Белофинны, отступая под натиском Красной армии, срывали зло на мирных жителях. Людей угоняли, скотину резали, в собак из ружей палили. Разбежались по лесам собаки.
Красноармейцы их жалели, видя, как бродят они без крова и без хозяев.
Степан Сибиряков приметил одну, светло-серую, с подпалинами. Очень она ему понравилась: стоит на опушке леса, уши торчком, глаза умные — настоящая лайка. Показал ей кусок хлеба:
— Собачка, собачка, поди сюда! Не бойся, глупая, я не кусаюсь…
Лайка хвостом виляет, а не подходит.
— Вот до чего белофинны собаку довели! — сокрушается Степан. — Ну иди поближе, мы люди, а не звери… как тебя там, Шарик или Жучка! Как по-фински Жучка, ребята?
Бойцы смеются, никто не знает.
Тут Сибиряков свистнул, ударил ладонью по сапогу:
— К ноге!
Собака подскочила и встала рядом.
— Эге, да ты и впрямь охотничья! — обрадовался Степан.
Подвел ее к походной кухне и говорит повару:
— А ну-ка, угости моего друга борщом!
Глядит Степан — из кухни пар валит. Финский снайпер пробил котел, в котором борщ варился. Бойцы стоят и всматриваются в лес.
— И откуда взялся, проклятый, и где он затаился? Винтовка беззвучная, и самого не видать. Вот уж которую пулю посылает! Обыскали весь лес вокруг и никак его не найдем. Лошадь убил, бойца ранил, а теперь вот кухню…
Повар дал собаке холодной каши с мясом.
Степан угощает ее и говорит:
— Извиняюсь, собачка, не знаю, как вас звать по-фински, придется уж по-русски как-нибудь назвать.
— Назови ее Пустолайкой, — пошутил кто-то.
— Нет, — ответил Степан, — лайка — не пустолайка, — и даже обиделся.
До войны Сибиряков был охотником и хорошо знал эту породу собак.
— Вы знаете, какие это собаки лайки? — сказал он. — Без них разве белку добудешь? Белка спрячется на дерево — и всё тут. Лес большой, деревьев много; на каком она затаилась, поди узнай… А лайка чует. Подбежит, встанет на задние лапы, передние на ствол и лает — охотнику знак дает. Подойдешь к дереву, а она мордочкой вверх указывает. Взглянешь на ветки, там белка сидит и на лайку лапой грозится: «Хорк, хорк!» — «Что ты меня человеку выдаешь?» А лайка ей свое: «Тяв, тяв!» — довольно, мол: поносила свою шубу, отдай людям.
— А рябчика она найдет? — спрашивает боец.
— В один момент.
— А тетерева? — спрашивает другой.
— Найдет.
— А белофинскую кукушку?
Тут все даже рассмеялись, а Степан нахмурился:
— Постойте, товарищи, это интересный намек. Дайте подумать…
Ненавидели наши бойцы этих финских «кукушек», или «елочников», которые стреляли в нас, прячась на деревьях. Оденутся во всё белое, залезут на елки и поражают бойцов, оставаясь невидимыми.
«Лес большой, деревьев много, — подумал про себя Сибиряков, — попробуй найди!..»
Он подошел к командиру и сказал:
— Разрешите поохотиться за белофинскими кукушками.
Командир разрешил.
Сибиряков стал на лыжи, надел белый халат, взял винтовку, свистнул. Накормленная собака побежала за ним, как за хозяином.
Вошли в лес.
Степан погладил собаку и шепнул:
— А ну ищи, лайка, кто там прячется на деревьях! Вперед!
Лайка поняла так, что ее взяли на охоту, и радостно бросилась в чащу леса.
Метнулась туда, метнулась сюда — ни одной белки, ни одного тетерева.
Бегает лайка, и облаять ей некого! Даже синиц в лесу нет. Сконфузилась собака. Перед охотником стыдно. Вдруг чует, на одном дереве что-то есть… Подбежала, взглянула вверх, а там человек сидит. Что это значит?
Тявкнула потихоньку, а он погрозил ей пальцем. Лайке не понравилось — тявкнула громче. Тогда финн запустил в нее еловой шишкой. Тут лайка и залилась на весь лес.
— Тсс… замолчи, проклятая, ты меня русским выдашь! Пошла прочь! — ругается финн.
А лайка свое: «Тяв, тяв, тяв!»
Отгоняя надоедливую собаку, «елочник» не заметил, что к нему подкрадывается наш боец. Степан не торопясь прицелился и нажал на спуск. Раздался выстрел. Финн повалился вниз, ломая ветви. Собака отскочила, испуганно поджав хвост.
— Что, брат, — серьезно сказал Степан, — велика птица свалилась? Ну, знай, это белофинская кукушка. Мы их с тобой всех переловим!
Сибиряков снял с врага оружие и пошел обратно. Лайка вперед забегает, подпрыгивает.
— Молодец, — кивает ей Степан, — правильная собака!
Так Степан Сибиряков стал знаменитым истребителем финских снайперов. Неутомимо очищал он леса от этих разбойников и после каждого удачного похода, поглаживая пушистую шерсть умной собаки, приговаривал:
— Лайка — это не пустолайка!