1

История знает много войн на море и на суше, причиной которых была борьба морских держав за колониальное господство. Известны, например, опиумные войны в Китае. Они начались в тот период, когда Ланкашир был готов наводнить эту страну дешевыми хлопчатобумажными товарами, так же, как он наводнил ими Индию. Война велась под предлогом заставить китайцев покупать индийский опиум, а на самом деле — чтобы сломать препятствия для свободного экспорта британских товаров. В результате первой опиумной войны Гонконг был аннексирован, и для британских торговых судов было открыто пять «договорных пунктов».

Еще раньше была война «из-за уха Дженкинса». Она началась в тридцатые годы восемнадцатого столетия, и формальным поводом к ней послужили действия испанского капитана, якобы отрезавшего ухо английскому моряку Дженкинсу. Хотя упомянутый Дженкинс и пострадал, однако его ухо было ни при чем: эта англо-испанская война велась за возможность для Англии торговать с испанскими колониями. Окончилась она в 1739 году.

Было много и других войн по более серьезным поводам, однако все они преследовали одну цель: завладеть рынками сбыта для развивающейся промышленности и обеспечить метрополии колониальными товарами и сырьем.

Внедрение в колонии шло и другим, более «мирным» путем. Но мирным относительно. Если не сражались между собой флоты или эскадры враждующих государств, то пушки гремели все равно в иных местах. Купеческие корабли были таковыми лишь наполовину. У них хватало и оружия, и, достигнув каких-либо островов в океане на востоке, капитаны наводили страх на местных жителей ружейной и орудийной пальбой, принуждая к безропотному их повиновению испанской, британской или португальской коронам. Туземные короли, не искушенные в торговых операциях, заключали сделки с колонизаторами на смехотворно неравных условиях. За какую-нибудь пару старых ружей и мишурные украшения для жен племенных вождей пришельцы «покупали» на островах земли, строили форты и фактории, оставляли своих миссионеров, призванных обращать туземцев в европейскую веру, и отплывали, нагруженные богатой добычей.

В те давние времена в Европе держался устойчивый спрос на восточные пряности: черный и красный перец, лавровый лист, гвоздику, мускатный орех и другие. Цена на них была высока, потому что привозились они издалека — из Ост-Индии.

Поставщиками пряностей вначале были португальцы, затем их вытеснили с этого рынка голландцы. Монополия голландцев на торговлю в этой сфере раздражала англичан. Им хотелось найти свободный доступ к такому прибыльному рынку.

Первым английским моряком, который обогнул мыс Доброй Надежды и достиг в 1592 году Ост-Индии был Джемс Ланкастер.

В конце 1600 года в Лондоне была создана Британская Ост-Индская компания, и Ланкастер вторично пошел в Ост-Индию с флотом из пяти кораблей. Возвратился он оттуда с богатым грузом пряностей и принес компании солидные прибыли.

Пожалуй, с этого момента и началось процветание Британской Ост-Индской компании, которая постепенно монополизировала торговлю с Востоком. Большая часть доходов компании состояла из прибылей, получаемых от продажи в Англии экзотических продуктов Востока.

С каждым годом компания становилась все более могущественной и расширяла мореходство и торговлю до тех пор, пока в 1812 году не была отменена ее монополия. После 1813 года Британская Ост-Индская компания в течение двадцати лет безраздельно владела чайными рынками и ежегодно продавала чая на сумму около четырех миллионов фунтов стерлингов по ценам, вдвое превышающим закупочные.

От этой компании и пришли в Китай с грузом промышленных товаров клипер «Поймай ветер» и «Капитан Кук», завершив наконец многодневный путь по Атлантическому и Индийскому океанам.

Сдав представителям компании привезенные из Англии товары и грузы, клиперы стали готовиться под погрузку. Матросы вычистили, проветрили, просушили трюмы, чтобы принять в них черный байховый чай. Правда, на этот раз не первого урожая, который собирался в апреле-мае. Но все равно в качестве чая ни у кого сомнений не было. Капитан Кинг сам распробовал и оценил его высокие свойства за чаепитием в кают-компании накануне отплытия и гонок на обратном пути.

В чайных гонках должны были участвовать три клипера: «Поймай ветер», «Капитан Кук» и «Меченый Мавр», который вышел в Китай из Ливерпуля неделей раньше двух первых. Теперь он также готовился в обратный путь. Все эти корабли шли в Англию с грузом чая для Британской Ост-Индской компании. Они были однотипны по своему устройству, имели приблизительно одинаковую грузоподъемность — до девятисот регистровых тонн каждый — и могли развивать скорость при попутном ветре до восемнадцати узлов.

Во время гонок капитанам предоставлялась полная свобода действий, они были вольны в выборе курса, в заходах в порты. Важен был конечный результат: кто первым придет в Лондон и ошвартуется у причала. Капитану победившего клипера назначался приз — пятьдесят фунтов стерлингов золотом.

Корабли грузились в одно время. К борту клипера «Поймай ветер», стоявшего на рейде, подходили лихтеры с чаем, упакованным в фанерные ящики, обитые жестью по углам. Груз принимали на палубу и опускали в трюм. Матросы укладывали его там под присмотром первого помощника капитана Эванса.

Погрузка шла днем и ночью, и когда, наконец, трюмы были заполнены, Дэниэл Кинг приказал готовиться к отплытию. Однако из-за большой осадки корабль мог выбраться из устья только с приливом и пришлось ждать, когда он начнется.

