Пекин встретил Мердока обилием велосипедистов на улицах, рыночным разноголосием и еще пока зеленой листвой в парках. Шагая вслед за соглядатаем по красногранитной Ванфуцзин, он невольно вспоминал те годы, которые провел в столице в качестве агента иностранной разведки. Сколько было поездок на safe house — конспиративные квартиры с непременными пересадками в районе Дучэн по понедельникам, в Сичэн по вторникам и далее по кругу, пока не будут пройдены все одиннадцать районов Пекина. Как пришлось однажды, чтобы снять с себя подозрительного клиента, делать create an illusion — косить под больного и имитировать сердечный приступ. Был это действительно хвост, или нет, неизвестно, но хотелось хохотать, когда машина скорой помощи увезла его по старинной улице Люличан, куда остальным машинам въезд запрещен. То-то попрыгал клиент, если конечно это была слежка, в бессильной злобе! Да мало ли что случалось! Было, было. Пора забывать.

Они прошли мимо букинистических лавок и антикварных магазинов, миновали строгие аккуратные улицы недалеко от Гугуна, похожие на шахматную доску и вышли на центральную площадь Тяньаньмынь. Мердок посмотрел на противоположную сторону площади, которая колыхалась в жарком мареве и сплюнул.

— Сколько еще? Я себе ноги до задницы стер.

Соглядатай равнодушно покосился на него.

— Скоро. От Храма Неба еще полчаса.

Мердок сплюнул еще раз.

От Храма Неба во все стороны разбегалось множество улиц. Они свернули в одну из них и тут Мердок увидел нищего. Увидел и остановился как вкопанный.

Что особенного такого увидел он в этом комке лохмотьев, который когда-то был человеком? Ничего вроде бы. Это богачи в одеждах от кутюрье и ароматах один другого изысканнее, индивидуальны, а все нищие на одно лицо. Как это сказал русский писатель… Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая несчастна по-своему? Или что-то в этом роде. А вот с этими бедолагами наоборот. Одинаково загорелые изможденные лица, одинаково грязная одежда, одинаково равнодушный взгляд.

Мердок стоял и смотрел на неудачника, не сумевшего устроиться в этой жизни. Соглядатай терпеливо ждал. Мердок извлек из кармана монетку и бросил нищему. Потом отвел взгляд и пошел дальше.

Дом, куда его привели оказался какой-то самой обычной конторой с множеством комнатушек-кабинетиков. Мелкий китайский народец сновал из двери в дверь, таскал подмышками кипы бумаг и эта мышиная возня напоминала броуновское движение, от которого как известно только тепло выделяется в окружающее пространство, а больше пользы никакой.

Соглядатай пропустил Мердока в пустую крохотную комнатку и указал на стол, где лежала пачка чистых листов бумаги и стоял пластмассовый стакан с шариковыми ручками.

— Садитесь. Сейчас я принесу вам работу.

Мердок сел за стол.

Вскоре китаец приволок толстую папку. Открыв ее он вывалил кучу ксерокопий каких-то документов и сообщил.

— Это нужно тщательно и без ошибок переписать. Не торопитесь. Это очень важные сведения! Я приду за вами вечером.

Он ушел, а Мердок наскоро просмотрел ксерокопии. Чушь какая-то! Архивные документы полувековой давности. Чертежи и описание старого русского самолета, созданного в шестидесятые годы. Им, китаезам, делать, что ли больше нечего?! Хотя, какая разница… Он здесь не хозяин.

Мердок положил перед собой чистый листок и взял ручку.

До обеда он успел переписать восемь листов и вспотел так, будто весь день просидел возле горячо протопленного камина. Наверное оттого, что давно, а точнее почти никогда не выполнял таких заданий и потому, что не видел смысла в нем. Честное слово, в долине, под негромкое журчание рассказов Лунь Юя таскать камни было легче.

При воспоминании о любителе пофилософствовать Мердоку почему-то захотелось увидеть нищего, который сидел сегодня утром недалеко от Храма Неба. Связи никакой вроде бы между этими двумя людьми не было, но тем не менее желание прямо сейчас встать и пойти к храму не пропадало. Тем более, что не мешало бы и подкрепиться, время перевалило за полдень. Мердок решительно отодвинул на край стола свои рукописные испражнения и вышел из здания.

