ЦК ВКП(б) в преддверии наступающих грозных событий принял решение об образовании Южного фронта в составе бывшего Одесского военного округа, и этот факт не был установлен разведкой вермахта. В своей книге «Ледокол» В. Суворов пишет: «9-я армия вошла в состав Южного фронта в качестве ключевой лидирующей армии, выполняла такую же роль, как 7-я армия в Финляндии. Фронтом командовал лично Г. К. Жуков. После известного “освободительного похода” в Молдавию и Бессарабию 9-я армия снова исчезает. И вот под прикрытием сообщения ТАСС от 13 июня 1941 года она появляется вновь на том же самом месте, где год назад завершила “освобождение”. Теперь она уже не просто ударная армия вторжения, она сверх ударная, она готовится стать самой мощной армией мира. Для чего? Для обороны? – вопрошает В. Суворов и тут же уверенно отвечает: – Для нанесения рассекающего удара по Румынии, чтобы отрезать Германию от нефти, и победа над ней будет обеспечена. 9-я сверхударная армия, создавалась исключительно, как армия наступательная» [Суворов, 1993, с. 149–151].
Разберёмся. «Краткое описание. 9-я армия 3-го формирования была сформирована в первой половине лета 1941 года. Первоначально именовалась 9-й отдельной армией. В её состав вошли 14-й, 35-й, 48-й стрелковые, 2-й и 18-й механизированные корпуса, 2-й кавалерийский корпус, а также 80-й, 81-й, 82-й, 84-й и 86-й укрепрайоны и несколько различных отдельных частей. Штаб армии находился в Тирасполе» [9 армия…]. Прямо скажем, силы немалые. 25 июня 1941 года армия была передана Южному фронту, когда война уже началась. Командующим армией был назначен генерал-полковник Я. Т. Черевиченко, но из-за неудачного начала боевых действий этой армии в начальный период в сентябре он был снят, и на его место назначен генерал-майор Ф. М. Харитонов. Из истории войны нам известно, что неприятель перешёл к активным наступательным действиям против Южного фронта лишь 2 июля 1941 года, так что ни о какой «внезапности» говорить не приходится. Причём две трети наступающих здесь войск противника составляли румынские части вторжения, уступавшие частям вермахта во всех отношениях. Значительно превосходя наступающего противника по численности и вооружению, войска Южного фронта, в том числе и 9-я, мощная и ударная армия, были отброшены от границы на сотни километров – вначале до Днестра и Одессы, затем до устья левого берега Днепра. В своих мемуарах «Разные дни войны» К. Симонов так вспоминает об отступлении 9-й армии, будучи в командировке в осаждённой Одессе: «Бригадный комиссар Кузнецов в разговоре с нами ругал 9-ю армию, которая при отходе на Николаев утащила у них одну из трёх дивизий и без того немногочисленной Приморской группы войск» [Симонов, 1981, с. 256]. По другим сведениям 9-я армия «утащила» не дивизию, а полк из 25-й Чапаевской дивизией, и она в неполном составе, двумя полками, защищала осаждённую Одессу под командованием генерал-майора Петрова. Корректно сказано: «при отходе», а мы вдумаемся, как это она могла незаметно «утащить» целую дивизию или полк, имея в своём составе более десятка дивизий и оставляя позади осаждённую Одессу биться с врагом в окружении. При неорганизованном и паническом отступлении эта мощная и сверхударная армия, сильнейшая в мире (по утверждению Суворова), трижды побывала в окружении и выходила из них с тяжёлыми боями и большими потерями. Затем принимала участие в наступательных операциях, когда совместно с 37-й и 56-й армиями нанесла поражение 1-й танковой армии противника, и 29 ноября 1941 года был освобождён Ростов, в результате чего армия вышла на реку Миусс. Далее 9-я армия принимала участие как в оборонительных боях, так и в наступательных, в результате чего были освобождены Славянск и Краматорск, вначале в составе Юго-Западного фронта, а затем Южного. Участвовала в отражении наступления войск противника в большой излучине Дона. С 14–16 июля 1942 года в третий раз попала в окружение в районе Миллерово и с тяжёлыми боями и потерями вышла из него в южном направлении. К концу июля остатки войск 9-й армии переправились через Дон и сосредоточились в районе Сальска. В начале августа 1942 года остатки войск 9-й армии были переданы 37-й армии. А полевое управление приняло в своё подчинение в районе Орджоникидзе 11-й гвардейский стрелковый корпус. 6 ноября 1943 года на основании директивы Ставки ВГК от 29 октября 1943 года соединения и части армии были переданы в состав других объединений, а полевое управление расформировано. Таков вкратце боевой путь самой мощной и сверхударной 9-й армии, входившей в состав Южного фронта, способной, по утверждению В. Суворова, нанести сокрушительный удар по Румынии, летом 1941 года. Заунывная фантастика или одухотворённый бред, пусть решает читатель.