Наконец после полудня в реку хлынули морские коды, и к клиперу подошел небольшой буксир-паровичок. С него подали буксировочный трос. Паровичок запыхтел, зашлепал по воде плицами колес и натянул канат. На клипере подняли якорь, и буксир, подрагивая корпусом от чрезмерных усилий, выпуская из высокой трубы кольца дыма, медленно двинулся вниз по реке, таща за собой парусник.

Правила гонок не устанавливали точного времени выхода в море. Поэтому капитаны стремились как можно скорее покончить с погрузкой и покинуть порт. Как ни торопил Кинг грузчиков, «Поймай ветер» выходил вторым: его опередил «Меченый Мавр».

…Буксир еле справлялся с быстрым приливным течением. Капитан Кинг, стоя на баке, нетерпеливо поглядывал вперед и поднимал руку, помахивая сжатым кулаком. Трудно сказать, действовал ли на команду буксира этот красноречивый жест, но кольца дыма из трубы буксира стали вылетать чаще и скорости как будто прибавилось.

Егору все это было в диковинку. Он стоял на палубе рядом с Майклом и смотрел, как слабосильный паровичок буксировал клипер.

Лотовый в носу кричал:

— Пять саженей!.. Пять с половиной!

Капитан оборачивался к нему и что-то спрашивал. Лотовый снова и снова бросал свинцовый груз за борт и выбирал лотлинь.

— Шесть саженей и четыре фута! — докладывал он.

Прилив поднял уровень воды в реке почти на треть.

— Ну, скоро начнется адская работа! — сказал Майкл. — Готовься, Джордж…

— Да я-то готов, — ответил Егор. — Пошлют ли меня на мачты?

— Пошлют, — со спокойной уверенностью отозвался Майкл.

Паровичок вдруг пошел очень медленно, он больше не мог справляться с приливным течением. Буксирный канат совсем ослаб, сильно провис в воду. Корабль вместе с паровичком начало относить назад, и Дэниэл Кинг раздраженно скомандовал:

— Отдать якорь!

Загремела ручная лебедка, якорь погрузился на дно, и клипер остановился. Его корма сразу развернулась по течению. Буксир подошел и, чтобы его не относило течением, виновато прижался к борту клипера.

Так шли около двух часов. Кинг ходил по палубе злой и раздраженно кричал на вахтенных, придираясь ко всяким мелочам. Моряки, находившиеся на палубе без дела, поспешно прятались от него.

— Дьявольское течение! — сказал Кинг боцману Ли. — Этот тщедушный буксиришко крепко подвел нас. «Меченый Мавр» наверняка уж поднял паруса! Мы потеряем по меньшей мере полсуток, пока тут барахтаемся!..

Боцман с кислой миной на чернобородом загорелом лице сочувственно кивал:

— Увы, сэр!

Наконец течение ослабло, это было заметно по тому, как за бортом проносило лот. Лотовый доложил:

— Течение слабеет!

Капитан, перевесившись через планширь, кричал на буксир:

— Какого дьявола стоим? Неужели вам и теперь не подняться?

Буксир словно нехотя оторвался от борта клипера и опять запыхтел, зашлепал колесами по воде. Он с видимым усилием стал натягивать провисший трос. На клипере подняли якорь, и корабль медленно, словно большой дог на поводке, потянулся за крошечным суденышком дальше.

В воды пролива выбрались только к вечеру. Буксир, дав прощальный гудок, с видимым облегчением повернул обратно. Капитан Кинг принялся за дело:

— Марсовые на марс марсель ставить! Отдава-а-ай! Марса-шкоты тянуть! На гротовые брасы на левую! На крюйсель и контрабрас! Слабину выбрать! По-ше-е-ел, брасы-ы-ы! На бизань-шкот! Бизань-шкот тянуть! На кливер и стаксель фалы! Кливера поднять!

Матросы парусной команды загрохотали каблуками по палубе, мигом поднялись на марсы и салинги, облепили реи, и в считанные минуты отдали почти все паруса. Затем повернули реи, приведя полотнища парусов к ветру. А капитан все командовал, резко, заливисто, словно бы любуясь своим голосом, и на палубе у кофель-нагельных планок продолжалась поспешная горячая работа.

Наконец все паруса были развернуты, закреплены, и красавец «Поймай ветер» ринулся вперед, срезая острым носом гребни волн. Брызги с шумом летели по обе стороны штевня.

x x x

Первые десятки миль клипер шел при полной парусной оснастке, подгоняемый довольно свежим северо-восточным пассатом. Ясная погода перемежалась облачной. Иногда выпадали дожди.

Других кораблей в пределах видимости не было. «Меченый Мавр», выйдя из порта раньше, вырвался вперед, и «Поймай ветер» утерял его из виду. «Капитан Кук» закончил погрузку часом позднее и шел где-то позади. Но это еще ни о чем не говорило: путь предстоял дальний, условия плавания могли меняться каждые сутки, и в любой час корабли ожидали непредвиденные случайности. Поэтому капитан Кинг, зная, что исход гонки решают скорость судна, выносливость экипажа и прочность рангоута и парусов, уверенно вел судно Тайваньским проливом.

Чтобы выиграть гонку, предстояло обогнать «Меченого Мавра», не позволяя в то же время «Капитану Куку» обойти «Поймай ветер». Никакой связи между кораблями не было, не имелось ее и с берегом.

Шансы были приблизительно равными. Дэниэл Кинг поставил себе целью уже в начале гонки создать возможно больший запас времени и пройденного расстояния.

Кинг хорошо знал характеры соперничавших с ним командиров клиперов. Генри Джеймс с «Капитана Кука» имел за плечами большой опыт, восемь лет командовал военным бригом, а затем несколько раз ходил на четырехмачтовой шхуне в Австралию. Джеймс прекрасно знал южные моря, был очень расчетлив и аккуратен. Но Дэниэл Кинг за аккуратностью и расчетливостью Джеймса видел и слабое его место: Джеймс никогда не пойдет на крупный риск. А гонки без риска — не гонки.

