Она на меня посмотрела. Ну вот же. Вот. Она опять на меня взглянула. Дэнни уставился в накрашенные глаза девушки. Она отвернулась, как стеснительный трехлетний малыш, – сделала вид, что разглядывает витрину «Радио-Шэк». Дэнни подождал, но она не поворачивалась. Да ладно тебе. Посмотри на меня. Ты же хочешь, сама знаешь.

Если бы я к ней подошел и что-нибудь сказал, она поняла бы, что я хочу ее снять. Вон гостиница напротив торгового центра, мы будем там через три минуты трахаться до усрачки. Но она, скорее всего, не из таких. Нет, вроде губы не облизывает. И смотрела на меня всего секунду. Может, тут где-то бродит ее парень. Или она строит из себя недотрогу. Может, надо быть понастойчивее. Это я запросто.

Дэнни ни разу в жизни не снимал незнакомых женщин. Он старел, так что, если в ближайшее время не снять кого-нибудь, попробовать и не придется. После тридцати семи впереди мало что остается – только пенсия и смерть. Дэнни огляделся. Она что, думает, я очередное чмо из торгового центра, пытаюсь тут время убить? Нет, она не может так думать. Ты только взгляни на меня.

Она знает, что я несказанно, в сотни раз лучше всех этих. Она знает, что я здесь лишь потому, что у меня тут дела. Посмотри, как я одет. Да тут ни одного мужика в костюме больше нет, я один такой. Я мог бы съездить в город купить мамочке что-нибудь от «Гермес» или даже от «Валентино». Я могу себе это позволить. Могу, не сомневайся. Но мамочка любит всякое такое вот. Мне приходится отовариваться в торговом центре, как всем остальным кретинам. Стоять в очереди – это с моей-то кредиткой! – и иметь дело с грубыми продавцами, чтобы урвать какую-нибудь синтетическую тряпку или позолоченный хлам. Я не хочу здесь находиться.

Дэнни решил еще раз украдкой взглянуть на женщину, но та уже ушла. Дэнни поддернул манжеты и дотронулся до своего «Роллекса». Ну и что, мне все равно. Пустая трата времени.

Мир Дэнни был миром идеальных вещей, отлаженных механизмов и служб: рубашки из египетского хлопка, сделанные на заказ ботинки из лошадиной кожи, подобострастные ассистенты, маникюр и подтянутый живот. Он тщательно выбирал туалетную воду. Рисунок его галстука всегда был остромодным. Чтобы расслабиться, он медитировал на свой пенсионный счет. Он был во всех смыслах в прекрасной форме – физически и экономически. Конечно, на жизненной лестнице над ним еще возвышалось несколько ступеней, но не так уж и много. Совсем даже немного. Дэнни был игроком, уникальной личностью. Именно такими хотели бы быть все эти козлы.

Дэнни стал финансовым консультантом шесть лет назад. Вытянул счастливый билет в лотерее Тысячелетия. Он делал деньги и все время путешествовал. Особенно нравились ему преимущества полетов первым классом: широкое кресло, порция черного «Джонни Уокера» со льдом, ассорти подогретых орешков на фарфоровом блюдечке и влажная горячая салфетка.

Стюардессам Дэнни нравился. Они смотрели ему прямо в глаза, когда спрашивали, что бы он хотел выпить. Положив на тарелку еще ложку икры и салата из омара, они медлили, приглашая начать разговор. Он плоско шутил, и они смеялись, воздавая должное его иронии. О таком они и мечтали: молодой, мужественный, энергичный, с большими деньгами и гигантским чувством собственной значимости. Кольцо на пальце их не отпугивало. Они понимали: вот мужчина, который им нужен, такие мужчины женятся. По сравнению с жирными старикашками, потягивающими «Шардоннэ» в креслах рядом с ним, Дэнни казался практически Джеймсом Бондом.

И когда он сходил с самолета, его всегда ждал седеющий мужик в форме, сжимая в руках табличку с его именем. Дэнни нравилось слушать, как распахивается багажник блестящего черного автомобиля и шофер проворно запихивает туда его чемоданы от «Туми».

