Сан — Себастьян — небольшой испанский город, находящийся на берегу Бискайского залива. После Крыма он не производит особого впечатления ни пляжами, ни климатом. Тут всё какое-то небольшое. Даже бухта, в форме раковины, вокруг которой расположился город, тоже мелкая и не блещет размерами.

Мы прибыли за день до соревнований, поэтому я успел познакомиться со всеми достопримечательностями. Немного задержался на местном рынке, где половина продавцов торговала хамоном. Сыровяленую ветчину испанцы готовят по несколько месяцев, а то и лет, прежде чем привезут её на базар. Я прелести местного деликатеса не понял, но половину выданной мне валюты на него потратил. Может, дома что распробую.

На отборочных соревнованиях все прыгали из рук вон плохо. Мой результат первой попытки в восемь метров пятнадцать сантиметров, до сих пор на табло высвечен на первом месте, а уже идёт третья попытка.

Немец, тот, что с Западной Германии, которого все считали лидером соревнований, на третьей попытке показал восемь ноль семь, но его лучший результат ему не засчитали из-за заступа. Не поверив, он сам пошёл смотреть на планку фиксатора, где отчётливо отпечатался носок его обуви. Раздосадованный неоспоримым доказательством, спортсмен направился в мою сторону. Дожидаясь своей очереди в прыжках, я медитировал под новые песни, которые мы записали не так давно на студии. Я покачивался в такт музыке, притоптывал ногой и напевал себе под нос те места, в которых звучала моя партия в песне. Плеер с собой на чемпионат я притащил не случайно. Журналистов и телевизионщиков тут хватает. Смотришь, кто и клюнет на мою провокацию. Не зря же я отсел подальше, чтобы меня было хорошо видно со всех сторон. Может, ошибаюсь, но телевизионные камеры на мне не раз уже замирали.

Немецкий прыгун подошёл ко мне в сопровождении трёх журналистов. Вслед за ними к нам подъехали две камеры.

— Я думаю, что русские изобрели специальный прибор, который воздействует на спортсмена, как допинг. Обратите внимание, после разминки этот спортсмен даже с места не встаёт, находясь под влиянием своей аппаратуры, — вещал немецкий спортсмен перед журналистами.

Я снял наушники, и покачивая головой, с улыбкой слушал эмоциональное выступление спортсмена.

— Ты же Ханс Баумгартнер? — спросил я у спортсмена на немецком, предварительно сверившись с данными на информационном щите стадиона. Дождавшись его удивлённого подтверждения, видимо не ожидал бедолага, что у меня с немецким всё в порядке, я продолжил, — Спорт — это дружба. Спортсмены должны дружить и помогать друг другу. Я хочу при всех подарить своему другу из Германии эту "секретную советскую аппаратуру", которая поможет ему побеждать, — я снял плеер, вытащил из него кассету, показав журналистам, и вставил её в коробочку. Улыбаясь в камеры, передал всё в руки оторопевшему немцу.

— Это моя группа, а вот и я сам, — я потыкал в фотографию на крышке коробки из-под кассеты, а потом себе в грудь и показал фото журналистам. Те охотно защёлкали фотоаппаратами, — Держи. Это подарок. В вашей Германии такое ещё не скоро научатся делать. Вечером найди меня в гостинице, я тебе зарядное устройство от него отдам.

Подарок я вручил так же, как главы государств, позируя перед камерами, обмениваются рукопожатием. Мы с Хансом, встав лицом к камерам, расплылись в улыбках, держа перед собой плеер, который заменил нам рукопожатие.

На третьей попытке я прыгнул восемь тридцать шесть. На сорок сантиметров дальше, чем немец.

Ханс — Петер, таким оказалось полное имя Баумгартнера, подсел ко мне за столик во время ужина. Поглядывая на Семёныча, и немного помявшись, он предложил угостить меня кофе, показав на открытое кафе у моря, рядом с гостиницей. Тренер не возражал. С немцем договорились, что я схожу к себе в номер, чтобы взять зарядное устройство, и подойду через несколько минут в кафе. Что-то важное из-под меня немчуре надо, раз решился на кофе раскошелиться. Широкие жесты — это не их стиль.