Капитан «Меченого Мавра» Гарри Стоун — настоящий морской волк. Ему уже было под сорок, и он за свою жизнь проплавал втрое больше Кинга. Стоун сочетал в себе блестящее искусство судоводителя с отчаянной храбростью, свойственной разве только капитанам каперов. На корабле у него была жесточайшая дисциплина. Он мог прибегнуть к самым изощренным наказаниям провинившихся матросов. Моряки боялись его, как дьявола. Команду ему всегда приходилось вербовать с помощью обманов с великим трудом. Но те, кто пошел к нему служить, были настоящие сорвиголовы. И уж в гонке капитан Стоун не посчитается ни с чем, лишь бы ее выиграть.

Что касается самого Дэниэла Кинга, то, несмотря на молодость, он в известной мере сочетал в себе качества обоих соперников — холодную расчетливость Генри Джеймса и отчаянную храбрость и непреклонность Гарри Стоуна.

Кинг не покидал палубы, все время следил за направлением и силой ветра и непрерывно отдавал распоряжения с тем, чтобы паруса своими плоскостями были всегда приведены к нему. Парусная вахта не знала покоя: при малейших переменах ветра моряки брасопили реи. Теперь клипер как никогда прежде оправдывал свое имя «Поймай ветер». Он именно ловил широкими полотнищами фоков, гротов, марселей и кливеров стремительно движущийся воздух. Капитан Кинг выжимал все из оснастки своего корабля.

В начале пути оказалось, что нос клипера чуть перегружен и зарывается в волны. На ходу по приказу капитана часть грузов была перенесена ближе к корме — и парусник выправился.

На палубе неподалеку от штурвальных для капитана поставили плетеное кресло и укрепили круглый брезентовый тент для защиты от дождя и солнца. В этом кресле Кинг отдыхал в минуты сравнительно спокойного и ровного хода судна, но едва что-нибудь менялось, он вскакивал и звонким молодым голосом принимался командовать и ругаться почище боцмана.

Отныне и до конца рейса место капитана было тут, в этом кресле. Он редко уходил в каюту соснуть часок-другой, передав управление клипером своим помощникам.

В глазах капитана Кинга стоял не только соблазнительный блеск пятидесяти фунтов. Он видел перед собой славу настоящего моряка, которую предстояло завоевать. Золото золотом, а слава — главное. Кроме всего прочего он еще не был женат, и ему нельзя было уронить капитанскую честь в глазах невесты Бетси Джонсон, дочери сквайра. Весь Лондон — да что там Лондон — вся Англия должна знать имя капитана Кинга!

Еще в Фучжоу он сказал морякам:

— Потрудимся, парни, во славу Британии! Дело нашей чести прийти в Лондон первыми!

Матросы ответили ему дружным «ура-аа!!»

 

2

В третьем часу пополудни первого декабря направление ветра резко изменилось. Клипер, выйдя из полосы северо-восточного пассата, вступил в зону действия муссона, который в этих широтах в зимнюю пору дует особенно свирепо. Северный ветер усиливался с каждым часом, и перед вечером разыгрался сильный шторм. Порывы ветра срывали с гребней волн пену и забрасывали ее на палубу, низкие лохматые облака сеяли дождь. Он сек парусину, которая сразу потемнела и набухла от воды.

Капитан, надев плащ с капюшоном, озабоченно посматривал на мачты, на паруса. По дождевику рулевого лились потоки воды. Матросы надели клеенчатые штормовки с зюйдвестками.

Клипер летел по волнам, кренясь на левый борт. Волны накатывались на палубу; казалось, она прогибалась под их тяжестью. Вода едва успевала уходить за борт через шпигаты.

Обычно корабли в таких условиях плавания спускали вниз верхнее вооружение и шли под нижними парусами.

Первый помощник Эванс и боцман Ли подошли к капитану, перехватывая руками туго натянутый трос. Эванс повернулся к ветру спиной и сказал Кингу:

— Надо уменьшить парусность, Дэниэл! Иначе начерпаем воды и попортим груз.

— Я же приказал закрыть все люки парусиной! — ответил Кинг недовольно.

— Все люки затянуты брезентом, — поспешил объяснить боцман. — Вода в них не просочится.

— И мачты надо беречь, — настаивал Эванс. — Если их поломаем, здорово задержимся в пути…

— Вы пришли меня учить? — бледное лицо Кинга было мокрым, глаза бешено сверкали. — Когда в чайных гонках клипера опускали паруса? Только трусы могут пойти на такое! Риск есть риск.

— Рисковать надо в разумных пределах, — продолжал убеждать Эванс с неудовольствием морща свой длинный с горбинкой нос. В серых больших глазах его таилась тревога. Помощник был старше капитана по возрасту, отношения их строились как товарищеские, и Эванс не боялся высказывать свои соображения напрямик. Ему казалось, что капитан слишком переоценивает себя и возможности судна в борьбе со штормом. — Груз у нас легкий, трюмы полны, а веса не набрали и семисот тонн!

— А, идите ко всем чертям! Я знаю, что делаю. У корабля хорошая остойчивость, он самой новейшей постройки! Киль у него что надо!

— Так то оно так, но…

Капитан перебил Эванса:

— Что «но»?

Тут налетел сильный порыв ветра и клипер накренился еще больше, вода залила палубу, все трое стояли в ней почти по колено.

