Столица нашей Родины встретила меня моросящим дождиком и утренним туманом, из-за которого прибытие нашего рейса задержали на час с лишним.

За долгое время перелёта мне удалось спокойно осмыслить и разложить по полочкам свои впечатления от поездки в США.

Радость от фантастически удачного участия в спортивных соревнованиях немного притухла после не слишком удачного выступления на музыкальном фестивале. Впрочем, мы сами виноваты. Решили показать новые песни и ошиблись. Публика новинки приняла холодно и отозвалась только на ту песню, которая была уже ей знакома, и которую мы сыграли последней.

Будем знать на будущее, что на таких мероприятиях надо исполнять только проверенные песни, легко узнаваемые слушателями.

Впрочем, в нашей ошибке не последнюю роль сыграли и сами американцы. Они привыкли к другой музыке. Популярным американским песням присущ определённый минимализм, выраженный в частом повторе кратких музыкальных фраз – паттернов. Для США такие традиции закономерны. Мышлению американцев более свойственно всеприемлющее стремление к единству, несопоставимое с аналитическим мышлением европейцев, воспринимающих жизнь из конфликтных составляющих. Короче, проще нам надо было музыку сочинять и совсем не стоило размахиваться во всю ширь русской души ради американского фестиваля.

– Ты опять по делам умчишься или со всеми на базу поедешь? – Семёныч, привыкший к моим метаниям по столице, задаёт свой вопрос чисто символически.

На мою тощую наплечную сумку он уже внимания не обращает. Привык, что я с собой много не таскаю. У них с куратором по большому чемодану в багаже, и только я один налегке.

– Дела, Семёныч, дела. Но к шести вечера буду на базе, как штык, – с лёгкостью перекладываю я все заботы на могучие плечи тренера, обещая ему прибыть к банкету и прочим награждениям, назначенным на сегодняшний вечер.

О паре встреч в Москве я уже договорился, позвонив из США по обычному уличному телефону – автомату. Так-то шок. У нас для международного разговора нужно идти на специальный переговорный пункт и заранее заказывать переговоры, заодно демонстрируя паспорт, а тут бросил двадцатипятицентовик и позвонил. Чудеса, да и только. Отмахиваясь от предложений «бомбил», выстроившихся шеренгой по дороге к выходу из аэропорта, усматриваю дедка, стоящего в стороне и с тоской провожающего глазами очередного пассажира, ухваченного таксистами.

– Отец, до города не подбросишь? Точнее даже, до пригорода, - спрашиваю я у него.

– А что ты с этими не поехал? – отвечает дед, вильнув глазами на «бомбил».

– Жадные они. Опять же поговорить с ними не о чем.

Решение пришло само собой. Я вдруг понял, что остро соскучился по обычному человеческому общению.

Как славно когда-то проходили вечера в гаражах. Мы красили машины, а пока краска сохла, общались с нормальными мужиками. Они, не стесняясь в выражениях, выкладывали своё, наболевшее. Если разобраться, то наверное никогда я не был так близок к народу, и не слышал более откровенных отзывов про нынешние времена. Подвыпив, гаражные ораторы без стеснения резали правду – матку, особенно когда разгорался спор. Знали, что вокруг все свои, не сдадут.

Тогда доставалось всем. И армейскому генералитету, и торгашам, и особенно партийному руководству. Со стороны было очень заметно, что живут вышеперечисленные товарищи не по средствам, и законов особенно-то и не боятся.

С приходом Андропова к власти кое-что начало меняться, но до нашего Свердловска эта волна докатилась изрядно ослабленной. «Слуги народа» лишь слегка прижали уши и чуть-чуть подсдули щёки.

Больше всего возмущений в брежневские времена вызывала откровенная ложь. С трибун говорилось одно, а на самом деле все знали, что это не так. Умолчания, подтасовки, приписки. Партия давно потеряла доверие народа. На того же Брежнева, пока он правил, смотрели, как на душевнобольного идиота, и для самоуспокоения сочиняли про него анекдоты. Когда посмеёшься над горем, оно уже не кажется таким горьким.

Очень часто в спорах звучала цитата из кинокомедии «Джентльмены удачи»:

– Этично – неэтично! Это у нас с ними цацкаются, на поруки берут, а надо, как в Турции в старину: посадят вора в чан с дерьмом, только голова торчит и возят по городу. А над ним янычар с мечом… и через каждые пять минут вжик мечом над чаном. Так что если вор не нырнет – голова с плеч! Так он весь день в дерьмо и нырял.