В чайхану он не пошел. Купил себе у торговца на углу завернутый в лист рис с арахисом, взял пакет с соком и пошел к Храму Неба.

Нищего на том месте, где он сидел несколько часов назад не было и Мердок отчего-то забеспокоился. Даже рис не доел, выбросил в урну и закружил, забегал по прилегающим к Храму Неба улочкам. Завернул в один проулок, другой и испытал облегчение, лишь увидев как около ночлежки возле восточной стены храма знакомый желтолицый субъект с жадностью пожирает какую-то политую соусом зелень. На Мердока нищий не обратил внимание. Мердок постоял немного в отдалении, переваривая первые спонтанно появившиеся мысли относительно этой встречи и пошел назад, где до вечера послушно переносил материал с ксерокопий на голубоватую плотную бумагу.

Ночью Мердок спал плохо. Ему впервые за много месяцев снились сны. Он ехал по бесконечной дороге на богато украшенной цветами колеснице, запряженной двойкой белых как снег лошадей. Величественные горы вокруг сахарными головами подпирали небосвод, а по их склонам стекали голубые ледники, продолжением которых были хрустальные прозрачные реки. Туманные зеленокудрые леса росли по берегам рек, серебряные рыбы плескались в волнах, а в чаще огромная полосатая кошка точила о ствол лезвия своих когтей.

Возница обернулся, и Мердок увидел, что это Лунь Юй правит колесницей. И тогда Мердок спросил его.

— Кто я?

И Лунь Юй ответил ему, показав на бесконечную дорогу:

— Ты Странник.

И Мердок почувствовал себя счастливым.

На следующий день все повторилось. Соглядатай снова пришел утром за Мердоком и повел его через площадь мимо храма в здание с конторками. И снова Мердок тупо выводил буквы и цифры, но… Но на этот раз работа не казалась ему занудной и глупой. Потому, что глядя на бумагу он видел другое.

Два дня ушло на подготовку. Купленные в книжной лавке карту и расписание движения поездов Мердок тщательно изучил и, порвав в мелкие клочья спустил в унитаз. Посчитал деньги, решил, что при экономном расходовании хватит и успокоился.

В прежние времена он удивился бы сам себе. Предстоял дальний путь, полный опасностей и два дня — смешной срок даже для поверхностного анализа предстоящего пути. Но сейчас почему-то Мердок был уверен, что все пройдет гладко и особенно не беспокоился.

Утром третьего дня он принял окончательное решение и сразу почувствовал огромное облегчение. Наконец-то неопределенность рассеялась как холодный туман, мешающий движению вперед и стала видна цель, к которой надо было идти.

Ксерокопии переписывать в тот день он не стал. Как только соглядатай ушел, Мердок выждал полчаса, покинул комнату и прошел по коридору к туалету, где заперся в кабинке с окошком, наполовину замазанном белой краской.

Вокруг журчало, кряхтело и лилось довольно долго. Мердок терпеливо ждал, чуть приоткрыв окно и разглядывая в щель низкий забор напротив, за которым начинался парк, отороченный вдоль забора аккуратно подстриженными кустами декоративной вишни. Если перелезть через забор и пройти метров пятьдесят вдоль него, прикрываясь кустами, то можно попасть на аллею, ведущую к выходу из парка, потом налево, к Храму Неба и…

Наконец, все мужское население конторы прекратило хождения и принялась за работу. Мердок выждал пару минут, открыл окно пошире, огляделся по сторонам и вылез наружу. Три секунды понадобилось ему, чтобы подбежать к забору и одним прыжком перевалиться на противоположную его сторону. Спугнув бродячую ободранную кошку, он упал на мягкую траву и затих. За забором, с той стороны, откуда он перелез, было тихо. Мердок посмотрел в щель между досками и не заметил ничего подозрительного. Похоже, за зданием или никто не наблюдал или делал это так искусно, что заметить охрану было нельзя. На секунду в голове у Мердока вспыхнула мысль о странности всего происходящего с ним с момента его прибытия в Пекин. Вспыхнула и погасла, будто кто-то задул эту мысль как свечку.

