Да, к ноябрю 1941 года порядка в Красной армии стало больше, но она по-прежнему отступала, хотя уже не бежала, а пятилась, но отступала, оставляя врагу огромные территории, города и сёла с гражданским населением. Тревожная обстановка на всём советско-германском фронте требовала принятия других мер, более решительных. На этот раз для борьбы с проявлениями трусости и паники были воссозданы специальные заградительные отряды численностью не менее одной роты на стрелковый полк и повышены требования к строгому исполнению ими своих прямых обязанностей. Нет, я не ошибся, когда написал слово «воссозданы». Дело в том, что В. Суворов в своей книге «Ледокол» пишет, что в июле 1939 года заградительные отряды тайно возродились. Видимо, они были впервые созданы в годы Гражданской войны, а в первые месяцы сражений 1941 года воссозданы. Моё любопытство вот в чём состоит. Раз они были воссозданы, значит, на каком-то этапе разгрома первого стратегического эшелона Красной армии и они, наверное, понесли ощутимые потери, или тоже случился их полный разгром? Поэтому любопытно. Неужели они успевали удирать о т немцев, когда наши передовые части были разгромлены? Дело в том, что до сих пор нет правдивых мемуаров рядовых солдат и их командиров из заградотрядов и военные историки этой темы почему-то не касаются. Это, на мой взгляд, является досадным недостатком автора «Ледокола», он только обозначил тему, но не придал ей законченную форму.

В июле – августе 1941 года по решению Ставки и партийных органов начали создаваться и отправляться на фронт дивизии из ополченцев Москвы и других городов. Десятки тысяч мужчин, плохо вооружённых, в гражданской одежде, зачастую необученных военному делу, в спешке бросались сталинским руководством под танки Гудериана и Гота, пытаясь их остановить. И, конечно, большинство из них погибали в неравной схватке или попадали в плен. Это одно из тягчайших преступлений сталинского режима, которое совершалось все четыре года войны, когда на фронт отправлялись на явную гибель десятки тысяч неподготовленных новобранцев. Ещё Конфуций говорил, что «посылать на войну не подготовленных людей есть преступление». Да что там Конфуций, когда марксисты-ленинцы приучали свой народ лихо распевать свои залихватские песни, готовя их к смертельной схватке с империализмом. «Смело, мы в бой пойдем, за власть Советов и как один умрем в борьбе за это». Такую возможность Гитлер предоставил гражданам страны Советов: выбирайте, если не хотите ему сдаваться и жить в мире и согласии с буржуями, умирайте, коль сами этого желаете. Выбор за вами! И советские люди выбрали. С фашистской нечистью надо биться насмерть, другого выбора не было.

Должен признаться, что по запоздалым устным воспоминаниям и более поздним мемуарам ближайших соратников Сталина с их субъективностью и ангажированностью невозможно правдиво описать, что происходило в сталинском кабинете в течение десяти дней с начала войны. Настолько они разноречивы и пристрастны в оценке всего, что им запомнилось из происходящего в те дни в узком кругу высшего руководства страны. По этой причине мне не удалось установить единую версию тех событий, и я вынужден был взять за основу более схожие воспоминания ближайших соратников Сталина – Молотова, Берии и Микояна – и некоторые публикации зарубежных историков о том времени.

Пауль Карель пишет: «В книге “Советская армия” под редакцией британского военного историка Лидделла Гарта доктор Раймонд Л. Гартофф, досконально изучивший все источники, заявляет, что сведения о планах Германии напасть на СССР и даже дату этого события сообщил советским разведчикам анонимный источник в немецком генштабе. Чего ещё не хватало Сталину и Генштабу Красной армии? Кремлю на блюдечке преподнесли все секреты Гитлера. Следовательно, Москва могла превратить операцию “Барбаросса”, по сути своей основанную на внезапности, в сокрушительное поражение для Гитлера в течение двадцати четырёх часов. Предположим, конечно, что Сталин сделал верные выводы из представленных ему сведений. Почему же он ничего не предпринял? Совершенно очевидно, что сообщения о приготовлениях Гитлера к нападению не вписывались в рамки сталинской концепции» [Карель, 2003а, с. 47]. Ну и наглым же человеком был Гитлер – не посчитался со сталинской концепцией, а взял и напал!

