные ботинки, с завистью на них посмотрел и поджал свои ноги в шлепанцах.

– Вот видите, господа! – воскликнул Виссарион, еще разглядывая чужие ботинки, потом сделал паузу, наконец, поднял голову и обратился к собравшимся: – Вот это гость! Настоящий гость! Не успел я в город прибыть, а за мной уже гости желанные тут как тут. Цирк – это хорошо, а зарубежный цирк – еще лучше. Ну, давай, голубчик, располагайся!

Генерал уважительно пригласил итальянца присесть, показав ему рукой на место. Марио снова улыбнулся, изящно кивнул головой, но не сел и сразу в ответ обратился к генералу:

– Господин генерал! Я глубоко восхищен и от всей души признателен вам и вашей очаровательной супруге за такой высокий прием моей скромной персоны. Удивительно и крайне приятно, что в вашем маленьком, но очень гостеприимном северном городке так ценят и любят цирковое искусство далекой южной Италии. В любое удобное для вас время, с вашего позволения, мои артисты готовы порадовать показом нашего представления!

Марио уже знал, что на его родном языке немного говорит Лизетта, а значит, итальянский знает и сам генерал.

Приглашенные к генералу горожане стояли и восхищались роскошным видом зарубежного гостя, его неожиданным визитом, галантностью и красноречивостью. В конце его пламенной речи, хоть и на незнакомом для них языке, все захлопали и стали с нетерпением ждать перевода его речи.

Лизетта, чтобы показать присутствующим свою образованность и утвердить себя в глазах гостей знатной особой, взяла инициативу на себя:

– Уважаемые дамы и господа! Италия прекрасна! Я бывала в этой чудесной стране, общалась с людьми и, конечно, немного знаю итальянский. Наш гость синьор Марио до глубины души признателен господину генералу за предоставленную артистам солнечной Италии возможность выступить и показать итальянское искусство горожанам этого милого северного городка. Синьор Марио будет премного благодарен господину генералу за присутствие и, конечно, присутствие его супруги, то есть меня, на представлении.

Довольный генерал поднялся со стула, заулыбался и захлопал в ладоши. Гости, кроме кондитера, тут же дружно встали и зааплодировали. Зато кондитер хлопал намного громче остальных. Генерал поднял руку, давая понять собравшимся, что он собирается что-то сказать, и произнес:

– Спасибо тебе, наш дорогой иностранный гость!

В этот момент в открытую дверь забежала мартышка Фроська. Она обошла комнату и запрыгнула на край письменного стола.

– Вот видите, дорогой Марио, у нас тоже есть свои артисты! Эту милую обезьянку звать Афродита, – воскликнула Лизетта и засмеялась.

С любопытством разглядывая сидящего за знакомым ей столом человека, обезьяна решила, что именно он теперь и есть ее новый хозяин, а значит, сейчас погладит ее и даст угощение. Фроська, выражая свои безграничные чувства, издавала какие-то звуки и виляла хвостом, затем по-хозяйски прошлась по столу и запрыгнула на генеральское плечо. Виссарион, опешив, сидел с широко раскрытыми глазами и молчал. Бесцеремонность мартышки ужаснула его. Виссарион подумал, что эта наглая Фроська может случайно поцарапать ему голову, схватить его за ухо или усы, а затем, что еще хуже, взять и укусить его за нос. Генерал осторожно повернул свою голову в сторону обезьяны. Увидев перед своими глазами ее острые зубы и длинные ногти, он побелел. Но Фроську больше интересовал генеральский мундир и его расшитый золотыми нитками блестящий погон. Ради любопытства она потихоньку начала царапать его своими ногтями.

Лизетта, понимая, что вот-вот начнется настоящая битва за золотой погон, скомандовала прислуге:

– Агафья! Где ты? Возьми, милая, эту игривую зверюшку к себе. Господину генералу сейчас не до игр.

Служанка в это время стояла за дверью и ждала указаний, чтобы подать гостям чаю, печенья и конфет. Она быстро вошла в кабинет, подошла к столу и обхватила обезьянку руками, стараясь снять ее с генеральского плеча.

– Афродита, ты мешаешь господину генералу решать важные государственные дела! Пойдем, игрунья, со мной! Я тебе конфетку дам, – ласково проговорила Агафья, обращаясь к обезьяне.

Но Фроська не захотела уходить с генеральского плеча. Она оскалилась и накрепко вцепилась в генеральское плечо. Агафья тащила обезьяну, как могла. Фроська недовольно шипела и не отпускала полюбившийся ей погон. Наконец, Агафье удалось снять обезьяну с генеральского мундира, но вместе с погоном, который остался в лапах упрямой Фроськи. Агафья заохала и вынесла ее в коридор.