Вся страна, посмотрев кинокомедию, тогда прекрасно поняла, о ком идёт речь, и искренне желала коммунистическим правленцам Брежнева бесплатной экскурсии по городу. Можно даже в персональной бочке, лишь бы наполнена она была до краёв.

– Слуги народа, ну конечно же… Представьте, что вы служанку наняли, она купила торт за ваши деньги, сожрала с него все вишенки, розочки из крема и орешки, а остатки бросила вам на стол, и упёрши руки в боки, смотрит, кто недоволен и отказывается это есть, – примерно так однажды отозвался в гаражах один тихий мужичок о партийных спецраспределителях и спецмагазинах, где отоваривались «слуги народа». С его слов выходило, что самое вкусное всё там съедают, а мы про чёрную икру и парную осетрину только из книг можем узнать.

– Поговорить можно, хотя, опять же смотря о чём, – задребезжал дедок старческим смешком.

– О лжи, например. Отчего её так много? – задал я вопрос, усаживаясь в старенькую Волгу с оленем на капоте. Люблю я эту модель. Диваны у неё королевские, не то что у нынешних машин.

– О лжи вообще, или тебя частности какие интересуют? – поинтересовался дед, уверенно маневрируя среди множества машин и автобусов, скопившихся перед зданием аэропорта.

– Можно и частности. Взять того же Сталина. Как ему самозабвенно врали, что Гитлера встретим во всеоружии и воевать будем на чужой территории, а он, выходит, не настолько оказался гениален, чтобы не понять, что его обманывают. Или Венгрию. Там тоже до последнего момента и военные и КГБ докладывали, что ситуацию контролируют. Доконтролировались до того, что коммунистов начали на фонарных столбах вешать, а танки на прямую наводку пришлось выводить для пущего вразумления венгров.

– Ага, значит тебя тема лжи в историческом аспекте интересует. Так начинай тогда копать глубже. С царских времён, или с той же революции. Наш народ, молодой человек, испокон веков ко лжи приучали. Крестьяне зерно от продразвёрстки прятали, чтобы семья зимой с голоду не вымерла, горожане своё происхождение скрывали, иначе могли под очередную зачистку попасть. Да что уж там говорить, много всего было. Правда – она как кочерыжка в капустном вилке. Пока все листья не выдергаешь, то и её не увидишь. А уж вилочки-то мы такие научились выращивать, что куда там товарищу Мичурину с его достижениями. Кочаны у нас мало того, что огромные, так ещё и друг с другом срослись. Порой жизни не хватит, чтобы до правды докопаться.

– Допустим. Но сейчас у нас же есть шанс лишнюю шелуху сбросить. Глядишь, и жить легче станет без лишнего всего, наносного? – спросил я у дедка, машинально отметив, как у него обострилось лицо, и как он заиграл скулами.

– Э-э, милок. Это уже ваше дело. Мы своё сделали. Войну вон какую выиграли, страну на ноги поставили. Я, почитай, уже лет семь, как на пенсии и не жалею. Пусть не сразу, но понял, что надо и молодым дорогу дать, а то загнётся страна. Мир-то вон как быстро меняется, а мы до сих пор в драповые пальто с каракулевыми воротниками всех рядим. Я не про одежду, если понимаешь, – дедок отвлёкся на вождение и начал не спеша обгонять пару грузовиков, едва тянущих прицепы с гравием.

Мда-а. Вот и поговорили. Дедок высказался и сделал вид, что полностью увлечён вождением, даже скорость добавил, сердито сопя.

Оп-па, а грузовички-то, которых мы только что обогнали, к знакомому агрегату щебень тащат. Нашего дорожно – строительного монстра трудно с чем-нибудь перепутать. Даже среди шести тракторов К – 150 он как гора возвышается. Я чуть шею себе не свернул, рассматривая, как грузовики паркуются на обочину за асфальтоукладчиком с эмблемой Уралмаш – завода на боку и старательно выведенным белой краской номером 049. Словно боевой танк отметили его уральцы этим номером. Впрочем, так и есть. Пришла пора начать бороться с одной из вечных российских проблем – с дорогами. И ещё можно крепко поспорить, что для страны сейчас важнее: асфальтоукладчик или пара новых танков.

– Что лыбишься, словно девку знакомую увидел? – сварливо спросил у меня дедок, так и не дождавшись продолжения разговора и судя по всему, не до конца спустивший пар.

