Середина мая оказалась на редкость богата событиями, хотя, при моей неспокойной жизни, казалось, куда уж больше.

Партийное руководство, как и директорат крупных заводов, словно весенние перелётные птицы, сбились клином, и полетели в Москву. Все торопились узнать новые расклады, отчитаться о достижениях и заручиться поддержкой меняющегося руководства страны.

Меня отсутствие на местах тех, кто может что-то решать, коснулось очень даже заметно. Взяв неплохой разгон, мы в какой-то момент очутились в положении спортсмена, который после резкого старта выбежал на каток. Всё стало пробуксовывать, зашаталось, да и само будущее недавно рождённой организации начало вызывать сомнения. Местных руководителей разного ранга понять не слишком сложно. Никто не хочет рисковать. Неизвестно, как повернётся теперь политика партии к "свердловской инициативе". Напрямую никто ни в чём не отказывает, но тихий саботаж, и отсутствие контактов с первыми лицами, которые откровенно избегают общения, налицо. Все ждут изменений, чтобы начать "соответствовать".

Вот так вот сам себе яму выкопал. Рассчитал, вроде бы, всё неплохо. Нашёл нужную точку, чтобы вмешаться в Историю. Только лично для своего дела последствия не просчитал.

Чтобы изменить маршрут железнодорожного состава не всегда надо строить новую ветку Порой вполне достаточно знать, где есть ответвление с нужной стрелкой. В моём случае получилось гораздо элегантнее. Самому даже рычаги ворочать не пришлось. Немного информации, и вторые лица, и стрелочники, сами оказались заинтересованы в результатах. В итоге поезд направление поменял. Знать бы ещё куда…

Общий ход Истории изменить трудно, а может и невозможно. Жуткая сила инерции. Миллиарды событий, решений, поступков. История, как огромная река. Её невозможно повернуть вспять. Другое дело, что иногда даже незначительных усилий достаточно, чтобы прокопать в нужном месте канавку, по которой потечёт ручеёк. Дальше, как повезёт. Ручеёк может затянуться песком, а может и пробить себе новую дорогу. Остальное природа всё сделает сама. Новое русло вполне может зажить собственной жизнью, и через какое-то время стать основным. Свежая вода сама найдёт себе дорогу, объединяя по пути в единое целое каскады озёр, и вымывая ил из болот.

Для себя я постоянно твержу, как мантру: — "Всё будет хорошо". Другое дело, что я сам в этом не уверен. На мой взгляд — многовато накипи и пены в нынешнем котле с интригующим названием "развитой социализм", слишком круто закручена крышка. Слишком много лжи, насилия и пропаганды. Слишком мало заботы о людях. Партийные бонзы, и иные властьимущие, повсеместно внедряют коллективизм, в который сами не верят. По крайней мере, себя они от этого коллективизма огородили крепкой стеной, за которой существует зажиточная жизнь. Заодно и выгородили себе неподсудность. Номенклатура, с хрущёвских времён, пользуется "телефонным правом" и не подлежит общепринятым законам. Другими словами — даже за убийство посадить высокопоставленного коммуниста можно только с разрешения вышестоящих партийных органов. Отсюда и возникает вопрос — а правильно ли я делаю, рассчитывая на более длительный и яркий процесс жизни социализма. Не получится ли так, что котёл со временем наберёт в себя столько пара, что не прохудится и даст течь, как это было в моей первой жизни, а неслабо рванёт. Так, чтобы вся планета вдребезги и пополам.

Ещё одно событие оказалось более, чем приятным. Мы с женой поучаствовали в розыгрыше квартир в кооперативе. Строительство нашего будущего дома подходило к концу, и руководство кооператива устроило лотерею. Я вытянул бумажку с пятьдесят третьим номером. Это означало, что наша новая квартира будет на четвёртом этаже во втором подъезде новенького девятиэтажного дома. Дождавшись выдачи ключей, мы побежали смотреть, что же нам досталось.

— Посмотри, мне кажется, что одна плита ниже другой, — раздался голос жены из кухни.

