14 октября 2012 года, в 11.26 Кэти З. написала:
Я просто перестала верить в Бога. Это неописуемое чувство. Вы можете посоветовать, что мне почитать? Я не готова к сарказму и жесткой позиции. Не сейчас. Но мне нужно понять, в каком направлении двигаться. Я потерялась. Прошу вас, предложите мне что-нибудь. Спасибо.
22 октября 2012 года, в 17.40 Питер Богоссян написал ([email protected]):
Я всегда полагал, что очень важно быть человеком, который ценит разум и рациональность, а не атеистом. Атеизм – это вывод, к которому приходит человек после искренней, честной оценки имеющихся объективных данных. Какие данные указывают на существование Бога? Ответ: никакие. Нет данных о существовании Бога.
Возможно, этот не тот совет, который вы хотели бы получить, но, по моему мнению, самое важное – спокойно относиться к своему незнанию. Я все еще с этим борюсь. Религия предлагает ответы. Когда вы вступаете на путь разума и решаете быть рациональным, разумным, мыслящим и честным при оценке своей жизни, то быстро приходите к выводу, что у вас нет ответов на все вопросы. Как научить людей не переживать по этому поводу? У меня нет ответа, который удовлетворил бы всех и каждого. Я знаю, что спокойное отношение к этому – ключевой момент, но как достичь этого? Я все еще размышляю над возможными способами. Я не знаю. У меня нет ответов. Пока вы искренне защищаете веру, честны сами с собой и действительно рассматриваете свою жизнь сквозь призму веры, тогда только это может помочь вам спокойно относиться к своему незнанию. Но я сомневаюсь. Я только знаю, что я ничего не знаю. Это единственное, в чем я уверен.Пит
Мусульмане сказали бы вам повторять имя Аллаха до тех пор, пока не уверуете. Христиане предложили бы вам открыть свое сердце Христу, чтобы обрести истинную веру. Это простые вопросы, которые уводят вас в том направлении, откуда вы пришли. При рациональном мышлении это невозможно. Когда ваши убеждения основываются на доказательствах, вы не знаете точно, к каким выводам придете. Возможно все. Нет книги, которая научила бы вас тому, как это делается; это не набор умений, это некое мироощущение.
Итак, вот мои предложения: будьте искренни и честны сами с собой и с другими. Все остальное приложится. Прошу прощения, но больше мне нечего предложить.
Я всегда готов поговорить. В любое время.
Это глава небольшая, потому что научной литературы по данной теме мало, а еще потому, что моя первичная цель – помочь людям избавиться от веры, а не предложить им «план выздоровления». Те, кто примирился с сомнениями, очень часто тратили на выздоровление годы: интеллект был их гидом, честность и жажда знаний – их мотивацией, а открытие в себе мужества – их терапией. В отличие от представителей Бога – раввинов, священников, имамов – я никогда не рискну указывать кому-либо, какой путь для него самый лучший. Патернализм и самоуверенность – как раз те виды поведения, которые отталкивают людей от религии.П1
Одна из моих ролей заключается в том, чтобы предоставить содержательную информацию тем, кто выздоравливает от веры. Кроме того, я не позволяю себе указывать уличным эпистемологам, что они должны или не должны говорить своим клиентам. Слишком много переменных (личная история, религиозные традиции, образование, культурное наследство, психологическая предрасположенность, отношения, жизненная ситуация и т.д.), чтобы можно было давать универсальные советы по поводу того, что делать и чего не делать.П2
Эта глава содержит рекомендации, касающиеся посттерапевтического периода, за ними следует перечисление широких целей создания общества, в котором процветали бы разум и рациональность. Глава заканчивается двумя короткими диалогами.
Покоряйте безграничные возможности скептического интернет-сообщества и своих соседей
Вы создали когнитивное пространство, разоблачили ошибочную эпистемологию, помогли кому-то начать отдаляться от своей веры, и что теперь?
