(Потешинка)

Как-то раз Игнатий Кувшинов, мэтр среди местного писательского сословия, заглянул в Интернет, на свою страницу, проверить почтовые сообщения, и ему сразу бросился в глаза необычный псевдоним женщины в одном из писем, который его удивил: «Космическая русалка». Между прочим, эта неземная русалка просила зачислить её к нему в виртуальные друзья. Отложив все дела, он с интересом рассмотрел увеличенный портрет русалки и был приятно удивлён необычной красотой и колдовским обаянием этой молодой женщины, так просто и великодушно, предлагавшей ему свою дружбу. Он долго любовался её портретом и тяжело вздыхая, думал. Надо же, с какой непостижимой загадочностью может создавать матушка-природа настоящее произведение искусства из обыкновенной, казалось бы, женщины – залюбуешься. Ведь она своим неотразимым великолепием украсит любое общество и вмиг обратит на себя внимание всех, где бы ни появилась собственной своей восхитительной персоной.

Да, она была дьявольски прекрасна, нет, она была блистательно красива той всепобеждающей красотой, для описания которой не хватает ни привычных слов, ни самой буйной фантазии утончённого ценителя прекрасного. Казалось, она милостиво, всем своим ликом неотразимо жгучей красавицы, приглашала его окунуться в мир прекрасного, познать истинную радость человеческой жизни на этой грешной земле. При этом загадочно и снисходительно улыбалась, как Мона Лиза. Игнатий душевно дрогнул и с молчаливым восторгом ликовал от сознания, что далеко не каждому мужчине, как ему сегодня, может запросто предложить дружбу такая поразительно красивая женщина.

Да, конечно же, он без промедления согласился принять её в круг своих виртуальных друзей. Однако шутливо добавил в ответном послании, прошу, мол, к моему шалашу хлебать лапшу и ещё что-то приписал, полагая, что с юмором у космической красавицы всё в порядке, поскольку в её ситуации он является спасительным средством от назойливых поклонников, которых возле неё наверняка крутилось немало. В состоянии приятного ожидания ответа от Моны Лизы медленно проходили дни, затем минул месяц и второй проскочил, а ответа не было.

Обеспокоенный Игнатий решил напомнить о себе и поздравил её с каким-то религиозным праздником, на что без промедления получил ответ. «Ты надолго ко мне, старый, привязался или как? Когда отсохнешь-то?» Оглушительным потрясением был для него этот невежливый ответ. Не веря в его содержание, он буквально впивался глазами в строчки письма, стараясь разглядеть глубинный смысл каждого слова, и пришёл к неутешительному выводу: её ответ был слишком надменнопрезрительным, насмешливым и оскорбительным для него. Возможно, он придавал слишком серьёзное значение содержанию её письма, но именно такое впечатление оно на него произвело. Нет, Кувшинов со стула не упал, но чуть оцепенел и недвижимо сидел, будто парализованный, и приходил в себя, придумывая достойный ответ. Всё это казалось ему немыслимым, потому что ответное послание неземной русалки в таком оскорбительном тоне было совершенно несовместимо с её пылающей красотой, и из-за этого Игнатий будто на глазах усох и стал в эти мгновения сам себе противен. И что поразительно, женщина, названная им «произведением искусства», мигом исчезла из его возбуждённого сознания, как майский снег, не оставив и следа.

По складу своего характера Игнатию всегда было грустно наблюдать, когда красивая и обаятельная женщина оказывалась при общении с ней не совсем умной, и её красота из-за этой ущербности на глазах блекла и превращала женщину в заурядную посредственность, почти незаметную в обществе. Видимо, и «космическая русалка», поспешно названная им «произведением искусства», оказалась такой же из-за своего вздорного характера – просто невежественным существом, хотя и красивым, но это «красивое существо», если и было создано природой, то по случайному недоразумению, не иначе.

Ответ он ей так и не написал, не подыскал нужных слов и об этом не жалел. Но долго, мстительно и безнадёжно, изводил себя запоздалыми укорами за наивную старческую доверчивость, обзывал себя козлом и другими нехорошими словами, произносить которые вслух не хотелось. И в смущении от невольного стыда Игнатий тоскливо думал, что он действительно был тогда похож на пакостливого козла, опрометчиво забредшего в чужой огород полакомиться свежей капустой, а разгневанная хозяйка огорода его оттуда изгнала, охаживая хворостиной. И какие бы потом события ни происходили в его жизни, он долго помнил ту «Мону Лизу» с хворостиной и несчастного козла, забредшего в её огород, и насмешливо с ехидцей его передразнивал, имея в виду себя, тогдашнего: Бе-э-э, бе-е-еэ! Ну, блин! Козлу действительно не повезло!