— Я и сам это вижу, но уже в ванной, — сообщил я ей, посматривая на потолок.

Строители положили плиты перекрытия не ровно, и край одной из плит имел ступеньку сантиметра в полтора, по отношению к соседней. Огорчённо сморщившись, я чесал затылок, раздумывая, чем можно скрыть строительный дефект. Память услужливо подкидывала мне варианты с подвесными или натяжными потолками, но беда в том, что ничего подобного я нигде в эти времена не видел. Применять в ванной комнате шпатлёвку на потолке тоже в какой-то мере рискованно. Я помню, как после горячего душа конденсируется влага на стенах. Настроение испортилось, и остальные строительные недоделки я уже воспринимал с полным пофигизмом. Мне стало абсолютно ясно, что сходу в новую квартиру въехать не получится. Нужен ремонт. Полный абсурд! Ремонтировать новое, только что купленное. Как это по-русски.

— Ну что, нравится? — услышал я весёлый голос из коридора. Усатый дядька, в чистой одежде строителя, стоял на лестничной клетке, не заходя в квартиру.

— Да какое там… — выдохнул я. — Руки бы оборвать таким строителям.

— А что не устраивает? — тут же поменял тот свой игривый настрой.

— Вы, случайно, не прорабом будете? — сложил я нехитрую логическую цепочку. Возраст, вид, чистая одежда, присутствие на собрании кооператива, бумаги в руках и три ручки, заткнутые в нагрудный карман.

— Вроде того, — откликнулся строитель, проходя в квартиру, после моего приглашающего взмаха руки.

— Что хорошего можем сделать за отдельную плату? Желательно, к сдаче дома, — не стал я тратить время на лишние разговоры.

— Э-э… Ну, как бы много чего можно. Были бы деньги, — протянул прораб вполголоса, оглянувшись на незакрытую дверь.

— С деньгами проблем нет. Так что поехали по максимуму, — приободрил я строительного деятеля.

Список опций особым разнообразием не блистал. Югославская сантехника, чехословацкая плитка, немецкая краска, обои и прочие приятные вещи, куда более качественные, чем те, что я увидел в новой квартире. Заодно с ремонтом не закрывающихся дверей и не открывающихся окон, их покрасят и поменяют фурнитуру. Образцы обоев договорились посмотреть завтра.

Заполошный звонок тренера известил меня о том, что меня всё-таки включили в легкоатлетическую сборную СССР. Так что на чемпионат Европы я попаду. Теперь бы ещё как-то сманеврировать, чтобы не пришлось ехать на двухнедельные сборы. Пользы они мне не принесут, а допинг я всё равно употреблять не собираюсь.

О применение допинга в спорте стало широко известно после скандала на Олимпийских играх в Риме, в 1960 году. Двое датских велосипедистов тогда упали на трассе и потеряли сознание, а потом один из них, Кнуд Иенсен, умер.

В воспоминаниях моей первой жизни сохранились слухи о том, что СССР закупило самое современное оборудование по тестированию спортсменов на допинг и смонтировало передвижную лабораторию на теплоходе. Странным образом этот теплоход всегда оказывался рядом с местом проведения крупных спортивных соревнований, будь то Олимпийские игры, или иные значимые чемпионаты. Точные анализы, сделанные перед соревнованиями, позволяли максимально использовать препараты и не попасть в превышение норм на допинг при контрольных проверках. Агрессивное применение допинга было отмечено на Олимпиаде в 1976 году спортсменами из ГДР. Восточные немцы очень серьёзно тогда потеснили на пьедесталах многих спортсменов, в том числе и наших, а их сборная, по количеству медалей лишь немного не дотянула до сборной СССР.

— Ты хочешь к чемпионату набрать оптимальную форму? — хитро жмурясь, выглянула из-за журнала со своими записями супруга. Долгожданное известие о том, что я попадаю "на Европу", не миновало её слуха, так что почти весь разговор с Семёнычем она прослушала вместе со мной, для чего я чуть отодвинул трубку от уха.

— Что именно ты предлагаешь?

