Проникнуть на секретный аэродром в Сибирске очень сложно. Со стороны военного городка и аэродромных построек его стерегут два контрольно пропускных пункта, где солдаты срочной службы внимательно проверяют документы всяк сюда входящего. Ну, не всякого, если честно. Ведь многие из персонала служат в Сибирске очень долго и все знают их в лицо. Зачем, скажите на милость требовать пропуск у техника, который каждое утро появляется около полосатого шлагбаума и, раздирая рот зевотой орет:

— Эй, салага! Хватит дрыхнуть, самолет угнали!

А если этот ранний посетитель в звании капитан и выше, то вообще можно выскочить из будки и продемонстрировать служебное рвение, пожелав тому удачного полета. Глядишь и пара сигарет перепадет!

Если же кто то посторонний все же и задумает такое предприятие, как несанкционированное посещение летного поля со стороны, где нет КПП, то ему придется долго идти лесом, вдоль двойной колючей изгороди, собирая на себя шишки чертополоха, череду и постоянно рискуя быть обожженным гигантскими зарослями крапивы, которой разрослось там несметное количество. Правда, если этот посторонний будет очень настойчив, то на стыке двух сторон, как раз в виду Сибирска, он набредет на узкую тропку, которую вытоптали живущие у городских вдовушек и перезрелых девиц прапорщики и лейтенантики. Там же он увидит в изгороди лаз, куда эти бравые солдатушки регулярно по утрам и вечерам ныряют, чтобы не тащится окружным путем к КПП, а сразу оказаться не очень далеко от зданий технических служб и ангаров.

В общем, попасть на секретный аэродром очень сложно. Но можно.

Ранним утром на дороге, ведущей к КПП появился молоденький техник в защитном комбинезоне цвета, как водится хаки. Послонявшись недалеко от будки и увидев, что пройти без пропуска в этом месте ему не удастся, он нервно сжал ладони, вздохнул и торопливо пошел вдоль изгороди, изредка пробуя на прочность ржавые кольца колючей проволоки. У дальнего конца изгороди он увидел тропинку и через десять минут стоял перед лазом. Техник замер на мгновение, воровато оглянулся и нырнул под изгородь.

В комнате летного состава Алексей заканчивал последние приготовления к полету. Он надел летный комбинезон и посмотрел на часы. Что то запаздывает Паша. Наверное, снова жена устроила утреннюю профилактику по поводу вчерашнего посещения кафешки. Бдит своего мужа весельчака. И правильно делает, многие девчонки заглядываются на бравого летуна. Жены, они как предохранитель, постоянно начеку, чтобы муж не выстрелил куда не надо! Интересно, как будет у них с Кэтрин? И будет ли? Не придется ли снова придется выбирать между «Саблезубым» и женщиной как в случае с Леночкой? Эх, жизнь! Сплошные проблемы! Лучше пока не думать про это. Как нибудь образуется.

Алексей снова посмотрел на часы. Скоро инструктаж. Попадет Пашке, майор опозданий не переносит. Надо будет прикрыть его как то.

В коридоре послышались торопливые шаги. Алексей облегченно вздохнул. Наконец то! Дверь открылась и на пороге появился Борис. Алексей недоуменно посмотрел на него.

— Привет, Боря. А я думал, мы с Павлом летим. Он, что, заболел?

Борис направился к своему шкафчику.

— Можно и так сказать. Мы вчера с ним после кафе у Ерохина на дне рождения славно посидели. Так Пашка так набрался, что сегодня не в дугу. Позвонил начмедсанчасти и сказал, что траванулся.

Алексей покачал головой.

— Ну, Пашуня! Узнают, влетит по первое число.

— Ничего, Леонов мужик свой, рецептик какой нибудь начирикает и все дела.

Борис стал надевать летный комбинезон. Алексей подошел к окну. По летному полю наискосок шел техник в форме цвета хаки. На его лоб была низко надвинута кепка с длинным козырьком.

Борис закончил экипировку и достал из сумки термос.

— Ну, что, давай жасминового чайку с лимоном как водится перед полетом?

Алексей отрицательно покачал головой.

— Спасибо, Боря, не хочется.

Борис спрятал термос.

