Говорят, жизнь похожа на шоссе, с множеством крутых поворотов, темных туннелей, дорожных знаков и то, как она закончится, зависит в первую очередь от автомобиля, а уж потом от водителя. Не верите? Вот и я не верила до поры, до времени.

Я веду относительно размеренный образ жизни. Мне не всегда везет, но я говорю себе — это временно. Все пройдет, все наладится.

Но это не так. По крайней мере, не в моем случае и не со мной.

День начался не то чтобы хорошо, а просто ужасно.

Начнем с того, что я прищемила палец, когда выходила из ванной комнаты.

Нарезая хлеб для тостов, порезала тот самый злополучный палец и клеенку на столе, после чего нож благополучно развалился на две части. Вот что значит, когда нет в доме мужика! Давно пора купить новый нож, а не заматывать ручку клейкой лентой. Но нет, вот скажите, почему, когда я иду за кухонной утварью на последний этаж торгового центра, то там, в обязательном порядке должны выстраиваться магазины с одеждой, косметикой, парфюмерией, бижутерией и везде маячит красноречивая надпись «SALE»? Естественно, до нужного отдела я так и не добираюсь. Все, решено! С ближайшей получки покупаю новый нож! Нет, лучше два, так сказать запастись впрок.

Мой взгляд упал на тостер. Маленький, желтенький и замотанный клейкой лентой. Затем на дверцу кухонного шкафчика, стеклянную вставку которой украшали пласты все того же скотча. Я посмотрела выше, скользнув взглядом по вентиляционному отверстию. Его решетка сиротливо болталась на… правильно, на скотче. Может мне фамилию взять Скотч? А что, неплохо звучит — Саша Скотч. Нет, Александра Скотч.

Мои размышления прервало шипение со стороны плиты. Кофе убежало.

Я бросилась к раковине за тряпкой. Твою мать! Кто поставил сюда эту долбаную тарелку со сливами! Специально, что ли? Чтобы она мне на голову упала? А, это ж я! Совсем забыла, что живу одна в двухкомнатной квартире сталинского дома, доставшейся мне от дедушки.

Кажется, сегодня я осталась без кофе.

Я ползала под столом в поисках слив, когда резкий звонок телефона заставил меня подскочить, и я пребольно стукнулась головой о внутреннюю сторону столешницы.

— Алло, — недовольно пробурчала в трубку.

— Привет, Шурик!

Звонила моя единственная и неповторимая подруга Лера, в прямом смысле этих слов. Она единственная кто называет меня Шуриком и единственная, кому сходит это с рук.

— Включи немедленно телевизор, — заверещала она. — Меня будут показывать в восьмичасовом выпуске новостей!

Я попыталась выполнить просьбу как можно быстрее, ведь от черта ладаном, а от любимой подруги ничем не отделаешься.

Телевизор у меня особенный, шестидесятого года выпуска прошлого столетия. Черно-белый, достался вместе с прочей рухлядью, как и квартира, от деда. Царство ему небесное.

Включила, после чего покрутила усы допотопной антенны, дабы настроить более-менее приличное изображение.

Стала смотреть. На экране появилась ведущая. Вот, блин! Опять звука нет!

Я подошла к многострадальному ящику и хорошенько долбанула по корпусу. Сначала послышался легкий скрежет и шипение, после чего я, наконец, услышала тягучий голос дикторши:

— …ла совершена кража десяти литров донорской крови. Сейчас проводится следствие по данному инциденту. А пока, посмотрим интервью с Валерией Николаевной Самойленко, сотрудницей Центра переливания крови при Первой городской больнице.

Картинка сменилась.

На фоне, вышеупомянутого Центра переливания крови — белоснежного двухэтажного здания, стояла Лерка, с таким видом, будто только что сорвала джек-пот. Рядом с ней примостился симпатяга репортер — кареглазый брюнет. Бедная подружка разрывалась между тем, куда ей смотреть: на камеру или на красавца, на красавца или камеру.

Наконец, симпатяга заговорил:

— Скажите, Валерия Николаевна, а как вы сами считаете, с чем связано проникновение на территорию Центра и похищение донорской крови?