Точно такую же характеристику даёт В. Суворов и 10-й армии Западного фронта под командованием генерал-майора К. Д. Голубева. По плану Большой войны, 10-я армия должна была мощным ударом прорвать оборону немецких войск и устремиться к Балтийскому морю, отрезая три германские армии, две танковые группы и командный пункт Гитлера в Восточной Пруссии от остальных германских войск. Жутко смелый план. Бесспорно, осуществление этого стратегически ослепительного плана было под силу только сверхударной 10-й армии. При этом необходимо отметить, что нахождение этой армии в Западном округе немецкой разведке обнаружить не удалось. Данное обстоятельство давало ей определённые преимущества при боевом столкновении с противником, но извлечь выгоды из этого она не смогла. К тому же следует иметь в виду, что все войска Западного фронта в первом эшелоне прикрытия находились на удалении до 50 км от государственной границы, а мехкорпуса, составлявшие второй эшелон прикрытия, располагались от границы в 50–100 км, и фактор внезапного нападения исключался. И, тем не менее, немцы, каким-то образом, использовали внезапность (по утверждению некоторых историков), добились тактического успеха, разгромив в полосе наступления 3-ю армию Северо-Западного фронта и четыре дивизии 4-й армии Западного фронта, но западнее на пути их прорыва находилась бронированная мощь 10-й армии и некоторые части 3-й и 4-й армий. Кроме того, на пути прорвавшихся немецких войск оказалось в общей сложности 8 танковых, 4 моторизованные, 12 стрелковых и 2 кавалерийские дивизии. Они то в силу своей мощи, были обязаны нанести противнику сокрушительное поражение. Отметим, что в 6-м мехкорпусе генерал-майора М. Г. Хацкилевича имелось 1130 танков, из них 452 новейших КВ-1 и Т-34, а вместе с другими механизированными частями около двух тысяч танков. И неожиданное появление им навстречу из чащи лесов этого бронированного монстра должно было стать для немецких войск полной неожиданностью и вызвать растерянность и панику. Но этого не случилось. Боевую задачу, поставленную командованием фронта 6-му мехкорпусу, он не выполнил даже в малой части и был полностью разгромлен противником, безоговорочно уступавшим ему в танковой мощи и психологически, менее чем за неделю. Непостижимо. Генерал-майор Хацкилевич погиб при неустановленных обстоятельствах. Бесславная гибель 6-го мехкорпуса, как и всей 10-й сверхударной армии Западного фронта при первом боевом столкновении с противником, ещё ждёт своих добросовестных исследователей.
Исходя из вышеописанного, просто вынужден задать автору книги «Ледокол» и его сторонникам чисто риторический вопрос, хотя при всей очевидности ответа этого можно и не ждать. Скажите, уважаемые историки и учёные мыслители, положа руку на сердце, неужели и сейчас, при всех известных обстоятельствах разгрома Западного фронта, вы будете продолжать настаивать, что 10-я армия была готова к вторжению на германскую территорию летом 1941 года? Если будете, то приведите веские основания в пользу своей версии, которые невозможно будет опровергнуть, и укажите на морально-психологическое состояние воинов этой армии, без учёта которого успешно воевать невозможно. При этом учтите, что говорил А. Гитлер по этому поводу, правда, с расовым душком, в застольных беседах: «Друг с другом борются не машины, а люди. У нас качественно более совершенный человек. Решающее значение имеют духовные факторы» [Фест, 2006, с. 335]. С сожалением признаемся, что духовный фактор немецкого солдата оказался намного выше, нежели у личного состава Красной армии на первом этапе войны, да и на последнем он панически не снижался. Печально, но это бесспорный факт. А вот как главный сталинский трубадур Мехлис бахвалился с трибуны, привычно стреляя зажигательными словами: «С таким пополнением можно и горы ворочать, и скулы выворачивать всем большим и малым козявкам» [Бешанов, 2006а, с. 306]. Издевательски изобличающим всех и вся человеком слыл Лев Захарович, особенно в сталинском кабинете, но все порученные Сталиным дела на фронте неизменно проваливал, хотя доносы на командующих всех рангов писал с особым прилежанием, за что вождь его ценил и многое прощал. Но за чудовищный разгром Южного фронта и сдачу Крыма Сталин его только проклял, но не расстрелял, а тысячи солдат и офицеров, чудом оставшиеся ранеными и в живых, проклинали неистового изобличителя всю оставшуюся жизнь.
