Гаврилов помнил своё обещание больше не встречаться с Кристиной и был твёрдо намерен сдержать его.

Но через несколько дней после ночного разговора с Винниченко, Кристина сидела у Николая Ивановича в кабинете, как у себя дома, вертела в руках принадлежащий ему мобильный телефон, который несколькими минутами ранее бесцеремонно схватила со стола, и щебетала во весь голос:

– Какая у тебя древняя труба, карапуз!

Гаврилова покоробило от такой фамильярности. Он посмотрел на пустовавшее напротив кресло партнёра и подумал: «Чёрт бы побрал Директора! Зачем он связался с этим недоразумением?», а вслух сдержанно отвечал:

– Главное, он звонит.

– Малышня, ты должен купить себе другой! – настаивала Кристина. – С таким анахренизмом ходить – просто позор.

– Анахронизмом, – автоматически поправил Гаврилов.

Кристина подарила ему взгляд с поволокой и понимающую улыбку человека, который заметил бестактность другого, но сам, в свою очередь, готов проявить уважение и не указывать на неё. «Девушку поправлять невежливо! – говорили эти выразительные взгляд и улыбка. – Но девушка тем не менее грубияна прощает».

Н. И. немного смутился и произнёс:

– Зачем мне другой, если этот работает?

– Этот не модный! – объявила она свой приговор, и в следующую секунду телефон оказался в корзине для мусора.

У Николая Ивановича отнялся язык, а Кристина громко расхохоталась:

– У-у-у-у-у-у-у-у-у, – забавно округляя глаза и делая трубочкой губы, сказала она после, – какой же ты серьёзный!

Глядя на слёзы, выступившие у неё на глазах от смеха, Гаврилов подумал: «Как она вообще здесь оказалась?!»

Несколько минут назад он сидел в тишине кабинета, занятый чтением газеты «Коммерсант», и вдруг услышал какую-то возню у секретаря.

Потом дверь распахнулась, и на пороге возникла девушка, в которой он не сразу узнал Кристину.

Нужно было отдать должное тщательности созданного образа: алые губки, чёрная шляпка с вьющимся из-под неё золотым локоном, чёрное же закрытое платье с коротким рукавом, белые перчатки до запястий, белые непрозрачные колготки, бирюзовые лаковые сапожки и бирюзовый же бант на шее.

«Господи, откуда такое чудо?» – подумал он.

– Я ей сказала, что Тараса Григорьевича нет на месте, – доложила секретарша, пробившись из-за спины Кристины.

– Где твой дружбанчик? – требовательно спросила новая Холли Голайтли.

– Я не знаю, – пожимая плечами, Гаврилов улыбнулся.

– Почему он не отвечает на мои звонки?

– Ответ тот же – не знаю, – Н. И. не переставал улыбаться.

Кристина, цокая каблуками, прошлась по кабинету и уселась на диван. Положив ногу на ногу и явно демонстрируя бирюзовые сапожки, она сказала:

– У меня сегодня была офигенная фотосессия!

– Это объясняет твой необычный внешний вид, – заметил Гаврилов.

Пропуская его слова мимо ушей, Кристина брезгливо покосилась в сторону отложенного Николаем Ивановичем «Коммерсанта»:

– Фу-у-у-у-у, ненавижу газеты.

– Не любишь их читать?

– Нет, ненавижу бумагу. Бр-р-р-р-р, – она передёрнула плечиками, – от неё аж мурашки по коже.

– А как ты узнаёшь новости?

– Из интернета, балда.

– А-а-а-а-а, – иронично протянул Н. И.

– Ты безнадёжно устарел, – махнула рукой Кристина, хватая со стола мобильный телефон Гаврилова. – Где твой дружбанчик? – играя с кнопками, снова спросила она. – Он мне должен обед! Попробуем набрать его с твоего номера!

– Что ты делаешь? Положи на место, – потребовал Н. И., но, как ему показалось, недостаточно сурово.

