Однажды — мне уже было лет пятнадцать, я и жил не там, и учился в другой школе — шёл я с приятелем по улице, беззаботно беседуя. Мы возвращались с репетиции нашего школьного ансамбля и обсуждали полетевший звукосниматель на бас-гитаре. Была весна, и ручьи журчали под ногами, и весело рычали автомобили, все облепленные грязью. Синее небо кружилось облаками и пьянило голову. И вдруг услыхал я пронзительно-ломкий голос:

— Алексей! Алёша!..

Я остановился и обернулся. Ко мне, спеша, подходила пожилая толстая женщина, нелепо перепрыгивая через лужи, стараясь не попасть в них ногой. Подойдя, она посмотрела на меня добрыми глазами и как-то заискивающе улыбаясь. Сначала я не узнал её и, только пропустив через память целую галерею лиц, вспомнил: это же мать Веры Батистовой! Как бишь её?.. Агнесса Павловна…

— Как ты? Ну как? — спрашивала она торопливо.

Да, она сильно постарела. Бесцветные кудельки всё ещё лепились у неё на лбу, и даже шляпка, по-моему, была, но весь облик её уже не казался энергичным, решительным, а вялым, сонным, старым. К тому же она была ещё и ярко накрашена, впрочем, как всегда, безвкусно и даже вульгарно немного. Губы у неё дрожали.

— Ну, как ты, Алёша?

— Да ничего, Агнесса Павловна, — смущённо сказал я и обернулся. Приятель стоял и ждал меня, нетерпеливо пританцовывая. — Вроде всё в порядке… А как Вера?

— Верочка? — Даже под слоем пудры и краски видно было, как она побледнела. Глаза её остекленели, а по щеке поползла одинокая слеза, оставляя за собой бороздку. — Что ж Верочка… Ве-ве… Верочка… — Она попыталась улыбнуться, но это была не улыбка, а чёрт-те что. — Верочка умерла… Как забрали её тогда в больницу, она прожила всего полгода и… умерла. Да. — На секунду взгляд её стал безумен.

Я молчал. Я не знал, что сказать.

— Но всё уже в прошлом, — молвила Агнесса Павловна и снова мучительно улыбнулась. Привычно, как фокусник, выхватила платочек из рукава и вытерла слезу.

— А вы как? — вязко выговаривая слова, спросил я.

— Что ж я… Я ничего. Мы живём всё там же, с Дусей. Недавно тебя вспоминали, Алёша… Ты был такой чудный мальчик, чистый, вдумчивый… — Она провела рукой по моей голове. — Ты потемнел. Раньше ведь ты был светленький-светленький… И вырос.

Я беспомощно оглянулся, отыскивая глазами приятеля. Она заметила мой взгляд.

— Иди, иди, — кивнула она с улыбкой. — Беги, Алёша. А я Дусе сегодня расскажу, она обрадуется…

Я повернулся и побрёл прочь…

Прошло время, и забыл я про эту встречу. А теперь вспомнил. Вспомнил, и что-то засосало у меня внутри, какая-то появилась странная пустота… Прости меня, Верочка Батистова.