По предварительным расчетам Дэнни, можно было бы, если б он действительно захотел пригласить одну из этих хорошеньких стюардесс, прокатиться в его блестящем черном автомобиле. Любая бы на это пошла. Выпила бы с ним в гостиничном баре. К 11.15 он бы уже делал дело, а к 11.45 принимал горячий душ, удовлетворившись, насытившись. Он бы мог. Мог бы. Только никогда не пробовал.

У Дэнни и его жены, Джуди, половая жизнь поначалу была на высшем уровне. А потом у Джуди случилась задержка. После примерно трех месяцев беременности физическая сторона жизни как-то привяла. К восьмому месяцу они вообще не занимались сексом. А после того, как Джуди родила, секс перестал существовать как понятие. Сначала она не могла, потому что было больно. Потом – с кормлением в два часа ночи, бесконечными купаниями ребенка и общением с другими мамашами, пока дети вместе играли, – пришла изматывающая усталость. Они возобновили секс – по крайней мере, раз в месяц, – а потом Джуди забеременела Тимми. И снова все то же самое, только еще хуже. В Джуди что-то изменилось. Она была вполне довольна – и получала удовольствие каким-то таким способом, что секс ей был больше не нужен. А может, и Дэнни в придачу.

Год назад Дэнни внезапно почувствовал резкую боль в паху. Он записался на осмотр. В холле медицинского центра проглядел номер «Бизнес-Уик» месячной давности. Оглядел очередь собратьев по страданиям. Болезненного вида темноволосая женщина с пластырем на носу, одышливый старик и развязная блондинка лет за сорок. Блондинка встретилась с ним глазами. Дэнни приготовился взглянуть повнимательнее, когда услышал свое имя:

– Мистер Маркс?

Через пару минут штаны Дэнни болтались у его щиколоток, а сонный доктор Хершкомб массировал его яйца. Хершкомб сжал яичко.

– Так болит?

Боль иглой пронзила внутренности Дэнни.

– Ххх. Ну, типа да.

– Ну, ничего серьезного я не вижу. Небольшой отек, правда, у вас есть. – Дэнни задумался, не гомосексуалист ли доктор. Может ли мужчина по своей воле превозмогать все тяготы медицинского образования лишь для того, чтобы сжать другому мужчине яйца?

– Лягте, пожалуйста, на бок.

Он лег на мятую белую бумагу, и через пару секунд палец доктора Хершкомба, одетый в латекс, исследовал самый нижний отсек пищеварительного тракта Дэнни. Боль танцевала, как молния в черном летнем небе. Дэнни опустил голову и увидел не только эрекцию, но и капельку смазки на головке. У себя за столом Хершкомб кратко объяснил, что Дэнни страдает от болезни, которую, за неимением лучшего слова, можно назвать спермотоксикоз.

– Все от спермы разбухло?

– Ну, знаете, у вас там внизу все очень напряжено. Как у вас с женой – все в порядке с сексом?

– Все хорошо. Превосходно. Но не очень часто с тех пор как, ну, понимаете – дети…

– Ага. – Хершкомб кивнул, как будто слушал исповедь педераста или серийного маньяка. Как будто Дэнни – извращенец, раз так редко спит с женой. – А как часто вы мастурбируете?

– Я не мастурбирую.

– Ну, а я бы вам посоветовал. Или заведите любовницу. Иначе это состояние может привести к воспалению простаты, а оно плохо поддается лечению антибиотиками.

– Вы хотите, чтобы я дрочил?

– Чтобы снять напряжение, да. До тех пор, пока вы не наладите регулярные отношения с женой или до тех пор, пока ваш метаболизм не замедлится, и организм не перестанет производить так много спермы.

– Когда это произойдет?

– Вам тридцать семь? О, вы ощутите заметный спад в ближайшие лет десять.

Дэнни вышел, миновал секретаршу. Он чувствовал, как сексапильная медсестра оценивающе смотрит на него, но не мог взглянуть ей в глаза.

Вырвавшись на свежий воздух, Дэнни понял, что полностью вымотан. До этого дня любой медосмотр завершался поздравлениями: у вас потрясающее здоровье, хорошие гены, прекрасные кости и юношеская энергия. Пару раз его лечили от ангины, а еще он подростком сломал маленькую косточку в ноге. Нормально, стандартный риск. Тут было другое. Тут уже обсуждались завершающие стадии. Обсуждался «заметный спад».