Он успешно выбрался из парка и проверяясь на каждом повороте улицы, пошел к Храму Неба.

Нищего не было, но Мердок уже знал, где его надо искать.

Как и предполагалось, тот сидел у входа в ночлежку и готовился к началу рабочего дня — натирал босые ноги и лицо дорожной пылью, лохматил клочкастые волосы и проверял прочую атрибутику — деревянную чашку для подаяний, платок на голову от солнца, кусок веревки вместо пояса на штаны.

Увидев Мердока, нищий замер на мгновение, потом расслабился и подмигнул хитро — мол, мы-то с вами понимаем! Мердок подошел и протянул нищему сто юаней.

— Хочу посмотреть статую Будды. Проводи меня к ней.

Нищий закивал головой. С волос посыпалась пыль.

— Понимаю, господин. Тебе нужен Будда, который смеется?

— Именно. Проводишь?

Нищий посмотрел на чернеющие вдалеке круглые черные крыши Храма Неба, потом на денежку и как на арифмометре сосчитал выгоду. До статуи Будды полчаса. За это время на паперти он сумеет собрать двадцать юаней. Обратно столько же. Он потеряет сорок юаней. А тут сто! А если немного покобениться, то можно выторговать еще юаней двадцать!

Он посмотрел на Мердока и увидел, что тот держит в руках уже сто двадцать юаней. Нищий засмеялся — какой понятливый этот чужеземец с серыми холодными глазами и короткими, тронутыми сединой волосами!

— Пойдем, господин! Я поведу тебя коротким путем!

Короткий путь лежал в стороне от оживленных улиц, вдоль изгороди, поверх которой была видна ажурная стрела башенного крана. Когда они прошли примерно половину изгороди, оказалось, что часть ее выломана и между плитами и горками кирпича петляет тропинка. Нищий остановился и поманил Мердока за собой.

— Тут будет гораздо быстрее!

Они двинулись по тропинке. У первой же плиты Мердок оглянулся и поднял кирпич.

Убив нищего Мердок затащил его тело в лабиринт выложенных в котловане фундаментных блоков. Снял с него одежду, сжав от отвращения зубы натянул ее на себя и принялся размазывать по своему лицу размятую в ладонях глину вперемешку с грязью.

Через полчаса со стройки вышел босой человек в оборванной одежде, с черными от грязи лицом и руками. Постоял около изгороди, внимательно изучая редких прохожих, а когда проходящий мимо монах протянул ему монетку, угодливо улыбнулся и пошел прочь от центра города, на северо-восток столицы.

Когда он скрылся в лабиринте улиц, монах чинно перешагнул через перекладину изгороди и неторопливо прошествовал по тропе к котловану. Там он пробыл некоторое время, а когда нашел то, что ему было нужно, то поднес к губам рукав рубахи и произнес.

— Он сделал это. Теперь направляется к железнодорожному вокзалу. Я иду за ним.

До перевала через Большой Хинган из Пекина надо ехать около двух с половиной тысяч километров, сначала вдоль побережья Ляодунского залива, потом по Великому китайскому плато до Харбина. И лишь когда рельсы железнодорожных путей повернут на север, вот тогда и появятся вдали очертания Хинганских вершин, южная часть которых обрывается отвесными склонами в глубокие ущелья.

На вокзале Мердок решил не светиться. Нищий, завсегдатай доходных местечек возле храмов и резиденций императоров, где много туристов, явление обычное и даже обязательное для пущей экзотики, но на вокзале запросто могут сцапать и отправить в участок. Он прошел по шпалам дальше к светофорам, где поезда только начинали набирать ход и стал ждать.

Через несколько часов он уже глядел из приоткрытой двери товарного вагона на заходящее солнце. Поезд стучал на стыках и раскачивался как корабль на волнах. Мердок достал из-за пазухи лепешку и полез по мешкам с рисом в дальний угол вагона, ужинать.