– Лучше, отец, лучше. Девки, конечно, штука хорошая, но у меня жена есть, кстати, очень славная и горячо любимая, – примирительно отозвался я, всё ещё улыбаясь, – А радуюсь я вон той страхолюдине, что мы сейчас объехали. Это наши уральские асфальтоукладчики. Такой может километров двадцать в сутки дороги положить. Только успевай за ним. Номер на борту видел? Сорок девятый. Значит они в серию пошли. Глядишь, за год – другой в стране дороги нормальные появятся. Пройдётся по всей стране сотня таких машин, а там смотришь, и из Москвы до Владивостока можно будет с ветерком прокатиться или в тот же Крым за день – другой доехать.

– Ага, значит не зря я свою старушку подшаманить решил, – погладил старик несоразмерно большой белый руль своего автомобиля. Руль и действительно у Волги великоват. Такой впору на яхту ставить вместо штурвала, – Я ведь что выехал-то. Не хватает пенсии, чтобы на ремонт скопить. Только в аэропорт я больше не поеду. Больно там таксисты наглые. Не мой бы возраст, так рожу бы мне легко начистили.

– И с этим когда-нибудь решится, отец. Автобусы теперь на газу ездят. Билеты подешевле стали стоить. Глядишь, и у таксистов скоро аппетиты поумерятся. Сам же видишь, что теперь они за пассажирами стали бегать.

Когда такое было?

– Это ты верно подметил. Раньше таксист из своей машины лишний раз не вылезал. Сидел в ней важный, словно барин какой. А теперь появилось у народа, куда лишние деньги тратить. Люди лучше на автобусе – экспрессе до метро доедут, а кому уж очень надо, там в такси сядут. Сынок вон у меня новый телевизор купил. Из этих, новомодных. Я поначалу думал, что с жиру бесится, а тут в гости к нему заехал, ох, скажу тебе, этот телевизор и показывает. Цвета яркие, а звук чуть ли не руками щупать можно. Красота! Лучше, чем в кинотеатре сидишь. И бегать к этому ящику лишний раз не надо. Всё с пульта переключается, – дедок мечтательно почмокал губами, словно вспоминая вкус новинки и свернул с трассы, заметив указатель на поворот в нужный мне посёлок.

– Потерпи немного, отец, скоро много таких новинок появится. Разной цены и размеров. Вот у магазина притормози, забегу, минералки куплю, – показал я на небольшой магазинчик, находящийся метрах в ста от моего снятого в Подмосковье дома.

– Да куда уж больше. Даже у нас в Подольске и то одних телевизоров разных на прилавке марок десять выставлено, и все продаются без очереди и без записи, не то что раньше. А холодильники, пылесосы… Эх, да всего полно стало.

Водителю я дал на червонец больше, чем договаривались, но тот вдруг отрицательно замотал головой и замахал руками.

– Не, деньги-то убери. Узнал я тебя, когда ты очки свои нацепил. Признавайся, это ты по весне в космос летал? – ткнул дедок в меня пальцем, прищуриваясь в хитрющей улыбке.

– Было дело. Летал. Но деньги-то всё равно возьми. «Ласточку» свою восстановишь, тогда и прокатишь бесплатно.

– Эх-х, это да… Нужен ей ремонт, нужен. Давай так сделаем, ты телефончик-то мой запиши, и как прилетишь в следующий раз, так сразу и звони. Я тут же примчусь и оттартаню тебя куда надо. Жаль, старуха моя не поверит, кого я сегодня возил.

– Держи, – приложил я к деньгам одну из визиток, которые напечатал для себя в Америке. Не все пригодились. Половину обратно привёз. Телефон деда всё-таки пришлось записать. Кто знает, может и действительно когда воспользуюсь.

* * *

В доме у Микоянов ожидаемо случился знакомый генерал. В этот раз лётчик – испытатель просто лучился счастьем и даже не пытался скрывать довольное выражение лица.

Поздоровавшись, и сняв с него через Контакт информацию, я тихо порадовался вместе с ним.

Наши запустили «Кайру – М» и к их большому удивлению, на редкость удачно.

С комплектованием и отладкой «Кайры» не затянули, и система сразу начала испытываться на истребителях-бомбардировщиках, причем с обнадеживающими результатами (как сказал ведущий по системе М.М. Шарапов, «как-то сразу у нас многое стало получаться»).