— Надо потравить шкоты, Дэниэл, — крикнул Эванс. — Гляди, какой сильный крен!

На этот раз капитан был вынужден согласиться с ним. Шкоты у основных парусов были ослаблены. Но едва порывы ветра поутихли, капитан снова приказал:

— Шкоты подтянуть!

Ни один парус не был опущен. Это был большой риск. Ни Эвансу, ни боцману не было понятно, почему капитан играет со смертью в кошки-мышки. «Поймай ветер» мчался по проливу с бешеной скоростью, сильно накренясь и почти не выравниваясь. По палубе передвигаться было опасно. Вахтенные матросы повязались штертом, чтобы их не смыло за борт.

А Кинг невозмутимо стоял на своем месте и не сводил глаз с рангоута. У него была своя цель: испытать корабль в большой переделке. Ведь на пути их будет еще немало.

Мачты угрожающе поскрипывали и, казалось, еле выдерживали напор ветра. Мокрая парусина заметно обвисла, увеличив на них груз.

Егор в это время болел морской болезнью. Его сильно мутило, все внутренности словно переворачивались в животе. Он валялся на койке измученный и бледный. Майкл, сменившийся с вахты, мокрый с ног до головы, переодевался в сухое и сочувственно посматривал на товарища. Порывшись в своем сундучке, он подал Егору увядший лимон, прихваченный еще в порту.

— На, соси, — сказал он. — Легче будет.

Егор достал складной нож и, разрезав лимон на дольки, сунул одну в рот. Он вспомнил теперь, как дед говорил, что в шторм у моряков «желудок на плечо виснет». Он, хотя и знал, что ничего такого не произойдет, все же подумал: «Хоть бы мой желудок не вытряхнуло наружу…»

Когда уляжется зверская качка? Конца не видно…

…Шторм продолжался всю ночь. Дэниэл Кинг, передавая управление кораблем Эвансу, предупредил его:

— Смотри, не опускай ни одного паруса! Если что — буди меня.

Приказ есть приказ. За всю вахту Эванс, хотя и испытывал большое беспокойство за судьбу клипера, не спустил ни одного паруса.

К утру ветер ослаб, волнение поулеглось. Дэниэл Кинг вышел на палубу отдохнувший, бодрый, тщательно выбритый.

— Ну как дела? — спросил он у Эванса.

— Все в порядке. Но я всю ночь боялся за мачты, — ответил тот.

— Иди отдыхай, — сказал капитан. — Я буду ставить трюмсели.

— Ветер еще довольно свеж, — предостерег Эванс.

— Ничего. Надо догнать и во что бы то ни стало обойти «Меченого Мавра»! Иначе проиграем гонку.

— Как знаешь, — уклончиво отозвался помощник, еле державшийся на ногах от усталости.

Он ушел. Опять на палубе загремел голос капитана:

— Парусную команду наверх!

Услышав это, боцман повторил распоряжение и засвистел в дудку.

Моряки один за другим, словно пробки из бутылок с шампанским вылетали из люка.

— Грота-трюмсель, фор-трюмсель, крюйс-трюмсель ставить! Поживей! Не спать на ходу! — приказал капитан.

Трюмсели — самые верхние паруса — были тотчас развернуты, приведены к ветру и закреплены. Клипер прибавил ходу, словно конь, которого подстегнули хлыстом. А капитан уже подумывал, не поставить ли ему еще паруса, называемые «небесными»… Но воздержался.

Ветер еще был силен: в обычных условиях капитаны ни за что бы не решились ставить даже «королевские» паруса: стеньги легко могли обломиться. Однако капитан Кинг решил с этим не считаться: у судового плотника имелся запас рангоутного дерева, а у парусного мастера — нетронутые кипы полотна…

Поставив «королевские» паруса, матросы ожидали новых приказаний. Но капитан был чем-то недоволен. Он напряженно смотрел вверх, задрав свою красивую голову, и шевелил губами, как видно, что-то прикидывая. Но тут марсовый со своей наблюдательной площадки закричал:

— Прямо по курсу — судно!

— Какое судно? — тотчас спросил капитан.

— Клипер… — доложил матрос. — Судя по всему «Меченый Мавр»!

— Наконец-то! — сказал Дэниэл Кинг удовлетворенно.

Когда подошли поближе, марсовый доложил:

— На «Меченом Мавре» сломана грот-бом-брам-стеньга. Снимают обломки!

— Ага! — с оттенком злорадства сказал Кинг. — Теперь мы их обставим! Марсовые на марс! Привести к ветру верхний фор-марсель! Привести к ветру верхний грот-марсель! Шкоты подтянуть! Штурвальный, чего рыскаешь? Крепче держи в бакштаг!

— Есть крепче держать в бакштаг! — пробасил штурвальный.

Клипер на всех парусах быстро поравнялся с «Меченым Мавром». Капитан Кинг в зрительную трубу увидел, как матросы под командой Стоуна поспешно сбрасывали на палубу обломки верхней стеньги. Пока поставят новую да закрепят парус, «Меченый Мавр» останется далеко позади…

С «Меченого Мавра» Стоун кричал в рупор:

— Далеко не уйдете! На траверзе Манилы догоню!

— Догоняй, буду ждать! — ответил Кинг. — Только покрепче привяжи стеньгу!

— Смотри, не напорись на риф! — ядовито кричал Стоун.

— Все рифы оставим вам! — столь же «любезно» ответил Кинг.

Боцману капитан сказал:

— Стоун предостерег нас от рифов. Но мы ведь лицом в грязь не ударим?

— Точно так, сэр! — уверенно подтвердил Ли.

— Смотри на норд-ост, — сказал капитан.