— Можно скинуть вес, килограмма на два-три, и увеличить силовые тренировки, чтобы поднять объём мышц. Я немного с футболистами поэкспериментировала. Два новых комплекса упражнений дают убедительные результаты именно по твоим группам мышц. Остальное тебе не так интересно, там больше на выносливость.

— Ты их ещё насмерть не замучила? — фыркнул я, представив, как отрабатывались новые упражнения.

— Наоборот. Даже нагрузки снизила, и время тренировок уменьшила.

— И их тренер согласился?

— Я у него две недели выпросила, а потом мы повторно провели тесты. Парни прилично добавили в скорости и прыгучести. Похоже, они сами были удивлены.

— Одной травой питаться не буду, — выставил я перед собой обе ладони, заранее отгораживаясь от возможной диеты.

— Пф-ф, и не надо. Только картошечку, ну, и мучное всякое, ты теперь не скоро увидишь, а вот на пару килограммов икры придётся разориться.

— Даже голодом морить не будешь? — подозрительно уставился я в глаза жене.

— М-м, совсем немножко, только в самом начале, — правильно истолковала она мой взгляд, сообразив, что я собираюсь отказаться от предстоящих мероприятий и оставить всё так, как есть. — Надо, чтобы организм перестроился на ограниченное количество углеводов. Зато потом, после углеводного удара, мы наоборот резко увеличим их число, и мышцы станут рельефными и добавят объём. Организм как бы приготовится к следующей неприятности и сам накопит нужный запас. Зато я обещаю, что всё будет вкусненько-превкусненько. Договорились? — мурлыкнула она, залезая пальцами под рубашку

— Это запрещённый приём, — запротестовал я, понимая, что очередной спор снова безнадёжно проигрываю. — Я уже сейчас жрать хочу.

— Я возьму с собой в спальню яблоко. Смотри, какое оно красивое.

— Знаю я эти яблочки. У Адама и Евы всё так же начинаюсь, — проворчал я напоследок, чтобы оставить за собой последнее слово. Пусть знает, кто дома хозяин.

Восьмистраничное эссе, посвящённое будущему радиоэлектроники, я собственноручно отпечатал на нагло стыренной с работы новенькой печатной машинке. Пожелание Микояна, предложившего мне рассмотреть проблемы СССР в нашей радиотехнической промышленности взглядом со стороны, упало на благодатную почву. Я не экономил краски и эмоции, расписывая роль электронных устройств во всех областях жизни, включая военное применение и космос. Прекращение производства собственных процессоров, ничтоже сумняшеся, назвал предательством. Заодно прошёлся и по военному применению своих аккумуляторов. До меня донесли точку зрения одного из военных, который считал, что мои батареи американцы из бытовых изделий повыковыривают, и вернут их обратно, на историческую родину, в своих ракетах. Как мог понятнее постарался донести, что выигрыш в сто граммов на батарейках не принципиален, учитывая вес боеголовки в четыреста — пятьсот килограммов. Максимально ехидно отметил техническую безграмотность подобных предположений, исходя из токов разрядки. Зато соловьём распелся, описывая применение подобных батарей в переносных миниатюрных рациях. Специально вставил с десяток жирных намёков, которые обязательно потребуют дополнительных объяснений. Сразу писать какое-то объёмное исследование бессмысленно. Вряд ли те, кто его будет читать, имеют необходимые знания. Так что писал популистски, простым языком. Жёстко проехался по качеству. Может, моё видение дойдёт до нужного человека, и для него станет откровением, что из миллионов выпушенных транзисторов и микросхем, которые нашли своё отражение в итоговых цифрах Госплана, больше половины — откровенный брак. Количество не всегда переходит в качество, если качество никто не хочет замечать. В конце своего творения выписал полтора десятка зарубежных фирм, с указанием их специализации и перспектив на будущее. Ссылка на журналы, из которых я про них узнал, у меня давно готова. Там уже не один десяток производителей и научных центров набрался. Скоро надо будет под это дело новую общую тетрадь заводить.