Революционность новой модернизированной прицельной системы, аналогом которой потенциальный противник не располагал, во многом была завязана на БЦВМ нового поколения «Орбита 20-23К» с повышенным быстродействием и увеличенным объемом памяти. Установка новых систем потянула за собой значительные изменения по планеру. Под аппаратуру «Кайры» полностью изменили носовую часть, в которой оборудовали два больших оптических окна: нижнее под ТВ-канал с лазерным дальномером – целеуказателем и верхнее под приемник лазерного дальномера.

Войдя в раж и почуяв прелести новых возможностей радиоконструкторы не ограничились одной системой, а добавили ещё несколько абсолютно новых. Компактные помеховые станции «Сирень» заменили неэффективный «Барьер», а СПОЮ уступила место более совершенной СПО-15Л «Береза-Л» Омского ЦКБ автоматики, не только обнаруживающей излучение, но и фиксирующей тип РЛС, запоминающей до шести объектов, и определяющей степень их опасности.

За счёт лёгкой и компактной аппаратуры самолёт прилично облегчили и вернули ему боковое бронирование кабины лётчика, а освободившиеся объёмы позволили улучшить эргономику и размещение приборов.

В качестве оружия самообороны на самолете появились новые ракеты Р-60М с тепловой ГСН, подвешиваемые на спаренных АПУ-60-ПМ. Поскольку оснащенность разных родов войск зенитными средствами достигла такого уровня, что сам прорыв к объекту атаки становился проблематичным, то и специальное вооружение для противодействия системам ПВО стало необходимым условием для успеха атаки с воздуха. Использование активных и пассивных средств РЭБ проблем не решало. Не решали вопрос и «обычные» управляемые ракеты. Уязвимым местом в зенитных комплексах были радиолокаторы обнаружения и наведения, излучением выдававшие месторасположение зенитных средств. Сотрудничество инженеров «Зенита» и «Звезды» позволило создать эффективное оружие, обеспечивавшее надежное поражение радиоизлучающих целей нескольких типов. Ракета Х-27ПС могла перенацеливаться в полете, избирательно наводиться на наиболее опасную цель (ею считалась РЛС подсвета), выполнять повторный захват при кратковременном пропадании сигнала или смене рабочей частоты, отстраиваться от помех и «запоминать» положение станции при ее выключении. Для скрытности атаки и меньшей уязвимости пуск и полет Х-27ПС мог выполняться на малой высоте, на подлете к цели она выполняла «горку» и поражала цель сверху, где удар девяноста килограмм осколочно-фугасной боевой части оказывался наиболее разрушительным.

В отношении управляемых средств поражения использование МиГ-27К давало отличные результаты, позволяя экономить самолето – вылеты и выделять для поражения цели существенно меньший наряд сил: к примеру, если для уничтожения типового укрепленного сооружения требовалась шестерка истребителей-бомбардировщиков с дюжиной ФАБ-500, то применение «Кайр» позволяло выполнить задачу атакой одного самолета с парой ракет Х-29 или КАБ-500. Возможности МиГ-27К были весьма серьезными, даже на фоне более мощного бомбардировщика Су-24.

На вооружение самолет был принят под наименованием МиГ-27К (изделие 23БК).

Не обошлось и без курьёзов.

Так, при очередном пуске из-за сбоя в системе наведения ракета Х-29Л ушла в сторону от мишенного поля и упала рядом с полосой аэродрома, где готовился к испытаниям микояновский аналог воздушно-космического самолета. Последствия падения в сотне метров от самолета могли бы оказаться трагическими, если бы при этом пуске ракета не несла инертной БЧ. Удивительным оказалось то, что Х-29Л преодолела расстояние больше теоретически возможного, из-за чего аэродинамики оценили ее сверхдальний полет, как управляемый «бесовской силой».

На базе МиГ-27К уже был разработан проект фронтового самолета-разведчика МиГ-27Р, ставшего логическим продолжением работ по МиГ-23Р. Он имел аналогичную компоновку разведывательного оборудования, только повышенной мощности и чувствительности, дополненную станцией радиолокационной разведки в подфюзеляжном контейнере.

Что тут сказать. Обскакали нас вояки…

Пока мы не слишком серьёзными проектами занимались, они у себя прорыв организовали, да какой. В серию уже запустили сложнейшие системы и изделия.

Эх-х, их бы потенциал, да в мирных целях…

Смогла же нищая Южная Корея, существующая ещё в 1961 году на уровне африканских государств, с годовым доходом на человека в восемьдесят долларов, стать богатейшей страной. А мы? Промышленность, природные богатства, наука – куда всё делось?