Генерал-полковник Гот, отвечая на вопрос П. Кареля, пишет, как бы заранее отвечая на концепцию В. Суворова, изложенную в его книге «Ледокол», что «к какому бы мнению кто бы ни склонялся, Сталин, совершенно очевидно, не собирался нападать на Германию в 1941 году. Процесс полного перевооружения Красной армии, особенно в том, что касается танковых частей, находился на середине» [Там же, с. 54].

Конечно, для историков, наверное, будет любопытен тот факт, что в приграничных районах Западного фронта было сосредоточено войск РККА значительно больше, чем требовалось для обороны, по субъективному мнению Гота. При этом он не уточнил, сколько же требовалось войск для обороны СССР на этом стратегически важном направлении при отражении агрессии. С чего бы это, если заранее обо всём знал и предвидел?

Мне не хочется здесь писать о проявленном в борьбе с врагом в первые дни войны массовом героизме советских воинов, оказавшихся в безвыходной ситуации, полной трагизма и отчаяния. Свидетелей массового героизма не сохранилось, а вот массового дезертирства, панического отступления и сдачи в плен – сколько угодно. Но это вовсе не значит, что среди красноармейцев, оказавшихся тогда в сложной боевой обстановке, не было случаев проявления героизма, как одиночками, так и воинскими подразделениями. Признаюсь, но правдивей всего об этом свидетельствуют, не умаляя и не возвеличивая героического сопротивления воинов Красной армии в первые дни войны, воспоминания немецких солдат и генералов.

Свидетельствует Гальдер, начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта: «Русские сражаются до последнего патрона, они не сдаются в плен, пока у них есть боеприпасы. Всяких наших вольностей, которые мы допускали во время войны с западными странами, теперь допускать нельзя. Перед нами совсем другой противник» [Гальдер, 2010, с. 37]. Помимо всего сказанного, капитан немецкой танковой дивизии писал домой, «что после первых боёв не было того чувства, как во Франции, что мы в побеждённой стране. Вместо этого сопротивление, всегда сопротивление, как бы оно ни было безнадёжным. Где-то одна пушка, где-то кучка людей с винтовками, а один раз из дома у дороги, выбежал парень, в каждой руке по гранате…» [Кларк, 2004, с. 62]. Ещё несколько примеров мужества и стойкости воинов Красной армии из книги Пауля Кареля: «Немецкие солдаты начинали осознавать, что с таким противником нельзя не считаться. Эти люди демонстрировали нападавшим не только храбрость, но и изрядное коварство. Они в совершенстве владели техникой маскировки и устройства засад и были превосходными стрелками. Русская пехота всегда славилась умением наносить удары из засад. Бойцы передовых застав, смятые, израненные, дожидались, когда первая волна немецкого наступления прокатится дальше, а потом вновь начинали сражаться. Вооружённые превосходными самозарядными винтовками с оптическим прицелом снайперы, сидя в окопах, терпеливо поджидали свои жертвы. Они “снимали” водителей снабженческих грузовиков, офицеров и связных на мотоциклах. Так, организация обороны Лиепаи находилась на очень высоком уровне. Советские солдаты имели хорошую боевую подготовку и сражались с отвагой фанатиков. В сражении за Лиепаю немцы впервые столкнулись с типичным для советского командования мышлением: оно безжалостно бросало в мясорубку мелкие подразделения ради спасения более крупных. Такой подход приводил к росту потерь у немцев. Однако не обошлось и без печальных уроков: В Лиепае солдаты Красной армии впервые продемонстрировали, что при наличии у них умного, опытного командира они могут организовать надёжную оборону и способны удерживать сильные позиции. В отличие от защитников Лиепаи оборону Даугавпилса русские вели вяло и бестолково» [Карель, 2003а, с. 21]. Исходя из приведённых примеров, можно сделать правильный вывод, о чём и пишет далее П. Карель: «Там, где командование противника охватывал паралич, победа немцам доставалась легко, когда же у неприятеля находилось время на организацию обороны, его солдаты дрались как черти» [Там же].