Боцман посмотрел на северо-восток, и ему стало все ясно. Там, вдали, вода потемнела, от горизонта наплывало огромное серое облако. Темная поверхность на воде ширилась, приближалась к клиперу. Налетел шквал. Все вокруг переменилось: вода закипела, волны заслонили собой весь горизонт. Внезапный порыв ветра с пушечным громом ударил в паруса. Корабль содрогнулся. Шкоты фор-марселя лопнули, будто кто их перерезал ножом.

— Убрать фор-марсель! Живо! Трюмсели долой! — закричал капитан.

Не успели моряки убрать часть парусов, как на корабль обрушился новый шквальный порыв. Капитан командовал:

— Все брамсели долой!

Боцман в помощь работающей вахте послал вторую. Теперь больше половины экипажа находилось на палубе. Парусность наконец уменьшили, и опасность перевернуться миновала. Но и с половинной оснасткой клипер мчался по волнам с непостижимой скоростью.

И тут раздался крик:

— Человек за бортом!

— А, черт! — выругался Кинг. — Как его угораздило?

— Шлюпку не спустишь, — растерянно сказал боцман. — Такая волна!

Капитан поглубже надвинул на лоб фуражку и промолчал. Но в глазах его появилось беспокойство.

— Человек за бортом! — снова крикнул вахтенный.

— Заткни ему глотку, — сказал Кинг боцману, заметив беспокойство матросов. — Чего он там орет?

— Есть! — боцман Ли побежал к вахтенному.

— Без паники! Стоять по местам! — заревел капитан и на шее у него набухли вены. — Верхние грот-марсели долой! Верхний крюйсель долой!

Капитан не зря распорядился убрать и эти паруса: шквал достигал наибольшей силы. Вода заплескивала на палубу, и клипер теперь кренился на правый борт.

Егор, оправившись от морской болезни, вылез наверх, подумав, что, быть может, понадобится и его помощь. Крепко вцепившись в штормовой канат, он стоял возле грот-мачты, готовый выполнить любой приказ капитана.

Услышав крик «человек за бортом!», он встревожился. У него мелькнула мысль, что вот теперь настал момент, когда он, не занятый работой у парусов, может помочь в спасении несчастного моряка. Он глянул на матросов. Они работали, и все были заняты.

Тогда Егор крикнул:

— Спасать надо! К шлюпке! Перехватываясь по тросу, он кинулся к правому борту, где была закреплена одна из шлюпок.

— Эй, сюда! Шлюпку надо спустить!

Но боцман Ли, которого капитан послал одернуть вахтенного, чтобы тот не сеял паники, заметил Егора у шлюпки и, подбежав к нему, отшвырнул его в сторону. Егор упал, больно ударившись коленом о скользкую палубу. Набежавшая волна накрыла его, когда он пытался встать на ноги. В последний момент Егор уцепился за канат, и его не смыло за борт. Боцман уже бежал обратно от вахтенного, которому дал изрядную затрещину. Он сурово глянул на Егора и рявкнул:

— Какого дьявола вертишься тут? Марш в кубрик!

Он занес над парнем огромный кулачище, но Егор уклонился от удара и, прихрамывая, побежал к трапу в кубрик.

Там он некоторое время сидел на койке, переводя дух и морщась от боли в ушибленном колене…

«Вот и делай доброе дело! — досадовал он. — Человек-то теперь уж погиб! А они и не думали спасать его…»

Он вздохнул и лег на койку, думая о погибшем товарище.

Матроса, конечно, не спасли, даже не предприняли к тому попытки. Команда потеряла одного из «зашанхаенных» в Капштадте голландцев — Ван-Мея.

Во время гонок не принято было заботиться о судьбе человека, упавшего за борт. Важно было победить в состязании, а победителей не судят…

Когда шторм улегся, Егора вызвали к капитану. Паренек вошел в каюту и молча стал у порога.

— Подойди поближе, — сказал Кинг.

Егор подошел и замер, не спуская глаз с капитана.

Выражение лица Кинга было неприступно суровым и холодным. Он спросил:

— Кто разрешил тебе выйти из кубрика? И зачем ты побежал к шлюпке?

Егор, робея, ответил:

— Я, сэр, думал, что…

— Ты не должен думать! — резко оборвал Кинг. — Думает капитан, а ты должен исполнять только его приказы!

— Но я, сэр, хотел спасать человека…

— Каким образом?

— Ну, спустить шлюпку…

Кинг некоторое время молчал, потом сказал уже мягче:

— Приказа спускать шлюпку я не отдавал. И не потому, что мне наплевать на голландца. Вовсе нет! В такой момент спустить шлюпку значило погубить и ее экипаж. Понятно?

— У нас в России говорят, господин капитан: «Сам погибай, а товарища выручай!» Русские матросы не бросили бы человека в беде.

Кинг наклонился над столом, стараясь получше рассмотреть и расслышать Егора. Он, кажется, понял, что там говорит этот Пойндексер.

— Ну что там у вас в России, я не знаю… А здесь свои правила. На все надо смотреть трезво. — Кинг помедлил, посмотрел на Егора повнимательней. — Я ценю твою доброту и готовность помочь товарищу. Но впредь помни: без приказа ты не должен ничего делать. Понял?

— Понял, сэр.

Капитан махнул рукой. Егор повернулся и вышел.

«Как же так? — думал он, возвращаясь в кубрик. — Выходит, на человека ему наплевать?»

Сомнения не оставляли Егора. В кубрике его поджидал Майкл. Он поинтересовался:

— Ну, что тебе сказал капитан?