Даже когда секс был нужен, как жопе третья половинка, он все равно оставался важной частью жизни, он был другом Дэнни. Секс постоянно напоминал о том, откуда взялся сам Дэнни, был атомным двигателем, ревущим внутри, он связывал Дэнни с силами Вселенной. Бывало и так, что Дэнни хотелось трахнуть всех подряд. Но он был счастлив с Джуди: с нею он открывал какие-то новые горизонты. Они тихо улыбались друг другу в темноте, ведь у них все было так хорошо. Им довелось вместе испытать невероятное чудо – рождение и воспитание детей. Как сказал однажды его друг Уоррен, это все равно, что быть одновременно и внутри себя, и снаружи.

Конечно, Уоррен мог говорить что хотел. Он уже три года как расстался с женой, и детей видел только раз в две недели, по выходным. После этого Уоррен переспал со всеми стажерками в офисном здании. И казался очень счастливым. Но Дэнни не был Уорреном. Дэнни нравилась семейная жизнь. Он любил приходить домой поздно, прокрадываться на цыпочках в комнаты детей, смотреть, как они спят, заходить в собственную спальню, тихо скидывать одежду, пока Джуди не пробормочет жалобно: «Милый, это ты?»

Дэнни все это очень любил. Вот только яйцам Дэнни требовалось что-то большее, и сперма переполняла их. А через несколько десятков лет яйца Дэнни будут сухими, как две изюмины, и ни о какой сперме и речи не будет. Дэнни не дрочил с колледжа – тогда у него под кроватью хранилась кипа порножурналов. Он со стыдом вспоминал названия: «Ножки напоказ», «П-Шик», «Клуб», «Хастлер». Почти каждую ночь он устраивал себе сеансы дрочки с большегрудыми девицами с глянцевых страниц. Имело место невиданное разнообразие грудей и влагалищ. Журналы, которые Дэнни подбирал на автобусной остановке, представляли собой образец почти клинического интереса к женской анатомии. Это давало ему своего рода образование, поскольку у Дэнни никогда не было возможности по-настоящему изучить девушек, с которыми он «встречался».

Интересно, это только его возбуждает? Не может такого быть, ведь фотографии специально подчеркивали гинекологические особенности моделей. Когда оргазм только приближался, Дэнни с восторгом тонул в женских образах. Вокруг бурлил мальчишник, устроенный лишь для него. Любая была счастлива стать его сексуальной игрушкой. Стоило ему кончить, наступала подавленность. Он чувствовал себя истощенным, а девушек на фото считал дешевками. Жалел их. Думал, что сам он, а может, и все человечество выглядит смешным.

Начав заниматься сексом с Джуди, он увидел, что ее аккуратные груди и длинные ноги выгодно отличаются от всего, что попадалось ему в журналах. Дэнни всегда этим гордился. Джуди научила его страсти, научила заниматься любовью, научила делать так, что каждый раз был как первый. Скоро мастурбация стала казаться ему примитивной. Скучно и тупо, совсем не так, как с будущей женой. Съехавшись с Джуди, Дэнни выбросил все непристойные журналы и чувствовал себя победителем.

Но Хершкомб приказал ему дрочить: медицинская необходимость. И о таких вещах Дэнни говорить с Джуди не мог. «Пентхаус» и «Хастлер» уже не работали: такие фотографии могли заинтересовать только людей, которые никогда сексом не занимались. Он попытался переключиться на видео, но вскоре понял, что заплыл еще дальше в нестоячие воды. Вялая музыка и всхрюкивающие актеры напоминали ему о тех люмпенах, которых он встречал, бродя по торговому центру: вот уж кого он совершенно не хотел видеть в своих фантазиях.

Однажды, разбирая почту и проглядывая стопку каталогов, как и реклама платиновых кредиток, они приходили ежедневно, Дэнни наткнулся на каталог шелкового термобелья. Он начал его листать, и фотографии неожиданно очаровали его. Модели позировали так недвусмысленно, выражение лиц этих девушек было столь естественным. Во всем этом проглядывала какая-то человечность, истинная нагота. Дэнни почувствовал, как у него все набухает, ощутил легкое головокружение. Жар.