Виссарион неподвижно сидел за столом. В кабинете воцарилась полная тишина. Генерал, раскрасневшись, медленно встал и был готов от стыда и обиды заорать во все горло.

Гости начали переглядываться, тихо шептаться, чувствуя, что того и гляди станут свидетелями большого скандала, так что сплетен потом хватит надолго.

Лизетта, предвидя «извержение вулкана», решила немедленно разрядить обстановку:

– Уважаемые господа! Не волнуйтесь! Все это сущая мелочь, маленькое недоразумение. Генерал очень любит животных: медвежат, кабанчиков, свинушек и, конечно, милых, игривых обезьянок. Вечером, в свободное время, он по-дружески пообщается и даже поиграет с этим обаятельным, чудным, почти домашним, милым существом. А сейчас ему нужно на время выйти и сменить мундир.

Виссарион, слушая, поправлял свою одежду, важно кивал головой в такт словам супруги, затем окинул взглядом всех гостей, поправил пальцами свои усы, спокойно встал, вышел из-за стола и с гордым видом невозмутимо пошел по центру кабинета в коридор. Гости тут же опустили глаза и с нескрываемым интересом уставились на розовые женские шлепанцы с белыми помпончиками на его ногах.

– Какие милые! И я хочу, хочу такие, – шепнула одна рыжая девица другой.

– Весь городок завтра будет ходить в розовых шлепанцах, шарфиках и шапочках. Конечно, я имею в виду в основном женскую половину нашего городка, – тихо сказала старушка-директриса почтмейстеру.

– Непременно! А мужики будут пить теперь крепкие наливки только розового цвета, – шутливо прошептал ей на ухо почтмейстер.

– Я думаю, что нужно спечь коржики в форме шлепанцев и украсить их заварным белым кремом в виде помпончиков. Какова мысль? – шепнул кондитер старушке-директрисе.

– Отличная мысль! Назовите их романтично на французский манер – «заварной помпончик», – серьезно шепнула ему в ответ директриса.

В кабинет вошел городовой Стефан, кивнул головой и присел на свободный стул.

Лизетта взглянула на гостей и решила, что пауза затянулась и шепотки пора прервать. Она прошла к столу и села в генеральское кресло. Гости сразу уставились на нее. Лизетта, как ни в чем не бывало, взглянула на итальянца, улыбнулась и сказала:

– Марио, дорогой! Я вижу, вы с дороги проголодались! Агафья, неси гостям чаю горяченького и не забудь печенья и конфет.

– Сию минуту, госпожа, – быстро ответила из коридора Агафья.

Через мгновение в приоткрытую дверь с серебряным подносом вошла служанка, первым делом подошла к иностранцу, чуть наклонилась и сказала ему:

– Извольте откушать чашечку чая. Чай ягодный, ароматный. Ягоды я сама в лесу собирала. Берите еще печенюшки свежие. Только утром из печи вытащила. Не стесняйтесь, господин артист иностранный.

Марио взял чашку чая и вежливо кивнул. Довольная Агафья заулыбалась, подошла к столу и подала чай Лизетте, а затем и всем остальным гостям. Несколько минут все тихо сидели, переглядывались и пили чай.

– Ну, вот! Стало теплей и веселей! – радостно воскликнула Лизетта, поставив на стол пустую чашку, и продолжила: – Дамы и господа, я надеюсь, что прибытие в ваш городок столичного генерала – большое событие. Это надо отметить! Предлагаю сегодня в полдень созвать жителей к дому градоначальника. На балкон выйдет, разумеется, сам генерал и скажет горожанам приветственную речь. Потом на главной площади ровно в час покажет свое грандиозное представление итальянский цирк синьора Марио. На нем будет присутствовать генерал. А вечером в этом гостеприимном доме мы устроим по случаю нашего прибытия пышный бал. Нужно пригласить на бал всю городскую знать и не забыть наших зарубежных гостей. Всех, конечно, нужно предупредить: мужчинам должно прибыть в парадных костюмах, дамам – в бальных платьях. Надеюсь, господин генерал не откажет в своем личном участии, раз уж бал будет устроен в честь его особы. Из напитков, разумеется, будет шампанское. И нужно пригласить городской оркестр… Пожалуй, нет! Тут нужен большой военный оркестр! Генералу это будет очень приятно.