После вмешательства не оставляйте субъекта в подвешенном состоянии. Будьте готовы снабдить его именами, контактной информацией и ресурсами, которые могут помочь. Первоначально отказ от веры может одновременно нести с собой ощущение свободы и быть душевной травмой, особенно если друзья и семья такое решение не поддерживают. Отказавшимся от веры нужно знать, что есть группы поддержки, готовые оказать помощь. Всегда будьте готовы предоставить необходимую информацию в конце вмешательства, держите все контакты под рукой, если вдруг столкнетесь с субъектом позже. В моем бумажнике всегда хранятся визитки с указанием телефонных номеров и веб-адресов местных ресурсов (Центр исследований – Портленд; Гуманисты большого Портленда, клубы по интересам и Портлендский государственный университет FreeThinkers).
Если у вас есть время, продолжайте оказывать поддержку после проведенной терапии. Я предлагаю людям внести меня в друзья на Фейсбуке, где они смогут получить хотя бы онлайн-помощь. Также я приглашаю бывших верующих на ленч или на ужин, в офис и даже на занятия по джиу-джитсу, которые веду. Я дружу со многими людьми, которым помог.
Еще одно преимущество выстраивания личных взаимоотношений заключается в том, что вы сможете предложить людям новые сообщества и новых друзей, использующих надежные эпистемологии. Формировать новые взаимоотношения важно, поскольку такие взаимодействия снижают риск рецидива и возврата в религиозные общины. Разрушая предыдущие межличностные связи индивида и предлагая ему другие поддерживающие отношения и сообщества, мы способствуем укоренению новых ценностей и новых, более надежных эпистемологий. Это особенно важно на ранних этапах (предварительного размышления, размышления, подготовки), когда индивид начинает сомневаться в своей вере.П3
Институциализация удивления
Мы живем в обществе, в котором людям не нравится не знать чего-то. Детей не учат говорить «я не знаю» и редко формируют у них честность в таком виде. Слишком часто они видят, как взрослые избегают вопросов и выдумывают ответы либо в замешательстве, либо из-за страха, и это дорого обходится. Чтобы решить самые острые проблемы в мире, нам нужны нестандартно мыслящие люди, которых вдохновляет состояние неуверенности. Давайте поддерживать родителей и преподавателей, воспитывающих следующее поколение креативных мыслителей.Аннака Харрис (Secular News Daily, 2012)
Вера пала. Что приходит на ее место? Удивление.
Удивление, восприимчивость, открытость новому, готовность смириться с незнанием, неуверенность, скептическое и научное мировоззрение и искреннее желание знать истину – вот признаки свободного ума. Давайте наблюдать, записывать, тщательно документировать. Давайте будем открытыми для неудобных нам выводов. Исследование и удивление должны прийти на смену догматизму и уверенности. Долгосрочная цель – создание условий, при которых любопытство и удивление будут общепризнанными культурными ценностями.П4
Одно из наиболее разочаровывающих открытий для необстрелянного уличного эпистемолога – это понимание, до какой степени любопытство и удивление оказываются узниками социальных ценностей. Как в трагическом романе Джеймса Эйджа «Смерть в семье», где мальчик лишается любопытства и надежды, в жизни разум и любопытство зачастую истребляются разрушительными силами общества (Agee, 2009, р. 54–55). Разрыв связи между любопытством и этими институтами и силами, подавляющими процессы познания, потребует создания сильного социального и интеллектуального движения – Нового Просвещения, которое позволит стремлению к рациональному мышлению распространиться на широкие слои населения.
В девятой главе я предлагаю заимствовать средства и методы движения за гражданские права, чтобы оттолкнуть людей от определенных ценностей и предрасположенностей и направить их в сторону надежных эпистемологий.
Когда удивления недостаточно
В течение двух недель у моей матери были диагностированы инфаркт, почечная недостаточность, сепсис, а затем – рак матки, метастазы от которого пошли в кишечник и кости. Живая, энергичная, великодушная, острая на язык и невероятно веселая и любящая женщина была приговорена к медленной, мучительной смерти. Она умерла 27 октября 2012 года дома, в окружении глубоко любивших и уважавших ее людей.П5
Моя мать воспитывалась в католической вере, но не была особенно религиозной, возможно, я не знал ее. Она никогда не посещала церковь и, насколько мне известно, никогда не молилась и не говорила о вере в католического Бога. Но когда она должна была отправляться в операционную на кардиологическую операцию, то сжала статуэтку младенца Иисуса в яслях. Во время своего пребывания в больнице она просила отца приносить ее, что он и делал каждый день.