Кристина и не думала слушаться. Приложив трубку к уху, отчего поля шляпки смешно заломились и сама она съехала немного набок, девушка изобразила на лице внимание.

Гаврилов с тревогой ожидал, когда из телефона раздастся голос Винниченко: «Здорово, брат!», но тот не отвечал на звонок, видимо, действительно был чем-то занят.

После того как трубка Гаврилова оказалась в мусорном ведре, Кристина поднялась с дивана, оправила платье, прошлась снова по кабинету, демонстрируя уже не только сапожки, а всю себя – от каблуков до шляпки, и заняла место Винниченко.

– Значит, тут и работает мой толстячок, – задумчиво сказала она, покрутившись в чужом кресле, а потом, внезапно оживившись, предложила Гаврилову: – Слушай, погнали, купим тебе новую мобилу?

– Мне и старая хорошо служит, – ответил он, – надо только достать из ведра.

– Фу, не трожь каку! – скривилась Кристина.

– Хотя, ты права, – согласился Н. И., всё же вынув телефон из ведра и внимательно разглядывая его, – модель давно морально устарела.

– Вот и я говорю! – поддержала его девушка. – С него даже в интернет не выйти!

Через несколько минут они были на улице. Гаврилов направился было к своей машине, но Кристина взяла его за руку и потянула в другую сторону.

– Только не на твоей стариковской колымаге! – заявила она.

– Что значит, стариковская колымага?! – возмутился Гаврилов. – «Вольво» – самая надёжная машина в мире!

– На ней ездят только старые пердуны, – возразила Кристина, – сегодня, Малышня, – подмигнув, продолжала она, – я тебя покатаю!

– Ты меня покатаешь? На чём?

– Вот! – не без гордости девушка указала на ярко жёлтый «Фольксваген-жук». – Моя мафы-ы-ы-ынка!

Подбежав к автомобилю, она легла на капот, пытаясь обнять его, и отвела назад согнутую в колене ногу.

– Откуда это чудо немецкого автопрома? – спросил Н. И., подходя следом.

– Один пупс подарил.

– В смысле, пупс?

– Не бойся, – успокоила она, – не твой дружбанчик. Твой на такое не расщедрится. Максимум – подарит щенка! А ведь девушке надо же на чём-нибудь да ездить? Не могу же я ездить на щенке? Но я всем довольна. Согласись, нельзя требовать от мужчины больше, чем он может дать? Да и щенок очень миленький. Я назвала его Майкл Дуглас!

– Почему Майкл Дуглас?

– Потому что с детства мечтала приказывать Майклу Дугласу. Майкл Дуглас, сидеть! – захохотала она. – Майкл Дуглас, место! Правда прикольно?

Гаврилов пожал плечами.

Прежде чем сесть в машину, ему пришлось убрать с сиденья пачку «Вирджиния слимз» и кучу лазерных дисков.

– Ты не против, если я закурю? – спросила Кристина.

– Не против.

Она прикурила от зажигалки, завела мотор и взялась пальчиками за обитое жёлтым мехом рулевое колесо.

– Так кем ты хочешь стать? – спросил он, когда машина тронулась.

– Не задавай нудных вопросов, – поморщилась девушка.

Водила она скверно.

– Я когда вижу мужика, – сказала она после короткой паузы, – сразу могу определить, на чём он ездит.

– Да? Интересно.

– Ты, по всему, не должен ездить на «Вольве». Это не твоя тачка, – категорично заявила Кристина.

– Хорошо. Какая моя?

– Твоя? – она подумала, затягиваясь сигареткой. – Какой-нибудь спортивный «поршик-родстер».

– Ну уж нет, – возразил Гаврилов, – у тебя неправильное представление обо мне! Я вовсе не люблю гонять.

– А трахаться в машине?

Н. И. замешкался, но ответил:

– Не люблю.

– Вот видишь! – спокойно продолжала она. – В спортивных тачках трахаться, пиздец, как неудобно! Значит, «родстер» тебе подходит, – и опять засмеялась.

– Вот это логика! – воскликнул Гаврилов.