Двое суток поезд шел без остановок. Он то припускал во весь опор, то начинал откровенно лениво тащиться на поворотах и коротких перегонах между маленькими станциями. Устроив себе нору в углу вагона на полу, Мердок ночью в полудреме слушал лай собак в китайских деревнях, гудки встречных составов, а когда наступил день, выполз из укрытия и смотрел на бурые воды Желтого моря. На второй день море исчезло и перед Мердоком раскинулись необозримые дали Лессового плато. Он почувствовал как временное расслабление сменяется возбуждением, учащающим пульс и возникает желание что-то немедленно сделать. Чтобы немного сбросить обороты Мердок провел небольшое физическое действо — поплотнее завалил дверь вагона мешками, освободив место на противоположной стороне около маленького, похожего на бойницу окошка.

И не пожалел об этом. Уже в Чаньчуне поезд остановился. Вначале все было тихо, но вскоре снаружи донеслись голоса и короткие удары молоточка осмотрщика. Около вагона, где прятался Мердок, звуки стихли, затем началась визгливая перебранка суть которой была в том, что пломба на вагоне сорвана и надо вызывать начальство, а никому идти не хочется, да и стоит товарняк мало.

Все продолжилось грохотом открываемой двери, глухим падением мешков с рисом, новой перебранкой и закончилось решением оставить все как есть до пункта назначения — Чжанланьтуня. Там пусть и разбираются что, где и как. Дверь была захлопнута и голоса удалились. Мердок разжал кулак, в котором держал толстый металлический прут, найденный им на привокзалье в Пекине.

Вечером на горизонте появились очертания хребта Большой Хинган. Не отрываясь, Мердок смотрел на горы и снова чувствовал, как начинает частить сердце. Он должен пройти этот хребет! Перевал, потом Манчжурия и Россия. И дальше, на запад, как он запланировал.

Мердок вытер вспотевший лоб и отвернулся от окошка. Хинган тянул его к себе как удав, гипнотизирующий жертву. Проще ведь, несравненно проще, найти такой же вот товарный поезд, который идет дальше от Чжанлантуня и проехать перевал на нем. Зачем рисковать жизнью в горах, где полное бездорожье, густой лес, обрывы, обилие болот и зверье?

Такая мысль родилась огоньком и почти сразу погасла. Через минуту Мердок уже и не помнил о ней.

На подъезде к Чжанланьтуню поезд словно опомнился и пошел ровно и степенно. В окно Мердок увидел, как железнодорожные пути стали все чаще перебегать пересеченные полосатыми шлагбаумами дороги, верный признак того, что скоро появятся городские окраины. Он не стал терять время на то, чтобы пытаться открыть вагонную дверь, а выломал металлическим прутом несколько досок в полу и когда поезд остановился, дожидаясь своей очереди на разгрузку, Мердок протиснулся в дыру и побежал прочь от товарняка.

Наутро он купил на все оставшиеся деньги еды, положил лепешки и рис в узелок и пошел по шоссе мимо полей, где ковырялись в земле несколько крестьян.

Впереди крутыми склонами падали в ущелья вершины Большого Хингана. Мердок шел прямо к ущелью между двумя из них, которое по карте было обозначено как проход Син, один из девяти, соединяющих Манчжурию и северный Китай.

Мимо проносились легковые машины, дальнобойные фуры с товарами для северного соседа, цокали копытами и роняли навозные лепешки мулы. На Мердока почти никто не обращал внимание. Почти, потому что все же один из крестьян на поле прервал свою работу, оперся на заступ и долго глядел ему вслед. А когда фигура нищего превратилась в точку, крестьянин наклонился к меже, достал из сумки рацию и произнес в микрофонную сеточку.

— Он идет к перевалу Син. Через два дня будет у вас.

И почти на самой вершине одной из гор, в часовне, которая стояла точкой восклицательного знака на длинной крутой тропе, китаец со шрамом на подбородке ответил крестьянину.

— Будь осторожен. Веди его только до перевала. Когда свернет с дороги, возвращайся в Пекин.

Потом китаец положил рацию на стол, посмотрел на собеседника и улыбнулся.

— Вот видите! Он проделал путь длиной две тысячи километров из столицы до Хингана и не было ни одного отрезка пути, где его действия были непредсказуемы. Конечно, каждый шаг просчитать невозможно, но контрольные точки совпали с расчетными полностью. Убийство нищего, побег, поезд, перевал. Клянусь вам, что послезавтра на рассвете он будет здесь.