Весь пар в гудок ушёл?

Чего нам не хватает?

Их национальный дух – минчжок чонсин выше нашего? Или традиционное безмерное корейское уважение к государству и лидеру далеко ушло от того, что мы видели при Брежневе? Может корейская интеллигенция, которая не слабо так политизирована и следит за каждой мелочью? Вроде того, не откосил ли от армии сын чиновника (если откосил – скандал и чиновник теряет всякий статус). Или всё дело в госкорпорациях, против которых даже очень крупная частная фирма не всегда вытянет соревнование?

Вопросы, одни вопросы…

И никому ведь не откроешься особо со своим послезнанием. И так уже лишнего засветился. Да ещё и непонятно, как такую информацию тот же Андропов примет и для чего её использует.

– О чём задумались, молодёжь? – поинтересовался Анастас Иванович, спустившийся к нам из своего кабинета на втором этаже. Как-то он не очень выглядит сегодня. Такое впечатление, что ночь не спал, – Обычно шумно у вас, споры всякие, а сегодня что-то молча сидите, словно сычи.

– Здравствуйте, Анастас Иванович. Сижу вот, размышляю, как у армейцев видиконы выдурить, а то мы к ним всей душой, а они к нам чем обычно, – без всякого стеснения сдал я Микояну его сына, безмятежно попивающего чай с лимоном.

– Откуда… Это же секретная разработка, – чуть не захлебнулся чаем генерал от моего неожиданного наезда.

– Ага. Вот так и живём… Ещё сутки назад я эти «секретные разработки» в американских магазинах рассматривал. Там уже полгода назад видеокамеры на видиконах в продажу поступили. Японцы вот-вот выпуск таких же камер начнут. А мы сейчас всё засекретим, а потом будем удивляться, почему у нас те же ракеты «золотыми» выходят. Так я вам расскажу, – повернулся я к сыну Микояна, – Если вы надумаете создать себе, чисто для армии, процессор вроде нашего и выпустить его малой партией, скажем штук в пятьдесят, то каждый такой процессор вам обойдётся примерно в миллион рублей, с вашей-то экономностью. Опять же, если массово выпустить миллион процессоров, то они будут стоить те же самые пятьдесят миллионов. С такой ценой для любой тактической ракеты хватит одной – двух тысяч рублей на её электронику. Вот и посчитайте, на сколько у вас цена совсем таки несекретных секретов завышена.

– Значит ты считаешь, что миллион этих самых видиконов окажется востребован? – спросил Дед, кивком подтвердив сыну своё согласие на чай, который тот потянулся ему наливать.

– На самом деле намного больше их нужно. Можно не только для себя, а и для всех стран СЭВ их производить. КОКОМ же запретил продажу видиконов соцстранам. И видикон не главное, я его вообще-то только в качестве примера привёл.

– От твоих примеров уже урожай не знают куда девать, – устало отмахнулся от меня Дед, смачно прихлёбывая горячий чай.

– Гхм-м, – теперь уже я откашливаюсь. Что-то не совсем я про урожай понял.

– Что хмыкаешь? Чья идея была про танковые двигатели? Думаешь, все они на электрогенераторы ушли? Как бы не так. Тракторостроители тут же не меньше трети под себя подмяли. Оказывается, та же свёкла с картофелем глубокой вспашки требуют и мощной техники. Напахали так, что теперь не знают, как картошку собирать будут. Колхозы уже про сверхплановые урожаи начали докладывать. Больше, чем по пятьдесят центнеров с гектара в среднем добавят по предварительной оценке.

– Слабовато как-то. Американцы больше сорока тонн картофеля с гектара снимают, а наши с тринадцати на восемнадцать вышли и тревогу забили. Где и что я не понимаю? – заёрзал я на стуле, поставив свою чашку на стол.

– Трактора. Они стали мощнее. Тот же «Кировец» К – 710 втрое повысил производительность сельхозработ за счёт использования широкозахватных навесных комплектов. Беда в том, что этих комплектов катастрофически не хватает. Трактора тысячами выпускаем, даже на экспорт поставлять начали, а с навесным оборудованием пока всё плохо, – неторопливо посмаковал ароматный чай Анастас Иванович, словно между делом поведав мне об очередных трудностях.

– Ага, у нас плохо, а в других странах трактора наши покупают. Значит есть у них, что к тракторам прицепить. Почему бы бартер не наладить? Для капстран предложить К-150, – вспомнил я недавно увиденные харьковские трактора, копошащиеся вокруг асфальтоукладчика, – А для соцстран те же семисотые. И в качестве встречных поставок – навесное оборудование. Я так понимаю, что «Кировцы» нам нежелательно вероятному противнику продавать?