Кристина грубо подрезала «десятку», до неузнаваемости изменённую тюнингом, и та разразилась гневными сигналами.

– Пошёл в жопу!!! – она показала в зеркало заднего вида средний палец. – Купи себе тачку нормальную, а не это говно расточенное, урод!!!

– Хорошо, – сказал Н. И. через минуту, – расскажи ещё, кто на чём ездит.

– Ну, вот на всяком говне расточенном, – гневно сверкая глазами из-под шляпки, отвечала Кристина, – ездят сопляки, считающие себя офигенно крутыми, потом они становятся постарше и пересаживаются на «мазды тройки». Увы, это вся их жизненная перспектива.

– А кто ездит на «мерседесах»?

– Это смотря на каких. На старых очкариках в основном понторылый молодняк. На новых – богатые мужики с консервативными вкусами.

– Ну а богатые мужики с продвинутыми вкусами?

– Предпочитают «бэхи».

– Понятно. Забавная классификация. Никогда не думал, что нас можно разделить по таким рубрикам, – сказал Гаврилов.

– Вы же нас тоже делите! – заметила Кристина. – В зависимости от цвета волос. Я, например, тупая блондинка.

– Несмотря на наличие некоторых атрибутов, – покосившись на мохнатый жёлтый руль, возразил Н. И., – ты далеко не тупая блондинка. И готов поспорить, ты даже читала Трумена Капоте.

– Тебе интересно, что у меня под капотом? – спросила она и засмеялась. – Ты говори проще, а то я ни фига не врубаюсь!

Гаврилов тоже засмеялся и сказал:

– Постараюсь не использовать слова типа «диссонанс», «аллитерация», «волюнтаризм» и им подобные.

– Ну ты, блин, – Кристина покачала головой, – зануда. Тебя в школе не били?

– Нет, я спортом занимался.

– Каким?

– Лёгкой атлетикой.

– А-а-а-а-а, понятно, – она вновь хохотнула, выпуская дым, – поэтому, видимо, успевал от хулиганов удрать!

– Я не бегал от драки, – возразил ей Гаврилов, – но и дрался тоже только тогда, когда действительно был повод.

– У-у-у-у-у-у-у-у, до чего правильный! – посетовала она. – А девочек ты тоже целовал, только когда был повод?

– Девочек я в школе не целовал. У меня были другие приоритеты.

– Чо-о-о-о-о?

Кристина подавилась от смеха, закашлялась и, выпустив руль, замахала перед собой руками:

– Ну ты даешь! Первый раз вижу такого! Ты прямо Иммануил Кант!

Гаврилов наконец не выдержал и решил наградить насмешницу порцией сарказма:

– А ты, надо полагать, знаешь, кто это? – тонко улыбаясь, осведомился он.

В ответ ему подарили взгляд с поволокой и реплику:

– Я вообще-то в институте учусь, на одни пятёрки. Зачётку показать?

– Верю.

– Я только про трансцендентное единство апперцепции не очень понимаю, – продолжала Кристина, – может, ты объяснишь?

– Хватит давить меня интеллектом, – шутливо взмолился Гаврилов.

– Мы приехали, – сказала она, заглушая мотор.

Войдя в магазин, Кристина громко провозгласила:

– Здравствуйте!

И с этого момента все продавцы бегали и суетились вокруг неё, предлагая новые, сверхсовременные модели мобильных телефонов. На Гаврилова они не обращали ровным счётом никакого внимания, хотя он сразу был обозначен Кристиной в качестве будущего владельца покупки.

Чувствуя себя вещью, для которой подбирают новое комплектующее изделие, Николай Иванович удивлялся тому, насколько по-свойски его спутница ведёт себя в магазине.

Она строила глазки консультантам, кокетничала с ними, в то же время успевая выуживать из них полезную информацию, а они, обыкновенно ленивые и флегматичные, готовы были разбиться в лепёшку, лишь бы угодить ей.

– Как тебе этот? – шепнула она ему, передавая очередной образец. – Какой мужественный силуэт? А? Мне нравится. А тебе?