Гости удивленно переглянулись друг с другом и зашептались. А кондитер, вытирая носовым платком свое раскрасневшееся от горячего чая лицо, робко обратился к Лизетте:

– Извините, госпожа генеральша. У нас в городке оркестров нет. Есть, правда, аккордеонист, да вот аккордеона у него теперь нет. Недавно на свадьбе молодые решили покататься по реке с музыкой. Пели, пили и плясали, лодку раскачали – и оказались все в воде. Музыкант, конечно, спасал себя и аккордеон, ну тут, как говорится, или он, или аккордеон. Вот и покоится он теперь на дне.

– Кто он? – спросила со страхом Лизетта.

– Аккордеон! – виновато ответил кондитер.

– Вы меня напугали. Ну и хорошо, что утонул аккордеон, а не он. Но бал без музыки будет похож на поминки, – недовольно сказала Лизетта.

– Аккордеон или граммофон? – спросил Лизетту любезный итальянец.

Та удивленно повернулась к нему. А Марио продолжил:

– Если вы, уважаемая Лизетта, говорите о цирке, то у нас он есть – не аккордеон, а граммофон.

– Бал под граммофон? Смешно, – убедительно произнесла Лизетта, но, немного подумав, добавила: – Зато оригинально! Даже эффектно! Вот что значит просвещенный взгляд. Ох уж эти итальянцы! Спасибо, Марио. Поверьте, уважаемые дамы и господа, если танцевать под граммофон предлагает нам иностранный гость, то это, согласитесь, уже во всей Европе модно. Решено! Вечером будем танцевать под граммофон.

Гости засмеялись и зааплодировали остроумию Лизетты. Марио подошел к ней и с восторгом произнес:

– Вы само очарование, синьора!

– Спасибо, Марио! – ответила Лизетта и протянула ему свою руку. Марио, изящно нагнувшись, легко коснулся ее губами.

Гости с трепетом следили за каждым движением этой пары.

– Как у этих приезжих все красиво, изящно, изысканно. А у нас? Посмотришь – прямо срам один. Захудалый городок, да и только, – шепнул кондитер на ухо старушке-директрисе.

– Да, одна беспробудная пьянь. Не научились мы еще изысканным манерам. Беда! – ответила ему старушка.

В этот момент дверь заскрипела и приоткрылась. Все гости повернулись, ожидая возвращения генерала. Но в кабинет так никто и не вошел.

– Сквозняк! Или еще какой-нибудь пустяк, – сказала Лизетта.

– Или что-нибудь похуже, – таинственно произнес кондитер.

– Что? – с интересом спросила его Лизетта. – Вы что-то хотели мне сказать?

Все присутствующие с интересом повернулись к кондитеру и стали ждать от него ответа. Толстяк-кондитер сначала быстро посмотрел на всех, заерзал, восседая на двух стульях, стеснительно улыбнулся, достал очередной раз носовой платок, вытер лицо, откашлялся и, решившись, серьезным тоном громко сказал:

– Слышал я, уважаемая госпожа Лизетта, что сегодня ночью в городке произошло странное событие. Говорят, будто бы по улицам бегало привидение. Это вам не сквозняк! Да и не какой-нибудь пустяк.

В кабинете воцарилась тишина. Все ожидали от супруги генерала презрительного смеха, но Лизетта была невозмутима и спокойно произнесла:

– О да! Об этом я и хотела сейчас с вами говорить. Привидение видела, представьте себе, именно я! Это было поздно ночью. Я проснулась от странных шорохов и неприятных скрипов на первом этаже. Мне показалось, что гуляет ветер, и я не стала будить генерала. Решила сама пойти и посмотреть, в чем дело. Я зажгла свечу и прошла к лестнице, чтобы спуститься на первый этаж. Входная дверь внизу пронзительно заскрипела, а потом хлопнула. Я кинулась к окну и увидела, что от дома быстро бежит, а потом будто бы даже стремительно летит по улице и вскоре исчезает во тьме непонятное существо. То ли человек, то ли нет – неизвестно. Оно было скрыто с головы до ног черной накидкой.