Согласимся, что там, где командир стойкий, и подчинённые сражаются достойно, а там, где командир дрогнет, и подчинённые дрогнут – и поражение неизбежно. Это правило без исключения, на все времена. В нашей печати в прошлые годы, да и в нынешнее громогласное время, защита Брестской крепости относилась к неудачным сражениям минувшей войны. Но вот что пишет П. Карель со слов немецких солдат и командиров, штурмовавших эту крепость: «22 июня 45-я пехотная дивизия никак не ожидала, что ей придётся понести столь крупные потери при штурме старинной цитадели Брест. Артподготовка, даже тяжёлые снаряды 600-мм мортир, не причинила особого вреда мощной кладке цитадели. Всё, чего достигли немецкие артиллеристы, – подняли по тревоге гарнизон. Полуодетыми русские побежали занимать посты. К вечеру списки убитых немцев пополнили 21 офицер и 290 унтер-офицеров и рядовых. В числе погибших оказались командир батальона, командир дивизиона артиллерийского полка вместе с их штабами. 29 июня во второй половине дня в дело пошли 1800-килограммовые бомбы. Кладка начала разрушаться. Женщины и дети покинули форт, сопровождаемые 400 военнослужащими. Однако защитники офицерской столовой продолжали упорно держаться. Здание пришлось разрушить до основания. Никто не сдался» [Карель, 2003а, с. 32–36]. И далее: «Часть гарнизона Брестской крепости была захвачена немцами сонной». Сдаётся мне, что будили сонных красноармейцев автоматными очередями, чтобы навсегда уснули. Только 30 июня 1941 года крепость Брест была захвачена противником, но не за два часа, как утверждает В. Суворов. Отдельные воины из числа защитников крепости продолжали сражаться в одиночку почти до конца августа, о чём свидетельствуют их записи на внутренних стенах цитадели. Потери немцев, по их данным, составили 482 человека, включая 40 офицеров, убитыми и около 1000 человек ранеными, многие из которых впоследствии скончались. Подсчитано, что потери вермахта на Восточном фронте к 30 июня достигали 8886 человек убитыми. Таким образом, на долю Брестской крепости пришлось свыше пяти процентов убитых гитлеровцев. Упорство и верность присяге защитников Бреста произвели глубочайшее впечатление на немецких солдат и командиров.

Можно ли после этого верить некоторым «экзотическим» историкам, что Брестская крепость была позорно сдана противнику без особого сопротивления за несколько часов? Ведь противник, не склонный к возвеличиванию боеспособности частей Красной армии, был вынужден признать проявленный защитниками цитадели героизм. Они защищали её до последней возможности в течение семи дней, а сталинская власть в своём привычном равнодушии к человеку из страны Советов предала этот подвиг забвению. Да не только подвиг защитников Брестской крепости приказано было забыть, но и самые чудовищные поражения Красной армии по вине сталинского руководства в первые два года войны пытались вымарать из народной памяти. И следует признать, это «вымарывание» им удавалось творить несколько десятилетий при усердном содействии бойцов идеологического фронта, вышколенных и прикормленных военных историков, растерявших ум, честь и совесть задолго до того, как это случилось с партией, которой они верно служили.

Далее. П. Карель пишет: «Военная история знает немного столь же героического презрения к смерти. Истории, подобные Брестской крепости, стали бы широко известными и в других странах, но их мужество и героизм остались невоспетыми до смерти Сталина. В глазах сталинитов, сдача в плен рассматривалась, как позорное явление, а потому и не было никаких героев Бреста» [Там же, с. 34]. Всё остальное читатель знает из многочисленных публикаций о подвиге защитников Брестской крепости и кинофильмов. К этому стоит добавить, если бы так же мужественно и стойко сражалась вся Красная армия в начальный период войны, то и её результат был бы иным. Не зря навечно вырублены в нашей памяти и в граните фамилии известных героев войны, но их ещё больше осталось безвестными, и о совершённых ими подвигах мы уже никогда не узнаем.