Я вопросительно уставился на генерала.

– Так-то да. Изначально К – 700 разрабатывался, как артиллерийский тягач, насколько я в курсе, и вряд ли их гражданскую модель серьёзно изменили настолько, чтобы нельзя было в кратчайшее время сменить плуг на гаубицу, – подтвердил он после недолгого раздумья.

– Замечательно. Значит на «лишних» тракторах, которые мы не можем обеспечить оборудованием, можно жирным текстом написать «Сделано в СССР» и по бартеру поменять их на то, что нам нужно. На те же плуги, и всякие там сеялки – веялки со сноповязалками. Заодно и финнов нужно растрясти на лесоперерабатывающие комплексы. Лесов в стране полно, а хорошей техники нет. У нас, в одной только Свердловской области запас по лесу больше, чем в той же Финляндии и мне непонятно, почему именно финны должны быть лидерами в лесопереработке? – адресовал я Деду свой вопрос.

– Та-ак. А теперь всё то же самое, но по порядку. Про надписи «Сделано в СССР», про бартер и про свой лес, – громко стукнул Дед резко поставленной на стол чашкой.

Пришлось минут десять разглагольствовать про разницу менталитетов и необходимость саморекламы.

Мы, русские, существенно отличаемся от тех же японцев. Островные жители «для себя», то есть на свой внутренний рынок, изделия делают намного качественнее и разнообразнее, чем на экспорт. Взять те же «праворукие» автомобили, которыми в моей первой жизни чуть ли не весь Дальний Восток заполонили. Я и сам на таких поездил и честно могу сказать, что они, даже бэушные, были намного лучше, современнее и надёжнее своих леворульных собратьев, которые стоили в разы дороже.

У нас всё не так. Мы на экспорт всегда всё делаем лучше, чем для самих себя. Так что издалека читаемая надпись на тракторах «Сделано в СССР» будет нести двойную задачу. Во-первых, мы покажем миру свою технику гражданского назначения. Не распыляя её на марки, а формируя себе единый бренд, завязанный на название страны. А во-вторых, наши люди дотошнее проверят и лишний раз протянут и протестят все механизмы и узлы на «экспорте», опять же исходя из нашей же национальной особенности. Есть у нас этакая гордость за технику, поставляемую за рубеж. Необъяснимая, но существующая. Хорошо мы «экспорт» делаем, чего уж там…

Дальше рассказывал про бартер, на который у нас с японцами перешли несколько свердловских заводов. И про лес, который мы кругляком отправляем в разные страны, а в ответ, за сумасшедшие деньги закупаем у них мебель из опилок. По сути дела, с нами расплачиваются этими опилками, остающимися от переработки нашего же леса.

– О, кстати, про картофель… Я же подарки вам привёз, – хлопнул я себя по лбу, когда у меня иссяк источник вдохновения, позволяющий вещать на ранее заданные темы, – В машине оставил. Сейчас принесу.

На самом деле я не собирался дарить Микояну те упаковки с чипсами, которые я набрал для себя и для подарков в американском супермаркете. Иначе ещё в подмосковном доме выложил бы их из «сундука». Просто в свете нашего разговора про урожай картофеля мне как-то само собой пришло в голову правильное решение. Я подумывал о том, чтобы порадовать свердловчан новой продукцией и даже примерно прикинул, в каком совхозе можно будет открыть небольшой «чипсовый» цех. Но что-то мне подсказывает, что Микоян, который провёл в довоенном СССР натуральную продовольственную революцию, мою новую тему раскрутит на порядок лучше и развернёт её географию на всю страну. Несмотря на то, что он до сих пор не при должности, его влияние в последнее время только возрастает. Свидетелями тому четверо директоров, которые решили, что времена жёстких «микояновских» ГОСТов закончились и теперь в колбасу и мороженое можно совать всякую гадость. И месяца не прошло, как все четверо вылетели с работы. Хорошо так вылетели – громко и знаково. С нужным освещением в прессе. Могу поспорить, что им руководящая работа больше никогда не грозит.

Что характерно, все четверо были коммунисты, да собственно беспартийных руководителей на крупных предприятиях я пока и не видел. Быстро перестроились директора. Прочувствовали вкус новой экономики и начали народные ресурсы слегка под себя заворачивать.