Утром перечитал своё творение ещё раз и, вздохнув, отложил в сторону. Пусть ещё денёк отлежится, а то не исследование вышло, а крик души. С эмоциями явный перебор. Страницы три точно придётся переписывать заново. В конце концов, не мой это уровень, указывать, что строительство одной атомной подводной лодки обходится стране в десятки раз дороже, чем нужно на массовую реорганизацию отечественной радиоэлектроники. Большие дяди играют в большие игрушки. Десятки советских атомных субмарин бороздят просторы океанов и ставят рекорды. За годы "холодной войны" СССР потратит на вооружение около десяти триллионов долларов, и экономика страны надорвётся.

Кассетные дупликаторы, позволяющие ускоренно записывать сразу по двадцать кассет, пришлось опять покупать за свои деньги. Дождался, пока часть моих средств вернётся с ранее выданных авансов, и снова раскошелился. На демонстрационные кассеты, которые у нас идут в комплекте с плеером, общие правила не распространяются. Наша грымза — юрист три дня потратила, чтобы дать обоснование такому предложению. Вопрос, что будем записывать, у меня даже не возник. Конечно то, что мы сами записали. Двинем собственное творчество в массы. Пришлось изрядно попыхтеть с записью двух инструменталок. Обе стороны кассеты начинаются с них. Спокойные композиции, с максимумом стереобазы, натуральным звучанием контрабаса, саксофона и рояля. Ольге, нашей солистке, выделили место под её четыре новые песни. Остальной объём кассеты заняли наши песни. Посмотрим, какой отклик они получат у будущих счастливых обладателей стартовой партии плееров.

Первую сотню новых изделий, буквально собранных вручную, мы эксклюзивно отправили в Пассаж, в отдел радиотоваров. Сказались какие-то торговые заморочки, и пока областное управление торговли щёлкало клювом, товароведы с Пассажа подсуетились и забрали себе всю партию. Журнал "Новые товары", где нашему плееру посвящена целая страница, ещё не вышел. Мы его ждём где-то через неделю, а пока покупатели видят незнакомое им устройство. Хорошо, что мы успели с яркой упаковкой. Она заметно выделяется на витрине и притягивает к себе внимание. В первый день было продано семь плееров. Во второй тридцать два, а на третий день плеера закончились, за два часа до закрытия магазина. Достойный результат продаж для маленького изделия с ценой в сто сорок пять рублей.

После состоявшихся продаж я уже не так сильно волновался за реализацию. Даже немного пожалел о тех усилиях, которые я затратил, чтобы о начале производства плееров было упомянуто в новостях программы "Время". Не так часто наша страна удивляет мир технологическими новинками, чтобы оставить такой приятный факт без внимания.

Смутные подозрения, что мне прилично поспособствовали какие-то третьи силы, у меня появились примерно с месяц назад. Понятно, что связи Микояна и покровительство обкома партии заметно сказались на решении многих вопросов, но почему я так часто проводил переговоры в присутствии военпредов, меня удивляло. Казалось бы, какой интерес у военных может вызвать насквозь гражданское изделие, а вот и нет. Присутствовали. Много не говорили, но очевидно были на моей стороне. Пару раз даже фондами своими поделились. Правда, совсем крохи дали, но хоть что-то. Или я чего-то не понимаю, или мне идут навстречу, ожидая от меня ответных движений. Не хотелось бы мне их разочаровывать, но и новые виды оружия создавать тоже нет никакого желания. Думаю, у меня и сейчас могут быть трудности с выездом в другую страну, а если свяжусь с вооружением, то точно никуда не выпустят. В мои планы такое счастье не входит.

После Контакта с Микояном кое-что я знал наверняка, но ровно до того момента, когда всё ещё висело в воздухе и никаких результатов не было. Что происходило после состоявшегося тихого переворота, а именно так я оцениваю перестановки в руководстве страны, мне пока неизвестно. Я не стал форсировать события н тешить собственное любопытство. Сейчас Деду точно не до меня. Представляю, что в столице происходит. Всё равно вылет на чемпионат Европы будет из Москвы, так что скоро сам всё узнаю. Повод для встречи у меня железный — в очередном осмотре внучки мне вряд ли откажут. По крайней мере, необходимость в контроле за её Силой, и обучение этому контролю, я постарался донести со множеством неприятных вариантов. Сказки про ведьм имеют под собой вполне реальные случаи. Целители бывают не только позитивные. Негативный целитель может такое проклятие наложить, что жизни рад не будешь. А учитель у внучки Микояна один — это я. По крайней мере, других я не видел.