Егор передал ему разговор. Майкл недовольно хмыкнул:

— Матрос для капитана — только работник. Если матрос хорошо работает — капитан доволен. Попал матрос в беду — сам и в ответе. А, впрочем, штормина был зверский. Шлюпку спускать было рискованно… Да и голландец сразу хлебнул воды и пошел ко дну…

Майкл тяжело вздохнул и, положив руку на плечо Егора, счел нужным ободрить его:

— Не унывай. Такое в море случается частенько. Лучше береги себя.

 

3

Пока дела у капитана Кинга обстояли не так уж плохо. Клипер под свежим ветром от норда уже шел Южно-Китайским морем. Здесь корабль опять попал в шторм, но для Кинга штормов, казалось, не существовало. Верный своим твердым правилам, он держал парусность на пределе, и «Поймай ветер», как первоклассный иноходец с опытным жокеем в седле, при сильной килевой качке мчался по волнам все вперед и вперед. «Меченый Мавр» и «Капитан Кук» остались далеко позади, и это радовало всех матросов, которые заразились от своего капитана небывалым азартом гонки.

Дэниэлу Кингу, скажем прямо, везло. Но везение — не удел ли храбрецов и умельцев? Если не считать опечалившего матросов, но отнюдь не капитана, случая с голландским моряком, упавшим в море в Тайваньском проливе, на корабле было все в порядке. Мачты целы до самой последней стеньги, реи тоже; правда, иногда лопались тросы и шкоты, но их быстро заменяли; имелся запас воды и продуктов. Матросы здоровы и послушны. Словом все, как говорится, о'кэй.

Ночью возле острова Батан при выходе в Южно-Китайское море корабль опять настиг шторм, но и из этой борьбы со стихией «Поймай ветер» вышел победителем.

Теперь держали путь к Маниле, что на острове Лусон, на Филиппинах. Узнав про Лусон, Егор подумал, что это название он слышал где-то раньше. Он вспомнил, как моряки вечером на узкой портовой улочке в Лондоне пели песенку:

Так вот где этот остров! Егор, закончив приборку на баке, стоял у борта и смотрел на шумное море. Ему хотелось увидеть остров Лусон, но ничего, кроме бесконечных волн да облачного сизоватого неба, он не заметил, как ни вглядывался в даль…

Лусон с портом Манилой остался слева по курсу. Капитан не собирался заходить на Филиппины. И вообще на обратном пути он не будет отдавать якорь в портах. Он, да не только он, а и весь экипаж корабля стремился лишь вперед.

Клипер бежал к Зондскому проливу между островами Суматра и Ява.

Часов в десять утра матрос с салинга заметил впереди маленький островок Тоти, что располагался в Южно-Китайском море перед островом Банка. Островок был попутным ориентиром. Перед вечером клипер, оставив справа Тоти, пошел к Банке. К нему приблизились ночью и вдоль восточного побережья, каждый час промеряя глубину, поплыли дальше, на юг, к проливу. У Банки капитан, скрепя сердце, распорядился убрать половину парусов, потому что идти на полном ходу вдоль побережья, усеянного мелями и рифами, было опасно.

Еще днем помощник боцмана Фред дал Егору лот и велел с ним хорошенько освоиться. Майкл стал объяснять Егору устройство лота и научил им пользоваться.

Ручной лот, прибор для измерения глубины моря, состоял из свинцовой конусообразной гири весом до семи-восьми фунтов, прикрепленной к лотлиню — прочному пеньковому плетеному шнуру. На дне гири имелась выемка, заполненная салом с толченым мелом, к этой смеси прилипали частицы грунта со дна. Лотлинь разбит на сажени и футы, обозначенные разной формы и величины кожаными, вплетенными в линь метками-марками. По этим маркам и определял матрос-лотовый морскую глубину.

Дело было нехитрое, однако требовало зоркости глаза и точности броска. Хорошо бросать лот — настоящее искусство. Сначала груз следовало раскрутить в воздухе и забросить его вперед, против хода судна. Заметить деление надо было в тот момент, когда груз опустится на дно, а лотлинь примет вертикальное положение.

Егор попрактиковался днем в бросании лота. Некоторую трудность для него представлял английский счет, но он освоился и с этим.

Матросы отдыхали в кубрике. С утра им опять предстояла жаркая работа у парусов. На палубе были только вахтенные, рулевой, капитан и помощник боцмана Фред да два лотовых по бортам, один из них — Егор.

Корабль шел вдоль берега острова Банка. Капитан молча стоял у фальшборта и смотрел в синеву южной ночи. Вдали у горизонта блеснул огонь, должно быть, опознавательный, с малайского рыбацкого суденышка. Егор дежурил в носу и тоже смотрел в загадочную синеву. Внизу тихо плескались волны. Корабль, темно-синее небо и белая пена у борта — больше ничего. Опять вспомнилась Егору лондонская песенка:

Он так и не увидел Лусона. Зато повидал многое другое. Наблюдал, как вылетали из вод летучие рыбы, как парили в воздухе птицы-фрегаты, как фосфоресцировала в тропиках вода от крошечных светящихся морских животных. Черные буревестники предвещали ненастье, вечерами на ванты садились белоголовые глупыши…

Видел Егор, как над Столовой горой гуляли рыхлые облака, как в Фучжоу китайцы торговали рыбой и креветками, а рикши, напрягая тощие длинные ноги, таскали по мостовой коляски с пассажирами. И все бегом, бегом… Испытал он и грозу над Южно-Китайским морем, слышал рев шторма у двадцатой параллели… Будет о чем рассказать дома, когда вернется…

— Лотовые! Промерить глубину! — приказал капитан.