— Павел, ты не сердись на меня за тот случай на стадионе. Мне обязательно надо было засветиться перед журналистами. С результатами у меня уже не очень хорошо, я всё-таки на десять лет тебя старше. Встретились бы мы лет пять назад — другое дело. Я тогда намного дальше прыгал. Дело в том, что я являюсь официальным лицом крупной немецкой фирмы, торгующей спортивными товарами. Это моя работа. Мне постоянно нужна реклама, и чтобы моё лицо узнавали. Я думал, что получится небольшой скандал, до которых так охочи журналисты, а всё вышло ещё лучше. Мне только что звонили из Мюнхена. Наши с тобой фотографии завтра будут во всех немецких газетах. Моё руководство в восторге, — немец отвлёкся, чтобы сделать заказ. Молодая официантка, теребя подол передника, записала всё только со второго раза. До этого она увлечённо крутила головой, сравнивая нас между собой. Ханс ростом метр девяносто, блондин с волевым лицом, да и я тоже не плох, чего уж там. Девушка даже не пыталась скрывать, что мы оба ей понравились и активно стреляла глазками, забыв про работу.

— Кстати, наши журналисты за твой плеер мне сегодня неприлично большие деньги предлагали, но я его не продал, — продолжил немец разговор, когда мы закончили с заказом.

— Зря, — улыбнулся я, глядя на вскинувшегося было спортсмена, который отрицательно затряс головой. — У меня с собой ещё две штуки есть. Мог бы их продать.

— О, тогда всё здорово. Но свою комиссию я с тебя сдеру. Скажем, двадцать процентов, — в голос рассмеялся Ханс. — А для покупателей вечером в баре аукцион устрою. Увидишь завтра, как я умею торговать.

— Согласен. Только с ценой не продешеви. Аналогов в мире пока не существует. Это я тебе точно говорю. Как — никак, эти плеера наша организация разработала, — я, гуляя по городу, не смог пройти мимо махонького магазина музыкальных товаров. Больше всего меня заинтересовали каталоги. Оказывается, в их головном магазине, в Барселоне, можно купить очень приличные клавишные инструменты. Надо же, какое совпадение. Через Барселону мы послезавтра отправимся домой. Денежки бы мне сейчас очень пригодились.

— Хм, а ты, случайно не можешь там, у себя, договориться, чтобы моя фирма ваши плеера в Германии продавала? Моё руководство этим сильно интересовалось, — немного помявшись, спросил Ханс.

— Думаю, что смогу. Точнее скажу дней через десять. А ты уверен, что плеера будут успешно продаваться вместе со спортивными товарами? — я уже как-то привык, что в СССР магазины специализированные, и в тех же «Спорттоварах» магнитофоны не продают.

— Ещё как будут. У нас же в каталогах чего только нет. И часы, и фотоаппараты, и очки, и катера. Даже автомобильчики для гольфа в продаже недавно появились. На самом деле, если мы станем первыми, кто такие новинки в Германии будет показывать, то и значительную часть покупателей от конкурентов сможем увести, — очень увлечённо вешал немец.

— Ханс, я так понимаю, что ты своей работой интересуешься не меньше, чем спортом? Отчего так вышло? — как бы я не хвалился своим немецким, но мне сложно на нём передать нужные оттенки речи. Слушая спортсмена, я в какой-то момент понял, что он, рассказывая про свою фирму, чувствует себя родной частичкой этого коллектива. Такое ощущение что свой спортивный задор и дух соревновательности он из спорта перенёс в иную область, и это оказалась его работа. В определённой степени я почувствовал в немце родственную душу, и мне захотелось уяснить его точку зрения.

— Мои коллеги очень хорошие люди. Думаю, не совру, если скажу, что среди них у меня много друзей. Мы часто встречаемся, приглашаем друг друга на семейные праздники, иногда даже на отдых вместе выезжаем. Вам не просто понять немцев, так же, как и нам сложно понять русских. Например, у нас на работе мы не стараемся быть вежливыми. Считается, что удачливый человек не должен задумываться о подобных мелочах. Гёте и Вагнер не слишком беспокоились о чьих-то чувствах. Есть определённая норма поведения, это так. Но я всегда могу позволить себе отпустить острую шутку в адрес коллеги или шефа. Понятно, что не с целью оскорбить его, а как бы объяснить понятнее… Для создания рабочего настроя, что ли. Это бодрит и держит в тонусе. Я знаю, что вы, русские, в таких случаях пользуетесь грубыми ругательствами, хотя и не считаете их оскорблениями. О, а вот и наш кофе.