— Знаете. На мой взгляд, нормальный человек этого бы не сделал. Во всяком случае, его мотивы нами еще не обоснованы. Ну, разве что, если б это был вампир, — ухмыльнулась девушка.

Репортер, тоже заулыбался. Что-что, а произвести впечатление она умела. Эффектная, яркая, дерзкая — вот три первых слова приходящие на ум, при взгляде на нее. Тем временем, репортер задал следующий вопрос:

— Помимо того, что нам уже известно, есть еще какие-нибудь странности?

— Ну, мне показалось странным то, что похищенная донорская кровь была исключительно первой группы, резус фактор положительный.

— Действительно, странно, — согласился парень. — Итак, мы заканчиваем наш репортаж с места событий и возвращаемся в студию.

— Подождите! Я хотела бы передать приве…

На этом интервью закончилось.

Трубка, находившаяся возле моего левого уха и доселе молчавшая, взорвалась бурными негодованиями:

— Да как посмели эти репортерские крысы не дать мне передать приветы!!!

— Лер, это ж новости. А не передача «С добрым утром».

— Все равно, от них бы не убыло, — гнула свое подруга.

— Знаешь, что меня удивляет?

— ???

— Ты как-то не слишком расстроена тем фактом, что вас ограбили.

— Ограбили, — фыркнула она. — Неприятно, конечно, но как-нибудь переживем. Лучше скажи, как тебе моя новая блузка?

Ее вопрос вогнал в ступор. Но я довольно быстро поняла, что она имеет в виду.

— Блузка? Та, что была на тебе во время интервью?

— Ага.

— Такая красная, с кружевами?

— Да, да.

— Супер! Я ее еще не видела на тебе.

— Просто я вчера в твоем торговом центре купила ее!

Елы-палы! Торговый центр! Я ж опоздаю!!!

— Слушай, Лер, я понимаю, ты с дежурства, у тебя выходной…

— Ой, прости, совсем забыла, тебе ж на работу пора! Как поживает ваша Гиммера Петровна?

— Давай потом расскажу.

— Ладно, созвонимся. — Мы распрощались.

Думаю, на протяжении всего моего с Леркой последнего диалога вы задавались вопросом: «Каким образом, на черно-белом экране, она смогла увидеть красный цвет?».

Все просто. Я окончила художественное училище и чувство цвета у меня развито настолько, что даже среди всего многообразия оттенков серого на экране старого телевизора, я могу различать, где красный цвет, где синий, а где и серо-буро-малиновый.

Вышла в прихожую.

Придирчивый последний взгляд в зеркало, на свою фигуру, облаченную в классические черные брюки и черную классическую блузку. Будто на похороны собралась, а не на работу. Но таковы правила администрации магазина, в котором я усердно тружусь. Мои длинные светлые волосы были уложены в аккуратный пучок, на лице — минимум макияжа, на ногах — простейшие туфли-лодочки.

Тяжелый вздох и попыталась изобразить как можно более приветливую и открытую улыбку. Как говорит Гиммера Петровна: «Своей улыбкой вы должны расположить клиента, встретить его, как самого желанного и дорогого гостя».

Нужная кондиция улыбки удалась только с пятой попытки.

Стоит ли мне говорить, что на работу я опоздала?

* * *

Музыка — это жизнь.

Она заставляет нас улыбаться — грустить, смеяться — плакать, тосковать — задуматься. Она помогает нам отойти на какое-то время от реальности. Отрешится от забот и мирской суеты.

Когда мне плохо, я слушаю рок. Когда мне хорошо, я хочу петь и кружиться, кружиться в водовороте страстных переливов латиноамериканских мелодий. Или клубная музыка.

Еще одно маленькое удовольствие, которое я могу себе позволить раз в месяц, это сходить и оторваться по-полной в ночном клубе. Натянуть самый красивый топ со стразами и ультраузкие джинсы. Надеть самые высокие шпильки, заказать «Пину коладу» и танцевать до упада, пока не окажешься босиком. А утром уставшей, но довольной, приползти домой, завалиться на старую дедушкину софу и спать, спать, спать. Вечером же, позвонит Лерка, и со словами: «Я забегу ненадолго?», припрет целую торбу продуктов. Мы готовим, болтаем, обсуждаем ее многочисленных ухажеров и прошедшую ночь.