– Мне тоже, – согласился Гаврилов.

– По-моему, очень тебе подходит, – продолжала Кристина. – Посмотри! Солидная фаллическая вещь!

– Фаллическая?

– Да. Значение слова мне известно, – предупредила она, заметив ироничное выражение лица собеседника.

– Сколько он стоит? – спросил Н. И. консультантов.

Один из них назвал цену, приближавшуюся к тысяче евро. Гаврилов мог бы сказать: «Нет, это дорого», но отчего-то, очутившись вдруг под этими ободряющими взглядами продавцов, как бы говорившими «Мы верим в тебя! Ты сможешь!», и ощутив на себе восхищённый взгляд Кристины, он кивнул головой.

Расплачиваясь за покупку, он услышал, как Кристина громко произносит:

– У-у-у-у-у-у! Круто! Я это беру!

В следующий момент она подошла к кассе с брелоком в форме котёнка. Получив свой чек, Гаврилов уступил ей место.

– Чорт! – раздосадованно сказала она, роясь в сумочке. – Чорт! Чорт! Чорт!

– Что такое? – спросил он.

– Да я, блин, забыла карточку дома! А наличных нет.

– Сколько он стоит?

– Да ладно, не надо, – с жалостью глядя в глаза брелочному котёнку и как будто прощаясь с ним навеки, произнесла Кристина.

– Я куплю, – перебил Гаврилов. – Сколько?

– Ух, ты!!! Ты такой клё-о-овый!!! – визгнула она, повисая у него на шее.

Когда они сели в машину, Кристина спросила:

– Почему ты его убрал?

– Кого?

– Твой новый телефон! Неужели тебе не хочется прямо сейчас с ним поиграться?

– Нет. Вот приеду в офис и буду постепенно его осваивать.

– Дай его сюда, – потребовала она, протягивая ладошку. – Дай! И старый тоже. Я сама переставлю симку и настрою тебе все фишки.

– Но, Кристина, это же мой телефон, – инстинктивно пряча от неё коробку, ответил Гаврилов.

– Да не бойся, не съем я его! – воскликнула девушка. – Только настрою. Сам ты этого точно не сделаешь и будешь вечно таскаться с древней трубой!

– Ну хорошо, держи, – он с видимым сожалением протянул ей покупку и свой старый сотовый телефон.

Кристина погрузилась в сложные манипуляции.

– На! – сказала она через продолжительное время. – Я скопировала тебе весь список контактов и закачала ещё от себя немного фоток. Зацени! Это с сегодняшней фотосессии.

Гаврилов посмотрел на экран.

Кристина в образе девушки из Америки 50-х сидела на старом чемодане возле железнодорожных путей, эффектно повернув голову в чёрной шляпке.

– Листай! – крохотный ноготок, украшенный золотыми цветами, коснулся экрана, будто бы зацепил фотографию и потянул за собой одновременно вытаскивая другую.

Девушка то ждала кого-то на скамеечке в парке; то кружила на зонте над опавшей листвой; то стояла в фойе фешенебельного отеля, завернувшись в меха и прижимая к щеке бокал красного вина, – и везде она искала мужчину, думала о нём, спешила к нему.

– Шикарные фотки, правда?! – спросила она, кладя подбородок Гаврилову на плечо. – Я тут такая таинственная, такая внезапная вся! Ведь, да же?

– Да, – согласился он, чувствуя у щеки ягодный запах губной помады.

– И это еще не всё! Остальное у меня «ВКонтакте»! – похвасталась Кристина. – Можешь, кстати, поставить одну на звонок. Как я у тебя тут записана?

Н. И. напряг память.

– Наверняка под мужским именем, чтоб жена не спалила, – хихикнула девушка.

– Машина-Убийца, – ответил Гаврилов, – вообще-то я ничего не скрываю от жены, – добавил он после.

– Машина-Убийца? – Кристина заглянула ему в глаза. – У-у-у-у-у! Просто шикарно! Как у Стивена Кинга!