Кофе в Испании — это нечто большее, чем просто бодрящий напиток. Это неотъемлемая часть культуры страны конкистадоров! Испанцы кофе пьют повсюду, в любое время суток, причем чаше всего не дома, а в каком-нибудь кафе. Да, испанцы — заядлые кофеманы! Толком еще не проснувшись, они идут на кухню и заваривают свою первую порцию испанского кофе. Отведя своих чад в детский сад или школу или же по пути на работу, они идут в любимое кафе и наслаждаются бодрящим напитком там. После этого они снова пьют кофе, так как с 10 до 11 утра во всех испанских организациях наступает законный перерыв для завтрака и любимого напитка. Звонить им в это время бесполезно. Телефонную трубку никто не возьмёт.

Из-за необычного способа обжарки кофейных зёрен вместе с сахаром, кофе у испанцев получается с высокой и густой пенкой. Нам принесли кон лече — кофе с молоком, которое наливают в заранее нагретые кружки, и затем добавляют корицу. Аромат изумительный, собственно, и вкус от него не отстаёт. На какое-то время мы затихли, наслаждаясь напитком.

Утро началось с душа н пробежки, на которой меня разыскал Ханс н вручил конверт с деньгами. Моя доля составила две тысячи четыреста марок. Оба плеера он продал по полторы тысячи каждый.

Щёлкающий в голове калькулятор помешал мне получить удовольствие от завтрака, к слову, весьма неплохого. Полученную валюту очень хотелось потратить на современный клавишный инструмент. Проблема была в том, что на серьёзную клавишу денег мне категорически не хватает. Кроме того, я понимал, что что-нибудь громоздкое незаметно купить и привезти у меня не получится. "Старший брат" наверняка бдит, и пристально присматривает за всеми спортсменами. Соответственно, многие модели поэтому сходу отпадают. Нужно что-то плоское и в меру компактное.

Под эти размышления я отпрыгал финал, собравшись полностью только к третьей попытке, на которой показал результат восемь метров сорок шесть сантиметров.

Получив золотую медаль, я старательно подпевал с пьедестала исполнению нашего Гимна. Петь я умею и люблю. На голос не жалуюсь. А слова давно наизусть выучил, когда, под проснувшееся на кухне радио, вторил ему, ухаживая за своими женьшеньками. Любят мои растения музыку. Хотя, боюсь, что от ежедневного прослушивания гимна у них на листиках скоро серпы и молоты появятся. A-а, ерунда. Мне же главное, чтобы корешки были идеологически правильные.

Потом меня накрыла вторая волна поздравлений. Мало мне было первой, когда закончился финал. Все плечи тогда отхлопали. Так теперь ещё и фотосессия добавилась. Раз сто сфотографировался со всей нашей делегацией, порознь, вместе и с нашим руководством в разном составе. Семёныча от себя не отпускал, хотя чиновники на него и косились. Я им отвечал благостной, наивной улыбкой, отыгрывая образ бравого солдата Швейка в лучших традициях жанра. Оловянные глаза, и глупая улыбка во весь рот.

— Признаюсь, на эту медаль мы не рассчитывали. А тут вдруг на тебе. Золото, да ещё с таким преимуществом, — потряс руку моему тренеру один из наиболее совестливых руководителей. После него и остальные снизошли. Главный у них даже про новую уральскую кузницу талантов что-то завернул. Кстати, спич у него пришёлся к месту, и был на удивление ярким и коротким.

Торжественный банкет назначили на семь вечера, а значит, у меня образовалось свободное время и можно смотаться до магазина музыкальных товаров.

К счастью, продавец, а может он же и хозяин магазина, вполне прилично говорил на немецком. Моего знания испанского мне бы точно не хватило, чтобы объяснить ему все тонкости и обозначить бюджет. Сделав пару коротких, но эмоциональных звонков, испанец предложил мне два варианта. Два абсолютно разных инструмента. Оба год назад куплены у него, но покупатель сейчас созрел на более дорогие модели. Его, Мигеля, интерес в том, что если он поможет продать предыдущий инструмент, то новый точно будет заказан через его магазин.

Посмотрев возможности и размеры предлагаемых синтезаторов в каталоге, я с огорчением отказался. Мне предлагали либо итальянский стрингс — оркестратор, простой и неинтересный, либо неплохой японский одноголосный синтезатор, но вот размерами он был как раз с аккордеон, а то и больше. Если перевести мои требования и пожелания на язык, понятный фанатам оружия, то мне нужен компактный автомат, а мне предлагают на выбор наган или снайперскую винтовку.