Сейчас нередко можно видеть по телевизору, как люди разных возрастов, званий и величаний в торжественном и скорбно-застывшем молчании медленной поступью подходят к могиле Неизвестного солдата с негасимым пламенем и бережно кладут живые цветы на холодный безмолвный камень. Имена героев, павших грозным летом 1941 года, мы не узнаем никогда. Журналистов рядом с ними не было, свидетели их подвига погибли в последующих сражениях, вот и пишут о беспримерных подвигах наших солдат гитлеровские вояки, изумлённые и потрясённые увиденным. Низкий поклон и цветы – это всё, что мы можем сегодня воздать их бессмертному подвигу, как благодарные потомки миллионов неизвестных героев, павших на полях сражений войны. Печально.

Думается, к месту вспомнить о двух героях, всем нам известных с детства, награждённых посмертно званием Герой Советского Союза, – капитане Николае Гастелло и Александре Матросове, совершивших свои бессмертные подвиги в тот период войны, когда до Великой Победы было невообразимо далеко. Меня давно интересовало их психологическое состояние перед осознанным совершением этих подвигов. Почему капитан Гастелло решился направить свой горящий бомбардировщик во вражескую колонну? Причина оказалась до банальности простой для нас, сегодняшних. Дело в том, что командир, приказавший капитану вылететь на бомбардировку вражеского объекта, не обеспечил его прикрытием от вражеских истребителей, которые постоянно и небезуспешно атаковали наши бомбардировщики. Но в самолёт Н. Гастелло попал зенитный снаряд и разбил бензиновый бак. Машина в огне, причём над территорией, занятой немецкими войсками. Прыгать с парашютом из горящего самолёта значило попасть в плен, где либо сразу расстреляют, либо отправят в лагерь смерти на медленную и мучительную гибель. Именно эти вынужденные обстоятельства, из которых не было выхода, и заставили его совершить этот подвиг. Уверен, не думал капитан Гастелло о наградах, направляя свой самолёт полыхающим факелом во вражескую колонну. Единственное, что могло промелькнуть у него в голове в последние минуты жизни, это опасение, не сочтут ли в его полку, что он оказался в плену, и узнают ли, что он свой воинский долг перед Родиной выполнил до конца. В то непростое время всеобщей паники и неразберихи, да и на протяжении всей войны, это имело большое значение для любого военного лётчика, не вернувшегося с боевого задания по неустановленной причине.

В этом же контексте рассмотрим и подвиг Александра Матросова, совершённый им 23 февраля 1943 года в районе деревни Чернушки Псковской области. Думается, многие со мной согласятся, что, бросившись в атаку на вражеские позиции по приказу командира батальона или роты, не помышлял Саша Матросов, что он совершит подвиг, да ему и в голову не приходило, что за это он будет посмертно награждён Золотой звездой Героя Советского Союза. А что за причина заставила молодого паренька-детдомовца, призванного на фронт из трудового лагеря, в критический момент атаки закрыть своим телом амбразуру с вражеским пулемётом, под огнём которого погибали его товарищи? Да та же самая. Его командир в нарушение боевого устава приказал батальону броситься в смертельную атаку на неподавленную огневую точку противника. Видя и понимая, что под гибельным огнём вражеского пулемёта погибнут многие его товарищи, он, чтобы исправить ошибку командира, и закрыл своим телом пулемётную амбразуру. Обстоятельства вынудили. Всего-то. Признаемся, крепким духом был уральский паренёк, Саша Матросов, и не робкого десятка.

Читатель вправе возмутиться, к чему это автор пишет об известных фактах? А вот к чему. Большинство командиров Красной армии, будучи профессионально не подготовленными руководить войсками, частями и мелкими подразделениями, при проведении боевых операций допускали такие чудовищно безграмотные ошибки, что по их вине погибали миллионы солдат и офицеров и миллионы оказались в плену. И никакой массовый героизм наших воинов, проявляемый в жестоких сражениях, не мог исправить тяжелейшие последствия роковых ошибок своих недоученных командиров. К сказанному следует напомнить слова генерал-майора танковых войск В. Г. Лебедева: «Если солдат совершает подвиг, то это означает, что его командир или дурак, не способный видеть дальше своего носа, или подлец, для которого чужая жизнь копейка» [Лебедев, 2011]. С этим утверждением боевого генерала можно согласиться, но расплачиваться за проявленный героизм всегда приходилось реками крови воинов. Другой расплаты за запоздалую учёбу тогда не было.