Вот что пишет в своей книге «Восточный фронт» Пауль Карель о причине разгрома 4-й дивизии, 6-го мк, 10-й армии: «Последствия катастрофической концепции Сталина оказались ужасными. Ярким свидетельством тому могут служить действия 4-й танковой дивизии, и её гибель. Генерал-майор Потатурчев, командир этой дивизии, стал первым советским генералом, попавшим в плен к немцам. Вот что он рассказывал на допросе 30 августа 1941 года в штабе 221-й немецкой дивизии: “В 00.00 22 июня, по московскому времени, меня вызвали к командиру 6-го корпуса генерал-майору Хацкилевичу. Мне пришлось ждать, поскольку генерала самого вызвали к командарму-10, Голубеву. В 02.00 он вернулся и сказал мне: «Россия в состоянии войны с Германией». «Какие будут приказания?» – спросил я. Он ответил: «Надо ждать»”. Поразительная ситуация. То, что война начнётся, – очевидно. И командующий 10-й армии знает об этом за два часа до её начала. Но не отдаёт – вероятно, не может отдать – иного приказа, кроме как: “Ждите”. Они ждали два часа. Наконец от командующего 10-й армии пришёл первый приказ: “Тревога! Занимайте предусмотренные позиции”. Непонятно, означает ли это, что нужно начинать контратаку, к чему так долго готовили танкистов на учениях? Предусмотренные позиции для 4-й танковой дивизии находились в огромном лесу к востоку от Белостока. Туда-то дивизия и должна была отправиться, чтобы затаиться и ждать. Когда дивизия численностью 10 900 человек стала менять дислокацию, то недосчитались 500 военнослужащих. (Дезертировали за два часа до начала войны, а что же случится с ней, когда война начнётся? – Примеч. авт.) Медсанчасть, в которой числилось 150 человек, недосчиталась 125 человек. Тоже дезертировали в это же время. Тридцать процентов бронетехники находилось в нерабочем состоянии, а из оставшихся семидесяти многое пришлось бросить из-за отсутствия горючего. (Признаюсь, в это трудно поверить. – Примеч. авт.) Но не успели два танковых полка и пехотная бригада начать движение, как от командира корпуса пришёл новый приказ: “танковым и пехотным частям надо разделиться. Пехотинцам предстояло защищать переправу через р. Нарев, а танкистам сдерживать наступление немецких танковых частей с Гродненского направления”. Приказы говорят о полной растерянности советского командования. Танковую дивизию разрывают на части вместо того, чтобы применять целиком для фронтальной или фланговой контратаки. Начался авианалёт. Тем не менее, дивизия вышла на заданные позиции. Однако острие немецкого танкового клина обошло её, и она оказалась отрезанной. Дивизия пыталась вырваться из окружения, но безуспешно. Роты пришли в замешательство, рассеялись, и немецкие танковые части уничтожили их по одной. Та же печальная участь ждала и пехотную бригаду.
К 29 июня знаменитая сталинская 4-я танковая дивизия была разгромлена. Паролем стало “каждый сам за себя”. Солдаты искали спасения в глухих лесах, парами, тройками и группами по 20–30 человек. Бескрайний лес стал их последней надеждой. Командир дивизии с несколькими офицерами отделились от своих людей и намеревались пешком добраться до Минска и оттуда пробиться в Смоленск. Однако под Минском командир дивизии и его спутники попали в руки немцев» [Карель, 2003а, с. 54]. Да как же они собирались напасть на Германию этим летом при полной небоеготовности всей ударной 10-й армии и в её числе 4-й танковой дивизии, считавшейся перед войной лучшей в Красной армии. Надо же!!!
Аналогичная судьба постигла и другие части и соединения 6-го мехкорпуса и всей 10-й армии Западного фронта, как и другие армии страны Советов. Какие же это покорители Европы и её советизации? Кто возьмётся ответить на этот глупейший вопрос, который поставил в книге «Ледокол» В. Суворов и другие историки в своих писаниях на эту тему. Бесспорно, что охватившая личный состав всей Красной армии паника быстро распространялась немецкими провокаторами, заброшенными в её тыл, и результат был потрясающим. Армия дрогнула, побежала и массово стала сдаваться в плен. Не помогло избежать разгрома и постыдного унижения фашистским пленом и всепобеждающее марксистско-ленинское учение, которому так много внимания уделялось при обучении личного состава в предвоенный период. Оно оказалось гнилым и неспособным организовать свою армию для отпора врагу, уберечь свою страну от разграбления, а её защитников от мучительной гибели в лагерях смерти, да и свой покорный народ в тылу спасти от повального голода и немыслимых страданий, что принесла война.