Гости, онемев, смотрели на Лизетту во все глаза, ожидая продолжения волнующего рассказа. А она ждала охов и вздохов. В кабинете воцарилась тишина. Лизетта с укором взглянула на сидевшего рядом Стефана. Тот сразу понял, что именно он, как городовой, по долгу службы должен первым высказать свое веское мнение. Стефан медленно встал и рассудительно сказал:

– Ваш рассказ до глубины души нас тронул. Городовые всегда, днем и ночью, стоят на страже спокойствия всех добропорядочных горожан. Это вопиющее безобразие! Грабеж! Ночью кто-то хотел взломать дверь дома самого градоначальника и потревожить покой столичного генерала и его благороднейшей супруги. Мы, как и полагается, сделаем все, чтобы искать, найти, схватить и посадить это, так сказать, «привидение». И у меня уже есть предположение: это может быть вор. Хотя воришка, скорее, полез бы ночью, в лавку за вином, чем в этот дом. Да и воров-то в нашем городке вот не было и нет. Ищем иногда по соседским дворам пропавших кур да гусей. Так их никто и не ворует, они сами туда бегают.

– Может, это никакой и не вор, а кто-нибудь из наших мужиков, крепко подвыпивший. Шел, шел и в дом зашел. Может, спьяну думал, что в свой, а зашел в чужой, – почти скороговоркой выпалила одна из рыжих девиц.

– Может, объявился оборотень какой-нибудь? У соседнего дома каждый день на дороге хряк толстенный валяется. А как стемнеет – его там нет. Вот как! А может, это он и бегает на двух копытах по ночам. Как говорится: «Свиная рожа везде вхожа», – громко сказала довольная собой вторая рыжая девица.

Лизетта от таких слов поморщилась и сказала сама себе: «Откуда взялись эти фамильярные рыжие девки? Кто их пригласил? Да уж, как говорится, посади свинью за стол, она и ноги на стол».

– Уважаемая синьора Лизетта! Позвольте мне сказать вам кое-что важное, – воскликнул Марио. – Все говорят сейчас о привидениях? И если это так, то расскажу о странном случае, который произошел со мной сегодня ночью. Вечером вчера мы, наконец, добрались до этого милого городка и остановились на ночлег в постоялом дворе. За ужином за соседним столом сидели четверо мужчин. Они бурно обсуждали странное исчезновение какого-то человека в этих краях. Я поначалу не обращал на это никакого внимания. Но, когда я узнал, что пропал градоначальник, я был крайне удивлен. Но это было лишь начало. После ужина я вышел на улицу подышать свежим воздухом. И вдруг увидел, как по дороге быстро движется какая-то тень. В этот момент из-за угла подул пронизывающий холодный ветер, а затем – словно оно спустилось с небес – передо мной появилось черное полотнище, зловеще мерцавшее в лунном свете. Признаться, я испугался и бегом вернулся в дом. Увидеть такое мне пришлось в первый раз.

Лизетта с восхищением воскликнула:

– Вот! Слова Марио подтверждают мой рассказ. Он тоже этой ночью видел привидение. Своими глазами!

После такой убедительной поддержки Лизетты гости заметно оживились и стали друг с другом шептаться пуще прежнего. Кондитер пытался встать и что-то сказать, кашлял, кряхтел, бормотал, а потом, так и не поднявшись, многозначительно сказал:

– А что если это привидение в черной накидке – дух самого?..

Кондитер медленно поднял глаза в потолок. Гости замерли. А он, окинув всех серьезным взглядом, продолжил, слегка заикаясь от волнения:

– Царство ему небесное! Может, он спустился с того света ненадолго и решил зайти на минуточку домой? А потом погулял по городу, погулял и обратно полетел к себе в потусторонний мир.

Лизетту вдруг осенила идея. Она встала из-за стола и воскликнула:

– Дух самого! Это прекрасная мысль. Сегодня вечером все соберемся за столом и будем искать контакт с потусторонним миром. И, если повезет, поговорим с духом самого лейтенанта Нильса. Итак, решено! В полдень – выступление с балкона генерала, потом – итальянский цирк, а вечером – общаемся с потусторонним миром и играем в карты! Затем бал: шампанское и танцы под итальянский граммофон.

– Браво! Это будет незабываемый вечер, – похлопав в ладоши, воскликнул итальянец.

Супруга генерала улыбнулась и нежно кивнула ему головой. Она была в восторге от неожиданной встречи в этой глуши с галантным молодым мужчиной, да еще из Италии. Остальные гости шумно обсуждали ночное привидение, генеральское выступление, цирковое представление, потустороннее общение и карты. Девицы без умолку, перебивая друг друга, болтали о бальных нарядах, выспрашивая у Лизетты, что сейчас носят в столице.

«О, как они мне надоели! Скорее бы уже ушли», – сказала себе Лизетта.