Следующий раунд переговоров у нас закончился фейспалмом продавца. Из подсобки был извлечён потёртый брезентовый чехол, внутри которого свободно болтался плоский ящик, по длине чуть больший, чем обычный портфель — "дипломат".

— Хотел его на ремонт отправить, да всё руки не доходят. Посмотри, если такой тебе подойдёт, то я знаю, у кого есть исправный.

Двухголосный синтезатор "Оберхейм". Почти новый. Вещь культовая и очень достойная. Крышка, на съёмных петлях и паре защёлок. открывается, как у портфеля. Сгорел сетевой разъём. Да что там сгорел, он полностью расплавился. Не слабо тут рвануло. Скорее всего, в него, или в вилку провода попала вода, а может и пиво, если судить по липким разводам на корпусе. Чьи-то шаловливые ручки пытались определить степень разрухи. Винты панели раскручены и из под неё. тугими змеями, выпирают жгуты проводов. Снятые ручки и винтики заботливо уложены в полиэтиленовый пакет, но вид у инструмента без них отвратный. Везде торчат провода и голые штыри потенциометров.

— Сколько ЭТО стоит? — я, увидев открытый синтезатор, обхватил лицо ладонями.

— Если отремонтирую, тысячи за полто… за две отдам, — с сомнением сказал продавец, пощёлкав калькулятором. Я, чтобы голову не ломать, ещё в начале разговора попросил его называть мне все цены в марках.

— А если нет? Хотя, ладно. Могу дать тысячу, если верну его к жизни. На остаток денег куплю вон ту гитару, и марок на сто наберу мелочей. Согласен? — я демонстративно поковырял ногтем потёки, и заглянул под открученную крышку синтезатора. Сетевой блок цел. Сгоревших деталей не вижу, и на трансформаторе тоже нет подозрительных следов от сгоревшей обмотки.

Испанца хватило минуты на три. Все его рассуждения разбивались о моё железное утверждение: — Деньги капут.

Плюнув, он махнул рукой в знак согласия, и предоставил мне доступ в закрома и к инструментам. Много ли мне надо. Отвёртка, паяльник, пинцет. И совсем немного мародёрки с разбитого усилителя, подёрнутого паутиной. Всего-то сетевое гнездо с него снял, предохранитель выкрутил и подходящий сетевой провод отыскал. Никогда ещё я с такой скоростью не крутил болтики и шурупы. Время уже поджимало. Минут десять ушло на ремонт, пять на экспресс — проверку. Ручки на место ставить не стал, уже некогда. И так понятно, что всё работает. Снять о стены гитару, засунуть её в прихваченный на витрине простенький чехол, захватить с прилавка два комплекта нейлоновых струн, снять со стойки три ремня для электрогитар, ссыпать в карман горсть медиаторов, полагающихся на сдачу. Всё. Время "на отлично" вышло. Нужно в гостиницу бежать, пока меня не хватились. На ходу попрощался с испанцем, который глядел на меня, как на бушующий рядом с ним смерч. В гостиницу зашёл со стороны пляжа. Банкет уже начался, поэтому никого из знакомых не встретил.

— Ты где был? — встретил меня у дверей в банкетный зал один из тех хмурых типов, которые повсюду нас сопровождали, и время от времени фотографировали, делая вид, что снимают виды Испании.

— Выданную валюту тратил, — радостно откликнулся я, смахивая со лба несуществующий пот.

— И как, успешно? — нехотя поинтересовался он, теряя ко мне интерес.

— Гитару на базаре купил. Кое-как выторговал. Их там всего три штуки было, пришлось со всеми по очереди торговаться, — я ещё не закончил рассказывать, а тихушник, глянув на меня, как на убогого, уже начал высматривать кого-то следующего.

Оказывается, знания — это не только сила, но и путь к богатству. Вряд ли кто, кроме специалистов, поймёт, что профессиональная испанская акустическая мастеровая гитара Альхамбра, кстати, очень простая с виду, может стоить, как полмашины. У обычных людей такое в голове не укладывается. Деревяшка — деревяшкой. За что деньги-то платить…

До Москвы долетели без приключений. В аэропорту нас встретили журналисты. Всех призёров заставили надеть полученные медали и минут пятнадцать фотографировали. Потом мы одной общей толпой вышли к автобусам и уехали. Зря волновался. Никто нас не досматривал.

