Барри считал выручку – ну, уж сколько вышло. В такое время года много не заработаешь, сдавая напрокат смокинги. В сущности, именно в это время года Барри обычно раздумывал, что бы такого изменить в бизнесе. В мае и июне деньги текли рекой, и Барри не успевал их считать. Но сейчас стояли самые жаркие дни лета.

Барри никогда и не думал становиться бизнесменом. Тридцать лет назад, еще подростком, валяясь в грязи Вудстока, он отрекся от денег и бизнеса на веки вечные. Но когда он задумался о той блочной стереосистеме, об ужинах в якиториях и о понюшках кокаина – в общем, это все стоило денег. И он начал работать на отца. Теперь папочка жил в кондоминиуме в Боке, а Барри держал ателье проката смокингов. Он уже не нюхал кокаин и пришел к выводу, что суси – гадость, но деньги любил до сих пор.

Он владел двумя ателье в двух торговых центрах. В обоих ассортимент смокингов был неплох, а когда они теряли лоск, всегда можно было найти покупателя, который собирался сдавать их в аренду клиентам поплоше. Нет, клиенты Барри не были прям уж высший класс. Все это дело основывалось на том, что некоторым не по карману собственный смокинг – в основном студентам и работягам.

Барри порой задумывался о том, что в разных ателье приходилось держать разные размеры. Здесь он обслуживал в основном студентов, так что размеры были преимущественно сороковые-пятидесятые. Клиентами второго ателье были, по большей части, копы на пенсии и рабочие со стройки, огромные мужики, которым смокинг требовался всего дважды в жизни: на собственную свадьбу и на свадьбу детей.

Вот, в общем-то, и все – больше ничего интересного во всем этом бизнесе не было. Разобраться с размером, купить, продать, отправить в химчистку – свести рвоту и пятна от шампанского. Заработать чуть больше денег от продажи галстуков-бабочек с застежкой-крючком сзади, «особого» блеска для обуви, строгих подтяжек и рубашек с жабо.

Барри считал выручку, как тридцать пять лет это делал его отец, и как это делал в своей цветочной лавке его брат. Каждый новый день жизни вырастал из предыдущего, и Барри никогда не задумывался, как, собственно, все это происходит и куда идет. У него был собственный дом, дети учились в колледже. Матери в прошлом году удалили доброкачественную опухоль. Ему нравилась китайская еда. Не так давно он впутался в ненужную и неловкую связь со своей бухгалтершей. Он даже трахнул ее в ночь перед ее свадьбой – это сильно подняло его в собственных глазах, он до сих пор ощущал прилив счастья, когда думал об этом. Но и это прошло.

Поэтому Барри глазам своим не поверил, когда увидел, как Мэл входит в его ателье, хотя уже достал ключи, – пора было закрываться. Он сразу же узнал парня, но в это время и в этом месте Мэл выглядел нелепо и неуместно, что-то не сходилось. Так что Барри стоял, будто увидел привидение, и ничего не говорил.

Мэл поставил на пол сумку и шагнул к Барри, взял ключи у него из рук и прошел обратно к дверям ателье. Волна зловония от Мэла накрыла Барри. Он начал что-то говорить, но передумал, и вместо этого смахнул небольшую пачку наличных с прилавка в коробку из-под галстука-бабочки.

Мэл повернул ключ в потайном замке слева от дверей, и плексигласовые рольставни, закрывавшие ателье на ночь, скользнули вниз. Между остальным торговым центром и Мэлом с Барри возникла прочная прозрачная стена. Мэл подвинул ко входу двух манекенов, чтобы никто не сомневался, что ателье закрыто, потом шагнул к стоявшему столбом Барри.

Барри предположил, что надо что-нибудь сказать:

– Мэл? Сколько лет, а? Давно не виделись – лет десять уже? Ты сильно повзрослел.

Мэл отодвинул Барри, залез под прилавок и вытащил небольшую панель с кнопками.

– Код, Барри.