Не думаю, что моя мать боялась смерти. Я знаю, что она жила ради внуков и очень хотела увидеть, как они вырастут. Даже несмотря на боль, которую она испытывала в последние месяцы, самым ужасным для нее было осознание, что она больше не увидит детей.
Размышляя об этом и вспоминая, как моя мать творила крест перед статуэткой Христа, я понимаю, что предложить ей удивление было бы недостаточно. Почти недостаточно. Она нуждалась в чем-то другом… возможно, в уверенности, что внуки будут живы-здоровы и у них все будет хорошо… возможно, в том, что я и мой папа, ее муж, здесь, с ней, держим ее за руку и любим от всего сердца. Или, может, в чем-то совершенно ином?
Что мы можем предложить таким людям, как моя мать, в самые мучительные моменты их жизни? Я много размышлял над этим вопросом, и ответ на него столь же расстраивает, сколь и вызывает сомнения. Возможно, это пустяк. Если человек был заражен верой и попал под влияние определенных идей, мы не можем предложить ему ничего такого, что дало бы ему такой же психологический и эмоциональный комфорт, какой дает беспричинная вера в непознаваемое.
Однако все мы знаем, что умрем. Хотя жизнь без уверенности может вызвать ощущение отчаяния и безнадежности, идея, что все люди равны перед смертью, дает надежду. Человеческий вид становился сильнее от понимания того, что в конце концов все мы умираем.
Возможно, что самая привлекательная сторона религии – это утешение, комфорт и умиротворенное состояние даже в невероятно тяжелые времена. Семьдесят две девственницы в загробной жизни меркнут перед обещанием вечного блаженства с близкими и любимыми.П6 Какое успокоение может предложить рациональное мышление тому, кто страдает или близок к смерти? Я не знаю. В подобные тяжелые времена если мы и можем что-то предложить, то только свое физическое присутствие. Сидеть у постели умирающей матери и держать ее за руку было одновременно и тяжело, и прекрасно, и я знал, что одно только мое присутствие облегчало ее страдания. Когда я спросил, можно ли мне присесть на кровать и взять ее за руку, она прошептала: «Да, конечно» – и улыбнулась. Это были ее последние слова.
Я понимаю, что мое бездействие в тот момент не соответствует основной идее этой книги, но я не мог отговаривать мать от веры в последние дни ее жизни.
Следующее поколение и переоценка ценностей
Все наши надежды связаны со следующим поколением. Нам нужна целенаправленная, широкая кампания в системе школьного образования, в летних лагерях, в библиотеках, в дискуссиях с верующими на радио и телевидении в присутствии их детей, в чатах, – одним словом, везде, где есть дети. Основная идея нашего послания должна состоять в том, что есть вещи, которые мы не знаем, и что не знать – это нормально, даже если речь идет о смерти. Отсутствие утверждения о якобы присутствующем знании – это не недостаток, а добродетель.
Помощь людям, особенно детям, состоит в том, чтобы они чувствовали себя спокойно, зная, что не все знают. В то же время способствование развитию любопытства и интереса к познанию мира – важная и необходимая задача. Нам нужны новые книги о том, как вырастить детей, которые будут чувствовать себя спокойно, несмотря на то, что не все знают, и о том, как разработать надежные эпистемологии. Эти книги должны быть доступны широкому кругу читателей. Для начала мы должны сформировать понятие ценности : не знать – это нормально, особенно это касается ответов на вечные вопросы. Другими словами, мы должны не просто обесценить нынешнюю систему понятий (веру), но и переоценить ее ценность (основание).