Предположение, о том, что помощь военных не случайна, автоматически тянет и такое теоретическое допущение, что возможно мне понемногу содействуют и со стороны комитета глубокого бурения. Пара моментов, когда у нас сами собой решились некоторые проблемы, в эту версию неплохо вписываются. Например, я отчаянно добивался перечня дублирующих конструкторских разработок по товарам народного потребления. У нас ведь как делается — одно и то же изделие могут разрабатывать несколько заводов и институтов. В итоге получится десяток почти одинаковых электроутюгов, или настольных ламп сомнительного качества и убогого вида. Про утюги — не шутка. У меня на работе скопилось шесть различных моделей, из которых только две с регулятором нагрева, но с очень лёгкой подошвой и ломкой пластмассой. У одного так колёсико регулировки отлетело, пока мы утюг из упаковочной коробки вытаскивали.

Наша модель с отполированной подошвой из нержавеющей стали, вспрыском воды, подающейся через два десятка микроотверстий, надёжным регулятором нагрева, с удобной обрезиненной ручкой и удлинённым мягким шнуром была проверена жёнами. Ни один из опытных образцов обратно не вернулся. Мелкие замечания по удобству подлива воды, и изменению места ввода сетевого шнура были той платой, которую мы получили за потерю первых моделей.

Титановое покрытие решили даже не пробовать. Не получим мы этот дефицитный металл в нужных количествах. Надо-то всего примерно тонну в месяц, но нет. Из него нынче корпуса подводных лодок изготавливают, а на ширпотреб ни-ни.

Со своим куратором — безопасником я поделился проблемой дублирования разработок и невозможностью их отслеживания. Он посоветовал, в какое министерство стоит отправить письмо, но при этом один из экземпляров письма забрал себе. Список разработок по электротехническим изделиям я получил через десять дней. У себя на работе, в первом отделе. Без какого-либо сопроводительного письма. Двенадцать листов светокопий в плотном коричневом конверте без обратного адреса и почтовых отметок.

Производство эстрадных усилителей и колонок мы с Юрой и Николаем временно свернули. Обидно немного, но пока лучше не рисковать. Время смутное. Кто его знает, не получится ли так, что попадём под новую метлу и заработаем себе кучу неприятностей, а при плохом раскладе ещё и на уголовное дело наскребём.

Мы с Юрой переключились на автосигнализации, а Николай стал больше пропадать в студии, и на репетициях новой программы. При готовой печатной плате на сборку сигналки у меня полчаса уходит. Весна. Автолюбители извлекают из гаражей своих застоявшихся стальных коней, так что автосигнализации улетают сразу, а мне пару десятков деталей распаять не сложно. Парни из интерната и больше просят, но тут уж я упёрся. Конец учебного года. У них скоро экзамены. Так что хорошего помаленьку.

— Со следующего месяца наша группа будет работать в ресторане "Космос" программу варьете, жаль, что без меня. Времени на всё ощутимо не хватает, а тут ещё и чемпионат по лёгкой атлетике наметился. Для музыки удаётся отвоевать только по два-три часа в выходные дни. Собственно, в это время мы всегда в студии записываемся. Дома гитару по вечерам ненадолго вытаскиваю из кофра. Обычно после ужина. Получается двойное умиротворение и релакс. Музыка на сытый желудок на меня действует умиротворяюще. И чего ты опять в газеты уставился? Никогда их не покупал, а тут пачками носишь. Лучше бы к экзаменам готовился, — разворчалась жена, глядя, как я перебираю десяток газет, откидывая их в сторону одну за другой. Экзамены, да. Сессию мне точно сдвинут на месяц раньше. Впрочем, не страшно. За вечер я к любому экзамену подготовлюсь, да и Семёныч наверняка по преподам пройдётся. Расскажет им про чемпионат и надавит на понимание.