Зарождение новой «аристократии от коммунизма» явление ожидаемое. К власти добавились деньги, хотя бы в виде тех же весьма приличных премий за новые товары, и не все смогли удержаться от искушения. Начали директора нарезать для себя новые полномочия, льготы и разветвлять связи, создавая себе статус «непотопляемых».

На самом деле не только директоров премировать нужно, а и тех специалистов высокой квалификации, которые действительно составляют костяк предприятия. Их нужно холить и лелеять, неукоснительно выплачивая все полагающиеся надбавки за квалификацию и классность. Это я для себя однозначно уяснил, изучая опыт американцев. В США не жалеют денег на «покупку мозгов» и такие затраты им возвращаются сторицей.

Взять того же Сикорского, которого все знают по фотографиям одного из его самолётов «Илья Муромец». Талантливый авиаконструктор, научивший американцев, как делать самолёты и вертолёты.

Был в его жизни период, когда ничего не стоило вернуть Сикорского на Родину. Поучаствуй тогда вместо композитора Рахманинова в его судьбе Советское правительство и вернулся бы русский гений обратно. Глядишь, и появились бы в СССР, а не в США, в 1939 году вертолёты.

Тем более моральных проблем для возвращения у авиаконструктора не было, о чём он и сам писал Галичу: – «Мой род происходит чисто с Украины, из деревни в Киевской губернии, где мой прадед и прапрадед были священниками. Однако мы считаем себя по происхождению русскими, из определённой части России, рассматривая украинский народ как интегрированную часть России так же, как Техас или Луизиана являются интегрированной частью Соединённых Штатов».

Правильный был человек. Умный. Глубоко в суть смотрел. В СССР давно пора упразднить национальности, как это в США сделали и ввести один общий язык. Скоро такая необходимость станет значима, так как все свои программы мы на русском языке пишем.

Все эти мысли у меня пролетели, пока я бегал за чипсами и подарками для Ольги. Мою ученицу я так и не увидел. Уехала она с мамой отдыхать в Крым, к морю. Мой подарок – розовый домик с куклами она теперь только после приезда увидит.

Мы полюбовались красочными пакетиками с чипсами. Попробовали некоторые из них на вкус. К дегустации присоединился и только что подъехавший Степан Арамович, которого я уже давненько не видел. Ему больше всего понравились чипсы с беконом, похрустев которыми он едва заметно мне подмигнул, кивком головы показывая на веранду. Воспользовавшись тем, что внимание от меня было отвлечено яркой американской продукцией, я тихонько выскользнул вслед за импресарио к традиционному месту курения.

– Ты знаешь, что я у вас идею спёр? – со смешком поинтересовался Степан Арамович, закуривая тонкую французскую сигарету, – Сборники советских песен для «Мелодии» составлять начал. Расходятся лучше, чем зарубежная музыка. Сначала в их успех никто не верил, а теперь по три новых больших пластинки каждый месяц на «Мелодии» выпускают и радуются. А я у них главным редактором всего этого безобразия числюсь.

– Да какая это наша идея. Так во всём мире давно делают, – отмахнулся я от дыма, а заодно и от приписываемого авторства.

– Ты не понял. Вся фишка в том, что у нас не только песни новые, но и исполнители выбраны из ранее неизвестных. Ты, к примеру, что-нибудь про «Магнетик Бэнд» или про «Понеш» слышал? Или про «Землян» с «Интегралом»?

Хм, я-то как раз слышал. Через полтора года они все станут участниками первого в СССР рок – фестиваля «Тбилиси – 80». Там и наши «Слайды» отметятся. А тут получается, что музыкальная история с опережением идёт. Провернулись, значит, шестерёночки. Пошёл в народ советский рок, и судя по всему неплохо начал импортный замещать.

Стою, вдыхаю табачный дым, и сам себе удивляюсь. Случись такое год назад, я бы до потолка от радости прыгал, понимая, что хоть что-то смог сделать для страны. Пусть хоть один идеологический рычажок, которыми капиталисты хотят нас с пути сковырнуть, да выбил у них из рук. Не их музыкой теперь будет наша молодёжь прострелена, раз она свою начала активно слушать.

Странное ощущение. Вроде вот же он – реальный значимый результат, а я воспринимаю его, как нечто обыденное. Это сколько же я на себя взвалил, что даже не в состоянии просто тихо по-человечески порадоваться.