— Вижу, ты не очень рад замене? Не волнуйся, всего один полет и снова будешь в паре со своим Пашей.

Алексей подошел к нему и в упор посмотрел Борису в глаза.

— Боря. У меня нет избранных. Я не делю вас на чистых и нечистых. Я отношусь одинаково хорошо и к тебе, и к Павлу и к Игорю… относился. Мой вопрос — почему летишь ты, а не Паша был безо всяких задних мыслей. Ты пойми, я…

— Да ладно, что ты меня за младенца держишь! И так все ясно.

Алексей снова повернулся к окну. Техник в кепке подошел к зданию и распахнул дверь. Вскоре в коридоре послышались торопливые шаги. Борис спрятал сумку в шкафчик.

— Майор идет. Пошли, пора на инструктаж.

Но это был не инструктор. Едва Алексей сделал шаг к порогу, как дверь распахнулась и на пороге появился техник. Он вошел в комнату, сдернул кепку и светлые волосы одуванчиком расцвели на его голове. Алексей застыл на месте.

— Кэтрин! Ты откуда?! Ты почему здесь? Что то случилось?

Кэтрин молча смотрела на него. От волнения на ее щеках выступил яркий румянец.

— Кэт, не молчи же! Что случилось?!

Кэтрин с трудом приоткрыла сухие губы.

— Я хочу сказать, что я очень люблю тебя, Алеша!

Борис скривился в ухмылке, взял со стола планшет и направился к выходу. Они остались одни. Алексей обнял Кэтрин.

— Милая! И я очень люблю тебя. Но… это режимная часть. Это секретный аэродром. Сюда нельзя приходить без специального разрешения. Тебя кто нибудь видел?

— Нет. Но не в этом дело.

— Так в чем же!?

Кэтрин крепко обняла его.

— Дело в том, что ты не можешь лететь сегодня. Тебя убьют!

Алексей отстранился.

— Кэт, что за фантазии!? Ты о чем?

— Ты не должен никуда лететь. Тебя хотят убить Алеша!

В дверь постучали и послышался голос Бориса.

— Эй, влюбленные! Хватит лизаться, пора на инструктаж. Майор пришел.

Алексей выглянул в окно.

— Вот что. Надевай кепку. Я выведу тебя за КПП. Когда вернусь обо всем подробно поговорим. Хорошо?

Кэтрин заслонила собой дверь. Потом сунула руку в карман и в руке ее появился небольшой пистолет. Алексей растерянно посмотрел на оружие.

— Кэт, ты с ума сошла! Спрячь немедленно, слышишь! Если кто то увидит…

Дверь распахнулась. Борис раздраженно спросил.

— Ты идешь, или нет? Или мне Пашку с собой брать? Хороши летчики испытатели — один с похмелья пластом лежит, другой вместо инструктажа отношения со своей любовницей выясняет!

Кэтрин сделала шаг в сторону и Борис увидел пистолет. Мгновенно оценив обстановку, он схватил Кэтрин за запястье и стал выкручивать руку. Алексей бросился к ним.

Грянул выстрел. Дура пуля, засидевшаяся в стволе, долго ждала свою цель и, наконец, нашла. На мгновение из дула появился крохотный огонек, коснулся комбинезона Алексея и погас. Алексей схватился за плечо. Борис повалил Кэтрин на пол и вырвал у нее оружие. В коридоре загрохотал топот множества ног. В комнату вломились несколько человек и быстро скрутили Кэтрин. Появился Каленов.

— Что здесь происходит!? Кто стрелял?!

Борис кивнул на Кэтрин.

— Да вот, эта ненормальная хотела убить Алексея.

— Кто такая? Откуда? Как проникла на аэродром?

Вопросы были произнесены в пространство, но Борис счел необходимым пояснить.

— Из экологической миссии дамочка. Та самая, что была в тайге, когда убили Игоря. Проникла… Ха! На наш совсекретный объект только ленивый не пройдет. Скоро местные коз будут пасти рядом с ВПП.

Каленов перебил его.

— Алексей! Ты ранен? Вызовите немедленно Леонова! Что уставились? Немедленно, я сказал! И очистите помещение!

Техники, толкая друг друга вывалили в коридор. Каленов подошел к Алексею.

