Я смотрела на Леху. Побритый такой, помытый, свеженький. Чем не мужик?..

— Леха, а ты галстуки носишь?

— Галстуки носит кобел на пенсии. А я мужчина молодой. В полном расцвете.

— А сколько тебе лет?

— Двадцать один год.

Он выглядел гораздо старше своих лет. Никогда бы не подумала. Всего-то двадцать один, а сколько пройдено дорог, сколько сделано ошибок…

— Мадам, вы сегодня ночью все какого-то Вячеслава вспоминали. Муж?

— Нет, Леха, не муж, — ответила я и, чтобы он не затронул эту больную для меня тему, начала опять задавать ему вопросы. Попросила рассказать о втором браке и о том, как он снова оказался в тюрьме.

— Мадам, тебя, похоже, сюда Великая инквизиция посадила, ты меня вопросами совсем замучила. Расскажи да расскажи. Я ведь и показать могу.

— А вот этого, Леха, делать не надо.

Как бы Леха ни блатовал, ни эпатировал, ни надевал маски, я видела в нем человека доброго, понимающего, очень тонкого. Непонятого, много пережившего, но не сломленного. Он постоянно хохмил, хохотал, закатывая свои маленькие глазки. Судьба — не позавидуешь, но есть же силы смеяться. Где он черпает силы? С этой минуты я поняла, что Леха мне очень дорог. Дорог. Как первый учитель. «Были бы мы! — постоянно повторял он. — Были бы мы. Отсюда возвращаются».

— Скажи, вот ты когда-нибудь своему мужу изменяла?

— Нет.

— А вот Ирка моя, кажись, на зоне загуляла. Вот еду ей башку отбить. Пришлось опять пойти на преступление: магнитофон спер, чтобы посадили. С Иркой надо разобраться, да и мать проведать. Она ведь у меня еще срок мотает. Далеко отсюда, в Мордовии. Я прямиком туда. Мне здесь задерживаться не резон, дела у меня там срочные. Менты сажать не хотели, а где мне жить? Дом наш сгорел, как нас с матерью посадили. Освободился, а идти некуда. По друзьям, по вокзалам шастал. Но сколько можно у людей из карманов выгребать?.. На работу не берут, прописки нет. Кому мы, зеки, нужны? Только по телику про нас болтают. Не мы такие — жизнь такая. Тебе меня не понять. Оказалось, я нормальной жизнью и жить-то не умею. А на зоне я — первый парень.

Я поймала себя на мысли, что Леха ничем не отличается от обычных мужиков. Расхотев быть женщиной, спалив в печке все свои платья, он превратился в то, что раньше так рьяно осуждал. Он обманывал женщин, порой даже брал их силой и считал это нормальным. Все по тем же неписаным законам: «мужчине все можно». Но стоило ему хотя бы предположить измену в свой адрес, он приходил в ярость.

После смерти Аленки Леха погоревал, погоревал, да и пошел вразнос. Он встречался с двумя-тремя женщинами одновременно. Мог назначить свидание одной, а пойти на встречу к совершенно другой. Он ни в кого не влюблялся, им двигал исключительно животный инстинкт. А женщины ссорились из-за него и даже пытались покончить с собой. Поначалу Леха убеждал себя в том, что просто не может найти себе такую, как Аленка. А потом понял, что никого не ищет, а лишь плывет по течению. Но любовь нагрянула нежданно. Однажды Леха встретил Иринку. Она совершенно не была похожа на Алену. Шикарная фигура, пышные формы, красивое лицо, особенные глаза. Ирина пользовалась успехом, но Леха отбил у нее всех ухажеров.

Так он снова женился. Очень скоро его срок подошел к концу, и, поклявшись друг другу в верности, Леха и Иринка расстались. А тут до него стали доходить слухи, что Иринка изменяет ему направо и налево. Ему нужно было срочно возвращаться на зону.