Римский ученый Плиний Старший пишет в своих рабочих записках: «Страусы представляют, что, когда они засовывают голову и шею в землю, их тело кажется сокрытым». Вот бы и в самом деле так: раз — и нет проблем. Идеальный вариант… На пустых клетках остались надписи «Страусов не пугать, пол бетонный!» и «Местные куры начали нести яйца по 5 кг. Набьем морду страусу!» От страусов в этих клетках остались одни воспоминания. Даже перья тщательно убрали: у крутых зечек были теперь серьги из этих перьев. Вот и все, что осталось от страусов: серьги и пустые клетки. Куда же делись страусы? Я шла по тюремному парку и пыталась направить свои мысли по другому маршруту. Свободно ходить здесь можно было только в редкий выходной. Локальная система вся на замках, свободно никуда не пройдешь. Через этот парк лежал путь в библиотеку. Я решила воспользоваться этим и рассмотреть оазис. Огромное количество памятников Ленину. Когда у нас в стране менялись идеологии и памятники Ленину убирались с площадей и из кабинетов во всех городах, кто-то умный не отправил памятники на помойку, а привез их сюда, на зону. Пусть стоят. И это правильно. Этим памятникам только здесь и место. Ведь чем знаменит Ленин? Всю жизнь по тюрьмам и по ссылкам. В этом что-то есть. Воспитательное.

Я шла и рассматривала памятники. Круто. Русалочки с жалкими лицами, готовые в любую минуту утопиться. Актуально. А вот Петр I со свитком указов. Законы были жестокими, но смертную казнь можно было заменить на порку или ссылку в Тулу, в оружейники. Больше всех наказаний Петр ценил порку. Выпороли, заставили работать, — и проблема решена.

Во время прогулки по парку я опять погрузилась в привычное состояние душевного покоя. То самое, которое я называю Доктор Даун. Я отдыхала. Я была рада, что мне удавалось думать о чем-то другом, что я вообще еще могу мыслить. Я продолжала рассматривать эти странные статуи в парке. «Раз мне еще что-то интересно, значит, я еще живу», — думала я. В зияющих оконных провалах недостроенной церкви каркали вороны. Я перекрестилась, прочитала «Отче наш» и пошла дальше. Мой путь лежал в библиотеку. В тюрьме с книгами было трудно: на полке стояла единственная книга в черном переплете, «Самоубийство» Алданова. Желания читать ее у меня не было. Библиотека находилась на втором этаже двухэтажного здания. Вдруг откуда-то сверху, с крыши, донесся трескучий звук. Этот звук не редкость на зоне. «Работает рация, — подумала я. — “Дубачки” залезли на крышу с рацией». Я опять старалась пустить мысли по другому маршруту, нельзя же все время думать об одном и том же.

Я в изумлении еще шире открыла рот: по краю крыши прихрамывал огромный черный ворон с разорванным крылом. Это он говорил трескучим человеческим голосом: «Придурки, придурки». Я слышала, что такое бывает, но увидела впервые. Когда-то давно зечки подобрали раненую птицу, спасли ей жизнь и научили говорить. «А-мм-ни-ст-ия, а-мм-нис-тия», — продолжал вещать ворон, старый мудрый ворон.

Наконец я вошла в библиотеку. Здесь был большой выбор книг, глаза сразу разбежались. Библиотекарь, тоже из зечек, строго посмотрела на меня, похоже, оценила мой IQ, и немедленно спросила:

— А читать-то ты умеешь?

У меня еще больше открылся рот.