Теперь можно выдохнуть, и сказать самому себе, что очень достойный музыкальный инструмент (а с учётом акустической гитары, и не один), мне удалось переправить в СССР. Оберхейм, купленный мной с таким риском, умеет делать любой звук из нынешней коллекции сэмплов. Надо мной можно смеяться, но в какой-то момент у музыкантов во всём мире произошло техническое перевооружение. Гранды теперь играют на сверхдорогих синтезаторах от Ямахи. Их модель GX-1 стоит, как тридцать новеньких япономобилей. На разработку этого синтезатора Ямаха потратила больше четырёх миллионов долларов. Пусть сама модель так и не окупилась, но в итоге разработанные при этом решения легли потом в десятки других удачных бюджетных моделей.

В Москве мы с Семёнычем зависнем дня на три. По моей вине. Я беззастенчиво собираюсь использовать собственного тренера, как обычного водителя. Два брата, с их способностью любого заговорить до смерти, перед вылетом на чемпионат выморозили с меня обещание. Степан Арамович не поленился вызвать Ашота из Еревана себе в помощь. Сделаю я им два лечебных артефакта. А они пусть думают, где им достать новенькую "Ниву", и как на меня оформить дарственную. Мог бы и "Волгу" себе попросить, я тогда был уверен, что они бы и на неё согласились, вот только эта самоходная баржа мне не нужна. Слишком много ненужного внимания привлекает, да и шприцевать её солидолом каждые пять тысяч километров пробега… О, нет. На такие трудовые подвиги я не готов. Как представлю себе эту процедуру, так сразу хочется жить скромнее. Я специально у таксистов интересовался, так ли необходимо лазить со шприцом — переростком под грязную машину, и внедрять ей солидол в нужные места. Оказалось, всё ещё хуже. В смысле пробега. Они штатную тавотницу, которая идёт в комплекте с автомобилем, пользуют раза в три чаще регламента. Нет, "Волга" для меня — непозволительная роскошь. Нет у меня столько свободного времени в этой жизни.

Дорога меня вымотала… Мало того, что она узкая и вся в колдобинах, так у меня ещё машина не едет. Пока добрались до Тольятти, всё проклял. Гадская "целка" — шайба, не дающая в период обкатки нормально дать газ, наконец-то была там снята, в здоровенном специализированном автоцентре, а дальше началось творчество.

Оказывается, из "Нивы" не так сложно сделать приличную машину. Требуются нужные мастера — энтузиасты, наличие редких агрегатов, деталей, и деньги. Последние как раз и определяют пределы возможного. Часа через полтора у моей машины собрался консилиум. Время вечернее, народ работу закончил. Вот и подкатили энтузиасты тюнинга из центрального конструкторского бюро автозавода, прослышав, что появился щедрый клиент, готовый тряхнуть мошной, и не боящийся экспериментов. А может, это у них и традиция такая, вечером в автоцентре встречаться. Собирается же у нас по вечерам народ в гаражах.

Я стоял в сторонке и слушал фанатов. В разговоре пока лидировали двое — парень, лет двадцати семи, и лысоватый дядечка, под сороковник, подъехавший не так давно на "копейке", издающей не совсем обычный звук двигателя. Мои чуткие уши такие вещи сразу улавливают. По мере разгара страстей, меня пару раз спросили, сначала — потяну ли я тысячу за работу, а потом н про две поинтересовались. Что интересно, так это то, как их проект обрастал деталями. Стоило кому-то внести предложение, например, про импортное сцепление в сборе, как выяснялось, что такая вещь имеется. В гараже случайно завалялась. Для чего импортное сцепление? Совсем не для красоты. На "Ниву", несмотря на её четыре ведущих больших колеса, сцепление поставили от ВАЗ — 2106, а нагрузки-то у них несравнимы. Вот и рвёт штатное сцепление на этой модели.

Как и предполагалось, мне на суд вынесли два проекта будущей модернизации моего новенького пепелаца. Остановился на том, который предлагал замену проблемных узлов, в частности сцепления н крестовин, доставшимся "Ниве" от "шестёрки", более качественными деталями, установку субаровского компрессора и спаренного спортивного карбюратора Вебер. Этими работами руководить будет Инженер, так тут называли мужика постарше. Молодого привлёк на мелочи. Стойки, резина, тормозные диски, побольше размером, бошевские свечи, галогеновые лампочки, мощные фары дальнего света и противотуманки, шумоизоляция, спортивный руль, фильтры, коврики — вот далеко не полный перечень его предстоящих работ.