— Ты заметила, что у нас полностью пропали с первых страниц любые упоминания о партии и руководстве страны? — я в очередной раз пересмотрел стопку газет, купленных в киоске. Такое уже было у меня в первой жизни. После прихода Андропова к власти из газет исчезли обычные пустопорожние славословия и фотографии Брежнева с сопровождающими его лицами, привычно украшавшие первые страницы центральных газет. Заодно и исчерпала себя проблема использования портретов высшего руководства вместо отсутствующей туалетной бумаги.

— Пропали и пропали. Нам-то какое дело. Зато вчера две девчонки из нашей группы в кино пошли, а там посредине фильма милиционеры свет включили и начали документы у всех проверять.

— Опять он за своё, — хмыкнул я, вспоминая, что такие же мероприятия Андропова есть у меня в памяти.

Каждый руководитель страны у нас чем-то да отметился, что у народа осталось в воспоминаниях. Кто кукурузой, кто репрессиями против музыкантов, кто вырубленными виноградниками. С приходом к власти Андропова милиция больше месяца гоняла по всей стране тунеядцев. Особой популярностью такие меры не пользовались и постепенно сошли на нет.

Я в газетах искал любые упоминания о новой программе индустриализации страны.

1977 год. Ещё не всё потеряно. Да, десять лет назад у СССР был вполне очевидный шанс стать экономическим и промышленным лидером на целом материке. Его не использовали. Теперь Европа нас крепко поджимает и с беззубым брежневским руководством страна всё вернее катится вниз, расходуя гигантские ресурсы на военные проекты. Некомпетентность руководства пытается восполнить Госплан. Составляются планы развития на десятилетия, а уж план пятилеток возведён в ранг государственной политики, и не терпит отклонений. Дорвавшиеся до власти чиновники, далёкие от реальной промышленности и науки, словно кандалы с навешанными на них гирями, тормозят любое развитие, если оно не предусмотрено в их бумагах. Руководители страны, простреленные очередной доктриной, как будто забыли, что "мирное противостояние систем" — это по факту экономическая война. Война, в которой наше руководство пытается управлять даже отдельными предприятиями, расписывая их деятельность на годы вперёд. Такая же нелепость, как если бы во время Великой Отечественной, собравшиеся комиссары пытались руководить войсками из Кремля, заранее расписав каждому батальону план "до конца войны". Для себя я не вижу особой разницы между партийным чиновником, пытающимся удалённо руководить заводом, и комиссаром, ни хрена не разбирающемся в военном деле, но пытающемся командовать полком на войне. Против профессионалов никогда не потянут. Ни знаний, ни опыта, ни умений, если умения рассматривать, как мастерство человека в данном виде деятельности. Мало знать факты, отчёты и рапорты, нужно ещё уметь их использовать.

Я, со всеми своими разработками, плыву против течения. Нет их в планах государства, и скорее всего никогда не будет. Пока до утверждения этих планов дойдёт, мы уже не один раз всё модернизируем, а то и полностью изменим. Кроме того, есть у меня мечты про интеграцию, и не только с советскими предприятиями. Зря я, что ли зарубежными журналами шуршу и разные фирмы выписываю. Впрочем, что греха таить — послезнание это тоже настолько увесистая плюшка, что просто так не отмахнёшься. По крайней мере, оно позволит избежать очевидных ошибок и тупиковых технологий.

— Ты если начитался, то иди ужинать. Предупреждаю сразу — добавки сегодня не будет, — Ольга, уперев руки в бок, напомнила мне о предстоящем голодании.

— И что это мы развоевались? Почему недовольны мужем, который яростно изучает изменения в отдельно взятой стране? — подхватил я её на руки так ловко, что она и пискнуть не успела.

— Да ну тебя… Знаю я, как вы газеты читаете. Сначала за столом, потом на диване, а потом и засыпаете там же с ними. Газета на лице, и храп на всю квартиру.