Одним из уроков, которые я извлек из общения с заключенными, было то, что одних книг недостаточно. Мы должны донести свое послание до детей, которые не умеют читать, до тех, кто никогда не откроет книгу, и особенно до тех, кто находится в закрытых религиозных общинах. Это невероятно сложная задача – добраться до того, кто, как правило, недостижим: это дочери пастора, мальчики при алтаре, дети, посещающие воскресную школу (в благоговейном страхе они приписывают архитектурное великолепие церкви Христу, а не искусным мастерам, которые кропотливо трудились над ее возведением), подростки, проходящие программу реабилитации от алкогольной и наркотической зависимости «12 шагов», дети, участвующие в исламских и хасидских молодежных программах, дети из бедных семей, у которых нет доступа к данным и которые посещают плохие школы. Львиная доля наших усилий должна быть направлена на социально незащищенных детей с «промытыми мозгами», к которым тяжело добраться.П7, П8
Вмешательство
Я случайно столкнулся с одним из моих бывших студентов (БС), ожидая своей очереди в популярном японском ресторане. Он посещал два моих курса философии, но я не помнил его, поскольку обычно я собираю от 70 до 130 студентов одновременно. Он был со своей девушкой (Д) двадцати с чем-то лет. Она прекрасно выглядела, но на ногах ее были неуместные здесь ковбойские сапоги. Я писал sms, когда он радостно поприветствовал меня.
БС: Пит! Пит! Что вы здесь делаете? О боже! Пит!
ПБ: Привет, привет!
БС: Вы меня помните?
ПБ: Нет.
БС: Я посещал ваши курсы по критическому мышлению и о науке и псевдонауке.
ПБ: Точно! Ну и как тебе мои курсы?
(Мы поболтали пару минут. БС представил меня своей девушке. Затем он рассказал мне, что отказался от веры в Бога, и это вызвало проблемы в их отношениях.)
ПБ: Должно быть, вы по-настоящему любите друг друга.
Д: Да, так и есть.
ПБ: Это здорово. А раз так, то вы общаетесь и наверняка обсудили выбор БС в пользу рационального мышления, да?
Д: Да, но…
ПБ: Продолжайте, все в порядке.
(Долгая пауза.)
ПБ: Если вы не стесняетесь об этом поговорить, я весь внимание. Если нет – ничего страшного.
(Пауза.)
Д: Я боюсь за него. За свою семью. За нас, понимаете. Это было очень тяжело.
ПБ: Да, очень даже понимаю. Жизнь после веры может казаться страшной.
(Долгая пауза.)
ПБ: Что пугает вас сильнее всего?
Д: Ну… то, что он не попадет в рай. Я знаю, для вас это звучит глупо. Но меня это так расстраивает.
ПБ: Это звучит совсем не глупо. Я хорошо понимаю, что вы чувствуете, потому что именно так вас воспитали.
БС: Да.
ПБ: Значит, вы думаете, что раз он не верит в рай, то не попадет туда?
Д: Да, потому что он не верит в Христа.
ПБ: БС – хороший человек? Хорошо ли он относится к другим? Он добрый? Честный?
БС: Да!
(Общий смех.)
Д: Да. Он такой.
ПБ: Но вы хотите большего? Вы хотите, чтобы он был хорошим человеком и верил в Иисуса Христа?
Д: Да, мне хотелось бы так.
ПБ: Если кто-то – плохой человек, но верит в Иисуса Христа, как вы думаете, он попадет в рай?
Д: Если он верит, да.
ПБ: Если рай – это ваша цель, тогда важнее верить в Христа, чем быть хорошим человеком? Я спрашиваю, потому что пытаюсь понять, что вы думаете об этом.
Д: Ну, в рай попадают, когда верят в Христа. Если вы верите в Христа, это делает вас хорошим.
ПБ: В самом деле? Многие люди верят в Христа, но их нельзя назвать хорошими. Или вы думаете, они просто притворяются?
Д: Я не знаю. Возможно, просто притворяются.
ПБ: Да, мне импонирует ваша точка зрения. Слишком многие вокруг нас притворяются. Но мне интересно вот что. Что вы выбрали бы, если бы у вас была такая возможность: или БС остается хорошим, или верит в Христа?
Д: Оба варианта.
(Смех.)
ПБ: Но предположим, что вы не можете получить все сразу.
(Короткая пауза.)
Д: Остается хорошим.
ПБ: Тогда у вас уже есть то, что важно для вас.