— А литых дисков случайно нет? — легкомысленно задал я вопрос, от которого почему-то шум, от обсуждения моих, только что озвученных решений, внезапно сразу же стих. Парень переглянулся с каким-то ушлым "жучком", у которого в гараже оказалось необычайно много "завалявшегося" импортного дефицита, и с придыхом поинтересовался:

— Замысловские возьмёшь? По триста… пятьдесят за штуку?

— А что это такое? И почему так дорого? Они из золота, что ли… — нехотя поинтересовался я, не желая выпадать из образа мажора, тюнингующего крутую тачку. Мне так проще, а то мастера иначе недоверчиво реагируют на мой возраст, невзирая на недавно полученное признание моих талантов Инженером.

— Для будущего Дакара делали, из магниевого сплава, но вот, не пригодились. Машины за рубеж доводить увезли. Говорят, французы на них будут выступать. Своим не доверили, — пробубнил невзрачный мужичок в замасленной робе.

— A-а, катись оно провались. Ставь свои диски. И на запаску тоже. "Секретки" не забудь. Заодно тогда и на импортный мафон приличный разорюсь. Есть у кого? — на моё предложение откликнулось человек пять. С автомобильными магнитофонами и их выбором полный порядок, если не обращать внимание на цены. "Пионер" с автореверсом и парой приличных динамиков обошёлся в пятьсот пятьдесят рублей, ладно хоть, что вместе с установкой. Акустику потом сам подработаю. Нет пока в стране культа автозвука.

Семёныч, которого я уже наверное давно не слишком удивляю, всю тюнинговую вакханалию наблюдает со стоическим спокойствием. Истинный Будда, если бы ещё бровями изредка не шевелил. Мне такая его реакция понятна, знает он, что у меня большие деньги временами крутятся. Подопечный, сопляк по сути, на его глазах тратит сумму зарплаты заведующего кафедрой за два года., вкладывая её в непонятно как полученную машину. Ладно бы просто тратил, следуя указкам местных разводил, которые наверняка укоренились в этом месте выдачи желанных авто для всей страны, и отработали сценарии "развода". Но его подопечный тех как-то незаметно отодвинул, и говорит с местными специалистами с полным пониманием вопроса, практически на равных. Вот и изображает тренер спокойствие. Заодно и меня изучает в этой новой ипостаси.

— Оп-па, не фига себе. Роторный триста одиннадцатый? — задал я вопрос, когда меня, после недолгих кривляний, допустили на осмотр двигателя "копейки" Инженера. Читал я про такой в журнале "За рулём" недавно. Роторный двигатель ни разу не похож на традиционный ДВС. Тут загадка — "Найдите десять отличий", не прокатит. Для нормального мужика там вообще нет ничего похожего на традиционный двигатель, кроме легко узнаваемого воздушного фильтра.

— Это же ВАЗ — 21018. Мелкосерийное производство. Семьдесят лошадок, — с тайной гордостью сказал мне Инженер, готовясь захлопнуть капот, прежде, чем туда сунут нос те, кому не следует.

— Угу. Подшипники не держат и горят. Уплотнители текут. Движок ходит тысяч десять, от силы, — откликнулся я, пытаясь выковырять из узкого кармана своё удостоверение Академии Наук.

Как назло, оно цеплялось всеми углами н не желало вылезать на свет божий, выкручиваясь из моих рук, прилично замасленных плотным общением с автомобилем, — Могу подсказать, какие есть решения, чтобы частично облегчить проблемы.

Минут пять мы побеседовали в сторонке, а потом Инженер похлопал меня по плечу, и поднял большой палец, показывая нашему сообществу, собравшемуся у машины, что беседа для него оказалась полезной, и я что-то в машинах понимаю.

— Павел, парафин снимать? — молодой, тот, что у меня занимается мелочевкой, смотрел на неопрятный вид машины, с которой ещё не стерли заводское покрытие, предохраняющее краску

— Да, и дно покрывайте всё-таки резиной, а не битумом, — определился я наконец с выбором антикора.

— Она тоже на основе битума, — хмыкнул себе под нос Инженер, — Только цвет другой и упругая. Шум уменьшит и держаться долго будет. Её для авиации разрабатывали. Ладно, мы тут на ночь, похоже остаёмся, а ты завтра, часикам к одиннадцати приходи. Зарядим автомобиль под прототип ТЗ. Повезло тебе, что у меня комплект патрубков есть готовый, а то не встал бы компрессор. Иди, отдыхай. Всё что с твоей машины снимем, я в сервис мастерам пристрою. Но треть цены потеряешь. Идёт?