Егор, ухватив лотлинь за клевант правой рукой, раскачал груз над водой и, сделав три круговых взмаха, забросил его в воду против хода судна. Из бухты в левой руке свободно заскользил лотлинь. Нагнувшись над бортом, Егор почувствовал, что груз достиг дна. Он быстро приподнял его и снова опустил, чтобы убедиться, что гирька на самом дне, а не на случайно подвернувшемся подводном камне, и приметил у самой волны темный флажок марки.

— Левый борт — восемь саженей! — доложил он капитану.

— Правый борт — восемь саженей один фут! — сказал другой лотовый.

— Еще раз, — немного погодя, сказал Кинг.

Лотовые снова промерили глубину.

— Восемь с половиной саженей! — доложил Егор.

— Восемь с половиной! — подтвердил лотовый правого борта.

Капитан умолк. Глубина была безопасной. Осадка у клипера — три сажени с небольшим.

Клипер шел с большими предосторожностями всю ночь. А на рассвете приблизились к острову Гаспар, у входа в пролив между островами Банка и Белитунг. Впередсмотрящий матрос, помня наказ капитана почаще посматривать и назад, обернулся к горизонту за кормой и закричал:

— За кормой два клипера! Впереди «Меченый Мавр», а за ним — «Капитан Кук»!..

Капитан со зрительной трубой быстро поднялся на салинг и убедился в том, что матрос не ошибся: клипера догоняли «Поймай ветер».

Дэниэл Кинг спустился с салинга весьма озабоченным.

 

4

Едва Кинг сошел на палубу, как сразу распорядился:

— Боцман, следите за глубиной!

— Есть следить за глубиной! — повторил Ли.

— Эванса и Тэйлора ко мне в каюту!

— Есть Эванса и Тэйлора в каюту! Капитан удалился к себе. Тотчас туда пришли Эванс и штурман Тэйлор.

— Как нам ускорить прохождение через пролив? — спросил Кинг.

Тэйлор развернул свою штурманскую карту.

— Я проложил курс, капитан. К юго-западу от Гаспара есть скалистый островок Древесный. Его надо обойти и двигаться дальше проходом между островом Средний и берегом острова Банка.

— Так. А дальше? — Кингу хотелось лишний раз убедиться в правильности своих расчетов курса.

— Пройдя Гаспарский пролив, мы повернем к Зондскому. Вот здесь, — штурман указал на карту, — надо взять курс зюйд-зюйд вест, к берегам Суматры. Когда ее увидим, спустимся к островам Двух братьев. Они у самого входа в Зондский пролив. Острова Двух братьев должны остаться к востоку… Надо учесть, сэр, что на выходе из пролива нас может встретить сильный ветер от зюйд-веста. Тогда придется лавировать к острову Кракатау и от него — к островам Принца, что у западного выступа Явы.

— Хорошо. Ваш курс совпадает с моими планами, — согласился Кинг. — Но как нам увеличить скорость? «Меченый Мавр» и «Капитан Кук» щекочут нам корму!

— Все будет зависеть от ветров, Дэниэл, — сказал Эванс.

— В проливе сильное попутное течение, — добавил Тэйлор.

— Я не буду уменьшать парусность, пока возможно, — сказал Кинг после некоторого раздумья. — Вас, Тэйлор, попрошу хорошенько следить за курсом. Пусть рулевые везде, где только можно, спрямляют путь. А мы с Эвансом будем ловить ветры…

— Есть, сэр, — сказал штурман.

Все трое вышли из каюты. Кинг тотчас поднялся на марс и снова посмотрел в зрительную трубу. Спустился он на палубу внешне спокойный.

— «Капитан Кук» изменил курс. Он, видимо, решил обогнуть Белитунг с востока, — сказал он помощникам. — «Меченый Мавр» сидит у нас на корме, но скорости у него не прибавилось.

— Почему «Капитан Кук» пошел восточнее Белитунга? — недоумевал Эванс.

— Генри Джеймс не любит ходить в маленьких проливах. Ему нужен простор для лавирования и побольше глубины под килем, — пояснил Кинг. — Он потеряет по меньшей мере сутки.

— А так ли? — засомневался Тэйлор. — Не надеется ли он на крепкий норд-ост?

— Вряд ли, — ответил Кинг. — Ветер устойчиво дует от норд-веста.

…Клипер шел под всеми парусами при ровном северо-западном ветре. С утра установилась ясная погода, видимость была хорошей.

Лотовые каждый час промеряли глубину. Здесь было глубоко, и лот, как говорили моряки, «проносило» — он не доставал дна. Кинг все посматривал назад, не догоняет ли их «Меченый Мавр», но он почему-то замедлил ход и заметно отстал. «Капитан Кук» скрылся из виду, наверное, стал огибать Белитунг с востока.

«У каждого свои соображения насчет курса, — думал Дэниэл Кинг. — Бывает, что корабль, избравший более длинный, но безопасный путь, попадает под хороший ветер и обгоняет того, кто шел наикратчайшим путем и попал в дрейф или, хуже того, — оказался на рифе…»

Кинг осмотрел горизонт, который вроде бы помутнел.

Подошел штурман.

— Сейчас откроется Древесный, — доложил он. — Французы почему-то зовут его Каменным Кораблем…

— Мало ли что взбредет в голову французам, — сдержанно отозвался капитан. — Смотри, Джон, слева опять появилась подозрительная облачность…

— Да, заметно. Пожалуй, будет дождь, — согласился Тэйлор.

— Как неожиданно меняется погода! — Кинг легким ударом ладони собрал зрительную трубу.