Д: Да, думаю да. Но я хочу большего. Ради него.
ПБ: Хотеть большего означает быть человеком. Мне интересно, вы ведь считаете себя хорошим человеком, правда?
Д: Ну да.
ПБ: Остались бы вы хорошей, если бы не верили в Христа?
Д: Что вы имеете в виду?
ПБ: Я говорю вот о чем. Если бы вы не верили в то, что Иисус Христос – Сын Божий, если бы вы пришли к выводу, что это просто сказка, вы все равно остались бы такой, какая есть, или пошли бы творить зло? Стали ли бы вы подлой, злопамятной, мелочной натурой?
Д: Я никогда об этом не задумывалась.
ПБ: Давайте представим себе, что в какой-то момент (может, завтра или послезавтра) вы решили, что Христос, рай, ад – это просто история, миф, и перестали верить. Вы останетесь хорошей?
Д: Я не знаю. Честно говоря, думаю, я была бы напугана.
ПБ: Напугана чем? Смертью? Тем, что не попадете в рай?
Д: Да. Тем, что не попаду в рай. Смертью. Да. Всем этим.
ПБ: Тем, что не увидите людей, которых любите, например БС?
Д: Да. Да, я боюсь того, что не будет ничего. Понимаете?
ПБ: То есть, что ничего не будет после того, как вы умрете?
Д: Да, именно так. Да.
ПБ: Я не хочу вложить свои слова в ваши уста. Я просто пытаюсь понять.
Д. Я знаю. Как вы думаете?
ПБ: Важно не то, что я думаю; важно то, что думаете вы.
Д: Я знаю. Но хочу узнать, что вы думаете.
ПБ: Что я думаю о чем?
Д: Что вы думаете об этом разговоре. О том, что я сказала. Об этом.
(Указывает на БС.)
ПБ: Ладно. Я думаю, что вы оба – хорошие люди. Я думаю, вы искренние и пытаетесь поступать правильно. Я думаю, вы действительно любите друг друга, и это значит очень многое. Кроме того, я считаю, что вас с раннего детства приучали к определенным идеям. Наверное, если бы вы выросли в другой части мира, например в Саудовской Аравии, вы были бы настоящей мусульманкой. Я не считаю, что Иисус Христос был Сыном Божьим, и, по большому счету, думаю, вы втайне задаетесь вопросом, правда это или нет. Думаю, вам нравится идея веры во что-либо, и вам нравится думать о себе как о человеке, который придерживается этого своего убеждения. Я думаю, у вас есть реальный шанс отказаться от этого убеждения и пойти своей дорогой. Я знаю, что вы на это способны. И я думаю, что сейчас – как раз такой момент в вашей жизни, когда вы к этому готовы. Вот что я думаю.
(Долгая пауза.)
БС: Вау, ну вы зажгли!
ПБ [обращаясь к Д] : Что вы скажете о том, что я думаю?
(Пауза.)
Д: Ну… ну… Возможно. Я не знаю.
ПБ: Не знать – это нормально. Думаю, вы готовы применить свои честность и искренность к системе верований. Просто будьте по-настоящему, по-настоящему честны с собой . Спросите себя, действительно ли вы верите, что какой-то человек воскрес из мертвых и ходил по воде. Спросите себя, нужно ли вам или БС верить, чтобы быть хорошими людьми. Просто спросите себя.
(Долгая пауза.)
Д: Хорошо, хорошо.
(Мы все обнялись на прощание.)
Копай глубже
Книги :
Seth Andrews, Deconverted: A Journey from Religion to Reason (Andrews, 2012).
Jerry DeWitt and Ethan Brown, Hope after Faith: An Ex-Pastor’s Journey from Belief to Atheism (DeWitt & Brown, 2013).
John W. Loftus, Why I Became an Atheist: Personal Reflections and Additional Arguments (особенно глава 20) (Loftus, 2008).
Marlene Winell, Leaving the Fold (Winell, 1993).
