Среднерусский пейзаж, замороженный в окна. Пруд с тяжелой и темной водой. Постой! Посиди хоть немного Далекая, Мокрая Спой. Платок свой потрепанный Развяжи. Останься. Скажи. Почему, как две капли с ветки Упали твои глаза? Света, света. Хочешь сказать. Хочешь в Африку К зебрам. К огромным слонам. Хочешь шляпу белую Носить по утрам. А тебе подсовывают Вместо ярких огней Поцелуи дешевые Полупьяных парней.

В глухом городке на пустынном вокзале, Где несколько женщин усталы и нервны, Где пылью покрыты витрины буфета, Где двое скучающих в шашки играли, В глухом городке на пустынном вокзале. На двух поездах, что так долго стояли, И снег обметал белой сыпью вагоны, И бил их легонько туда, под уклоны, Где прежде они тормозами стонали. Мы рядом с тобой на высокой платформе Боялись и ждали от снов пробужденья. Как нищий, впервые просящий, звон денег, Как солнца луча предрассветные тени. Раздался гудок. Поезд ожил. И время закончилось. Не хватает билета. Один. Не хватает билета. Так приходят от счастья к немыслимой жизненной точности Расставаний, пожатий, прощаний, ответов. О чем ты думала, о чем ты думала, о чем ты думала? О чем кричала ты, о чем ты думала, о чем ты думала? Такая легкая, такая пестрая, такая легкая. Все ниже ростом ты, все ниже ростом ты, все ниже ростом ты. Стучат колеса в такт, стучат колеса в такт, стучат колеса в такт. Ты уплываешь в мрак, колеса веслами, ты уплываешь в мрак. И ярки фонари, так ярки фонари платформы-острова. И слышен чей-то крик, не твой и даже твой – не твой, так поздно уж… В глухом городке на пустынном вокзале, Где несколько женщин усталы и нервны, Где пылью покрыты витрины буфета, Где двое скучающих в шашки играли Шел медленный снег…

Небо самолетным серебром изрезано, как лоскут                                                          парчи. Пчелы цветам рассказывают басни. Девочка за стенкой пальчиком стучит По клавишам утреннее «Здрасьте». Приторные флоксы курят в окно. Мальва одевается в белые юбочки. Запишем условие:» Это нам дано». Вопрос такой: «Что же получится?»

Здесь в плеске прудов усталых, В аллеях старых берез Частица тех слов осталась, Которые он произнес. И дуб, зацепившись веткой За край паутины лесной, Как выстрел внезапный и меткий Звучал в тишине ночной. Седые мохнатые звезды, Как прежде светили во мгле И тайной пропитанный воздух Туманом стелился к земле. Здесь дух его мощный витает Средь рощ и некошенной ржи. Окликнешь – и он отвечает. Посмотришь вокруг – ни души.

Из глубины веков, Из глубины дверей. Из коих никогда, Из коих никогда Никто не выходил Вдруг выплыла и встала Вдруг встала, словно был ей Один лишь этот путь. Глаза наверх глядели. Послушная висела Молочная луна.. И в серую прозрачность Твоих раскрытых глаз Входило полнолуние. И сон тебе был в тягость, И друг тебе был в тягость, И на песке мерцали Холодных ног следы. Несильная досада, Несильная досада На собственную слабость Или на то, что небо Сливается с тобой.

Деревья множеством зеркальных повторений Сплетают чашу леса. Из под лыжной палки Сбегает струйка снега. Там, внизу белеет Равнина узкой полосой. Взлетели галки. Медленно и ровно взлетает взгляд за ними. Как высОко! Мерцающая синь спокойна, Тишина, как вата. И света тонкий ливень Подтолкнет назад. Но сердце многослойно. И чертеж на белом ватмане горы Уже намечен. Движеньем резким и простым – Вперед! Крепления скрипят на поворотах. Как в исступлении мечутся две ели. И яркое все ближе лезвие зазора. Но лыжи вверх летят. А ты – на пух постели. Лежишь и небо смотришь долго, будто сон… Сломался карандаш. Чертеж не завершен.

Иль, под столом вытянуть ноги, Иль, остановиться на полдороги И посмотреть в небо. Иль, вспомнив про аккуратность, Заметить известную кратность Между собой и предметом, Иль, в тамбуре электрички Спешить, зажигая спички, Как в партии блица, Иль, если – покоя, покоя! А сердце такое простое, Ну, как не разбиться!

В подворотне, От ветра прячась, Целуются. Голодные. Губы первые Такие холодные, Такие холодные.

Осень. Шесть, семь, восемь. Стоит и ждет. Озяб, продрог. Не чует ног. Когда придет? Она ж, смеясь, Танцует в такт Споткнулась – «Ах!» Но, накренясь, Не упадет. К ней подойдет Давнишний друг, Лаская слух… В том зале бал Оркестр охрип. Ударник мал, А как стучит! Стучат в виски Шум и вино. А в восемь будут Крутить кино. Пока же пот. Духи и мех. Поменьше нот. Погромче смех. За клубом мост Внизу река. Электровоз. Два островка. Железа дрожь И ветра вой… Не жди ее – Иди домой!

Она ни перед чем не остановится. Любую разрешит задачу. Что наша ей многоголосица? Да ничего не значит! Она и свята, и жестока. Деяния ее безгрешны. И ласково она, и строго У сокола крыло обрежет. Она бесстыжа и безлюба, Она преступна и чиста, Она, как холодок креста, Как нерв у зуба. Она ни перед чем не остановится. Задачу разрешит любую. Пока челнок в убогой горнице Вытягивает нить живую.

В полутара часах езды От города – покой и неподвижность. Ты вышла на крыльцо. В раздумьи ты. Рассеяно берешь с тарелки вишни. Что делать мне? Ведь я здесь лишний. Мы все сказали. Чай давно остыл. А ты срываешь с ветки нижней Корявые засохшие листы. И думаешь. Дождя, дождя бы надо Для этой яблоньки и тех двух груш. Неторопливо ты идешь по саду… В природе и душе одна и та же сушь. И электрички ноль пятнадцать ночи Гудок и окончателен и точен.

Вот книга. Вы читаете стихи. Какая глубина! Какая страсть! Наверное, талант рождает их? Наверное, талант. А может, тишина… И детское желанье не упасть.

Я обречен на поздние страданья, Когда от друга в тяжкий час Я не услышу сло’ва. Ожиданье Меня сожжет. Так верую я в вас Мои друзья. Все в жизни преходяще. Диск солнца холоден к исходу дня. Круг суеты, нелегок и навязчив, В конце концов отстанет от меня. В тюрьме воспоминанья и надежды, В цепях из ваших пылких обещаний Томлюсь один. Но все же, как и прежде, Я от злословия вас защищаю. Пусть вы молчите долго, целый год. Как радостен внезапный ваш приход!

Ты, мой товарищ, маленький челнок! Игрушка волн, Стихии чуждой нам Любимый сын и пленник. Куда она несет тебя? Мгновенье Ее девиз. А твой? Чем измерять твои часы? Веками? Ты проплываешь светлыми ночами Пустые города. И камни брошенных плотин Чернеют в уходящей да’ли. Так ты плывешь. Один. Один. Без тех, которые тебя создали.