— Да, устроит, — согласился я, порадовавшись, что машина не будет забита кучей громыхающего железа.

Переночевали в гостинице для перегонщиков, которая находилась метрах в трёхстах от автоцентра. Даже ночью в ней было шумно, а по коридорам шарахались помятые девочки, чуть старше подросткового возраста н поддатые дальнобойщики. Несмотря на шум, мы неплохо выспались.

Машину не узнать! Восторг! Сверкающее полированными боками чудо, на необычных дисках, с выросшей за ночь хищной ноздрёй воздухозаборника и строгими прямоугольниками дополнительных хелловских фар. Оба мастера рассказывали мне об улучшениях, которые сделали. Если коротко, то всё что нужно было усилить, они усилили, установили стальную защиту картера, про которую я забыл сказать, и поставили всё, о чём договаривались. Даже замки на дверях отрегулировали.

— Павел, мы тут с ребятами поговорили. Денег мы с тебя решили поменьше взять, но к тебе просьба будет. Это же твоя фотография в тех иностранных газетах, что в карманы сидений натолканы? — Инженер покосился на автомобиль, а я вспомнил, что на всю оставшуюся в карманах испанскую мелочь я в аэропорту накупил газет, в которых были фотографии победителей чемпионата. В сумке мять их не хотелось, вот и засунул в машину.

— Моё фото там увидели? — решил я помочь замявшемуся мужику.

— Так ты правда чемпион? — обрадовался он, — Слушай, не откажи ребятам. Одень медаль и с нами сделай пару фотографий у машины. И капот откроем. Пусть видят, какую мы Вещь чемпиону сработали. Да, и в багажник я тебе там по мелочам кинул немного. Фильтры такие у вас точно не достать, да и масло на доливку не помешает.

— Тогда уж и тренера моего зови. По сравнению с ним я ещё щенок. У него одних кубков столько, что они в багажник не влезут, — ничуть не преувеличил я, вспомнив, сколько кубков у него в кабинете на полках пылится, — Семёныч, пошли на фотосессию. Давай уж тогда и куртки сборной СССР наденем.

— Один иди, — буркнул тренер, отрицательно мотая головой.

— А вот тут ты не прав, Семёныч. Для того, чтобы спорт популярнее становился, надо не плакаты рисовать, а к народу ближе быть. Или ты только на словах за советский спорт? — иезуитски коварно задал я ему вопрос, — Представь, притащат эти парни фотографии домой, а то и тут, в автоцентре вывесят. Увидит у кого-то из них сынишка своего папку с чемпионами в обнимку, и смотришь, сам к спорту потянется. Всяко верней средство, чем на кумаче малевать '’Слава советскому спорту”. Да и мастера у нас не простые. Не какие-то шабашники. Как-никак эти мастера команду своих раллистов опекают, тольяттинских. Думаешь, они просто так про прототип ТЗ сказали. Вовсе нет. Нам за ночь даже подвеску существенно перетряхнули. Под спорт, но без маньячества, чтобы машина в жёсткую табуретку не превратилась.

— За такие деньжищи могли бы заодно и капот сусальным золотом покрыть, — пробормотал тренер, роясь в сумках в поисках куртки.

Из Тольятти выезжали под "Супермакс”. Кассету с записью этой группы я ещё в Испании купил. Динамичная музыка Курта Хуаенштайна оказалась под стать новому характеру машины. Мой автомобиль преобразился. Как сказал Инженер, основная фишка компрессора даже не в приросте лошадиных сил, которых теперь чуть больше сотни, а в крутящем моменте. Ориентируясь по своим ощущениям, я с ним согласен. После тысячи оборотов наблюдаю ощутимый подхват и машина с удвоенной злостью начинает вгрызаться колёсами в дорогу, резво набирая скорость.

— Какое ускорение-то стало. Просто из-под себя рвёт, — удивляется тренер, — Вот что бы сразу не делать машину — машиной? Неужели так трудно было в заводских условиях её до ума довести?

— Хорошее ускорение — это когда слёзы восхищения катятся из глаз горизонтально, в направлении ушей. Думаю, что нормальных машин мы ещё долго не увидим. Пока эти недоделки в дефиците, не будет никто на ВАЗе заморачиваться никакими улучшениями, — отвлёкшись на разговор, я прозевал крутой поворот, ранее скрытый горкой, — Хороший водитель мух размазывает боковыми стёклами, — следующую сентенцию я выдал минуту спустя, когда мы с заносом на хорошей скорости прошли опасный поворот, и покатились дальше по трассе. Конечно, можно было и по тормозам ударить, но захотелось слегка похулиганить, заодно и подвеску проверить.