В конце концов, это ей наскучило. Она, мило улыбнувшись девицам и другим гостям, отвела Марио в сторону и стала говорить с ним по-итальянски. Гости, удивленные ее образованностью, ее командирскими способностями и почти генеральской решимостью, прислушивались к их разговору, следили за манерами и не хотели расходиться. Старушка Агафья, собирая на поднос пустые чашки, блюдца, ложки, подошла к ним и по-дружески шепотом сказала:

– Ну, довольно вам болтать-то! Раскудахтались тут. Дайте же супруге генерала отдохнуть, первый день она с дороги.

Розовые шлепанцы с белыми помпончиками?

Через полчаса весь город уже говорил о потустороннем мире и прибытии прошлой ночью с того света духа самого лейтенанта Нильса. Новость переходила из уст в уста с невообразимой быстротой: из дома градоначальника прямиком на рынок, с рынка в торговые лавки, из торговых лавок в мастерские, артели и по всем домам. Новость обрастала самыми невероятными небылицами:

– Говорят, супруга генерала очень строга и похожа на кабана. Привидение в дом забежало, а увидев ее, завизжало и от ужаса убежало!

– Болтают, ночью в черной накидке летал сам генерал!

– Толкуют мужики, что это генерал ночью жену свою искал!

– Старухи на рынке болтают, будто в полдень на площади привидения дадут представление.

– Говорят, в столице нынче в моде розовые шлепанцы, теперь их носят все – дети, дамочки и мужики.

Генерал в это время лежал у себя в спальне на кровати с примочкой на голове. Старушка Агафья сидела за столиком в соседней комнате, вставляла нитку в иголку и штопала, как могла, генеральский погон.

– Агафья! Какая ужасная череда обстоятельств! Сначала кошмарная бессонная ночь с привидением и этой макакой-воровкой. Понесенные потери: мои любимые очки, сумочка супруги, ее духи и пудра. Потом этот вздорный письмоносец Фердинанд. Это же нужно было только придумать: принести депешу ни свет, ни заря! Срочную, видите ли! Уведомляют меня, что скоро в город приеду я. Вот подлец! Но мы все-таки дожили до утра. А утром я остался без туфель и без сапог. Вздор! Я был расстроен до глубины души. Но и это еще не все. Меня еще ждал триумфальный выход в розовых шлепанцах к гостям и подчиненным, а потом «трогательное» общение с вашей наглой макакой. Отвратительное животное! Какова наглость – прыгнуть ко мне на плечо и грызть мой погон! Да еще на виду у всех. Какой позор! – с возмущением говорил Виссарион. – Что-то голова у меня как чугунная. Агафья, голубушка, принеси что-нибудь выпить.

Старушка невозмутимо сидела за столом и штопала погон. Потом спокойно повернулась к нему и спросила:

– Чего изволите, господин генерал? Рюмочку белого крепкого или вина красного, слабого? Хорошо помогает по утрам, как рассол.

Виссарион поморщился и недовольно завопил:

– Опять этот рассол! Микстуру давай, микстуру и воды! И когда будет готов мой мундир?

– Фроська, вот чертовка, видать, пробовала ваш погон на зуб. И когтями его разодрала. Помяла, нитки золотые кое-где порвала. Нужно доштопать, а потом на мундир пришить. Побежала я за микстурой, господин генерал.

Не прошло и минуты, как распахнулась входная дверь и в комнату вошла Лизетта. Виссарион нехотя повернул к ней голову, посмотрел на жену и тут же снова отвернулся, перевернулся на бок и проворчал:

– Какой позор! Это же до столицы дойдет! Любой дурак теперь будет надо мной смеяться. Будут пальцем показывать: «Это он дрался с макакой за погон и ходил розовых шлепанцах. Да еще с помпончиками». Эта сплетня теперь будет жить всегда.

Лизетта рассмеялась, подошла к нему, села на край кровати, погладила его за плечо и ласково сказала:

– Дорогой мой генерал! Вы сами себя пугаете. Все были в восторге от вашей выдержки, обаяния и улыбки. Особенно всех восхитили ваши оригинальные шлепанцы. Представь себе, они теперь все хотят сшить себе именно такие – розовые, с белыми помпончиками. Даже мужчины. А кондитер – это тот толстый боров, который сидел сразу на двух стульях, – решил печь коржики в форме шлепанцев с заварным белым кремом сверху в виде помпончиков. Каково? Этим коржикам уже дали название.

– И какое же? Коржик «Виссарион» или «Генеральский помпончик»? – произнес генерал.

– Нет, дорогой. Эта булочка будет называться более романтично: «Заварной помпончик». Вот так-то, мой дорогой!