Интернет-ресурсы:
The Clergy Project (http://clergyproject.org): «Clergy Project – это закрытое онлайн-сообщество для настоящих и бывших священнослужителей, которые не придерживаются веры в сверхъестественное. Clergy Project был запущен 21 марта 2011 года… Сейчас сообщество насчитывает более 390 участников, которые используют сеть для общения и обсуждения того, каково это – быть неверующим лидером в религиозной общине. Цель программы – поддерживать своих членов, отошедших от веры».
John W. Loftus, «Advice to People Who Leave the Fold», http://debunkingchristianity.blogspot.com/2009/07/adviceto-people-who-leave-fold.html
RationalWiki, «RationalWiki Atheism FAQ for the Newly Deconverted,» http://rationalwiki.org/wiki/RationalWiki_Atheism_FA Q_for_the_Newly_Deconverted
Recovering from Religion (http://recoveringfromreligion.org/pages/home): «Recovering from Religion (Выздоровление от религии) – это некоммерческая организация, предоставляющая всевозможную помощь и поддержку людям, оставившим религиозные организации, за счет поддержки местных групп по всей стране в их создании, развитии и обучении».
The Secular Therapist Project (http://seculartherapy.org/index.php): «Работая со светскими организациями, я слышал много историй от людей, которые посещали психотерапевтов и психологов, а через несколько сеансов оказывалось, что они были религиозными, эзотериками или представителями нового религиозного неоязыческого движения «Нью Эйдж». Я начал изучать этот вопрос и обнаружил, что довольно сложно найти терапевта, который ни во что не верит или использует с клиентом только основанные на научной базе методы. Светские терапевты не рекламируют себя как гуманистов или атеистов, поскольку это может отпугнуть священнослужителей, которые часто направляют к ним людей. И это может привести к уходу религиозных клиентов. Очень многие говорили мне, что просто не могут найти в своем сообществе нерелигиозного терапевта. С другой стороны, я знаю, что есть тысячи светских терапевтов, так что все, что нужно, – это наладить связь между первыми и вторыми. В 2011 году мы с Хэмом Хиллом начали работать. Мы запустили сайт в апреле 2012 года и рады клиентам и терапевтам, которые находят на нашем сайте друг друга и, как мы надеемся, плодотворно сотрудничают».
Примечания
П1. Поколение моих родителей и, вероятно, их родителей из кожи вон лезло, чтобы доказать, будто знает, что лучше для их детей. Даже мои прогрессивно настроенные родители придерживались этой позиции. Я надеюсь, что наши с женой дети не пострадают от того чувства уверенности, которое было свойственно предыдущим поколениям. Я думаю, что сейчас между родителями и детьми более дружеские отношения, чем были когда-либо в прошлом.
П2. Я искренне надеюсь, что научные исследования в области выздоровления от религии и веры будут проводиться, включая нацеленные на развитие скептицизма у детей. Более того, могут возникнуть новые и приносящие удовлетворение профессии, базирующиеся на развитии стратегий вакцинации и сдерживания, пропагандирующие ценность убеждений на основе разума и фактов как противоположности веры на основе чего-то еще. Это совершенно нетронутая область, давно созревшая для исследований.
П3. Имеет смысл почитать литературу по преодолению горя, особенно швейцарско-американского психиатра Элизабет Кюблер-Росс (Kübler-Ross & Kessler, 2005). Недавно я начал применять ее глубокое понимание потери к вере для углубления и обогащения своих вмешательств.
П4. Наша цель – воспитать людей, усвоивших уроки Сократа, Ницше и Четырех всадников, – людей, которые осознают, какая опасность кроется в ошибочных размышлениях, уверенности и религиозности. Мы должны создать общество, члены которого не будут притворяться, будто знают то, чего не знают, общество, в котором нет этого современного взгляда на обладание убеждениями и верованиями как на нравственную ценность.
П5. В Неваде, где жили мои родители и умерла моя мать, нет закона об эвтаназии и достойной смерти. Верующие уничтожили надежду моей матери и других, умирающих медленной мучительной смертью, на достойный уход в выбранное время. К 2013 году только в Орегоне и Вашингтоне был принят закон о достойной смерти, но с большими ограничениями.