«Забудь об этом» — сказала сама себе. — «Теперь ты безработная и даже этого себе позволить не сможешь».

Мне было плохо.

Мне было, простите за выражение, хреново.

В этот момент, я думала, что хуже быть и не может.

В этот момент, я просто не знала, что меня ожидает в ближайшем будущем.

В наушниках звучал рок. Я шла по пустынной аллее. Глаза жгли слезы обиды на весь мир, но в первую очередь на саму себя. Почему именно я? Почему у меня не может быть нормальной жизни, как у всех других. Разве я много требую? Дом, семья, хорошая работа, приносящая удовольствие, а не одни разочарования. От злости, я пнула жестяную банку из-под пива, попавшуюся мне под ноги. Та, со звоном, покатившись, исчезла во тьме. Ну, наконец-то! Первая и не последняя слеза скатилась по щеке к дрожащему подбородку.

Впереди показался мой дом. Такой величественный и пафосный со своей старомодной лепниной. В нем пять этажей и старый чердак, уже очень давно привлекающий мое внимание. Я мечтаю выкупить его, но, похоже, теперь моя мечта не скоро сбудется. «Если вообще, когда-нибудь сбудется» — мысленно поправила себя.

Я не хотела возвращаться домой. Кому я нужна? Меня все бросили. Даже Сергей, которому я так доверяла. Нет, не надо думать об этом. Горькие и тяжелые воспоминания.

На глаза попалась скамеечка.

Присела и стала шарить в небольшой сумочке. Так, где-то здесь у меня должна быть пачка сигарет и зажигалка.

Через пару минут я выудила из пачки единственную сигарету. Ментоловая. Я скривилась от отвращения к производителю сего продукта. Давно пытаюсь избавиться от пагубной привычки курить, поэтому и покупаю ментоловые сигареты. Обычно один только взгляд на них, заставляет остановиться, вспомнить о своем здоровье. Но не сегодня.

Сегодня, это жизненная необходимость.

— Черт! — выругалась я, так как сигарета сломалась, пока пыталась прикурить.

Смех.

Кто-то смеется?

Оказывается это мой смех. Хриплый, с нотками истеричности.

Прекрати!

Я с трудом заставила себя подняться и пойти домой.

Всегда мечтала о хорошо развитой интуиции, но видно не судьба. Не стоило приходить в квартиру. Отправилась бы к Лерке или на крайняк на той самой лавочке и переночевала. Тем более не в первой.

Они стояли и ждали меня возле двери в мою квартиру. Лампочка предусмотрительно вывернута. Только два огонька сигарет в темноте.

— Привет, детка. — Знакомый до тошноты голос.

— Дай закурить, — попросила я.

— А, пожалуйста?

— Облезешь.

— Следи за языком, дорогуша, — предупредил второй голос, от которого мое тело покрылось мурашками страха. Этот голос, я никогда ни с каким другим не спутаю. Голос, что бывает у монстра из моего кошмара. Он преследует меня, шепчет, что я нигде не смогу спрятаться. Что никто меня не защитит.

«Так, возьми себя в руки! Они ничего тебе не сделают, еще есть время!» — попыталась себя успокоить, но вышло как-то не очень обнадеживающе.

— Вы попутали? Сегодня не тот день.

— Брось, детка. Неужели старые друзья не могут просто так навестить тебя?

— Вы мне не друзья.

— Ошибаешься. Благодаря нам ты все еще жива, — сказал один.

— Но мы можем это быстро исправить, если захочешь, — добавил другой. Я отчетливо представила, как он улыбается белозубой улыбкой.

Меня передернуло.

— Ну, так как? Пригласишь старых добрых друзей на чашечку чая?

— Прошу, — кивнула я, открывая дверь. — Чувствовать себя, как дома не предлагаю.

Никто из них, на мое замечание, ничего не сказал.

Мы прошли сразу на кухню. Я включила свет, что позволило разглядеть мне незваных гостей.

Начнем по порядку.

