Теперь, когда давняя мечта Харальда осуществилась и он стал мужем Елизаветы, он должен был попытаться вернуть себе королевство. Одним из первых о возвращении Харальда в Норвегию узнал Свейн Эстридсен, которому пришлось вытерпеть от Магнуса немало обид. Свейн активно искал себе союзников для совместной борьбы против этого слишком властолюбивого и слишком алчного конунга. На первых порах Харальд был также не против этого союза. Перспектива в одиночку воевать против Магнуса едва ли могла его устраивать. Свейн и Харальд встретились в Сигтуне и договорились о совместных действиях. Результатом этой договоренности стало несколько удачных набегов на владения Магнуса, что, должно быть, заставило его пойти на переговоры со своим дядей. Они договорились разделить Норвегию между собой. В случае смерти одного из них его владения переходили к другому. Условие вполне разумное, долженствовавшее поставить заслон на пути дробления Норвегии на более мелкие части.
Эти переговоры, похоже, были последними в жизни Магнуса. В 1047 году он погиб в результате несчастного случая. Как зачастую бывает, данные источников на этот счет весьма противоречивы. Тем не менее смерть Магнуса открыла Харальду дорогу к установлению своей власти над всей Норвегией, и этой возможностью он не преминул воспользоваться.
В еще большей степени смерть Магнуса была на руку Свену Эстридсену, который после своего бегства в Сконе только и дожидался удобного случая, чтобы вернуться назад. Он сразу же отправился в Данию и был провозглашен конунгом на тингах, состоявшихся в Зеландии и (вторично) в Ютландии.
Свен пережил всех своих противников, оставаясь правителем Дании вплоть до 1074 года.
Тем временем или чуть раньше в Норвегию приехала Елизавета вместе с дочерью Марией. В Норвегии у нее родилась еще одна дочь Ингигерд. В древнерусских летописях на этот счет нет даже смутного упоминания.
Утверждение Харальда в Норвегии в качестве единоличного правителя не обошлось без эксцессов. Не все из могущественных ярлов согласились добровольно уступить ему власть. Так что Харальду пришлось выдумывать разные изощренные способы устранения своих противников с политической сцены и вместе с тем из жизни. Действовал он подчас подло и жестоко. Впрочем, Харальд, стремившийся избавиться от других претендентов на престол, поступал так, как поступили бы сотни правителей в его положении. Результатом этой чистки рядов стала гибель четырех знатных и, что не менее важно, фактически независимых правителей Трендалега и Уппленда. С полным основанием можно сказать, что это был триумф Харальда Сурового, вынужденного еще совсем недавно скитаться на чужбине, а теперь обретшего свое королевство. Однако Харальд был сыном своего времени, типичным викингом, смысл жизни которого вращался вокруг темы богатства и славы. Было бы странным, если бы он удовлетворился тем, что получил от своего племянника, не прибавив к этому того, что сумел завоевать своим мечом.Война с Данией, которую он с перерывами вел на протяжении всего своего правления, вряд ли была вызвана заботой о безопасности рубежей Норвегии. Этому северному государству давно уже ничто не угрожало. Возможно, единственной причиной, заставлявшей Харальда Сурового вести затяжную и кровопролитную войну со своим бывшим союзником Свейном Эстридсеном, было честолюбивое желание ни в чем не уступать своему племяннику Магнусу, распространившему свою власть на Данию и Норвегию. Нельзя сказать, чтобы Харальд руководствовался совсем уж безумной идеей. Силы Свейна Эстридсена были весьма ограничены, и он, конечно, не мог в одиночку противостоять своему сильному соседу. Но в своих построениях Харальд не учитывал, пожалуй, самый главный фактор – нежелание самих датчан находиться под властью норвежского конунга.В первые три-четыре года своего правления Харальд предпринимал неоднократные вылазки на побережья Дании. Его воины проникали в глубь страны, неся с собой смерть и разрушения. Как обычно, главные тяготы войны легли на плечи мирного населения. Собранные в ополчение мужчины гибли под ударами воинов Харальда. А женщины становились их легкой добычей. Но датчане продолжали сопротивляться, хотя Свейн Эстридсен терпел поражение за поражением.Апофеозом датско-норвежской войны стало разрушение знаменитого торгового города Хедебю. Снорри Стурлусон откровенно признает, что Харальд затеял поход 1049 года не только из-за богатой добычи, которую он надеялся получить, но также и для того, чтобы посеять ужас среди данов. Значит, это была карательная акция, каковая и должна была привести к таким ужасающим последствиям. Состоявший в основном из деревянных строений город быстро превратился в один большой пылающий костер. Норманны, пришедшие вместе с Харальдом, с трепетом и каким-то непостижимым языческим восторгом наблюдали за гибелью Хедебю и его жителей.Стоит сделать небольшое отступление и рассказать о том, что представлял собой такой торговый город, как Хедебю. Почему усилия норвежцев были направлены на овладение именно этим городом?В целом появление в скандинавских странах первых городов, игравших роль важных оборонительных и торговых центров, относится ко времени развития здесь большого судоходства. К числу таких городов, кроме вышеупомянутого Хедебю (в юго-восточной части Ютландского полуострова, южнее г. Шлезвиг), можно отнести Бирку (на озере Меларен), Скиригссаль (в южной Норвегии, на западном берегу Ослофьорда).