Виссарион повернулся к ней, с ужасом взглянул на супругу и спросил:

– Быть не может! Ты, голубушка, шутишь?

– Нет. Ну а теперь о главном! Через полчаса мы выйдем с тобой на балкон. На площади соберется народ слушать твою пламенную генеральскую речь. Тебе нужно будет сказать что-нибудь приятное. Ну, скажем, выразить твое искреннее восхищение этим городком!

– Лизетта! Что я могу сказать о городке, который я еще даже не видел? Да и какая может быть речь? После этой кошмарной ночи я чувствую себя как разбитое корыто. У меня голова разболелась, с животом неладно. И… Да, действительно. Мне нужно в сортир, – сказал недовольный генерал, встал с кровати, быстро надел шлепанцы, халат и побежал по лестнице вниз.

Лизетта осталась в комнате одна.

В дверь постучалась Агафья:

– Господин генерал, разрешите войти?

– Входи, – ответила Лизетта.

Агафья открыла дверь в спальню и вошла со стаканом в руках.

– А где же генерал? Я вот принесла ему микстуры для головы, – произнесла старушка.

– Генерал вышел по нужде! А микстуру давай-ка мне. Мне тоже нужна. Выпью за его здоровье, – ответила Лизетта.

Агафья подала ей стакан. Лизетта выпила жидкость и сказала:

– Ну и гадость! Как можно это пить?

Агафья взяла у Лизетты пустой стакан, понюхала его, потом удивленно пожала плечами и тихо сказала:

– Странно! Очень вкусная микстура. У нас ее все с удовольствием пьют. Здесь только травы да чистый спирт. Помогает от всех болячек вмиг.

Лизетта лишь отмахнулась, а потом открыла чемоданы. Ей нужно было выбрать наряд для появления на балконе рядом с супругом и для «выхода в народ» – первого представления итальянских артистов на городской площади. Лизетта хотела своим видом произвести неизгладимое впечатление сразу и на всех. Конечно же, положительное.

Агафья уныло постояла в дверях, покачала головой и пошла в соседнюю комнату. Затем села за столик, взяла в руки иголку с ниткой и снова принялась штопать генеральский погон.

Генерал вернулся в спальню довольный и взглянул на Лизетту. Та увлеченно рылась в своих чемоданах и не обратила на его приход никакого внимания. Виссарион поморщился, взял свое мокрое полотенце, обернул голову и стал искать глазами на тумбочках и комоде обещанную чашку или стакан. Но ничего не нашел и сердито крикнул:

– Агафья! Где моя микстура?

– Микстуру за ваше здоровье супруга ваша выпила, – громко ответила та из соседней комнаты.

– За мое здоровье, Агафья, я выпью сам. Давай, голубушка, сбегай еще раз! А где мои сапоги? Тащи их сюда! – крикнул недовольный генерал.

– Бегу, бегу, господин генерал! А когда же мне погон-то штопать? Все беги да тащи, – тихо заворчала Агафья.

Лизетта тем временем копалась в чемоданах, вытаскивала, примеряла платья и вертелась перед зеркалом. Потом, взглянув на супруга и заметив его безразличный взгляд, устремленный в потолок, с укором сказала:

– Виссарион, посмотри, наконец, на меня. Я пытаюсь найти в этом ворохе платье, которое украсит не только меня, но и наш с тобой выход к народу. Я, как ни как, генеральская жена. А ты валяешься на кровати, как африканский бегемот, неглиже, хотя нам вот-вот выходить!

Ждут? Ну и пусть подождут!

В это же время к дому градоначальника уже подходил итальянец Марио. А за ним – Жези. Вдохновленный утренним приемом, он смело вошел в приоткрытую дверь. Старушка Агафья в это время бежала из флигеля в дом, держа в одной руке стакан с микстурой, в другой – генеральские сапоги. Увидев, что кто-то вошел в дом, она догнала незваных гостей и спросила:

– Вы, уважаемые, к кому?

– О, Агафия! Я – Марио. Генерал и донна Лизетта… выступать… балкон… публика, – жестикулируя, ответил итальянец.

Агафья, узнав его, заулыбалась и почтительно сказала:

– Балкон? Ну так я вас туда провожу. А господин генерал собирается и скоро придет.

Она проводила гостей в зал, откуда вела дверь на балкон, и побежала к генералу.

Агафья постучалась в дверь спальни и громко сказала через дверь:

– Господин генерал! Микстура на столе, сапоги под лестницей, иностранцы в Овальном зале. Вас ждут.