Спрятав каталог между страниц выпуска «Бэрронз» недельной давности, Дэнни направился в большую ванную, благоухающую корицей. Пока Джуди готовила сэндвичи – хлеб из цельной пшеницы, салат из тунца. а дети смотрели по видео «Приключения Флика». Дэнни воображал, как он занимается любовью с безымянной моделью, рекламирующей белье. Эти фотографии воздействовали не так, как порножурналы былых времен? – от тех внутренности Дэнни вздымались наточенным рогом. Нет? сейчас он ощущал скорее нежность к этим счастливым юным девчонкам. Каждая фотография будто заявляла: «Вот такой он тебя увидит, когда ты начнешь раздеваться прямо перед тем, как лечь с ним в постель». Иллюстрации напомнили ему о том, что он чувствовал давным-давно.

Вскоре Дэнни проверял каждый воскресный «Гид покупателя», все каталоги и купоны в поисках восхитительных кусочков молодой плоти. Он заметил: разные компании придерживались разной политики относительно полуодетых молодых женщин. «Уолмарт» никогда не печатал на купонах полупристойные картинки. «Сирз» ими не гнушался.

У Дэнни были фаворитки: эти девушки сегодня появлялись в воскресном приложении, на следующей неделе – в женском журнале. Он представлял себе, что он – строгий фотограф, а они, не скованные излишней скромностью, танцуют в кружевных трусиках вокруг него, беззаботно смеются.

Они почти подружились, и когда Дэнни внезапно сталкивался с ними где-нибудь в каталоге «Л.Л. Бин», он их приветствовал как старых знакомых. Ему было интересно, как течет их жизнь, узнают ли их благодаря тому, чем они занимаются. Останавливают ли на улице, просят ли автограф? Он бы попросил.

Дэнни стоял перед магазином «Викториас Сикрет», уставясь на витрину, там на картон были наклеены большие фотографии моделей. «Господи. Я становлюсь извращенцем, – подумал он. – Стою и строю глазки фотографиям девочек в нижнем белье». Другой голос в его голове, дьявольский шепоток, подтвердил: именно, Дэнни. «Именно этим ты и занимаешься. Позже придешь домой, запрешься в кабинете и достанешь этот каталог «Джей-Си-Пенни» и тюбик «Ориджина» – Джудин крем для рук – и будешь полировать шлем своего солдатика, пока его не стошнит. Это будет просто великолепно. А потом еще раз проделаешь то же самое». Дэнни не мог контролировать свои мысли. Его мозги думали сами. Дэнни вообразил себя в своем особом месте, своем «кабинете», построенном по специальному заказу из дерева и кожи, заставленном книжными полками. Здесь надо быть одному и заниматься делом. Смешно. За последние полгода единственное дело, которым он занимался в этой комнате, – отработка возвратно-поступательного движения. Он там скоро окажется. Наедине со своей худенькой, крепкозадой двадцатидвухлеткой, той, у которой грудь размера «В», небесно-голубые глаза и неукротимая сексуальная энергия.

Дэнни старался не помнить о плохом – о том, как он встанет на четвереньки и аккуратно вытрет капли спермы с блестящего пластика пола, с боков стола из красного дерева, со своих ботинок из лошадиной кожи. В такие моменты он только одно мог себе сказать: вот мудак, а? Очень точное слово. Даже если так велел врач.

Он однажды читал статью в каком-то журнале о «сексуальной аддикции». А что если он один из этих? Ему, наверное, надо бы сходить на собрание, сесть в компании извращенцев и начать «обсуждать», как он хотел бы проводить частные фотосессии с моделями, рекламирующими нижнее белье. Ну да, ну да. Он вздрогнул, осознав, что по-прежнему стоит в торговом центре.

Дэнни моргнул, и поток покупателей, окружавших его, возник вновь. Кто-нибудь заметил? Нет. Слишком тупые. Это его мир – частный, закрытый от всех. Это больше никого не касается. Он в полном порядке, ну так и кого волнует его небольшая причуда? Именно, всего лишь причуда. Пора купить что-нибудь маме и двигаться домой. Дома его ждут кое-какие дела.