— Как плечо?

— Все в порядке. Ерунда. Она не виновата. Выстрел произошел случайно.

Каленов взбеленился.

— Случайно!? Случайно, мать твою!? И оружие у нее в руке тоже оказалось случайно? И в комнате пилотов она тоже оказалась случайно? Не слишком ли много случайностей получается? Ну, Алексей, что угодно я ждал, только не этого.

Алексей с трудом сел. Сквозь сжатые пальцы появилась струйка крови. Каленов мгновенно остыл.

— За Леоновым как за смертью посылать. Спирт выписывать он тут как тут, а человека перевязать нет его. Сам до санчасти дойти сможешь?

— Смогу. Что будет с Кэтрин?

— С ней разберется ФСБ. И тебе тоже придется ответить на много вопросов. И твоему отцу тоже. О нем бы подумал!

В санчасти Алексея тщательно обследовал Леонов. Заставил поднять раненую руку, потрогал входное пулевое отверстие и повел на рентген. Охранник из аэродромной службы остался за дверью.

— Так болит? А так? Ну, ты парень и прокололся! Повернись к лампе. Хорошо. Ну, ты Алеха и даешь! Не мог выбрать бабу поспокойнее! Погоди, тампон наклею. За что это она тебя так? Не поверю, что шпионка. Наверное, приревновала. Все в порядке, рана пустяк. Пуля навылет прошла. Не знаю, чем тебе и помочь. Может положить в стационар и сказать, что требуется лечение? Что нибудь придумаешь, пока валяешься. Ну, ты учудил.

В конце концов Алексею надоели эти причитания. Он отвернулся, чтобы не смотреть в сочувствующе — любопытные глаза Леонова и, стиснув зубы от жгучей боли стал надевать рубашку.

— Ничего не надо. Пусть все будет как есть. Виноват — отвечу.

Леонов пожал плечами.

— Ну, как знаешь. Но, от полетов я тебя, конечно, отстраню. Впрочем, тут не только я решаю. Последний совет тебе от меня по доброте душевной. Если ФСБ во время допроса начнет напирать уж слишком сильно, сошлись на плохое самочувствие. Я подтвержу.

В здании службы безопасности аэродрома Алексея посадили на скамью в коридоре. Допрос не начинали, ожидая Соболя и Грома, за которыми побежал один из сотрудников.

В конце длинного коридора появился Антон Петрович Кедров. Алексей опустил голову. Как все нелепо получилось. Вот тот случай, когда родственные связи во вред. Конечно, отцу тоже не поздоровится. Сын главного конструктора явился объектом нападения и нападающего он сам избрал, поверив в искренность чувств Кэтрин. Господи, неужели она и правда агент какой то разведки? Тогда надо ей поаплодировать. Классно сыграла в любовь. Но окончание игры какое то странное. Разговоры про то, что его хотят убить вместо того, чтобы сразу стрелять самой. Нелепо все, ох как нелепо!

Антон Кедров подошел к сыну и долго молчал, стоя рядом. Алексей не выдержал и посмотрел на отца.

— Хоть ты то веришь, что здесь нет моей вины?

Кедров беспомощно развел руками.

— Я мог все предположить, Алексей, но только не это.

Алексей попытался встать, но охранник сурово указал на стул — сидеть!

— Да пойми ты, это какая то чудовищная ошибка! Отец, ее используют! Она оружие в чьих то руках.

— Это ты до сих пор не можешь и не хочешь ничего понять. Это тебя она использовала.

— Не надо судить о том, чего не знаешь. Ты меня сам этому учил.

— Плохо, видимо я учил тебя жизни. Если выяснится, что твоя… действительно работает на иностранную разведку, то это конец твоей летной карьеры. И меня по головке не погладят.

Дверь в один из кабинетов распахнулась. Выглянул Соболь.

— Входите, Алексей Кедров. Разговаривать будем.

В кабинете было по спартански пусто. Стол, два стула, сейф в углу и решетки на маленьком окне. Алексей сел. Гром неторопливо достал из сейфа папку с личным делом Кедрова Алексея Антоновича, положил перед собой чистый лист бумаги и приготовился записывать. Соболь многозначительно откашлялся.