Они сидели в комнате, которая была оборудована вторым этажом часовни, за широким зеркальной поверхности столом и пили кофе. Кожаные кресла подлокотниками обнимали темно-синий костюм собеседника китайца, немолодого, сильного мужчины с пепельными от седины волосами. Он мешал ложечкой напиток и фарфор изредка благородно пел, отзываясь на прикосновения серебра. Ярко-синими глазами мужчина не отрываясь смотрел на китайца.

— Ну, что скажешь… Хорошая работа. По восточному тонкая. Но меня несколько беспокоят последствия. По опыту работы знаю, что гипноз иногда приводит к весьма неожиданным результатам.

Китаец отрицательно покачал головой.

— Это не гипноз, уважаемый! Лунь Юй один из ведущих специалистов в Китае по нейролингвистическому программированию. Иногда мы прибегаем к его помощи. Например, в этот раз.

— Нейролингвистика? Что-то вроде двадцать пятого кадра?

— Совершенно верно. Только гораздо более многогранно. Если гипноз сравнить с прыжком тигра, то нейролингвистику можно представить как шелест змеи в траве во время пения соловья весной когда цветет вишня. Все происходит незаметно и постепенно. Значение имеет каждая фраза, каждый жест, каждый взгляд. Один из методов, которым пользуется Лунь Юй обычно состоит в многократном повторе ключевых фраз и слов, который ставит в начале предложений. Ну, например… Сегодня прекрасная погода. Я стою под твоим окном. К тебе не войти. Приду завтра снова… Повторяем только первые слова.

Пепельноволосый сощурил глаза.

— Сегодня я к тебе приду.

— Совершенно верно.

— Не слишком просто?

Китаец засмеялся.

— Это весьма примитивный пример! Методы работы с объектами очень многогранны. Кстати, могу заметить, что вам достался ценный экземпляр. Не фанатик, но с идеей! Другие, поняв, что игра проиграна тут же расплываются как медуза, выброшенная на берег и не годятся ни на что, а этот оказался весьма стойким. Оставалось лишь знак этой идеи поменять с плюса на минус. Или наоборот, как вам удобнее. Кстати, спасибо вам за запись беседы Трентона с Йорком во время рыбалки. У вас большие возможности!

Собеседник усмехнулся.

— Работаем. Но, я о Мердоке. На этот раз вопрос прямо противоположный. А не слишком сложно все? После того, как поменялся знак идеи, нельзя было сразу передать его мне? Без этих… монастырей, путешествий в товарных вагонах?

Китаец раскрыл глаза пошире, что означало удивление.

— Вам нужен полный ненависти исполнитель, который жаждет мести? Террорист с таймером в груди, отсчет которого вам неизвестен? Думаю, что нет! От такого можно ждать что угодно! Такие неуправляемы! Рано или поздно для достижения своей, внутренней цели, он начал бы свою игру. Надо было предотвратить вспышку и зажечь ровный и сильный огонь! Что и было сделано. Пытки — перемена знака. Монастырь — укрепление духа. Побег — стремление к цели. Теперь вам осталось лишь указать ему цель и дать средства на ее осуществление. И Мердок горы свернет!

Синеглазый качнул головой, соглашаясь.

— Верю, верю. До сих пор вы меня ни разу не подводили. Сумма прежняя?

Зрачки у китайца скользнули в сторону и уставились в окно.

— В связи с тем, что были задействованы значительные средства на привлечение Лунь Юя к операции…

— Сколько?

— Двадцать процентов надбавки.

Мужчина в синем костюме достал из-под стола кейс, открыл его и пододвинул к китайцу. Тот, не переставая улыбаться, вернул зрачки от окна к кейсу и пробежал ими по пачкам денег.

— Спасибо, уважаемый! Вы не зря потратили эти деньги.

Китаец крикнул и в открывшуюся дверь вошел коренастый круглолицый помощник. Он забрал кейс и тихо исчез. Китаец поднялся.

— Как всегда рад был иметь с вами дело. В любое время к вашим услугам!

Они пожали друг другу руки и желтолицый направился к двери. У выхода он внезапно остановился и достал из кармана листок бумаги, который протянул недавнему собеседнику.

— Это вам. Когда здесь появится Мердок, не забудьте сказать ему эту фразу. Ту, которая стоит первой.