— Интересно. Откуда у тебя такие глубочайшие познания сакральных основ мужского диванопадения? — зарылся я в её волосы, специально шумно дыша ей прямо в ухо.

— Да, много раз видела. Папашка у моей подруги больше десяти минут ни разу газету не читал. Обычно пять минут читает, а потом два часа так спит, что хоть музыку под ухом включай, ни за что не разбудишь, — отмахнулась она от моего сопения, забавно замотав кудряшками.

Усадив жену за стол, осмотрел свои тарелки. На мой тоскливый взгляд в сторону холодильника жена тут же сжала кулачки, давая понять, что пощады не будет. Программа голодания запущена и амнистии не подлежит. Вот так некоторые безответственные особы напрочь убивают у достойнейших представителей мужского племени любовь к спорту. И не объяснишь же ей, что я только что не газеты читал, а размышлял о великих случайностях. Иногда достаточно хлопнуть в ладоши, чтобы с гор сорвалась снежная лавина. Вот и я, вроде мелочь сказал, про желание Брежнева на пенсию уйти, а поди-ка разбери, что там в Москве теперь творится. И газеты молчат. Я, может быть, жизнь целой страны недавно вспять развернул, а мне, великому переворачивателю истории, на ужин дают только несколько пластиков пареного кабачка, и непонятно что, размазанное по тарелке, причём на самом донышке. Нет в жизни справедливости.

Скудный завтрак настроения не улучшил, впрочем, как и кофе без сахара. На ранний телефонный звонок я ответил после минутной паузы. Междугородка тренированному уху сразу слышна. Звонки у неё частые, требовательные и с небольшим промежутком. Домашний телефон я редко кому даю. У каждого человека должно быть своё, личное пространство, где можно отрешиться от дел, зализать раны или заняться любовью. Ещё раз посмотрев на часы, прикинул, что в такое время звонить могут Ольгины родители. Это у нас семь утра, а в той же Москве всего пять. Видимо мне придётся с тёщей общаться. Ольга до сих пор дрыхнет.

— Общество спасения степных тушканчиков на водах. Слушаю вас. — я с тёщей стараюсь общаться изобретательно. Её мои закидоны прилично выбивают из колеи, что изрядно сокращает поток сведений от неё по обмену жизненным опытом. Этакий водопад непрошеных советов. Нет, как человек она мне даже иногда нравится, но уж очень разговорчивая.

— Э-э… Павел? — густой низкий мужской голос раздался прямо в ухо. Всё-таки качество связи у междугородки стало получше, чем у городских линий. Я даже от трубки отшатнулся.

— Допустим. А с кем говорю? — я не смог моментально перестроится. Завтрак всё ещё стоял комом в горле, вынуждая относиться к жизни с лёгким налётом грусти и ипохондрии. Мой молодой растущий организм такого питания долго не выдержит.

— Мы в Москве разговаривали с вами про рениевые сплавы, — зашифровано дал мне понять собеседник, что ему не хочется обозначать себя по телефону. Собственно, генеральский бас микояновского сына я уже без подсказок опознал.

— Было дело. Что не так?

— С обработкой проблемы. Очень всё медленно получается. Может, есть какие-нибудь идеи?

— Полно у меня идей. Жать, что на их воплощение уже сил не хватает. У вас-то в чём загвоздка?

— Пока в оснастке и прессах. То глубина вытяжки слишком большая, то мощности пресса мало.

— И зачем вам нужны прессы для мелкосерийного производства? — я поинтересовался единственно с целью потянуть время. Саму технологию производства сопел для реактивных двигателей я чуть ли не вживую себе представил, когда был на экскурсии по одному из свердловских заводов. Когда мне объяснили принцип вытяжки по металлу, то эти сопла у меня просто перед глазами встали. Под сотню заготовок в сутки можно на одной установке сделать. Я тогда себе всю голову исчесал, соображая, как бы мне половчее поменяться с военными. Я им передовую технологию, а они мне сырьё, на нужные народу товары, ну, и производственных мощностей немного. По их меркам немного. А по моим ого-го.