— Думаю, что формальности можно пропустить. Мы не сотрудники военной прокуратуры. У нас неофициальный допрос. Считайте, что это разговор по душам. Честный и откровенный. Поэтому, Сергей Афанасьевич, записывать ничего не надо.

Гром не прореагировал и начал покрывать лист мелкими каракулями.

— Гром, я к кому обращаюсь?

— К Сергею Афанасьевичу. Черт! Я уже стал забывать как меня зовут!

Соболь повернулся к Алексею.

— Неприятный случай, Алексей, верно? Более того, случай беспрецедентный, не побоюсь такого определения!

Гром с уважением посмотрел на напарника. Хорошо говорит!

— Мало того, что вы, будучи летчиком испытателем секретного объекта вступили в связь с представительницей иностранного государства, вы еще к тому же потеряли всякую бдительность и не смогли выявить в этой женщине агента вражеской разведки! Как это можно объяснить?

Алексей нахмурился.

— Нечего тут объяснять. Кэтрин не агент, в этом я абсолютно уверен. И если она сделала что то противозаконное, то в этом виновата не она, а кто то другой. Кто использует ее для достижения своих целей.

Соболь ухмыльнулся улыбкой Мефистофеля, в сети которого попала очередная заблудшая душа.

— Что вы говорите? А вот я… мы думаем иначе. Возможно, что ее использует кто то, но ее вина от этого не становится меньше. И ваша, кстати. Которую можно классифицировать как пособничество врагу!

Гром не утерпел и добавил вкрадчиво:

— А за пособничество врагу в советское время расстреливали.

— Вы, что, намекаете, что я работаю на иностранную разведку?

— Если вы думаете, что я намекаю, то очень сильно ошибаетесь! Я констатирую факт! Более того, я утверждаю, что вступив в интимные отношения с врагом, вы сами становитесь чуждым идеям, проповедуемым… чуждыми идеями, проповедуевыми… проповедуемыми…

Гром запутался в «великом и могучем» и посмотрел на Соболя. Тот пришел на помощь товарищу.

— Короче, на опасную дорогу свернули вы, Алексей Антонович! Это очень печально и чревато непредсказуемыми последствиями. Но не все еще потеряно! На то и есть такая организация как ФСБ, чтобы помогать людям подобным вам. Поэтому, сейчас вы подробнейшим образом расскажете нам когда, где и при каких обстоятельствах познакомились с Кэтрин Фоули, что за отношения у вас с ней были, о чем вели разговоры и так далее. Я вас слушаю.

Допрос длился полтора часа. Алексей рассказал особистам все, что счел необходимым, начиная с первой встречи в тайге до рокового выстрела. Когда он закончил, Соболь с Громом многозначительно переглянулись.

— А ведь вы не вполне откровенны с нами, господин пилот!

— Больше я ничего не знаю.

— А посещение вражеского лагеря?

— Какого лагеря?

— Лагеря миссии по защите окружающей среды. Теперь уже ясно, что под благородной вывеской защитников природы там окопалась целая сеть вражеской агентуры!

— Я там не был.

— А врать не надо! Вспомните тот вечер, который вы провели с Кэтрин Фоули в кафе. Куда вы направились после?

Алексей отвернулся. Потом решительно сказал.

— Это касается только нас. И вообще, я хочу поговорить с ней.

— А нам больше ничего не хотите сказать?

— Ничего. Ведите в камеру… или куда там еще.

Агенты переглянулись. Соболь кивнул — да. Гром отрицательно покачал головой — нет. Соболь поманил его в коридор. Они вышли.

— Ну, что, делаем им очную? Этот объект как увидит «сестренку» сразу расколется.

— Опасно. Он, конечно, лох, а вот «сестричка» та еще, по-моему. Бабы, они хитрые! Миленький, хорошенький мой, ля-ля, лю-лю! И в дамках! Я вон когда с поварихой… впрочем, неважно. Считаю, что надо запросить Москву. Дадут добро, сведем их на очную, а нет, будем работать в конкретике.

— Годится. Пусть верхи парятся.

Алексея увели. От предложения Леонова побыть под арестом в охраняемой палате медсанчасти он отказался. Там как не прячься, все равно будут приходить отец, Каленов. И ребята начнут шептаться — мол не обошлось без папочки, и тут не как у всех.