– Ты чего, Мэл? Ты меня грабишь? Если деньги нужны, бери все, что есть. – Барри подтолкнул к Мэлу коробку из-под галстука-бабочки.

– Мне деньги не нужны, Барри, скажи код.

– Пять-восемь-семь-шесть, и ни в чем себе не отказывай. Слушай, тут в торговом центре копов куча. Везде бродят. И сюда придут через пару минут, проверить, как у меня дела.

Мэл потыкал в панель, набрал нужные цифры и все еще с ключами в руках побрел к дверям, подобрал спортивную сумку, а потом прошел мимо Барри в глубь ателье.

– Иди сюда, Барри, я тебе кое-что покажу. – Мэл прошел к подсобке.

Барри последовал за Мэлом.

– Мэл, я ворованное не покупаю.

– Ты не для этого мне нужен, жирный мудила.

– Нет, это просто смешно. Нет, слушай, ты меня бесишь. Джина меня дома ждет, некогда мне тут с тобой мудохаться. Я тебе денег даю – бери и уматывай, пока я в полицию не позвонил. И знаешь, Мэл, мы с тобой не первый день знакомы, ты всегда боялся покупателей, поэтому и продавец из тебя был говенный. Застенчивый ублюдок. Поэтому когда копы появятся, не думай, что сможешь сбежать.

– А когда появятся копы? – Мэл толкнул дверь в подсобку.

– Вот-вот. Уже вот-вот. В любой момент, Мэл. А что? Что там в сумке? Наркотики?

Они стояли в подсобке одни, из коридора торгового центра их не было видно. Мэл схватил левую руку Барри, взял моток пластиковой ленты, которой пакуют одежду, и примотал кисть Барри к хромированной вешалке. Хватка у Мэла была, как капкан. Барри решил, что лучше всего не сопротивляться, только издал бесполезное «Ой!»

Мэл отпер ключами Барри заднюю дверь, выходящую на стоянку. Панель справа от двери замигала. Он набрал код и распахнул дверь.

– Мэл, на кой тебе эти костюмы? Это же смокинги, господи. Дешевка. Что я болтаю… Знаешь что? Хочешь их украсть – валяй. Я застрахован.

Мэл нашел свою машину – она стояла прямо за дверью, у мусорного бака, где он ее и оставил. Открыл багажник, вынул канистру с бензином. Опустил крышку багажника, но не до конца.

Вернувшись, Мэл обнаружил, что Барри пытается зубами содрать с руки пластиковое кольцо. Он прошел мимо Барри, в магазин, поливая бензином ковры и вешалки со смокингами.

– Эй! – Мэл услышал приглушенный голос.

Мэл поднял голову. Двое копов стояли по ту сторону стекла и смотрели на него. Мэл поставил канистру, улыбнулся, помахал копам и показал жестом: одну минутку. Прошел обратно в подсобку, где томился Барри. Глаза Барри потемнели от страха, по лбу тек пот.

– Копы пришли, – проинформировал его Мэл.

– Слушай, ты получил, что хотел, деньги у тебя. Копы уже появились, и тебе сейчас будет очень хреново. Отпусти меня. Просто выйди через заднюю дверь, отпусти меня, и мы все забудем. Я скажу, что знать не знаю, кто это все сделал.

– Дать тебе шанс, Барри?

– Дать мне шанс? Да, да, Мэл, да!

– А с чего это я должен тебе потакать, жирный мудила? Помнишь, как ты меня уволил? Мне ты не дал ни одного шанса. Ты и не подумал, что моя жизнь летит к чертям.

– Твоя жизнь – к чертям? Да у тебя не было никакой жизни. В свои двадцать два ты стоял за прилавком в ателье проката смокингов. Когда я тебя уволил, ниже падать тебе было некуда. Ты был наркоманом, Мэл. На тебя посмотреть – ты и сейчас торчишь. Деньги у меня таскал! Что мне было делать? Орден тебе дать?

Мэл достал из кармана маленький пистолет двадцать второго калибра.

– Ой, блядь, Мэл, хватит, а? Приди в себя! Что ты делаешь?