— Что значит мелкосерийного? Это какое количество? — тут же откликнулся генерал.

— Допустим, тысяча заготовок в месяц, — сознательно занизил я цифру, но тотчас понял, что промазал. Слишком сильно охнул мой собеседник в телефон. Видимо совсем у них с соплами дела плохи. — Только идею и знания я в этот раз просто так не отдам. И тут давайте без всяких обид. Мы оба патриоты. Только вы патриот военный, а я патриот гражданский. Кроме того, вы с прошлого раза мне немного задолжали.

— И что же нужно гражданскому патриоту? — отдышался генерал, и не счёл нужным скрыть скепсис и ехидство, отчётливо прозвучавшие в трубке.

— Протекцию на пермском моторостроительном, чтобы немного поучаствовали в выпуске деталей для нас, граждан поганеньких, и фонды на титан от наших соседей из Ревды, хотя бы тонн на пять — семь в месяц, — отзеркалил я интонацию собеседника. Надо просить больше. Мне, кроме титанового покрытия на утюги, ещё бы не помешали корпуса для электронных часов, и титановые крышки на плеер. Титан металл стильный, лёгкий и прочный. Будет, чем удивить мировую общественность.

— Вы же понимаете, что я такие вопросы не решаю? — неуверенно прозвучал в трубке голос моего собеседника.

— Жаль, а то я бы пермякам уже сегодня показал, как и что можно сделать. Так сказать, живьём, на работающем оборудовании. Они же с нами рядом. И время раннее. Как раз успели бы подъехать к обеду. Мы на автобусе часов пять ехали, а на машине можно и побыстрее добраться. Ну, что поделать. Нет, так нет. Звоните, если что, — я сжал кулаки на счастье, прижав плечом трубку к уху. То, что младший Микоян меня теперь не отпустит, и так понятно. А вот можно ли через него заставить армию чуть-чуть поделиться с народом, пока не ясно. Так то, обидно. У них того же титана на опилки — обрезки в разы больше уходит только на строительстве одного корпуса подлодки, ясный пень, что зверски всем нам необходимого при экономической войне. Со стальными-то корпусами им никак не плавается. Да и на стоимость такой подлодки видимо плевать, чай не свои же деньги тратят.

— Я сам сейчас в Перми. Так что с пермяками через час — полтора могу предварительно поговорить. Про титан пока ничего не скажу. Могу дать только обещание, что сделаю всё возможное, но только на следующей неделе, когда в столицу вернусь. Такой ответ устраивает? Кстати, я в Свердловск и сам бы подъехал. Я тут как раз по этому вопросу. У нас весь проект стоит, и неизвестно когда будут сдвиги.

— Хм, тогда жду в гости. Решите вопрос с титаном, обещаю приятные бонусы. Они вам точно понравятся. Не прощаюсь, позвоните мне перед выездом.

С технологией штамповки изделий взрывом я познакомился благодаря курьёзному случаю. В нашем городе есть мастерские при обществе инвалидов. На допотопном оборудовании там изготавливают серебряные и мельхиоровые рюмки, почти вручную вытягивая металл по форме. Рюмочки получаются по качеству так себе, зачастую с неровными краями разной толщины. На свердловском инструментальном заводе эти самые рюмки предложили штамповать взрывом, и даже форму сделали, на двадцать пять изделий за раз. Но выпускать рюмки им не дали, чтобы не лишать инвалидов заработка. Я, когда эти рюмки увидел, то просто не смог не обратить внимание на их визуальное сходство с реактивным соплом. Дальше сработала простая логическая цепочка. Заодно и выяснил, что мощности их установки вполне достаточно. Штампанут они сопло, только взрывчатки чуть больше потребуется. Запас-то прочности в свою установку они трёхкратный заложили, а вот что можно массово изготавливать, не подумали.

— Ох, чую, надуется на меня генерал, когда поймёт, что я ему просто сосватал чужую технологию, да ещё и не за просто так. А мне что. Я же ему честно сказал, что я гражданский патриот. Так что не для себя, для народа стараюсь.