Его отвели в старое мрачное помещение гауптвахты. Дежурный прапорщик, некрасивый, холостой и невыспавшийся с неприязнью посмотрел на пилота. Слухи как гнус, везде пролезут и он уже знал, что произошло с одним из аэродромной элиты, летчиком испытателем, которых он втайне ненавидел.

— Тут у нас без удобств, уж извините. Нары, подъем в шесть утра, баланда… Жаль, что у тебя рука перевязана, а то я бы я тебя заставил пол драить!

Алексей, который уже было сел на струганные доски лежанки, поднялся.

— Не жалей, не надо. Где у тебя ведро?

На следующий день Соболь послал запрос о возможности встречи летчика-испытателя Алексея Антоновича Кедрова с иностранной гражданкой Кэтрин Фоули в Москву.

Получив шифровку, адъютант Андрей задумался. Вроде бы собщение не таило в себе неприятностей для Рожкова. Так, обычное донесение. Но генерал сегодня не в духе. Как он воспримет запрос? Непонятно.

Андрей решил выполнить задачу нейтрально. Вошел в кабинет, встал по стойке «смирно», а обратился по свойски.

— Вадим Петрович, разрешите войти?

Генерал Рожков в кабинете был не один. Он прервал разговор с полковником Свирским и поверх очков посмотрел на адъютанта.

— Вошел уже. Что у тебя?

— Срочное донесение для товарища полковника. Разрешите передать?

— Передай.

Прочитав донесение, Свирский протянул листок генералу.

— Вот, просит разрешить разговор со своей пассией. Отношения будут выяснять. Разрешим?

Генерал прочел текст.

— Ты дело ведешь, ты и решай. А я спрашивать с тебя буду.

Свирский кивнул.

— Разрешу. Если она подстава или из «сестер», то обязательно прорежется. Иначе дело долго с места не сдвинем. Он молчит, она молчит. Несут какую то чушь. И все же, я, товарищ генерал, склоняюсь к мнению, что пилот тут совершенно не при чем, а она…

— Что, прямо совершенно не виноват?

— Ну, не совсем, конечно! Башка у летчика-испытателя не только для шлема предназначена. Но проработка ничего на него не дала. Не завербован, не куплен, не информатор, не осведомитель. Как объект разработки интереса не представляет.

Рожков перелистал личное дело Алексея.

— Вынужден с тобой согласиться. Нет никакого посыла.

Он прихлопнул бумаги ладонью.

— Хорошо, пока пилота дергать не будем. Меня больше интересует американка эта, Кэтрин Фоули. Предположим, что она работает на ЦРУ. Тогда возникает вопрос — почему она ведет себя как любитель? Вначале классика профи — нечаянная, якобы, встреча во время поездки на охоту, потом в тайге. Потом прогулки под луной, катание на лодочке. Не подкопаешься! Типичная если не «сестра», так «дама»! И вдруг такой нонсенс — проникает на аэродром и покушается на жизнь того, кого так долго и тщательно разрабатывала! Что, не было других способов выполнить эту акцию? Что скажешь на это, полковник?

Свирский осторожно вытянул из пачки генерала сигарету.

— Не профессионал она, товарищ генерал, это невооруженным глазом видно! Любовь крутила потому что понравился ей Кедров. А стреляла… Мне не дают покоя ее слова «тебе нельзя лететь»! Она как будто хотела удержать его всеми силами, даже себе во вред. Профи так не поступают.

— Значит, не агент. Соглашусь. Если тут не ведется какая то уж очень изощренная игра. Тогда кто она?

Свирский пододвинул к себе зажигалку.

— Судя по логике вещей, она все же завербована кем то, но на основе моральных высокопатриотичных убеждений. Например — все российские военные убийцы и надо противостоять их агрессии. Это срабатывает с людьми недалекими.

— Она не кажется мне такой.

— Вот именно! До каких то пор такой посыл имел место, но когда Фоули разобралась во всем, то, вероятнее всего отказалась выполнять указания некоего «Икс». Ей пригрозили смертью Алексея — а между ними любовь, не будем забывать — и она пошла ва-банк. По моему, логично.

Рожков пододвинул Свирскому пепельницу.