– Ждут? Ну и пусть подождут! – раздраженно ответил генерал.

Марио и Жези стояли у круглого стола в центре Овального зала в ожидании назначенной Лизеттой встречи с генералом. Они с любопытством рассматривали развешенные на стенах картины провинциальных художников. Это были портреты градоначальников в парадных мундирах, служивших здесь за всю историю городка; изображение любимой лошади первого градоначальника на фоне городской площади; изображение стаи охотничьих собак и второго градоначальника в лесу; изображение дамы с собачкой – жены третьего градоначальника на фоне дома градоначальника. По краям скромно висели пейзажи местных лесов, полей и речек.

Жези раскраснелась от волнения.

– Марио, тут слишком натоплено. Ты упрекаешь меня в том, что я полнею. И настоял, чтобы я надела на себя корсет и выглядела сегодня, как благородная лань. Конечно, в нем я выгляжу стройнее и моложе, но я хочу еще и дышать. Давай хотя бы выйдем на балкон, – взволнованно шептала ему на ухо Жези.

– Держись, Жези! Красота требует постоянной борьбы с самим собой и полнотой, – ответил Марио.

Местная публика в это время уже начала собираться на площади. И тут на балконе появился важного вида человек в светло-сером кителе с золотыми эполетами и блестящими пуговицами. За ним вышла, улыбаясь, дама в длинном красном платье и коротком меховом манто, изящно помахав рукой публике. Все, конечно, решили, что пора приветствовать столичных гостей.

– Генерал с супругой! – кто-то восторженно закричал в толпе.

– Ура господину генералу! Ура! Ура! Ура! – завопила публика.

Все дружно захлопали в ладоши и замахали руками.

Лизетта, прихорашиваясь, услышала с улицы крики. Она удивилась и спросила служанку:

– Агафья, что там за шум? Что происходит?

– Генералу хлопают и кричат: «Ура господину генералу! Ура, ура, ура!» А чего ему хлопать-то, если он еще здесь? Лежит себе с примочкой и лежит. А, может, это иностранцам хлопают? Те уже давно пришли, генерала дожидаются, – ответила Агафья, подошла к окну и обомлела.

На балконе стояли итальянцы, осыпая стоявшую внизу публику воздушными поцелуями. Старушка повернулась, взглянула на генерала с укором и тихо ему сказала:

– Артисты-то зарубежные не успели приехать, а уже выступают на генеральском балконе!

Лизетта подбежала к окну, выглянула на улицу и закричала:

– Что это значит? На балконе сейчас должны быть мы, а не они! Какой конфуз! Виссарион, публика принимает этого циркача за тебя. Какой позор! Надо что-то делать! Срочно вставай, и идем!

Виссарион вскочил с кровати и заорал:

– Как это – вместо меня! Где мой мундир? Где мои сапоги?

– Какой мундир, надень штаны и беги! – закричала Лизетта.

Взволнованная Лизетта, не успев подправить прическу и надеть приготовленное платье, украшения и туфли, как была в халате, выбежала на балкон. Отодвинув Марио и Жези, она встала и произнесла речь:

– Уважаемая публика! Позвольте выразить вам большую признательность за столь восторженный прием итальянских гостей! Справа от меня стоит синьор Марио – генерал итальянского цирка! Слева – его спутница по имени Жези, цирковая звезда, королева арены! Браво генералу цирка! Браво королеве арены! Поприветствуем их! Браво!

Изумленная толпа стояла сначала молча, не понимая, что происходит, кто эта дама в халате и где столичный генерал. В это время к дому подбежал Стефан, местный городовой. Он поднялся на крыльцо, встал перед толпой и громко крикнул:

– Ура супруге генерала! Поприветствуем супругу генерала и ее гостей!

Городовой еще раз заорал: «Ура!» и захлопал в ладоши. Публика, начиная понимать свою ошибку, оживилась, закричала: «Ура» и зааплодировала. И тут на балконе появился Виссарион. Он вышел на публику в генеральских штанах с лампасами на подтяжках, в белой, слегка помятой рубашке, в розовых шлепанцах с помпончиками и с мокрым полотенцем на голове. Важность его особого положения в обществе подчеркивало надетое на кончик носа пенсне в золотой оправе. Генерал окинул грозным взором стоявшую перед домом толпу и уже был готов что-то сказать. Но Лизетта, увидев выражение его лица, поняла, что генерал готов высказать сейчас отнюдь не комплименты в адрес городка и его обитателей, и воскликнула, не дав ему даже раскрыть рот:

– Уважаемые горожане! Перед вами – столичный генерал! Ура! Ура! Ура!

