Чем дальше заходили в лес, тем становилось глуше и темнее. И вдруг впереди блеснуло голубое небо, яркий свет солнца, и мы вышли в долину реки. Лиска текла здесь значительно шире и многоводней, приняв несколько притоков и множество лесных ручьёв.
Прозрачная золотистая вода её то бежала по галечным отмелям, то сваливалась в тёмные омуты. Вот в них-то и водятся язи.
— Толстые, жирные, как пироги… Особенно вкусны, если запечь их на листе в вольном духе, — говорил отец шёпотом, торопливо разматывая удочки.
Местечко для ловли выбрали самое подходящее, под большим обрывом. Над рекой страшновато нависали камни, покрытые мохом.
— Такие же валуны громадные и здесь на дне, — шептал отец, — и вот среди них хоронится крупная рыба…
Мы пристроились на небольшой кромке берега под обрывом, где торчал старый сосновый пень, наполовину подмытый рекой, и закинули удочки в омут. Отец постелил себе сухой хвои и прилёг, облокотившись на руки.
Река текла таинственно, молчаливо. Вода словно торопилась по своим делам, и лишь изредка её струи шевелили и тянули куда-то в глубину поплавки. Ни одного всплеска не раздавалось на её поверхности. Казалось, она безжизненна. Вдруг на воду упала мошка. Крошечная чёрненькая точка. И откуда-то из глубины тут же высунулись две толстые губы, чмокнули и втянули мошку. И тут же погрузились в пучину, только несколько небольших кругов расплылось по воде…
— Ах ты, озорник, — прошептал восхищённо отец. — Такой великан, а за маленькой мошкой погнался, как уклейка… Значит, они у поверхности ходят, балуются. Ну постой, захотят солидной пиши — пойдут и по дну, и тогда…
И не успел отец этого сказать, как поплавок моей удочки пошёл потихоньку против течения, затем остановился, словно раздумывая, куда плыть, и вдруг косо исчез под водой.
— Подсекай! Тащи!
Я схватил удилище и потянул через себя, как таскал плотвичек. Но не тут-то было — никакой серебряной рыбки не вылетело из воды. Леска туго натянулась, удилище согнулось в дугу. Словно зацеп там, на дне! Коряга, камень, не иначе.
Я тянул что есть силы, «что-то» медленно подавалось. Вдруг, громко щёлкнув, леска освободилась, хлестнула по берегу, а я шлёпнулся на землю… Из воды показались толстые губы и, плюнув в моём направлении, скрылись под водой…
— Эх, ты! — огорчился отец. — Разве язей через себя таскают? Ты ж у него крючок из губы вырвал… Вот он плюнул на тебя, да и ушёл!
Хотелось заплакать с досады…
— Ничего, если он другим не расскажет, мы ещё их поймаем, — утешил отец.