— Логично. За неимением большего количества информации примем за основу. Значит, что мы имеем? Фоули не агент ЦРУ. У нее есть хозяин. Кто он? Одиночка или в составе группы? Что ему надо от Кэтрин? Что ему вообще надо? Много вопросов, слишком много.

Свирский закурил.

— Их будет меньше, товарищ генерал, если мы разрешим встречу Кедрова с Фоули. Он, наверняка будет спрашивать что с ней произошло и почему такая разительная перемена и их отношениях с ее стороны.

— И будут сопли. «Милый, я тебя люблю, но не спрашивай меня, пожалуйста ни о чем. Это было необходимо».

Свирский загасил сигарету.

— Но попробовать стоит, товарищ генерал!

— Стоит. Отбей шифровку в Сибирск.

Легче перебрать песчинки на морском берегу и убить поодиночке комаров в окрестностях Сибирска, чем сосчитать сколько раз мыли пол на гауптвахте. Ежегодно окрашиваемый в мерзкий рыжий цвет он через каких нибудь пару тройку месяцев вновь становился почти белым от праведных трудов арестантов, чьи мозолистые руки денно и нощно терли, скребли и сушили огромными, в одеяло тряпками его пеструю деревянную шкуру.

Прижимая одну руку к груди, Алексей другой старательно возил тряпку по половицам. Было больно, но это не мешало, а наоборот отвлекало от черных мыслей. Видавший виды прапор заглянул пару раз в коридор и сменил ненависть на милость.

— Ну ты, это, хватит. Раненый ведь. Бросай тряпку. Отдохни. Я тебе сейчас матрасик принесу.

До утра Алексей так и не заснул. Какой тут сон, когда враз наперекосяк пошла интересная и счастливая жизнь влюбленного по уши летчика испытателя. Все рухнуло, все! Теперь его наверняка отстранят от дальнейших полетов и очень надолго, если не навсегда. И это в лучшем случае! А в худшем… И думать не хочется. В худшем придется переквалифицироваться, как говорил Остап Бендер, в управдомы. Но самое плохое, это то, что пострадает Кэтрин. Ну зачем она устроила этот дрянной спектакль! Ясно, что хотела помочь ему в чем то. Или прав как его… Соболь, что Кэт агент иностранной разведки и вся ее любовь была всего лишь хорошо спланированной акцией? Но тогда это и не любовь совсем!

К утру он совсем измаялся. И с радостью услышал голоса за дверью. Наверное, пришел прапорщик и снова заставит его мыть пол. Хоть бы уж.

Но это был не прапорщик. Камуфлированный охранник толчком распахнул дверь камеры и хмуро произнес.

— Кедров, на выход.

Алексея привели в знакомую ему комнату с решеткой на окне. Соболь и Гром уже были там. Соболь указал Алексею на стул.

— Садись. Я вообще то был против, и так все ясно, но начальство решило иначе. Тебе разрешили свидание с Кэтрин Фоули. Поговорите тут о жизни. Мы не будем вам мешать, но видеокамеру все же поставим. Чтобы не произошло что нибудь.

Агенты ушли. Алексей сел на край стула и стал ждать. Сейчас придет та, которую он считает самым близким себе человеком. Которую любит, несмотря ни на что. О чем он спросит ее? Что она ответит ему?

Ждать пришлось недолго. Первым вошел охранник, осмотрел комнату и сказал в коридор.

— Заводи.

Второй охранник подтолкнул Кэтрин в комнату. Алексей увидел ее бледное лицо и сердце у него заколотилось. Тоже, наверное, не сомкнула глаз. Какая она, все таки красивая!

Охранники ушли. Кэтрин села по другую сторону стола и устало посмотрела на Алексея.

— Здравствуй, Алеша.

— Здравствуй, Кэтрин.

Они замолчали. Камера циклопьим глазом молча смотрела на них из угла комнаты. Алексей первым прервал молчание.

— Я хотел тебя видеть. Очень.

— Зачем?

— Потому что по прежнему люблю тебя.

— И все?

— Этого мало?

— А я думаю, что они организовали эту встречу, чтобы ты помог им определиться кто же я на самом деле — шпионка или диверсант. Задать мне нужные им вопросы и получить нужные им ответы. Ты русский летчик и ты на их стороне.