Полицейские стучали по стеклу.

– Они сейчас дверь сломают. Дай я с ними поговорю. А ты иди.

Мэл резаком полоснул по ленте, связывавшей Барри руки.

– Давай. Скажи им, чего ты там хочешь им сказать.

Барри потер запястья и вяло взглянул на Мэла.

– Бензином пахнет, Мэл.

– Давай.

Когда Барри сделал первый шаг, Мэл взял пистолет и выстрелил ему в пятку.

– Блядь! Господи! Что ты делаешь?

Барри рванул к прозрачной стене, приволакивая поврежденную ногу. Копы удивленно смотрели, как он к ним прыгает.

– Эй, он тут охуел совсем! Бензин везде разлил. Связал меня. Ногу мне прострелил.

Сквозь дверной проем Мэлу было видно, как Барри зовет копов. Мэл расстегнул молнию на спортивной сумке, вынул пистолет-пулемет «хеклер-и-кох», опустился на одно колено и прицелился. Первая очередь разнесла спину Барри в мелкие дребезги. Барри упал, плексиглас брызнул осколками, оба копа тоже упали. Мэл прекрасно видел, что творится на полу, так что он с легкостью достал инстинктивно пригнувшихся копов.

В кино в подобных ситуациях пули рвут на части прилавки, одежду и столы, застревают в них. Но в жизни все по-другому. Пули свободно проходили сквозь одежду, деревянные панели, плексиглас и дальше – в мягкую плоть полицейских. Пули – мощная штука.

Мэл шагнул вперед и прошел по ателье. Все было в дыму. Ни Барри, ни копы не шевелились. Так, ради удовольствия, он достал из кобуры тридцать восьмой калибр и выстрелил по разу в неподвижные затылки. Отдача прошла по его руке, через позвоночник, прямо в череп, как цепная реакция. На мгновение у Мэла все поплыло перед глазами. Он стоял с пистолетом в руке перед разъебанной плексигласовой стеной, у ног – окровавленные, неловкие тела. Сунул руку в карман джинсов, достал упаковку из фольги, умело развернул ее одной рукой – левой – и поднес к носу. Вдохнул гигантскую понюшку «дьявольской пыли», чистый крэнк, резче и интенсивнее медленно действующих, но верных «красоток». Адреналин зашкаливал, так что от крэнка в голове что-то начало бешено колотиться. Как будто господь избрал его своей трубкой для курения зелья; он был опустошен и вновь наполнен сжигающим пламенем. Мэл расправил плечи и завыл в гулкий потолок.

Кусочки головоломки совпадали идеально. Отныне их надо цеплять друг за друга только по порядку, иначе ничего не получится. План Мэла безупречен. Этот мудак Барри хотел, чтобы Мэл его пожалел. После того, как Барри нагадил Мэлу, Мэл жил как в тюрьме. Мэл гордился тем, что никогда не прощал проступков. Не прощал и ничего никогда не забывал. Если ты меня наебешь, я подожду, и пусть не сегодня и не завтра, но рано или поздно я тебя достану. Я тебя достану, и я тебя найду. И выебу тебя.

Мэл уже давно не был так счастлив. Он хотел достать второй пистолет и разнести ателье в клочья. Но тут он что-то заметил краем глаза. Какое-то движение. В коридоре снаружи. По-птичьи насторожившись, Мэл одним глазом нацелился на поворот из вестибюля в боковой коридор и снова заметил движение. На углу у самого пола торчало что-то темное и округлое. Оно увеличивалось. Оно было с глазами. Глаза следили за ним. То была голова, какой-то человек заглядывал за угол.

Мэл мог выстрелить в эту голову, убить эту голову, но вместо этого начал пробираться обратно через ателье. Прямо перед входом в подсобку он повернулся, вытащив из кармана коробок спичек, прикурил «Лаки» и швырнул зажженную спичку на груду одежды. Миг – и бензин гулко полыхнул. Пара секунд – и все ателье скорчилось в аду плавящейся синтетики. Мэл прошел через подсобку в заднюю дверь.