Пока машиной я доволен. Хорошо в повороте стоит. В ней стало намного тише, она мощнее, а подвеска научилась так проглатывать выбоины, что кажется, будто на дороге недавно сделали ремонт. Обидно, конечно, что для того, чтобы привести новую машину в приличное состояние, требуется вложиться, и не слабо.

— А вот и первая дичь. Для этого-то я свою ласточку и приобрёл, — я похлопал по пухлому бублику спортивного руля и показал Семёнычу пальцем на зайца, перебежавшего перед нами дорогу.

— Какая ещё дичь? — массируя кисть руки, которой он ухватился в повороте за ручку, поинтересовался тренер, глядя, как косой стремительно сиганул в кювет.

— Зайцы, рябчики, утки — этих у нас даже недалеко от города хватает. За более серьёзной дичью надо уже дальше ехать.

— Подожди. Ты хочешь сказать, что "Ниву" для охоты купил?

— Не только для охоты, я ещё и рыбалку люблю. А насчёт охоты, тут я думал — думал, и понял, что какая мне разница, на стадионе я пару часов бегаю, или по лесу. Иногда можно и чередовать тренировки.

— Павел, скажи, что ты шутишь. Какой бег может быть по лесу? — завозился на сидении Семёныч, — Да ещё с ружьём.

— Ружья мне не надо, да и разрешение на него ещё не скоро дадут. А вот обычный охотничий лук, и штук пять стрел, мне бегать не помешают, — я на самом деле порой всерьёз подумывал о том, что нудная беготня по стадиону, с тупым наматыванием кругов, начинает меня понемногу раздражать. То ли дело эльфийские тренировки. Я жене несколько раз показывал технику бега в лесу. Она даже повторить пробовала. По её мнению, если бы не опасность получить травму, то такая тренировка может оказаться очень полезна для ног. Я не стал ей рассказывать, что про эльфов, подвернувших ногу в лесу, мне приходилось слышать реже, чем про горожан, попавших под машину. Бегать надо уметь.

Заготовки для будущего лука у меня с зимы сохнут. С запасом заготовил. Скоро и охотничий билет будет. Заявление на вступление у меня приняли, охотминимум я сдал, и даже успел два раза на отработку съездить. Колол дрова, ремонтировал крышу и вязал веники для лосей. Потом егерь эти веники к солонцам развезёт и там подвесит. Собственно, охотничий билет мне нужен для самоуспокоения. Бегать я собираюсь бесшумно, лук тоже оружие тихое. Если навыки восстановлю, то вряд ли в лесу меня кто найдёт или просто увидит. Охотника, который умеет передвигаться по лесу, не создавая шум, и дичь подпускает близко. Слишком длинный лук в лесу не нужен. Я свой буду делать сантиметров девяносто длиной. Собираюсь сделать его тугим, с мощными плечами из можжевельника и прочной рукоятью сложной формы.

— Тебе что, мяса не хватает? — Семёныч дождался, пока я закончу обгон фур, которые выплёвывая из труб чёрный вонючий дым, тяжело тянули в подъём, и снова пристал с расспросами.

— Мяса в семье лишним не бывает. Особенно, если это дичь, — причмокнул я, подтверждая высокие вкусовые достоинства ожидаемых трофеев, — Но мне моральная сторона интереснее. Каждый мужик по своей природе добытчик. Знаешь, хочется иногда занести в дом медвежью ногу, и издавая победный рёв, побарабанить себя по груди.

— Детство в жопе играет, — сделал вывод тренер, и демонстративно уставился в боковое стекло.

— Значит, не будешь смотреть, как я по лесу бегаю? А я как раз начал место подходящее высматривать. Думал кустики посетить, а потом тебе показать, как правильно по лесам можно рысачить. Вот только обувь у меня сейчас не та. Совсем бесшумно не получится, — про обувь я не соврал. Одень эльфа в кроссовки, и его будет слышно. Обувь для леса особая нужна. Мягкая, с толстой войлочной стелькой. Тогда если под ногой что и треснет, подошва звук заглушит. Я бы лапти попробовал, похожи они на то, что мне нужно, но где их сейчас достанешь.

Под разговоры добрались до Уфы. Повезло этому городу. Три реки вокруг, две из которых судоходные. А вот и подходящее место, где нас покормят. Стоять голодным в очереди на паром совсем не хочется.