Алексей не сразу ответил. Просто не ожидал такого начала разговора.

— На их стороне? При чем тут это? Совсем недавно мы с тобой вместе плыли по реке. А теперь ты оставляешь меня на одном берегу, а сама хочешь остаться на другом?

— Так получается.

— И тебе там хорошо без меня?

Кэтрин сжала губы и отвернулась. На ее глазах появились слезы.

— Плохо, Алеша. Но я должна там остаться. Ради тебя.

— Мне не нужна такая жертва. Я предлагаю все же поискать лодку и… пусть все будет как прежде!

— Так уже не будет никогда, неужели ты не понимаешь? Я сделала то, что сделала.

— И зачем?

— Чтобы спасти тебя.

— От кого? Меня не надо спасать, я сам могу постоять за себя. Тобой кто то руководит?

— Мной руководят обстоятельства.

Алексей не выдержал.

— Не понимаю, что случилось с твоими чувствами. Кэтрин, неужели все было притворством?

— Понимай как хочешь. Я сделала главное — спасла тебе жизнь. Остальное пустяки.

Алексей встал.

— Огромное спасибо тебе за это. Буду помнить всю оставшуюся жизнь. Как любил я женщину, считая, что и она отвечает мне тем же. Как эта женщина называла меня любимым, обнимая ночью. Какие искренние слова она мне говорила. И как потом стреляла в меня по заказу своих работодателей. Все, не о чем нам больше говорить!

Кэтрин плакала не сдерживаясь. Алексей постучал в дверь.

— Эй, там! Насмотрелись? Можете выключать!

Вошел разочарованный Соболь.

— Хм… Негусто. Не по существу. Ладно, дамочка, пошли.

Кэтрин увели. Алексей подошел к окну. Вот ее под охраной выводят из здания. Ведут к КПП. Вот она уже на летном поле, где стоит вращая лопастями вертолет. Куда ее повезут? Наверное, в областное УФСБ. Какая она хрупкая. Охранники на голову выше ее.

Кэтрин запнулась. Алексей подался вперед. Осторожнее же! Упала! Почему эти два «чемодана» не помогают ей подняться, а стоят и крутят своими тупыми башками!

Охранники, сопровождающие Кэтрин, повели себя странно. Один из них выхватил из поясной кобуры пистолет и волчком закрутился на месте, выцеливая невидимого противника, а другой бросился к Кэтрин и наклонился над ней. Алексей ударил кулаком по стеклу и закричал сквозь прутья решетки.

— Кэтрин! Нет!

В полукилометре от вертолета, под изгородью Манфред Дарбан отстегнул приклад у винтовки с оптическим прицелом и торопливо спрятал ее в спортивную сумку. Потом зашарил рукой в густой траве, разыскивая гильзу. Обжегся крапивой, зло зашипел, бросил взгляд на летное поле.

Около вертолета множились людские фигурки. От КПП бежал офицер, на ходу выдергивая из кобуры оружие. Охранники вертели головами и один из них указывал стволом пистолета в ту сторону, где прятался Дарбан.

Манфред оценил расстояние от охранников до себя, от себя до леса и, прекратив поиски гильзы пополз прочь за изгородь.

Агентурное наблюдение № 14

Тайвань. Ночь. Маленькая гостиница на краю города Тайбэй.

«Опять адски болит голова. Опять предстоит бессонная ночь. Когда у меня начались эти приступы? После пыток? Нет, позже. Сразу после того, как… странно, не могу вспомнить. Твердые как стальные прутья ростки бамбука, на которых я лежу, и — монастырь в Хингане. А что было между этими событиями? О, дьявол! Как только начинаю вспоминать, черепная коробка готова взорваться! Надо спуститься вниз, выпить виски.»

Этому китайцу, наверное, все сто пятьдесят лет.

— Налей мне виски. Безо льда.

Почему он так смотрит на меня?

— Господин похож на …

— Я не понимаю этого слова.

— У господина часто болит голова? Он не может вспомнить то, что с ним было?

— Да!

— Господин похож на человека, который смотрит вокруг себя чужими глазами.

— Что это значит? Объясни подробнее!