– Ура! – завопил городовой.

– Ура! – закричала публика и снова зааплодировала.

Виссарион важно помахал толпе рукой, а потом, облокотившись на перила балкона, глубоко вздохнул и был готов начать свою пламенную речь. Но Лизетта снова его опередила:

– Уважаемые дамы! Уважаемые господа! Генерал вышел поприветствовать вас всего на одну минуту. Он сейчас очень занят важными делами и готов выступить перед вами на площади после окончания циркового представления. Оно скоро начнется. А сейчас давайте еще раз поприветствуем генералов!

Лизетта радостно взглянула на Виссариона и Марио и весело крикнула:

– Ура!

– Ура генералам! Ура! Ура! Ура! – закричала публика.

Теперь уже с балкона толпе махали руками сразу два генерала.

Из дверей дома вышла Агафья и была крайне удивлена возгласам из толпы: «Ура генералам! Ура».

– Странно! Сколько их теперь, генералов-то? На всех-то меня не хватит. Неужто пожаловал еще один? – проворчала она сама себе под нос.

Черт знает, что происходит!

На площади в этот момент артисты цирка сооружали для выступления небольшую сцену. Каркас из досок обтянули материалом с изображением цирковых номеров и с надписями: «Турне на колесах! Цирк из Италии!», «Грандиозные гастроли Марио!», «Великолепная Жези!». Наверху каркаса высотой в человеческий рост рабочие укладывали настил из прочных досок. Артисты брали из своих повозок театральные костюмы, необходимый реквизит и уносили все под сцену. Во время представления артисты должны были находиться под полом, на выступление быстро подниматься по деревянной узкой лесенке наверх, а в конце – опять опускаться вниз.

Виссарион в сопровождении Лизетты, пропуская впереди себя гостей, вышли, наконец, с балкона, опустились на первый этаж и проводили итальянских гостей до крыльца. Мило распрощались, и «генерал» цирка Марио, вместе со своей «королевой» Жези пошли готовиться к выступлению.

Возле дверей стоял городовой, который при виде генерала сразу к нему обратился:

– Готов сопровождать вас с супругой, господин генерал.

– Похвально, голубчик! Жди, сейчас придем, – ответил Виссарион.

Лизетта с радостью побежала надевать подобранный наряд, причесываться и пудриться. Виссарион, не спеша поднимаясь по лестнице, позвал служанку:

– Агафья! Готов ли мундир? А сапоги-то где?

Агафья все возилась с погоном:

– Мундир почти готов, господин генерал. Сапоги стоят под лестницей, но еще не начищены.

– Как не начищены? Бегом под лестницу! – закричал Виссарион.

– Так что делать-то? Погон дошивать или чистить сапоги бежать? – спросила с обидой Агафья.

Виссарион недовольно поморщился и повернулся к супруге:

– Лизетта! Время бежит! Агафья сапоги чистить будет. А ты, давай-ка, голубушка, подшей мой погон.

Лизетта невозмутимо сидела перед зеркалом и поправляла прическу:

– Виссарион, дорогой мой, я не портниха! И ты же видишь, мне нужно привести себя в порядок, чтобы на этот раз я выглядела как твоя супруга, а не как кухарка с постоялого двора.

– Черт знает, что происходит! Генерал должен сам чистить свои сапоги! – закричал Виссарион и побежал под лестницу драить до блеска бархоткой свои сапоги.

Через пару минут по лестнице вниз с гордым видом спускалась Лизетта. Она была неотразима. Для выхода в народ она надела длинное светло-серое платье, шляпку и туфли такого же цвета. Платье украшали изящные фиолетовые рюшечки и кружева. На шляпке был прикреплен большой ярко-красный бант, а поверх платья Лизетта надела красное пальто. Увидев под лестницей своего генерала, она усмехнулась и крикнула ему:

– Виссарион! Ты протрешь их до дыр. А где Агафья? Где генеральский мундир?

– Бегу! Мундир готовенький, как новенький! – ответила служанка, прибежала вниз и подала генералу мундир.

Виссарион поморщился, схватился руками за свой большой живот и сказал:

– Ох! Вот напасть этакая! Угораздило же, и именно в такой торжественный момент. Мне нужно срочно сходить по нужде. Лизетта! У меня опять явные признаки расстройства.

– Как, опять? Ну, знаешь! Каждому свое: кому на пир, а кому – в сортир? Ладно, – воскликнула Лизетта и двинулась к двери: – Я пойду в народ, а ты – наоборот!