Через полчаса ветер приволок тучи, и пошел проливной дождь. За его плотной завесой ничего не было видно, кроме Древесного островка. Но ветер не ослабевал, и корабль продолжал идти намеченным курсом по компасу и карте между островом Средним и берегом Банки.

Однако едва клипер вошел в Гаспарский пролив, дождь прекратился. Сразу стало ясно, солнечно, и взгляду моряков открылись все берега.

— Эй, на салинге! Где «Меченый Мавр»? — спросил капитан.

— «Меченый Мавр» у горизонта. Как будто стал ближе, — ответили с салинга.

— Вот дьявол! Никак его не стряхнешь с кормы, — проворчал Кинг. — Ну погоди, старина! — пообещал он Стоуну. — Только бы поскорее выйти в океан. Уж там-то мы возьмем верх!

— Ты в этом уверен, Кинг? — спросил Эванс. — У Гарри Стоуна нелегко урвать лишнюю милю.

— Посмотрим, — многозначительно сказал Кинг. — Лотовые, глубина?

Егор уже привычно кинул за борт груз и, отдав весь линь, ответил:

— Пронесло!

— Пронесло! — так же сообщил лотовый с правого борта.

— Под килем пока благополучно, — сказал капитан.

— По шкале глубин здесь шестьсот с лишним футов, - ответил штурман.

Тэйлор ушел, занялся своим делом. Кинг продолжал управлять кораблем. Он не уменьшал парусности, но пока и не увеличивал ее.

И вдруг капитан вспомнил об одном из своих моряков!

— Пойндексера ко мне!

Егор предстал перед Кингом, держа лот в опущенной руке. Капитан внимательно посмотрел на него и чуть-чуть улыбнулся.

— Ну как, рашен, нравится тебе служить на клипере?

— Так точно, сэр! — ответил Егор, не без труда переварив эту английскую фразу.

— Ты хорошо действуешь лотом. Молодец! Но я хочу дать тебе настоящее дело.

— Слушаю, сэр…

— Будешь работать с парусами. Вместо того голландца… Согласен?

— Еще бы! — ответил Егор.

— Высоты не боишься?

— Нет, сэр.

— Ответ, достойный настоящего моряка! — одобрил Кинг. — Погоди, что это за наряд на тебе? Твое кепи словно старый шампиньон! Штаны с дырками на коленях. А сапоги! Бог ты мой, надо же носить такие сапоги! Пальцы видно… Эй, боцман!

— Слушаю вас, сэр, — прибежал боцман Ли.

— Пусть баталер выдаст Пойндексеру брюки, башмаки и чего-нибудь на голову… Ну, хотя бы берет.

— Слушаюсь, сэр.

Егор принял свое новое назначение с радостью. Он порядком пообносился, и ему даже стало стыдно за свой неряшливый вид. Но переодеться было не во что.

— Я могу отдать лот? — спросил Егор.

— Нет. До выхода в Индийский океан ты будешь лотовым. А там отпадет необходимость измерять глубины с двух бортов, — объяснил капитан и тотчас отвернулся от Егора, словно забыв о нем.

Боцман, не откладывая экипировку Егора в долгий ящик, повел его к баталеру, ведавшему на судне продуктами и одеждой. Баталер выдал Егору из своей кладовки новые башмаки, носки, матросские расклешенные брюки и берет с помпоном. Брюки внизу были широкими для того, чтобы их можно было быстро закатывать выше колен для работы на мачтах.

— Иди в кубрик, переоденься, — сказал боцман, покровительственно похлопав Егора по плечу. — Поскорее возвращайся с лотом на место.

— Есть, сэр!

Боцман Ли улыбнулся, услышав, как Егор почтительно назвал его сэром.

x x x

Однажды ночью Егор проснулся, будто его кто-то разбудил, и почувствовал, как сильно и тревожно бьется сердце. «Отчего так беспокойно у меня на душе?» — подумал он, глядя в полумрак душного кубрика, в котором горела только одна висячая лампа. Причина беспокойства и внезапного пробуждения была одна: тоска по дому. Он обещал вернуться осенью. И не вернулся… В северном полушарии уже глубокая зима… «Дома все завалено снегом, злятся морозы, наверное, играют по ночам сполохи… Как-то там мать с дедом? А Катя? Она обещала ждать меня до осени… Не вышла бы замуж…»

Егор закрыл глаза, но уснуть не мог до самого утра…

x x x

…Прошло еще двое суток. Клипер, приближался к Зондскому проливу, подгоняемый устойчивым северо-западным ветром. Правда, после захода солнца ветер несколько слабел.

В южной стороне, над островом Суматра, видны были всплески молний. Там шла сильная гроза. Тучи медленно поднимались, надвигаясь на корабль. Раскаты грома становились сильнее и продолжительнее. К рассвету гроза бушевала над юго-западной частью Яванского моря, и капитан Кинг, встревоженный частыми разрядами над самым клипером, объявил на корабле пожарную тревогу.

Как и другие матросы, Егор стоял у борта с пожарным ведром наготове. Что тут творилось — подумать жутко! Электрические разряды озаряли палубу и мачты с парусами, молнии падали в воду возле бортов клипера. Некоторые особенно набожные моряки бормотали молитвы и крестились. Егор с перепугу тоже зашептал украдкой «Отче наш»…

Когда гроза утихомирилась, прибавив в море пресной воды, клипер вышел из Зондского пролива в Индийский океан.

Как только миновали берега Суматры, дозорный с салинга завопил из всей мочи:

— Впереди по курсу «Капитан Кук»!

Это сообщение было столь неожиданным, что Дэниэл Кинг чуть не выронил из рук зрительную трубу, а боцман Ли едва не упал, поскользнувшись на мокрой палубе…