Да, трагически складывались судьбы многих частей и соединений Красной армии в первые месяцы войны 1941 года, но ещё трагичней они были у миллионов красноармейцев, оказавшихся не по своей вине в безвыходной ситуации при разгроме их частей и паническом отступлении, а иногда и бегстве. Свидетельствует маршал К. К. Рокоссовский в своих мемуарах «Солдатский долг»: «…Дорога пролегала через огромный массив буйно разросшихся хлебов. И вот мы стали замечать, как-то в одном месте, то в другом, в гуще хлебов, появлялись в одиночку, а иногда и группами странно одетые люди, которые при виде нас быстро скрывались. Одни из них были в белье, другие – в нательных рубашках и брюках военного образца или в сильно поношенной крестьянской одежде и рваных соломенных шляпах. Оказалось, что это были первые так называемые выходцы из окружения, принадлежавшие к различным воинским частям. Воспевая героическое поведение и подвиги войск, частей и отдельных лиц в боях с врагом, носившие массовый характер, нельзя обойти молчанием и имевшиеся случаи паники, позорного бегства, дезертирства с поля боя и в пути следования к фронту, членовредительства и даже самоубийства на почве боязни ответственности за своё поведение в бою. Растерянности способствовали ещё и причины военного и политического характера, относившиеся ко времени, отдалённому от начала войны» [Рокоссовский, 2002, с. 31–33].
Далее свидетельствует немецкий публицист Пауль Карель в своей книге «Восточный фронт»: «Ситуация на Белостокском направлении сложилась безнадёжная. Три советских пехотных дивизии – 12-я, 89-я и 103-я – не просто не оказали сопротивления немцам, но когда комиссары, размахивая пистолетами, попытались заставить личный состав сражаться, то пристрелили их и затем разбежались. Многие с радостью сдались в плен. Происшествие шокировало Сталина. Ситуация требовала присутстствие очень жёсткого командира» [Карель, 2003а, с. 37–38].
Ещё один пример из книги М. Солонина, «23 июня: “день М”»: «Везде шли, ехали, бежали люди, спасаясь от немцев. Вместо армии шла толпа. Где-то неподалеку от Барановичей и рядом со Слонимом дороги от Бреста и Белостока сходились клином в большом лесу. Там было несколько сот машин, если не тысячи. Здесь впервые я увидел попытку какого-то полковника остановить бессмысленное бегство. Он стоял в кузове машины, кричал, что это позор, что мы должны организовать оборону. Только единицы подходили к машине, где стоял полковник, и слушали его. Основная масса народа стала отходить и высматривать, куда бы уйти. Большинство военных было уже без оружия… Под вечер, 24 июня, уже встречались солдаты, переодетые в гражданскую форму и без оружия» [Солонин, 2008а, с. 306].
Приведённые примеры взяты с разных участков советско-германского фронта, но они похожи в разной степени на трагизм тех дней, на всём протяжении развернувшихся боевых действий, удачных и неудачных для воинов Советской армии в первые дни войны. Считаю необходимым привести здесь в сокращённом виде официально признанные главные причины поражения Красной армии в начальный период войны:
1. Заранее не были отработаны вопросы вывода войск от первого удара и ведение стратегической обороны, так как предстоящие боевые действия Красной армии, скорее всего, рассматривались только как наступательные [Жуков, 1969, с. 263].
2. Преувеличение мощи РККА руководством страны.
3. Серьёзные просчёты, допущенные Генштабом в дислокации и сосредоточении войск приграничных округов, их авиации.
4. Введение до войны из Центра различных запретов «до особых указаний».
5. Недостаточно хорошая работа разведки фронтов и армий.
6. Боевая подготовка механизированных корпусов началась только в апреле-мае 1941 года, поэтому соединения и части оказались к началу войны неорганизованными в единый боеспособный коллектив, а их штабы не были подготовлены к управлению войсками в боевой обстановке.
7. Со всей очевидностью Тимошенко и Жуков доказали свою профессиональную непригодность как военачальники в понимании ведения современной войны, неправильно оценили обстановку на границе в предвоенные дни и месяцы.
Дальнейшее перечисление всех причин займёт несколько страниц, поэтому ограничусь теми, что здесь указаны. Согласимся с названными причинами разгрома Красной армии в начальный период войны, но возникает вопрос: а разве Наркомату РККА эти причины не были известны в предвоенные месяцы, когда многое ещё можно было исправить? И почему об этом не было известно советскому руководству и лично Сталину? Кто скрывал от него эти недостатки в низкой боевой подготовке Красной Армии накануне войны, и по какой причине? Увы, правдивого ответа на эти вопросы уже никто не даст, а различные предположения неуместны. Свидетельства же очевидцев тех событий страдают субъективностью и зачастую носят противоречивый характер.
А мы попытаемся виртуально вернуться в сталинскую приёмную и заглянуть в журнал посещений его кабинета, чтобы понаблюдать за состоянием «мудрого вождя» после шокирующего известия о «наезде» непрошенного «ревизора».