— Что это? Пароль?

Китаец кивнул.

— Что-то вроде. Код. Последняя точка. Ведь вы не хотите, чтобы через пять минут общения с вами ваше приобретение выбросилось из окна?

Мужчина засмеялся.

— Осторожничаете? За деньги испугались?

— На всякий случай. Теперь мой помощник уже далеко.

— А что значит вторая фраза?

— Тоже код. Но на самоуничтожение. Это на тот случай, если Мердок будет вам не нужен.

Дверь за ним закрылась.

Через два дня рано утром усталый Мердок набрел на едва заметную лесную тропу, которая извилисто убегала в горы. Пища и вода у него закончились и он, кривясь от сводившей скулы кислятины постоянно ел ярко красные ягоды рябины, которые набрал с одинокого деревца на краю оврага.

Вокруг возвышались остроконечные скалы. Лес то густел, то расступался, обрывался ущельями и становился непроходимым от кустарника и даурской лиственницы. Впору было заблудиться, но Мердок уверенно шел по тропе и не очень удивился, когда, поднявшись на очередную из гор, увидел в туманной дымке на фоне грандиозной горы исполина маленькое строение с характерной, похожей на волны крышей. Лишь голову внезапно сдавило будто обручем и она загудела подобно большому колоколу.

К монастырю он подошел когда солнце еще не слишком высоко взлетело над горами. Прошел мимо двух каменнолицых китайцев, сидящих у входа и уверенно направился к лестнице, ведущей на второй этаж.

Там его уже ждали. Высокий мужчина с пепельными волосами бросил на Мердока короткий взгляд ярких синих глаз и указал на стул.

— С прибытием. Рекомендаций не требуется. Просто расскажи мне о себе.

Мердок стал рассказывать и чем дольше он говорил, тем сильнее гудела голова, наливалась тяжестью и болью. Ему стало душно. Он прервал рассказ и, слабо соображая, что делает, направился к раскрытому окну. Но едва он взялся за подоконник, как мужчина сказал.

— Стой, Странник! Выйди из колесницы. Тебе нужна другая дорога.

И обруч сразу лопнул. Кровь хлынула в схваченную спазмом голову. Перед глазами пролетели непонятные видения — повозка, монастырь, лист на мостике через речку, бездыханное тело нищего, вагон, доверху набитый мешками, перевал Син… Мердок оглянулся, схватил ртом воздух и спросил.

— Я работаю на вас? Тогда начнем и побыстрее. Мне не терпится сунуть свою башку в пасть к тигру. Только предупреждаю — я не люблю слишком плотной опеки.

На следующий день они вылетели на Тайвань, где в тюрьме города Тайбэй ждал своей участи схваченный за попытку провоза наркотиков Манфред Дарбан.

Агентурное наблюдение № 16

Тайвань. Ночь. Помещение на окраине Тайбэя

— Куда ты меня привел?

— Это хлев. Здесь я когда то держал коров. Возьми эту веревку. Сделай петлю. Надень себе на шею. Теперь перебрось конец через бревно у себя над головой. Ты готов?

— Что мне надо делать?

— Вспоминай то, что ты не можешь вспомнить. Как бы больно тебе ни было — вспоминай! Вспомнишь — освободишься. Нет — умрешь.

— А что будешь делать ты?

— А я буду тянуть за веревку.

«Черт, что делает этот сумасшедший старик! Зачем он так сильно тянет за веревку! Я же задохнусь!!»

— А… а… а… а!

— Вспоминай. Иначе умрешь!

«Я был в яме с водой… Потом бамбук, вырастая, рвал мне кожу на спине… Потом… Потом… Дышать нечем… В глазах мутится… Потом…»

— Или ты вспомнишь, или алмазная колесница…

«Колесница… повозка… скрип колес… 3451… 3452… Меня везли, а я считал обороты колеса. Потом появился…!»

— Я вспом….!!

Что это перед лицом? Пол, воняющий навозом. Мокро. Блевотина. Рассвет смотрит в приоткрытую дверь. Сколько я тут лежу?

— Ты вспомнил?

— Да. Как тебе это удалось, старик?

— Твой разум решил, что вспомнить все же будет лучше, чем умереть. Теперь ты свободен.