– Здорово, Степан Арамович. Нет, действительно здорово всё получилось. И за вас я рад, – не совсем искренне высказался я, и понял, что импресарио это почувствовал, – Вы за меня извинитесь, что я не попрощавшись уехал. Просто я к Капице уже опаздываю.

Скомкав разговор, я выскочил к машине и уселся за руль, пытаясь разобраться со своим состоянием. Какой-то я всклокоченный сегодня и предчувствие у меня нехорошее. Гаденькое такое, словно перед большими неприятностями.

Капицу я нашёл в его служебном кабинете. Академик сидел задумавшись, и на моё приветствие ответил как-то рассеянно. Взгляд у него сегодня рассредоточенный, словно он сквозь меня смотрит.

– Как дела, Павел? Что нового? – спросил у меня Пётр Леонидович, с заметным трудом отвлекаясь от своих дум.

Замечательно. Сеть работает. Мощный сервер запустили. Микросхемы памяти в серию пошли, – я коротко обозначаю наши последние достижения по электронике, понимая, что ему сейчас не до наших успехов и лишь врождённая вежливость заставляет его задать вопросы, ответы на которые ему сейчас неинтересны.

– Ты когда в космос летал, ничего странного не заметил? – академик, как я и ожидал, пропустил мои ответы мимо ушей, целиком занятый своими мыслями.

– Да вроде нет. Вы бы хоть подсказали, о чём речь? – почесал я затылок, пытаясь понять смысл вопроса.

– Около станции никаких объектов не наблюдал? – всё так же рассеянно поинтересовался академик.

Хм-м. Был у нас один летающий объект. Димку я наблюдал, когда он чуть было в открытый космос не улетел, но рассказывать кому-то мы с ним про этот случай не будем. Его даже в бортовом журнале нет. Там всё правильно записано. Вышли во столько-то, выполнили задание и вернулись. Никаких ЧП. Всё строго по регламенту, с неукоснительным соблюдением техники безопасности.

– У нас полёт скучный получился. Ничего интересного не случалось, – достаточно уверенно ответил я, в темпе соображая, не оставили ли мы чего-то лишнего за бортом, когда в космос выходили.

Бывают в жизни всякие казусы. Те же хирурги иногда скальпели в животе забывают.

Но это не наш случай. Мы комплектность инструмента дважды проверили, как вернулись на станцию. Всё на месте было.

– Зато твои коллеги – космонавты кое-что интересное к нам на изучение доставили. Прилетела к космической станции какая-то штука и несколько часов вокруг неё кружила, пока они из майки сачок не сделали, не вышли в открытый космос и её не отловили. О, кстати, через пять минут она опять петь начнёт, – сказал академик, мельком взглянув на часы, – Пошли, посмотрим. Интересный эффект. Физически никакого шума нет, а в голове словно хрустальный перезвон слышится.

Едва поспевая за спешащим учёным я и не заметил, как мы проскочили несколько дверей и спустились в подвальное помещение.

Лаборатория выглядела специфически. Старые подвалы с арочными проходами были заставлены загадочными установками, лабораторными столами, а то и обычными слесарными верстаками. Везде лежали какие-то детали, мотки проводов, встречались и паяльники разного размера, вздымающиеся на самодельных подставках из дерева и проволоки.

– О, это для устройство для импульсного намагничивания, – вслух опознал я одну из установок, перед тем, как ткнулся в спину остановившегося академика. Сталкивался я уже с такой же бочкой, когда ремонтировал старые динамики и таскал «севшие» магниты на намагничивание. Заметно колонки тогда после несложной процедуры в громкости добавили.

– Собственно, вот наша загадка, – показал академик на один из столов, где лежала знакомая мне вещь.

– Хаксайты! – пожарной сиреной взвыло моё сознание, – В прошлой жизни нас такой же штукой и угробили.

– Электромагнитный импульс используется, как наиболее эффективное оружие против расы космических пиратов, – скучным голосом преподавателя Космической Академии отозвалась память.

Схватив в руки чёрную штуковину, больше всего напоминающую сильно вытянутую юлу, я с размаху отправил её в отверстие установки и метнулся к рубильнику, включая режим намагничивания.

Мощный ментальный удар настиг меня одновременно со щелчком включившегося реле.

– Ну что, опять отпрыгался… – успел я подумать, сползая лицом по шершавой стене и проваливаясь в спасительную темноту.

P.S. Отдельную благодарность хочу высказать моим Читателям Lorimer и Strannik-ffe за оказанную ими помощь, и Писателям Ю. Москаленко и И. Митрофанову за моральную поддержку и советы.