К сожалению, основная причина, по которой больные на терминальной стадии, страдающие от невыносимых болей, не могут быстро и безболезненно прервать свою жизнь и вынуждены проводить дни, недели, месяцы в нескончаемых страданиях, – это та самая ложная уверенность, порождаемая верой. Это животрепещущий общественный вопрос: почему люди считают, что требования их религий применимы к людям, не разделяющим их веру? Это очевидно, стоит только привести в пример кампанию католической церкви против законов об эвтаназии и достойной смерти.
П6. Возможно, мои предпочтения – просто продукт либеральной сексуальной культуры. Если бы меня лишали секса с подросткового возраста, тогда семьдесят две девственницы, наверное, показались бы мне более привлекательными.
П7. Со студентами Портлендского государственного университета Райаном Маркесом, Анной Уилсон, Рене Барнетт, Каем Паком, Стивом Хелмсом и другими мы пытались развивать критическое мышление у учащихся общественных средних школ. Больше года мы работали не покладая рук, сталкиваясь с несметным количеством проблем. К сожалению, наш проект заморожен (прежде всего из-за недостатка финансирования), но материалы, которые студенты предлагали директорам школ, были признаны полезными и получили лицензию в Creative Commons; они будут в широком доступе (http://creativecommons.org/). Каждый, кто захочет воспроизвести предложенную программу, получит доступ ко всем материалам, как только они будут выложены. Мы от всей души надеемся, что читатели возьмут этот проект и внедрят нашу программу в местных средних школах.
П8. Мои аргументы в пользу непропорционально большого внимания к индивидам из групп высокого риска кроются в литературе по криминологии. Это кажется нелогичным, но данные четко свидетельствуют о том, что заключенные из групп низкого риска, получающие терапию в тюрьме, чаще становятся рецидивистами. Такие заключенные еще не «испорчены», но в ходе терапии, которую их заставляют проходить, хотя они в ней не нуждаются, им объясняют, что они «испорченные». Это их злит и заставляет ассоциировать себя с заключенными групп высокого риска, которые уже находятся вне закона и негативно влияют на других людей.
В одном исследовании было отмечено 92% рецидивов после минимальной терапии, проведенной с преступниками из группы высокого риска. Но этот показатель упал до 25% после интенсивной терапии. Наоборот, средний показатель рецидивов – 12% после минимальной терапии – у преступников из группы низкого риска вырос до 29% после интенсивной терапии (Andrews & Friesen, 1987). Многие метаанализы подтвердили этот алогичный паттерн, при котором преступники, совершившие более серьезные преступления, показывают лучшие результаты после правильной терапии, а совершившие легкие преступления – худшие (Andrews, et al., 1990).
Сажая людей с низкой вероятностью рецидива в тюрьму, мы отрываем их от всего, что отвечает за эту низкую вероятность: от оказывающих поддержку жен и детей, работы, которой они дорожат, просоциальных друзей и т.д. Преступники с высокой вероятностью рецидива уже «испорчены», и, когда они получают правильную терапию, доля рецидивов падает. Это называется «принципом риска». Он говорит тюремной администрации, на кого она должна направить скудные ресурсы – на преступников с высокой вероятностью рецидива. «Принцип проблемных областей» говорит администрации, на чем они должны сосредоточиться, когда уже знают, кому больше всего нужна помощь.
Многие проблемные области, такие как психическое здоровье, бедность и самооценка, не являются прогностическими факторами совершения преступления. Большинство людей, живущих в бедности или обладающих низкой самооценкой, и большинство людей, страдающих от клинической депрессии, не совершают преступлений. В других проблемных областях, известных как криминогенные, высока вероятность преступлений. Например, индивиды с антисоциальными установками, ценностями и убеждениями, антисоциальными друзьями, антисоциальными личностными чертами (импульсивность, низкий самоконтроль, нарциссизм), злоупотребляющие психоактивными веществами, имеют высокую вероятность совершения преступления и нуждаются в помощи. Принципы риска и проблемных областей – это лишь пара из нескольких парадоксальных принципов эффективной коррекционной программы (Andrews, et al., 1990; Bogue, Diebel, & O’Connor, 2008; Bonta & Andrews, 2010; McNeil, Raynor, & Trotter, 2010).