Хедебю (Хайтабу) – буквально «город язычников» – был расположен на берегу озера в верховьях реки Шлей, впадающей в Балтийское море. Важным преимуществом такого местоположения была удобная гавань, куда могли заходить груженные товарами суда. Возник город в начале IX века на месте торгово-ремесленного поселения фризов. В период своего расцвета в X в. город занимал площадь около 24 га. (В IX в. она была в несколько раз меньше – 5 га.) Полукруглый вал из земли и дерева защищал город со стороны суши. В наши дни его протяженность составляет около 1300 м. Возможно, тысячу лет назад он был значительно длиннее. Еще одно укрепление, более древнее, чем вал, находилось на холме севернее города. Внутри городской черты находились небольшие прямоугольные дома, обнесенные оградой и образовывавшие узкие улочки.Численность городского населения достигала нескольких сотен. В период расцвета она превышала одну тысячу человек. Для своего времени это был довольно крупный город. Ведь в Скандинавии IX–XI веков города были крайне редким явлением.В Хедебю в основном были распространены ремесло и торговля. Ремесленники занимались гончарным делом, обработкой и получением железа из болотной руды, которая доставлялась из Швеции, производством стекла (о чем свидетельствуют найденные на месте раскопок стеклянные бусы), чеканкой монеты, а также изготовлением украшений из бронзы и драгоценных металлов. Вообще, ювелирное дело в Хедебю, как можно судить по найденным в ходе раскопок украшениям, находилось на довольно высоком уровне.Очевидно, ремесленникам принадлежал один из городских кварталов. Другую часть городского населения составляли купцы. Судя по всему, формирование купеческого сословия в Хедебю заняло не одно столетие. Так, в «Анналах франкских королей» (808 г.) одновременно с сообщением о возведении вала в Южной Дании сообщается, что датский конунг Готфред, овладев славянским городом Рериком, силой заставил, живших там купцов переселиться в порт Sliasthorp («усадьба на Шлей»). В названии этой усадьбы усматриваются черты Хедебю. Судя по всему, купцы жили ближе к гавани, в домах большего размера, и занимались прибыльной торговлей.Борьба за обладание Хедебю не прекращалась на протяжении более чем двух столетий. Сначала город принадлежал датчанам. Около 900 года Хедебю захватили шведы, которые продержались здесь до 80-х годов X века и были выбиты отсюда прежними хозяевами. Датские конунги, опасаясь новых неприятностей со стороны шведов и норвежцев, опять принялись укреплять Хедебю. Однако возведенные ими укрепления помогли мало. Около 1050 года город стал добычей норвежцев. По свидетельству исландских саг, Харальду пришлось бросить в море все сокровища, увезенные из Хедебю, чтобы не попасться в руки датского конунга Свена Эстридсена, устроившего за ним погоню.Тем не менее город был сожжен дотла и уже никогда не смог отстроиться заново. Следы пожара, уничтожившего Хедебю, отчетливо видны во время археологических раскопок. Вещи, найденные в Хедебю в самом верхнем культурном слое, могут быть датированы не позднее середины XI века. Выше этого слоя никаких признаков продолжения жизни в городе не обнаружено.Как же согласуется с данными археологов сообщение Адама Бременского о том, что в 1066 году Хедебю вновь подвергся разграблению, на этот раз со стороны вендов – славянских племен, обитавших по соседству с датчанами? Неужели Хедебю, пусть и на короткое время, вновь возродился из пепла? Скорее всего, средневековый хронист говорит о другом поселении, возникшем на противоположной стороне морского залива и позднее ставшем известным как город Шлезвиг. Здесь возможны две версии. Либо обитатели Хедебю, уцелевшие после набега норвежцев, возможно, какое-то время после переселения на новое место по инерции продолжали называть его именем погибшего города. Либо удельный вес переселенцев из Хедебю в общей массе населения Шлезвига был достаточно высоким. А это обстоятельство, в свою очередь, позволяло соседним племенам называть новое поселение привычным именем – Хедебю. Таким образом, сообщение Адама Бременского о разграблении вендами Хедебю находит более-менее правдоподобное объяснение. Однако все вышеизложенное не более чем предположение автора этой книги. Вплоть до окончательного выяснения вопроса нам придется удовольствоваться констатацией самоочевидного факта: на месте прежнего Хедебю после набега норманнов вендам больше делать было нечего. Города там уже не существовало.Затем норвежцы нанесли еще один ощутимый удар. В сражении у Ницца даны потеряли 70 кораблей. Но даже после этого Харальд не продвинулся ни на шаг к заветной цели. Дания по-прежнему отчаянно сопротивлялась.На следующую весну на берегу пограничной реки Эльв состоялась встреча двух заклятых врагов – датского и норвежского конунгов. Переговоры начались со взаимных обвинений. С чего, собственно, они должны были начаться после всего, что произошло между датчанами и норвежцами? Все же, несмотря на накопившуюся ненависть друг к другу, Харальду и Свену удалось договориться о мире. Договор должен был сохранять свою силу, пока оба конунга оставались в живых.