Мужчину, примостившегося возле старенького холодильника «Саратов», зовут Степан. В нем нет ничего примечательного, что смогло бы зацепить вас. Пикнический тип сложения, со склонностью к ожирению. Обычное лицо. Людей с такими лицами — на улице, в транспорте, мы видим каждый день. Такого если встретишь — не запомнишь. Чем он успешно пользуется. Мальчик на побегушках, обычная шестерка.

Второй мужчина — Олег.

О! Об Олеге можно сказать много чего, но боюсь, хорошего будет мало. Во всяком случае, ко мне он никогда не проявлял доброту. Вопрос, правда, в том, проявлял ли он доброту к кому-нибудь вообще? Думаю, что нет. Уверена, в детстве он развлекался тем, что мучил котят. Он был очень красив. Высокий, статный, с коротко стриженными светлыми волосами и… зверским оскалом. А его глаза… Они никогда не могли обмануть меня. В этих двух арктических озерах застыла лютая ненависть ко всему живому.

Глаза убийцы. Иногда в них мелькал неприкрытый интерес к моей персоне. И вот тогда я боялась по-настоящему. Хотелось превратиться в крохотную серую мышку и зарыться поглубже в своей маленькой уютной норке.

Палач.

Так прозвали его в криминальных кругах. Откуда он появился в нашем городе несколько лет назад, никто не знал. А если кто и догадывался, держал свои предположения при себе.

Я включила электрический чайник и достала из посудного шкафчика две чашки. Одна голубая, с белой ромашкой, вторая — чисто черная. Вытащила также два чайных пакетика и сахарницу. Как раз вовремя. Чайник закипел и автоматически отключился.

Пока разливала чай, краем глаза следила за ними.

Степа, вроде бы, расслабился, чего нельзя сказать о Палаче.

Наши с ним взгляды встретились, и я поспешно отвела свой.

— Вот, пейте на здоровье, — сказала я, пододвигая к ним чашки. Мысленно же, добавила:

— «Что б вы подавились!».

Иногда, мне кажется, Олег умеет читать мысли, так как он ухмыльнулся.

Придурок! Наверное, думает, что я решила отравить их!

— А не найдется ли у тебя чего-нибудь погорячее? — спросил Степа, прервав тем самым мои размышления. Я как раз обдумывала возможность действительно отравить их, если бы, вдруг, у меня появилась такая уникальная возможность. И пришла к неутешительному выводу: не смогла бы. Нет, я не убийца!

На его вопрос я не ответила. Молча, поставила на стол бутылку «Хеннесси» и три рюмки. Я тоже нуждалась в небольшой подпитке.

Степан, сделав первый глоток, произнес, не без язвительности:

— Старые привычки? Твоя мамаша — шлюха, кажется, обожала «Хеннесси».

Я не отреагировала на провокацию, лишь заметила:

— К хорошему быстро привыкаешь. Так зачем пожаловали?

— Напомнить тебе, что осталось десять дней до следующей выплаты.

— У меня нет проблем с памятью.

Первое сентября. Эта дата отмечена у меня в календаре двойным красным кружочком. Именно в этот день я родилась почти двадцать один год назад.

Десять дней. У меня есть десять паршивых дней!

Обидно будет умереть в собственный день рождения.

— Отлично, тогда мы пошли, — кивнул Степан и двинулся в прихожую. Палач проследовал за ним.

— И все?! — окликнула я их.

— Ты так хочешь, чтобы мы остались и составили тебе компанию? Олег, ты как?

— Я — за, — осклабился мужчина, приблизившись ко мне.

Он грубо схватил меня за талию, притягивая к себе.

— Пошел вон, — прошипела я сквозь зубы.

Его руки, словно железные обручи, больно сдавили мои запястья. Я начала задыхаться. Меня захлестнули волны паники.

— Оставь ее, — попросил его Степан. — Разве не видишь? Она чокнутая.

Губы палача приблизились к моему уху.

— Сегодня тебе повезло, — шепнул он. Его горячее дыхание обдало меня, пронзив насквозь. Я затряслась мелкой дрожью.

Я ненавидела себя за слабость. За то, что не могу повернуть время вспять. За ошибки прошлого, за которые должна расплачиваться в настоящем.